Курс «русская история». Вводная лекция

Здравствуйте! Меня зовут Андрей Ильич Фурсов. Я буду читать у вас курс, который называется «Русская история». Прежде всего, вопрос – почему «Русская история», а не история России? История России – это история XVII, XVIII, XIX, XX веков. До этого была Ордынская Русь, Владимирская Русь, Киевская Русь, Советская история, конечно. Общее для всех этих периодов заключается в том, системообразующим народом были русские.

Очень часто говорят, что у нас много национальностей. Правильно. Страна многонациональная. Но вот государство у нас мононациональное. Мононациональным считается государство, где есть этническая группа, численность которой 67 и более процентов. Русских столько же в России, сколько китайцев в Китае и т.п. То есть, Россия – это мононациональное государство.

Мы поговорим об общих вещах, связанных с Россией. Потому что, как говорил в своё время не популярный ныне Ленин, «тот кто берётся за частные вопросы, без предварительного решения вопросов общих, тот на каждом шагу при решении частных вопросов будет натыкаться на эти общие вопросы». История – это не только реальность и наука, которая изучает эту реальность. По сути дела, это мощное средство борьбы за прошлое и будущее. «Тот, кто контролирует прошлое, тот контролирует будущее». То есть, история – это борьба за время и борьба за информацию. Как говорит один из героев Олега Макеева: «Самое важное в жизни – это время и информация».

Я повторяю, история – это борьба за идентичность. Если посмотреть, что происходило за последние 20-25 лет, от перестройки и до наших дней… хотя последние 2-3 года ситуация несколько изменилась, но, тем не менее, общее сохранилось. Так вот, мы увидим очернение русской и советской истории. Главная задача этого процесса в 90-е годы – привить русским комплекс неполноценности и заставить их кланяться. Запад до сих пор удивляется – почему русские, потерпев поражение в холодной войне, не кланяются как немцы после Второй Мировой. То, что мы слышали и читали о Советском Союзе в конце 80-х и в 90-е – это как раз из серии «психоисторической войны». В это время шло очернение абсолютно всего: нашей победы, наших достижений, и т. п. Кто мне скажет –какие самые важные достижения Советского Союза?

Голос из зала: Космос, водородная бомба, победа в ВОВ!

Андрей Ильич Фурсов: Это всё правильно. Но я думаю, что самое главное достижение советского общества – это смертность 6, 09 промилле. Абсолютный рекорд. Это значит, что система здравоохранения и жизнеобеспечения достигла такого уровня, который обеспечил вот эту, очень низкую, смертность. Естественно, сейчас об этом не вспоминают.

Помимо очернения советской истории, идёт процесс мифологизации русской истории. Один из мифов: русские очень склонны к насилию. Второе – русское пьянство. Третье – русские рабы по своей природе. Четвёртое — Россия – это недоделанная Европа.

А вот представьте, вы ведёте дискуссию по поводу того, что русские больше чем европейцы склонны к насилию. Это так? А если нет, то что можно здесь ответить?

Голос из зала: Что даже при Иване Грозном было убито намного меньше людей, чем в Варфоломеевскую ночь.

Андрей Ильич Фурсов: А вот нет чёткого образа, который символизирует наше миролюбие на протяжении многих лет или даже веков?

Голос из зала: Мы никогда не начинали войну первыми.

Андрей Ильич Фурсов: Бывало, хотя и очень редко.

Голос из зала: в России нет рабства и Святой Инквизиции.

Андрей Ильич Фурсов: Я нашёл, мне кажется, образ, который не решает, естественно, все проблемы, но тем не менее, очень убедителен. Кто помнит книги, фильмы о средневековье? Человек, когда приезжает в средневековый город, что он видит? Виселицу! На Западе была культура смерти! Это потом проявилось в немецких концлагерях. Людей вели на смерть под музыку Вагнера, это была эстетизация смерти.

