Новый протокол в одежде

Из всех нововведений на рабочем месте мало что привлекло столько внима­ния, сколько либерализация официального стиля одежды. Пример, поданный в свое время мелкими фирмами Калифорнии с их хронически расслаб­ленным стилем, подхватили повсюду. В конце 1980-х корпорация IBM, все­гда требовавшая от сотрудников галстука и белой (не голубой или полоса­той) рубашки, признала неформальный деловой стиль пригодным не только для " неформальных пятниц", но и на каждый день. По данным обзора зара­ботных плат Information Week приблизительно для четверти специалистов по информационным технологиям возможность носить на работе " повсед­невную одежду" имеет решающее значение. Как отмечалось в New York Times, этот сдвиг " осложнил жизнь тем, кто когда-то считал себя застрахо­ванным от промахов в вопросах вкуса" — теперь уже нельзя рано поутру просто сдернуть с плечиков темный костюм и повязать галстук¹.

Торговля одеждой тоже пережила катаклизм. Поставщики стандартной деловой униформы, вроде компании Brooks Brothers, бросились в срочном порядке менять свой имидж. Согласно материалу из газеты Philadelphia Inquirer в феврале 2001 года, 60% товаров на полках магазина Brooks Brothers в центре Филадельфии можно было отнести к " нуво-повседневному сти­лю": свитера с V-образным вырезом, кожаные куртки и другие привычные элементы свободно-деловой манеры одеваться; за три года до этого 90% ас­сортимента составляли " обычная деловая одежда" и " консервативно-не­формальные" брюки хаки и рубашки поло⁴. Между тем, фирма Banana Repuhlic, долгое время известная как производитель повседневной одежды, неожиданно обнаружила, что ее модели стали восприниматься как нор­мальное деловое платье, и не преминула этим воспользоваться. Фирма за­ключила партнерские соглашения с такими компаниями, как Home Box Office, First Boston и Credit Suisse, предлагая бесплатные консультации по протоколу свободного стиля и скидки на свою продукцию, включая бес­платную подгонку; в некоторых офисах открылись передвижные мини-ма­газины, где вместе с бесплатными напитками можно было получить советы из области моды⁵. Фирменные магазины и всевозможные журналы активно занялись консультированием по подбору гардероба.

Новый протокол вызвал бурную реакцию со стороны тех, кому его при­меты пришлись не по вкусу. В конце 1990-х газета Wall Street Journal помес­тила серию статей о женщинах, чей внешний вид был признан " чересчур рискованным" для офиса⁶. Газета USA Today выступила с критикой свобод­ной формы одежды как средства снижения стандартов, обвиняя ее в " рас­слаблении Америки" ⁷. " Кое-кто из наших мужчин носит одежду только двух видов: или костюм, или лохмотья" ⁸, — сказала корреспонденту New York Times директор одной фирмы. Самые ожесточенные отзывы пришлись на долю небольших новых компаний, которые в этом вопросе дадут сто оч­ков вперед всему, что можно увидеть в IBM или какой-либо юридической фирме. Обратная реакция тоже не редкость. Как выразился юрист из Кали­форнии в интервью Wall Street Journal в марте 1999 года: " Приятно наблю­дать здесь коллег с восточного побережья. Одни, в костюмах, ведут себя как

британские путешественники, настаивающие на том, чтобы переодеваться к обеду в самом сердце Африки. Другие сбрасывают с себя все и пытаются подражать аборигенам" ⁹.

Что же происходит на самом деле? Вспомним для начала, что прежде чем изменился служебный протокол в одежде, за стенами офиса манера одевать­ся постепенно становилась все более непринужденной. В первые десятиле­тия XX века мужчины надевали костюмы и галстуки даже на бейсбольные матчи, а женщины красовались на пикниках в длинных платьях и изящных шляпках. Когда эта норма ушла в прошлое в силу многочисленных социаль­ных причин, костюм сохранил свою функцию деловой униформы, но вне ра­боты его носят все меньше. К началу 1990-х неофициальный стиль одежды проник в церкви и даже на свадьбы и поминки. Несмотря на это, почти до конца столетия " форма" выглядела уместно на работе, потому что в боль­шинстве своем профессиональная жизнь была организована по образцу во­енной карьеры: чтобы поступить на службу, человек надевал форму. Достиг­нув высокого положения в компании, он получал право на форму более высокого класса, отражавшую его статус " высокого должностного лица".

Непринужденный стиль сумел завоевать популярность отчасти по очень простой причине — благодаря своей практичности, но важную роль сыгра­ло также усиление позиций креативной деятельности в нашей экономике. Статус перестал ассоциироваться с тем положением, которое человек зани­мал в фирме, будь он представителем " командного звена" или, на уровне рядовых сотрудников, хорошим исполнителем. Статус отныне связан с при­надлежностью к креативной элите, а люди креативных профессий не носят униформу. Они используют одежду в качестве средства самовыражения, как художники, или одеваются как ученые — скромно и практично, сосредото­чившись целиком на своей творческой задаче. Иначе говоря, они выбирают форму одежды по собственному усмотрению.

