Вика Ермолина

В один из дней (был уже поздний вечер), когда я, полностью обессиленная, рухнула на кровать в очередном гостиничном номере, раздался телефонный звонок, и я, думая, что кто-то явно ошибся номером (найти меня было практически невозможно), сняла трубку. — Привет, девочка, — услыхала я знакомый голос Жеки. — Ты?! — спросила я удивленно. Он рассмеялся и сказал, что с огромным интересом следит за моим турне в составе, модной тусовки, ему постоянно докладывает агентура о моем необыкновенном успехе, и они с Чикиным бесконечно рады за меня. Я сразу поняла, что ему что-то надо от меня, не станет же он в двенадцать разыскивать меня по гостиницам черт знает на каком расстоянии от Москвы. — Что у вас слышно? — спросил Жека, слегка повременив. — Ты же сам все отлично знаешь, — сказала я почти раздраженно, — у тебя ведь агентура в каждом городе… — Она знает обо всем, но только ты можешь помочь мне. Кстати, твой клип выходит днями в эфир. — Точно? — Неужели ты сомневаешься? Мы с Юраней провели сложнейшие переговоры с руководством телевидения. Те слегка упирались, сама понимаешь, пролезть с клипом в наши дни нелегко, но Чикин их убедил не только своей публикацией, он сказал, что такой звезды на нашей эстраде еще не было. Это стоило, как ты сама понимаешь, не мало, но об этом потом. Я почувствовала, что мое мрачное настроение мгновенно улучшается. — Когда выйдет клип? — спросила я. — Буду знать сегодня к вечеру. Прости, уже ночь… Значит, завтра я тебе сообщу точную дату. — Неужели вы разрекламировали меня получше вашего «Ах!»? Жека замялся: — Пойми, это совсем другое дело. Кстати, мы подумаем, как бы тебя пристроить в эту дворовую команду. Но об этом чуть позже… — Прости, но я себя не представляю рядом с ними. Я говорила вполне искренне, мне эти костлявые девчонки, честно говоря, не понравились, и не только из ревности. — Я зато представляю, и даже все вижу воочию. Приедешь, сразу же обсудим… — Хорошо, обсудим, — согласилась я, — только не виляйте. Я вас с Чикиным вижу насквозь. Но ты помнишь о нашем разговоре? — К сожалению, помню, но хочу забыть, — сказал Жека. — Мы пока тебя не подвели. Наоборот, все идет как по маслу. — Будем надеяться, — сказала я. Мне ужасно хотелось спать, но я понимала, что Жека так просто от меня не отстанет. Ему явно необходимо что-то узнать. — Послушай, а как настроение у Распутина? Вот теперь мне стало все ясно. — Самое обычное. Он поет, фанатки ревут, как резаные. Стадионы забиты. — Я не об этом… Вообще, как он себя чувствует в эти дни?.. Я могла сказать ему, что Распутина не узнать, он ходит будто в воду опущенный, на нем нет лица, и вообще в тусовке царит какая-то непонятная напряженность, все притихли и напоминают пенсионную команду. По вечерам, выпив почти открыто коньяку (Распутин не появляется за ужином), разбредались по номерам. И даже охранники перестали приставать ко мне с явными предложениями. Как-то один из них обмолвился о том, что у Распутина большие неприятности, и он не уверен, закончатся ли благополучно наши гастроли.