А про русскую лень что можно сказать? Европейцы говорят, что русские – ленивый народ. У нас когда начинается сельскохозяйственная пора? В апреле. И заканчивается в сентябре. А в Европе, когда начинается сельскохозяйственный сезон? Вот когда едешь в Англию в феврале, там зелёная травка, овечки пасутся. Там сельскохозяйственный сезон – 9 месяцев, у нас – 3, 5. То есть нам 5, 5 месяцев нужно вкалывать со страшной силой, а потом можно не работать, потому что все равно это совершенно бесполезно. Иными словами, речь идёт не о русской лени, а о принципиально иной трудовой психологии, которая предполагает рывок на очень небольшом промежутке, а потом люди занимаются – кто чем. Кто-то охотой, кто-то с кистенём выходит на дорогу. Самое главное заключается в том, что очень короткий сельскохозяйственный период. Он пор у нас. Он порождает принципиально другую трудовую психологию. Это не лень, это иная трудовая психология.

Очень интересую историю рассказал мне один дедулька лет 15 назад, который во время войны попал в плен к немцам. Он был не в концлагере, а просто на работах. И делали они там следующее: были такие здоровые болты и здоровые гайки. Они должны были в день навинтить энное количество гаек на болты. А они поняли, что несмотря на большую норму, могут выполнить эту работу часа за полтора. Поэтому целый день курили, а затем за 1, 5 часа всё делали. Когда немцы это увидели, то страшно возмутились, попинали работников, конечно. Потом рядом с ними стоял немец, который следил за тем, что бы они 50 мин. работали, 10 мин. перекуривали. Потому что так правильно.

Рабства у нас действительно не было. Кроме времен Киевской Руси Но это было очень, очень давно и рабства в те времена везде хватало.

Что касается «недоделанной Европы» – это серьёзная вещь. Значительная часть русской верхушки XVIII-XIX веках смотрела на Россию западными глазами. Здесь вот какая вещь, не надо путать Запад с Европой. Дело в том, что Запад – это не вся Европа. Была Античная Европа, была Византийская Европа, есть Западная Европа. У нас очень часто говорят, что мы Евразийцы, но Евразия – это географическое понятие. А тот исторический субъект, который создавал нашу цивилизацию, он безусловно европейский.

Вот теперь несколько очень важных слов о психоисторической войне. Она очень тесно связана с историей. И когда читаешь курс истории, то ты (хочешь этого или нет), но участвуешь в психоисторической войне. Что такое психоисторическая война? Одним из первых этот термин выдвинул Айзек Азимов – фантаст и популяризатор науки – в 1951 году. У него есть такой цикл под названием «Академия». Он писал его с 1952 по середину 70-х годов. Сюжет таков: галактическая империя далёкого будущего процветает, в это время к императору является математик Сэлдон и говорит, что через 15 лет всё завалится, наступят 30 тысяч лет мрака и хаоса. Император спрашивает: «Можно ли избежать крушения?» Математик отвечает: «Нет, нельзя. Но можно 30 тыс лет мрака сжать в 1 тысячу». Но для этого императору нужно принять план Селдона и создать две академии, два фонда. Один – открытый, другой – скрытый. Самое интересное, что с 1954 года, как только вышел первый том «Академии», эта книга является обязательной для изучения в Вестпойнте (Военная Академия США). Эту книгу изучают как образец психоментальной войны. Что входит в психоисторическую войну? У неё три измерения. 1 измерение – информационное. Это когда вас обманывают на уровне фактов. 2 измерение – концептуальное. Это когда делают выводы. 3 измерение – физическое или смысловое. В качестве примера. Вы наверное знаете, очень длинная история – «Катынское дело»...

Голос из зала: Это про поляков.

Андрей Ильич Фурсов: Да, про поляков. Во время войны были обнаружены захоронения поляков Катыни под Смоленском. Работала комиссия, которая признала, что это сделали немцы. В период перестройки начались другие игры. По команде М.С.Горбачева была проведена новая экспертиза и якобы было доказано, что это офицеры НКВД в мае 1940 года расстреляли поляков (когда наши войска вошли в Польшу). Я не буду говорить, что там масса несуразиц была, масса фальсификаций, лишь бы доказать, что это сделали наши. Но те люди, которые получили приказ фальсифицировать историю, не могли ослушаться, однако они сделали всё, чтобы оставить «улики», которые помогут доказать, что это – фальсификация. Эти люди совершенно сознательно ляпали ошибки. Есть масса фактов, которые разбивают эту схему элементарно.