Весной 2000 года в Сиэтле я зашел вечером в местный филиал Barney's, магазин одежды высокого класса. Магазин был полон молодыми професси­оналами, которые бродили между вешалок, потягивая охлажденное белое вино и минеральную воду¹⁰. Менеджер, женщина за тридцать, одетая в чер­ный костюм, сказала, что работает в магазине со дня его открытия. За по­следние несколько лет она заметила значительную перемену в привычках покупателей, принадлежащих к креативному классу Сиэтла — в особеннос­ти тех, кто работал в компании Microsoft, известной как рай для " ботани­ков". С тех пор, как открылся магазин, продажи традиционных мужских костюмов, равно как и типичной униформы " очкариков" — брюк хаки, пу­ловеров, синих блейзеров — падали год от года. При этом высоким спросом пользовались вещи нью-йоркского стиля: черные брюки, майки Helmut Lang, верхняя одежда и туфли Prada, а также дизайнерские сумки. Вкусы становились более изощренными, более урбанистическими. Отмечая пред­почтение, которым стали пользоваться вещи Prada и других ультрасовременных дизайнеров среди руководителей Microsoft, автор статьи в Wall Street Journal (сентябрь 2000 года) окрестил новую моду " шик для програм­мистов". Похоже, сотрудники высокотехнологичных компаний не жела­ют быть ни солдатами, ни " ботаниками". Они хотят одеваться как успеш­ные художники-космополиты, соответственно своему положению в креативном авангарде экономики.

Креативная экономика уже не имеет единого протокола в одежде, допус­кая широкий выбор. Как-то летом 2000 года я сидел в конференц-зале од­ной из известных юридических фирм Вашингтона и оглядывал присутство­вавших. На одном был деловой костюм; на другом — блейзер и светлые брюки. Третий явился в мешковатых джинсах, майке и с парой роликовых коньков в руках. У девушки в короткой юбке и смелой блузке оказалась серьга в языке. Разговор как раз зашел о протоколе одежды, и когда кто-то обратил внимание на разнообразие стилей, нам вдруг стало очевидно, что до этого момента мы практически не отдавали себе отчет, как по-разному все выглядели. Каждый был вполне доволен своим внешним видом и не осо­бенно интересовался одеждой соседа. Развитие нового протокола идет в на­правлении отсутствия определенной нормы или, точнее, в сторону разнооб­разия и терпимости.

Пожалуй, единственное различие, возникшее в результате выработки но­вых норм, существует между теми организациями, что поощряют подобное разнообразие и теми, что стараются ему воспрепятствовать. Последние ри­скуют проиграть, поскольку они ограничивают для себя потенциальный контингент творческих талантов. Города и регионы с тем же успехом могут утратить конкурентоспособность, если они не уделяют новой культуре должного внимания. Однако большинство сумело приспособиться. Меня часто приглашают выступать перед ассоциациями производителей, члена­ми торговых палат, группами лидеров местных сообществ и т. д. Годами я приходил на подобные собрания в официальном костюме и галстуке, но в последнее время все изменилось. Если выступление касается изменений в культуре и условиях труда, многие организаторы теперь могут напрямую предложить: " Не могли бы вы надеть что-нибудь неформальное, чтобы придать силу своим словам? " Все же бывают исключения. Зимой 2001 года я должен был выступить на встрече ведущих политиков и бизнесменов круп­ного города. Примерно за неделю до назначенной даты мне учинили насто­ящий допрос по электронной почте относительно формы одежды и содер­жания моей речи. Некоторые считали, что я обязан надеть костюм и галстук и воздержаться от упоминания таких " спорных" предметов, как гомосексу­ализм. В связи с этим один из членов организационного комитета так отве­тил своим встревоженным коллегам:

«Я переговорил с д-ром Флоридой, и он заверил меня, что нет причины для беспокойства. Его речь будет целиком состоять из фраз на диалекте

эбопике, а наряд — из розовой пачки и гигантского сомбреро. В заключение он растопчет электрическую лампочку, завернутую в белую салфетку. Единственное, о чем он просит — это соблюдение правил фэн-шуй, что­бы расположение предметов в комнате помогало созданию положитель­ного эффекта»¹².

Разговоры по поводу норм в одежде по большей части упускают главное. Вопрос не в том, как люди выглядят, а в терпимости к различиям и ориги­нальности на рабочих местах, что, в свою очередь, полностью совпадает с новой ролью креативности и потребностью креативного класса в гибких ус­ловиях труда и возможности выражать себя в индивидуальной манере оде­ваться.