— Это в каком смысле? — спросила я. — Он может все бросить и уехать, — ответил охранник. — Такое с ним случалось не раз. А сейчас все возможно… — Что случилось? — спросила я. Он замялся. Затем почти прошептал, оглянувшись предварительно по сторонам: — Позвонили из Москвы, в «Вечерке» прошла информация. Против Распутина возбуждено дело… Но я тебе ни о чем не говорил. Пойми, у нас здесь такие законы, кто треплется, тот сразу же уходит. Ты это тоже запомни… Долго мне объяснять не надо. Мне хотелось работать с Распутиным, и я сразу же обо всем забыла. — Вполне. Кстати, я его редко, как ты сам понимаешь, вижу. Только на концертах. — Ясно. Значит, все в порядке, — задумчиво произнес Жека. — Я тебе завтра позвоню. Если обратишь внимание на что-нибудь необычное, сразу же скажи мне… — Я тебя не понимаю. О чем я должна сказать? И тут он взорвался: — Да боже ты мой, ни о чем. Просто я интересуюсь, в какой микросреде находится будущая звезда. Что здесь крамольного? — Ровным счетом ничего. Звони завтра и не забудь сообщить, когда пройдет мой клип… После этой странной беседы я долго не могла уснуть. Ясно, что Жека что-то хочет выведать о Распутине. Но зачем ему это? Связываться с таким человеком может только полный идиот, это Жека должен понимать. Ночью мне приснился Жека, лапающий меня мокрыми руками. За спиной у него маячил Чикин и орал: «Пустите, пустите меня»… Утром я сделала зарядку, но все тело было каким-то вялым, безжизненным. Башка налилась тяжестью. И это несмотря на то, что на гастролях я отдыхала как никогда: никаких тебе клиентов, светских бесед перед тем как лечь в постель. Правда, рядом не было Мишеля, к которому меня тянуло не только из-за призрачной перспективы (я давно уже привыкла верить в одни мерзости жизни). Но и это шло на пользу, я могла остыть от его жарких обещаний и вполне трезво обо всем подумать. Я вышла в буфет, выпила несколько чашек кофе и решила пройтись вдоль набережной. Прямо за окном текла широкая река. Виднелись портовые краны, гудел какой-то маленький пароходик. Я шла и вспоминала вчерашний разговор с Жекой. Они с Мининым явно пронюхали что-то о неприятностях Распутина, но зачем он им сдался? Неужели решили расчистить перед собой дорогу, но это ведь так глупо… Чикин этим уже занимался, но у него ничего не вышло. И тут я подняла голову и столкнулась со взглядом Распутина. Он шел мне навстречу, заложив руки за спину. Чуть поодаль тащился пузатый охранник. Точь-в-точь старая фотография: арестованный Николай II на прогулке… У него был затравленный взгляд, осунувшееся бледное лицо. Распутин мне едва улыбнулся. — А-а, это ты? Я ничего не ответила. Он на мгновение остановился. — Сегодня будешь петь больше… — У меня всего пять песен… — Значит, будешь петь пять песен… Он ушел, а я осталась стоять на набережной. Распутин был совсем не похож на человека, с которым я познакомилась всего несколько дней назад. Потом я увидела его днем. Он пришел на обед в ресторан вместе с другими и был оживлен, все лицо в красных пятнах. Сидел за столом и разговаривал со своим администратором, да так, чтобы слышали все. — Мне позвонили из Москвы… Только что. Один очень солидный человек. Сказал, чтобы я не волновался. Все будет в порядке. И ты, Автандил, ты скоро в самом деле станешь японским подданным… Со всеми вытекающими. — А что Мысленко? — Да при чем здесь Мысленко… Пошел он в одно место. Кстати, кто был рядом, когда я давал Мысленко деньги? Распутин обвел испытующим взглядом свою тусовку.