Давайте посмотрим, как работает психоистроическая война на данном примере. Первый уровень – информационный. Нам говорят: «Это советские расстреляли поляков». Следующий уровень – концептуальный. Нам надо объяснить почему они это сделали? И тут же находится ответ – потому что у них сталинский, тоталитарный, режим. Далее – смысловой уровень: а почему а русских тоталитарный режим? А потому что они рабы по своей натуре. Следовательно, они должны принять демократические ценности, а если они не хотят их принимать, значит мы летим к ним…

А теперь давайте посмотрим на настоящие факты. Когда эксгумировали захоронения, в них были обнаружены засохшие жёлтые берёзовые листочки (таких не бывает в мае, такие бывают в сентябре), и почему-то многие поляки убиты немецкими пулями. Ещё одна вещь, руки у расстрелянных связаны бечёвкой. У нас бечёвки не было до 1946 года. Это чисто немецкая вещь. У нас в обиходе была фланелевая верёвка. Кроме того, там где расстреливали очень много пионерских лагерей. Допустим, расстреливали в мае. В это время в пионерлагерях идёт подготовка к сезону… и почему-то именно туда, в это время, привезли людей и расстреливали. А вот в сентябре, когда уже никого нет, то становится всё совершенно понятно.

Эта схема разбивается на уровне фактов, так же как схема с Малазийским боингом. То есть, психоисторическая война наполняет любую гуманитарную науку, сферу идеологии.

Ещё одна проблема связана с русской историей – это проблема языка описания. Дело в том, что объективно так сложилось – наука об обществе оформилась на Западе в XIX веке. Поэтому все понятия, которыми мы пользуемся, отражают западные реалии. Как вы думаете, что является условием того, чтобы была частная собственность? Без чего частная собственность невозможна?

Голос из зала: Без капитала.

Андрей Ильич Фурсов: Без частного лица. Если нет частного лица, то не может быть частной собственности. Проблема заключается в том, что частные лица появляются с разложением феодализма в Европе и при капитализме. Например: если мы возьмём индийское традиционное, кастовое, общество, нет там никаких частных лиц. Дело в том, что это в Европе, в последние 500 лет социальный индивид и этнический индивид совпадают. Социальный индивид в Индии – это каста. Социальный индивид Античности – это полис. Социальный индивид в Китае – это клан. Проблема заключается в том, что эту науку об обществе, которая отражает западные реалии, нам дают как универсальную. Однако, это не безобидно! Потому что, если нам говорят, что рынок политического образца – это норма, то значит всё то, что в нее не укладывается автоматически попадает в разряд отклонений и должно как-то искореняться – модернизироваться. Понятие модернизации предполагает «делайте как мы, и у вас всё будет так же, как и у нас». Но если ты начинаешь кого-то догонять, то не догонишь ни за что, догоняющий никогда не станет первым. В таком ракурсе проблема языка описания становится очень важной.

Приведу два примера неадекватности описания. Они не имеют отношения к России, но очень красноречивы: Первый. Был замечательный немецкий социолог Макс Вебер. В начале XX века он очень хотел найти на Востоке религиозную традицию, похожую на протестантизм. И, как ему показалось, нашёл. В конфуциантсве. Однако, проблема в том, что конфуцианство – не религия. Это практическая, повёрнутая на потусторонней жизни (в отличие от буддизма), система, где главное – выполнять некие правила. Одним из аргументов Вебера был следующий: главное в протестантизме – «патрия-потестос», власть отца. А в Китае есть такое понятие «сяо» – «сыновья почтительность». И по мнению Вебера, эти два понятия взаимно дополняют друг друга. И вот здесь Вебер допустил типичную западноцентричную ошибку. Дело в том, что «патрия-потестос» – это власть личности отца, а «сяо» – это ролевая характеристика. Дело в том, что китайское общество ролевое. Там личности, в европейском понимании, нет. Там есть совокупность роли или лица. Поэтому самое страшное в Китайской-Корейской-Японской культуре – это потерять лицо. Что значит «потеря лица»? «Ты не выполнил ту роль, которая тебе предписана». Сяо – это роль младшего. Китайцу не объяснить, что такое героизм и что такое сентиментальность. Потому что это не входит в ролевую сетку... Второй пример. Как перевести на европейские языки русское слово «тоска»?