— Я был, Кречет и, по-моему, Валерий, — сказал Автандил. — Очень хорошо, сейчас пойдем ко мне и напишем заявление в прокуратуру. Только уже другого района. — А может, не стоит?.. Они подали на тебя, теперь ты… Такое начнется, — тихо сказал Автандил. — Ну и пусть начинается… В зал вошел Масловский, он подсел к Распутину и сказал: — Только что звонили… Моя мама. По «Маяку» тоже передали. — Что передали? — ложка застыла в руке Распутина. — Информацию об этом деле. Прокуратура и все такое… — Так, кто-то работает очень продуманно, — сказал Распутин. — Я почти догадываюсь, чья это работа… Теперь покатится. Он швырнул ложку в тарелку и вышел из ресторана. За ним засеменил Автандил. — Хреновые дела, совсем хреновые, — сказал Кречет и отпустил крепкое словечко, — Прошу принести мне сто пятьдесят коньяку… — Не надо, скандал будет, — сказал кто-то ему. — Какой скандал?! Возьму и уеду… Ему принесли коньяк, и Кречет залпом выпил. — Очень хорошо, не мешало бы и Лехе предложить, ему очень плохо, — и он снова употребил густое словечко и заказал себе коньяк. Тут и понеслось — на столе появилось несколько бутылок, и официантки с удивлением посматривали на популярных артистов. Кречет подсел ко мне и сказал, что мог бы сообщить очень много интересного из своей жизни, чего не рассказывал даже корреспондентке «Шпигеля», которая сутки провела у его виллы на берегу моря. — К тому же, ты будешь очень довольна, я гарантирую. Оплата в любом виде. Ссориться с ним я не собиралась, он на особом счету у Распутина, все практически держится благодаря ему и с него все началось — тусовка, гастроли, невиданные бабки. Из группы он может выгнать любого, тем более меня… — Извини, но я приболела, хочу отдохнуть, — сказала я, — мы с тобой побеседуем в другой раз. — Беру слово, а пока давай выпьем. Я с омерзением выпила рюмку коньяку. Мне подмигнула жена звукооператора Валерия. — Пошли, — сказала она. Я попрощалась с Кречетом. Он проводил меня налитым взглядом. — Сейчас явится Распутин, и начнется такое!.. — сказала Марина, когда мы вышли из ресторана. — А вообще, все может кончиться очень плохо. — Почему? В чем Распутин виноват? — Да в том-то и дело, что ни в чем. Но он задирист, сама видишь. Врагов столько, что ты не можешь представить. Надеюсь, ты понимаешь почему… Пацаны с улицы и вдруг всех обошли… А кому хочется свои кровные бабки отдавать? Мы зашли к ней в номер, Валеры не было. Видно он застрял за столом. — А тебе не надоело с ним кататься? — спросила я. — Нельзя одного выпускать, сама понимаешь. Он уже не первый раз замужем. А здесь — кругом девки, коньяк… А так под полным присмотром. Она выставила на стол бутылку шампанского. — Мы, честно говоря, собираемся слинять, надоел «совок» до чертиков. Только не знаю куда, как бы не промахнуться… Не хочется подыхать в этой серости. Выпили шампанского. — Я тоже могу уехать, — сказала я, — к тому же скоро… Вспомнила о Мишеле и неожиданно для себя разговорилась. — Но там совсем другой вариант… Более приличный. Есть один фирмач, собирается развестись с женой… Я ему почему-то верю. Она закурила, положила мне руку на плечо: — Я тебе завидую. Тоже имела шанс, но тогда это было ужасно. Мать таскали в партком, отец грозил застрелить. И я промахнулась. Теперь приходится только жалеть. А моя подруга спокойно поживает в предместье Рима и очень хорошо себя чувствует. Недавно приезжала, побыла несколько дней и быстренько купила обратный билет. Говорит, что ей все время кажется — приедет, и обратно не выпустят. При этом охватывает ужас. И я ее прекрасно понимаю.

Мы посидели еще немного, я ушла к себе в номер и, слегка опьяненная, потянулась к телефону. Я услыхала в трубке голос Мишеля:

— Ты когда приезжаешь?

— Через три дня.

— Скорее бы. У меня к тебе срочный разговор.

— О чем?

— Мне не хочется по телефону. Ты приезжай, я тебя встречу. Сообщи время и аэропорт.

Я выслушала еще несколько его традиционных фраз, не скрою, довольно приятных для меня, и собралась уж было положить трубку, как он неожиданно сказал:

— Прибыл мой заказ из Брюсселя. Ты будешь рада подарку. Помнишь, о чем шла речь?

— Не помню, ты мне так много даришь… — солгала я.

— Ну и хорошо, сюрприз будет более приятным, — сказал Мишель.