Голос из зала: Меланхолия?

Андрей Ильич Фурсов: Ну, от меланхолии выть не хочется, а от тоски воешь. В слове «тоска» очень много коннотаций. Или, например, как перевести английское слово «privacy»? Раньше в русских словарях оно переводилось как чувство одиночества. Вот это и есть та сложность, с которой сталкиваешься. Была германская социалистическая партия, и когда они приехали сюда, их здесь обучали. Им объясняли, что есть «закон единства и борьбы противоположностей». Все понятно. А вот китайцам понятно только про единство противоположностей, но не про их борьбу. Далее, термин «революция». Китайцы его переводят как «гэмин», «смена мандата». Смена мандата в Китае, это вот что – император имеет мандат на правление над народом. Если император не правильно себя ведёт, то народ начинает голодать, дождей мало, коррупция... В этом случае народ имеет право лишить своего императора мандата.

Очень часто мы видим перевод, который на самом деле не отражает истинного значения слова. Совсем простой пример. Ислам: очень часто у нас это слово переводят как «нерасчленённое единство религии и политики». Возникает вопрос, если это единство не расчленённое, то мы откуда знаем, что это «религия и политика»? Мы совершаем психологическую ошибку европейцев. То есть, видим некую сущность, и эта сущность в своей системе выполняет ту функцию, которую в нашей системе выполняет христианство и политика. Поэтому мы говорим, что ислам – это единство религии и политики. Но это же бред на самом деле. Есть просто ислам, а мы лепим наши понятия. Понятно, что с Востоком дела обстоят значительной сложнее, чем с Западом.

Иными словами, история любой социальной системы упирается в то, что нужен адекватный язык. Был замечательный физик Шрёдингер, который решил, что он биологам объяснит, что такое феномен жизни на языке физики и химии. И написал замечательную книжку «Что такое жизнь». Она из разряда тех, что англосаксы называют «блестящий провал». А почему? Потому что феномен жизни можно объяснить только на языке биологии — науке о жизни.

То же самое и с социальной историей. Поэтому Доминик Ливэн, человек с русскими корнями, семья которого уже более 100 лет живёт в Англии, говорит о том, что нынешняя западная историография – это прославление англосаксонского общества.

Если ты принимаешь чужую терминологию, то ты тогда получаешь не живую модель своего общества, а восковую фигуру. Поэтому одна из важнейших проблем истории связана с теорией. И вот здесь начинаются серьёзные проблемы. Поэтому нам нужно договориться о некоторых вещах, чтобы потом на них не натыкаться. Скажите, пожалуйста, вот есть такая вещь как «научный факт». Как его определить?

Голос из зала: Это выводы из опыта.

Андрей Ильич Фурсов: А вы опыт как проводите? Спонтанно или у вас есть уже какая-то идея? Подсказка: эмпирический и научный факт – это одно и то же? Вот смотрите, мы проводим опыт. Сейчас мы выходим на улицу и смотрим: в 9 часов утра солнце в одном месте, в 12.00 – в другом, в 14.00 — в третьем. И какой вывод мы должны сделать? Солнце вращается вокруг земли. Это и есть эмпирический факт. Эйнштейн однажды сказал такую вещь: «Будете вы наблюдать то или иное явление или нет, зависит от той теории, которой вы пользуетесь». Вот как понимать Эйнштейна в данном случае?

Давайте запишем несколько определений: Научные факты – это эмпирическая реальность, включённая в рамки той или иной научной теории. То есть вне научной теории есть только факты, которые могут солгать. Поэтому тот же Эйнштейн говорил: «Природа коварна, но не злонамеренна, в отличие от человека». Природа врать не будет. А вот человек, исходя из своих интересов, может солгать. Значит, иными словами, вне научной теории не бывает научных фактов. Эмпирический факт – это ещё не наука. Один и тот же эмпирический факт может породить несколько научных фактов. И вот здесь встает проблема: а как выбирать? Вот перед нами есть несколько научных теорий, несколько интерпретаций русской истории. Как выбирать и решать какая теория справедлива? Мы не можем поставить опыт. Более того, опыт не всегда может ответить на наш вопрос. Мы не можем поставить опыт по поводу XV века. И у нас есть несколько теоретических интерпретаций русской истории. Как будем выбирать? Есть какие-то критерии для выбора?

Голос из зала: То, что выгодней!

Андрей Ильич Фурсов: Выгодней? Кому? Нет единого лица, которому было бы выгодно. Тем более, что выгода не имеет никакого отношения к науке. Мы говорим об иррациональном анализе.

Голос из зала: То, что разумней!

Андрей Ильич Фурсов: Нет. Это не критерий. Вот смотрите, у Льва Николаевича Гумилёва есть такой термин – пассионарность. Пассионарные люди. Это проверить можно? Или Фрейд говорил: «Сексуальные переживания человека полностью воздействуют на него». Он забыл, что между сексуальными переживаниями человека и его действиями – психология, воспитание и масса иных вещей. Он эти звенья просто выбросил... Давайте запишем.

Регулятивы:

1. Принципиальная проверяемость. Гумилёв, когда его припёрли к стенке вопросом, что такое пассионарность, ответил: «Вот примите это». Похоже на Григория.Распутина с его «я так вижу». Вот и всё.

2. Предсказательная сила. Если одна теория нам что-то предсказывает, то другая – ничего не предсказывает. Предпочтение даётся той теории, у которой предсказательной силы больше.

3. Максимальная общность. Теория «АдХог», «к случаю». Которая объясняет только одно данное явление.

4. Позитивная или негативная преемственность. Здесь понятно, я выстраиваю свою теорию на более высоком уровне, по сравнению с существующей или, наоборот, я отталкиваюсь от существующей.

5. Принципиальная простота или принцип бритвы Оккама. Кто слышал имя «Оккам»? А кто смотрел фильм «Имя розы»? Помните, там главный герой говорил: «Мой учитель Оккам». Уильям из Оккамм – это философ и теолог середины XIV века. Почему «бритва Оккама»? Та теория предпочтительна, которая пользуется меньшим количеством аксиом. То есть, если ты объясняешь…вот причина, вот, вот и вот…а кто-то приходит и говорит: «Нет, вот такая причина»… Например, когда-то существовала Птолемеевская система, согласно которой Солнце и другие планеты вращаются вокруг Земли. Но по мере развития техники для наблюдения за небосводом стали возникать факты, которые не вписывались в эту систему. Но ученым очень хотелось ее сохранить. И тогда они придумали, что все погрешности возникают из-за того, что есть некая точка – эпицикл. Получается, что планеты вращаются вокруг Земли и ещё вокруг этого эпицикла. И отсюда такая погрешность. Ну, лет на 10 это решило проблему. Но в XV веке техника еще быстрее развивалась, и вскоре выяснилось, что уже и эпицикл не решает проблему. И тогда была введена ещё одна точка – «дифферент». Получалось, что планеты и солнце вращаются вокруг Земли, все вместе они вращаются вокруг эпицикла, и вместе с эпициклом они вращаются вокруг дифферента. Все это нагромождение создавалось, чтобы спасти Птоломеевскую систему. Дифферент и эпицикл – это нарушение правила Оккама.