Ясно, что он привез шубу. Но о чем будет разговор? Голова у меня пошла кругом. Может, и в самом деле обломится с замужеством… Лицо у меня раскраснелось, возникла необходимость срочно поболтать с кем-нибудь. Я позвонила Марине.

— Ты не спишь?

— Нет. Представь себе, Валеры нет… Он их всех сегодня уж точно поувольняет. Представляю, какими они вернутся из ресторана.

— Кстати, время идет к обеду. Я тебя приглашаю вместе с Валерой. Здесь рядом есть небольшой ресторанчик, кооперативный.

Она удивилась:

— Мы ведь только что расстались…

— У меня есть повод.

— Какой?

— Только что позвонил Мишель. Из Брюсселя прибыла норковая шуба, но это пустое… Мне кажется, все у меня вот-вот будет решено.

Я услышала, как она всплеснула руками:

— Боже мой! Мне кажется, я буду просить тебя, чтобы он нашел друга.

Я чуть не рассмеялась. Она и в самом деле неплохая вешалка, вполне могла бы сойти для небогатых и пожилых людей. Я могу ее пристроить, временно, конечно. Притом запросто, ей не надо будет таскать на своих плечах пьяного Валерку и кататься с ним по дешевым гостиницам. Столько Распутин им все равно не заплатит. Так что, если возникнет желание, ради бога, моя милая…

— Одевайся, — сказала я, — сейчас забегу.

— Зайдем за моим кретином — и вперед, — ответила с готовностью Марина. — Такие дела вспрыскиваются, притом очень прилично.

— Главное мы оставим на ужин, сейчас проведем маленькую подготовку, — ответила я. — Ты не забывай, мне сегодня петь.

Я подождала Марину у входа, вскоре она вышла с пьяненьким Валерой (сегодня он вполне может перепутать «фанеру»). Боже мой, сзади за ним тащился Кречет. За ним бежали несколько фанаток с фотографиями. Только его мне и не хватало…

— А вот и ты, девочка моя! — пролепетал Кречет. — Сейчас пойдем в мой люкс, оч-чень хороший люкс, отдохнем как следует, мы ведь сегодня поем, если я не ошибаюсь. Вот и потренируемся, попотеем и будем выглядеть, как огурчики! И поверь, я очень богат, ты будешь довольна…

— Мы идем отдыхать, и ты тоже, — сказала Марина, — ты ведь хороший и послушный.

— А который час? — спросил Кречет и повертел головой по сторонам.

— Скоро час, — ответила Марина.

— Да, пора спать, — ответил он. — До пяти я буду готов. До вечера, малышка, — улыбнулся он мне и побрел к лифту.

— Проводи его и возвращайся, идиот! — сказала Марина Валерию.

— Почему я идиот? — удивился он. — У всех беда, вот мы и решили выпить за здоровье Лехи.

— Побыстрее возвращайся, — сказала Марина. — Мы идем в ресторан. Вика нас пригласила.

— В ресторан из ресторана без перерыва. Это хорошо! — сказал Валерий и побежал следом за Кречетом. Через несколько минут он вернулся.

— Ты хочешь, чтобы Распутин тебя выгнал, — сказала Марина, — и ты добьешься своего, вот увидишь.

— Бог ты мой, меня возьмут куда захочешь.

— Никто не станет платить тебе по два стольника с концерта. Вспомни, где ты и за сколько прозябал…

— Не надо, меня-то возьмут, мне уже предлагали по пятьсот за концерт, но у меня с Лехой контракт, и я не хочу его подводить, правильно я делаю, а? — он вытаращил на меня свои прозрачные глаза.

— Правильно, — сказала я.

— А ты молодчина, ты не раздражаешь Распутина, такое редко бывает. У него дешевый сюр не проходит, сама видишь; как он работает. Считай, что ты уже в нашей тусовке, если она, конечно, останется в природе…

— Ты мне толком объясни, что произошло, — сказала Марина. — Ходят какие-то слухи…

— Все очень просто. Леху взял под крышу фонд охраны животных, не за красивые глаза, конечно. Один мальчик у нас стал вертеться, дешевенький такой комсомолец в ободранном сюртучке. Он нас защищал на всех перекрестках, бегал с протестами по редакциям, когда нас в очередной раз поливали грязью, словом, втирался в доверие к Лехе. Он организовал при фонде молодежную тусовку, стал жить благодаря Распутину как белый человек. Но ему показалось мало, бабки Распутина вечно стояли перед глазами, большие бабки, ему захотелось иметь чуть ли не половину… А ты сама знаешь Леху, он своего не отдаст. Да и кто отдаст свое? Даже я не отдам, хоть и отдавать нечего… Благодаря этой дамочке!

— Представь, вот с этим кретином я мучаюсь целых шесть лет. Посмотрела бы, кем он был… Лох-лохом, а сейчас рассуждает о жизни, и я его вынуждена слушать.

Я еще раз глянула на Марину. Ее вполне можно порекомендовать моему итальяшке, нельзя же бросать его на произвол судьбы. Жалко, неплохой мальчик, при случае я обязательно поговорю с Мариной, а почему бы ей не помочь! Неужели спать с Валерой приятнее… Сомневаюсь!

В ресторане я сказала мордатому официанту, чтобы он принес все самое лучшее из закусок и несколько бутылок сухого вина.

— Вы представляете наши цены? — спросил официант.

— Не представляю и не хочу, — сказала я.

— Отличный ответ, зря нечего налить, — захлопал в ладони Валера. — Такое впечатление, что ты прошла выучку у Распутина…

— На кой черт он ей нужен, — спокойно ответила ему Марина. — Человека, можно считать, уже нет в «совке»…

— Как это?! — возмутился Валера. — А кто будет петь?.. Мне лично она очень нравится.

— Петь будет здесь, а жить там, — сказала Марина и будто прочла мои самые сокровенные мысли.

Нет, ее и в самом деле нельзя выпускать из рук, неплохая замена в самых горячих случаях, я давно мечтала о такой. Со своими дела не хотелось иметь, они ушлые, прошли огонь и воду, да и к тому же болтливые, назавтра все будут знать обо всем, что в мои планы вовсе не входит, я давно уже официально из этого круга вышла, пускай девочки без меня отираются по гостиницам и ресторанам, я это прошла…

Мы посидели примерно с час, выпили несколько бутылок вина и хорошо пообедали. В номере я уснула мертвым сном. Через несколько часов будильник еле привел меня в чувство. Я приняла душ, напялила на себя все самое фирмовое и помчалась в автобус. Когда мы приехали на стадион, из гримерной раздавался крик Распутина:

— Кто снял гастроли, почему?! Это только твоя вина, я все прекрасно пони-маю. Ты наобещал и все завалил…

Он кого-то выслушивал, потом снова орал:

— А мне плевать на управление культуры, я самодеятельный артист, ты это запомни, пускай они со своими разбираются. Я не сижу в тюрьме и не собираюсь сидеть. А если там и окажусь, только тогда перестану петь. И гастролировать не буду…

Из гримерки вышел помятый Валера.

— Скоро наступит длительный отпуск… Все снимают гастроли, все наслушались радио и начитались газет. Леха под статьей, и все напуганы до смерти. Каждый думает, что вот- вот доберутся и до него.

Примерно через полчаса в холле появился старый, небрежно одетый человек. Он почти пробежал в гримерную Распутина.

— Председатель кооператива, — сказал кто-то, — самый крутой в городе человек.

Из комнаты раздавался крик:

— Меня таскали в обком, меня спрашивали, почему ты пригласил преступника, а у меня отличная репутация, это вам каждый скажет.

Он кричал о том, что зря связался с «Супером», у него была масса предложений, и к тому же не менее выгодных. Как ни странно, Распутин молчал, и только минут через пять раздался его крик:

— Уберите этого дебила!

Из комнаты выбежал кооператор, за ним Автандил.

— Практически сняты все гастроли, нас никто не желает видеть…

Я не представляла, как Распутин выйдет на сцену. Ему носили сердечные кап-ли, таблетки. Все бегали с растерянными лицами, никто толком не понимал, что происходит. Я сама едва двигалась по сцене, накануне мне передали, что я начинаю концерт. Публика тоже была чем-то взвинчена, она ждала только «Супер», и мне приходилось работать вовсю — бегать вдоль беговой дорожки без передышки, танцевать… Две-три песни они бы еще выдержали, а на четвертой пошел свист, сперва несмелый, а потом ломовой. В ушах у меня звенело, лицо налилось кровью. Полуживая я вбежала в гримерную. Навстречу с отстраненным видом прошел Распутин. В эти мгновения ведущий как раз объявлял его. Стадион взревел почище, чем обычно.

— У него новая реклама… Но такая реклама может добить, — сказала мне Марина.

Я едва отдышалась, выпила чайку.

— Не нервничай, все прошло нормально, — сказала Марина, — я была уверена, что будет хуже. Подумать только — целых пять песен в самом начале концерта.

— Ты считаешь, что нормально?

— Вполне. Ты поработала отлично. На твоём бы месте любой спекся…

Я переоделась, и мы пошли смотреть на Распутина. Шла вторая песня, и он почти не двигался, стоял в центре сцены. Бледный, голова наклонена, чтобы не встречаться со светом юпитеров…

— Таким я его еще не видела, — сказала Марина. — Дела, видимо, и в самом деле серьезные. А публике наплевать. Главное — она видит его…

И вдруг с ним что-то произошло. Он каким-то невидимым движением стряхнул с себя путы, сковывающие каждое движение, легко задвигался на сцене, потом выбежал на дорожку. И лицо его моментально изменилось — он улыбался бушующей толпе, сам кайфовал не меньше, чем все они.

— Смотри и запоминай, это и есть Распутин… — сказала Марина. — Откуда только берутся у него силы?

В таком же темпе он и выдержал все шесть или семь песен. После этого он, ни на кого не глядя, прокричал Автандилу:

— Машину, срочно мою машину!

Через мгновение, даже не переодевшись, он исчез. Такого тоже никто не помнил. Распутин всегда оставался до конца концерта.

В автобусе Валера сказал мне:

— Мадам, я кое-что припас на вечер. По вашей просьбе. Все в лучшем виде, можете довериться моему вкусу.

— Спасибо, — сказала я, — мы обязательно соберемся. И прошу тебя — все за мой счет.

— Это как прикажете…

Откровенно говоря, мне никого не хотелось видеть, я устала… Да и к тому же ясно сознавала, что моя поездка с «Супером» может оказаться первой и последней.

Я долго лежала в ванне и едва не уснула в ней, как вдруг раздался междугородный звонок:

— Бог мой, я звоню тебе второй час подряд, — прокричал в трубку Жека.

— Был концерт.

— Плевать я хотел на твой концерт, срочно включай телевизор. Сегодня твой день…

Я едва не утонула в ванне вместе с трубкой.

— Не может быть, Жека!

— Когда имеешь дело с нами, фантастика делается плевым делом… Что там, кстати, у вас слышно?

— Идут концерты. Полный аншлаг…

— У нас тоже полный аншлаг. Девочки ждут тебя. Я им многое рассказал…

Я подумала: «Могут не дождаться», но вслух сказала:

— Я тебя поздравляю. Ты нашел себя.

— Это случилось очень давно. А как там Распутин?

— Ты же сам все прекрасно знаешь, зачем спрашиваешь? Твоя с Чикиным работа?

Он зашипел:

— Не смей ляпнуть ему об этом. Поверь, ему крышка, это я тебе говорю, а ты понимаешь, что мне невозможно, не верить…

— Ты тоже знаешь, что я никому ни о чем не ляпаю.

— У тебя есть это качество. Я его ценю больше всего. Значит, ему плохова-то?!

— Поставь себя на его место…

— Не желаю и не окажусь! Смотри сегодня телевизор.

Я позвонила Марине, быстро влезла в шерстяной костюм и побежала к ним.

— Сегодня мой клип, — сказала я с порога.

— Прекрасно. Давай быстрее за стол, мы сидим голодные и трезвые, — сказал Валера.

Боже мой, на столе было все несуществующее для меня — жареная розовая кури-ца, украинские драники со свежиной, соленые огурчики и помидоры. Украшали стол несколько бутылок коньяка, шампанское.

— Валера, ты гений, — сказала я и проглотила слюну.

Есть все это перед сном было преступлением.

Мы выпили, и я закусила одной лишь травкой. Валера настроил телевизор. В самом начале программы шла какая-то болтовня о тусовках с отрывками из самодеятельных песен, потом показали парочку западных групп, и наконец ведущий — полный, но очень моложавый паренек — сказал, что на нашей эстраде не такая уж пустота, просто мы не привыкли замечать новые имена, мы относимся к ним очень пристрастно, вот и недавно в Москве узнали о новой певице Вике Ермолиной…

После этих слов я едва не упала в обморок, Валера заметил мое состояние, налил всем по бокалу шампанского, и пошел мой клип… Я сидела в пустынной ободранной квартире, на стенах висели обрывки газет с фотографиями политиков, поп- и рок-звезд, ударников соцтруда и военных, эти обрывки развевал ветер, я пела о том, что не нахожу его, не представляю его… Я обрывала газеты, швыряла их на пол, а потом шла по длинной аллее, и ветер забрасывал меня желтыми листьями. Впереди маячила фигура человека, я бежала ей навстречу, но это был призрак, никого нет… И снова звучала песня о том, что я никогда уже не встречу свою любовь… Потом я шла по картинной галерее, всматривалась в лица картинных героев, в основном рыцарей. Некоторые из них начинали вдруг подмигивать мне… Затем я снова оказалась в холодной квартире с голыми стенами, двери открылись и кто-то вошел…

— Фирмово, а песня отпадная! Влад отколол для тебя приличный номерок. Поздравляю со шлягером! — восторгался Валера.

И тут на экране появился Чикин. Ведущий спросил у него верит ли он в будущее нашей эстрады или, как известный и искушенный обозреватель, поставил на ней большущий крест. Чикин сказал, что надежды у него есть, и выступление Вики Ермолиной тому пример… Он заметил при этом, что Вике, можно сказать, повезло, в эти дни она успешно выступает на Украине с такой командой как «Супер». А Распутин не выпустит на сцену рядом с собой лишь бы кого. Сердце мое сжалось в предчувствии: он сказал об этом не случайно. Конечно…

— Между прочим, наш редакционный телефон не смолкает от вопросов — что случилось с Распутиным? Вы не знаете?

— Знаю. Нашу редакцию тоже атакуют фанаты этой группы. Я могу сказать, что ничего страшного не случилось. Я поинтересовался в прокуратуре. Мне ответили, что возбуждено уголовное дело. Речь идет о крупных хищениях… Но это лишь предварительные данные. А Распутин, как я уже сказал, гастролирует…

Дальше Чикин о чем-то принялся рассуждать, конечно же, сказал о группе «Ах!», подчеркнул, что это открытие сезона, но дальше я не слушала… Мы сидели молча. Наконец, Валера сказал:

— Я так и думал. Опять Чикин. Тебе, конечно, реклама, а ему?

Не хотелось ни есть, ни пить.

— Не переживай, — сказала Марина. — Ты здесь не при чем. А Распутину на все это наплевать. Я уверена, потреплют немного нервы и успокоятся.

Я посидела у них еще немного и ушла к себе. Примерно с час я провалялась в постели, но так и не могла уснуть. Приняла горячий душ и выпила снотворное — скользкую, продолговатую таблетку. Ночью мне приснился Распутин. Он стоял на сцене и плакал. Толпа фанатов ревела и швыряла в него яйца. Он весь был в желтых подтеках.

— Нужно идти тебе, — Марина подталкивала меня к сцене. — Ты должна выручить его.

Но я стояла, как вкопанная, и не могла сделать ни шагу.