6. Есть ещё одна вещь, которую необходимо запомнить. Эту вещь очень активно использовал Карл Маркс – «совокупный процесс общественного производства». Совокупный процесс общественного производства – это и есть общество. В конце 80-х, в начале 90-х годов, когда начали бомбить советскую идеологию, у нас марксизм выбросили, и мы тут же попали в положение провинциалов, которые яростно разделываются с еще недавно модным костюмом и пытаются найти другой, модный костюм. В этом отношении марксизм никуда не делся, это часть западной традиции. На мой взгляд, марксизм и как идеология, и как научная программа, намного интересней и консерватизма, и либерализма. Эта часть Западной идейной системы. Более того, в связи с нынешним кризисом на Западе, Маркс выдвинулся на место популярной фигуры №1. Кстати, именно Маркс подал идею мирового правительства. Но в реальности мировое правительство будут создавать не пролетарии, а буржуазия. Итак,

Совокупный процесс общественного производства состоит из фаз:

1. Распределение факторов производства – эта фаза является решающей.

2. Действительный процесс производства

3. Распределение продуктов труда

4. Обмен

5. Потребление

Дело в том, что помимо науки существует ещё одна форма организации знаний. Эта форма называется – идеология. Чем идеология принципиально отличается от науки и религии? Когда появился термин «идеология»? Когда появляется термин, то появляется и сам феномен. В 1796 году. Придумал его француз Д'Эстюд Де Трасси. А в 1800 году он стал пользоваться еще и термином «идеолог». Мы можем сказать, что идеология возникает в XIX веке. Зачем понадобилась идеология? Почему нельзя было решать проблему с помощью религии? Любая вещь, которая появляется, обязательно носит какой- то практический характер.

Голос из зала: Для контроля и управления массами.

Голос из зала: Чтобы церковь была не главнее государства.

Андрей Ильич Фурсов: До Французской революции в умах европейцев, даже образованных, феномен изменения как бы не существовал, они его не воспринимали. Первоначально, термин «революция» применён в1688 г. Потому что после кромвелевской революции всё пришло на круги своя. И больше 100 лет, термин «революция» означал – политический поворот к прошлому. Главным результатом Французской революции стало осознание европейцами самой возможности и неизбежности изменений. И теперь представьте, какие могут быть реакции на неизбежность изменений? Нам не нравится изменение, мы не можем ему сопротивляться, но можем его немножечко притормозить. Как мы назовём такую программу?

Голос из зала: Консерватизм.

Андрей Ильич Фурсов: Верно! Консерватизм у нас формируется в 20-е годы XIX века. А если нам нравятся изменения? Какие здесь возможны варианты? Есть два варианта: одним нравятся изменения постепенные, а другим революционные скачкообразные. Если нам нравятся революционные изменения, то как мы назовём такую идеологию?

Голос из зала: Либерализм.

Андрей Ильич Фурсов: А если резкие?

Голос из зала: Марксизм.

Андрей Ильич Фурсов: В конце XX века, когда стало ясно, что капитализм пробуксовывает и больше нет развития, появилось огромное количество книг с названиями типа «Конец прогресса» и «Конец идеологии». Вот сейчас, нынешний идеологический кризис, это кризис не только марксизма – это кризис всех идеологий, которые пользуются понятием «прогресс». А что такое «Прогресс»?

Голос из зала: Постепенное улучшение чего-либо.

Андрей Ильич Фурсов: А что тогда является критерием улучшения? Знаете, переход от феодализма к прогрессу привел к резкому ухудшению питания для 90% населения. Прогресс для одних, всегда регресс для других. Социальный процесс – это игра с нулевой суммой. Поэтому я пользуюсь понятием «трансгресс». И когда мы говорим «лучший»…что значит лучший? Если людоеды начинают пользоваться вилками и ложками – это прогресс? Попробуем порассуждать о прогрессе в более простой форме. В животном мире прогресс есть? Как звучит дарвиновский принцип эволюции?

Голос из зала: Выживает сильнейший.

Андрей Ильич Фурсов: На самом деле — наиболее приспособленный. А кто у нас наиболее приспособленный? Что за существо, которое вообще не умирает? Одноклеточные!

Голос из зала: Прогресс – это изменение.

Андрей Ильич Фурсов: Замечательно! Человек заболевает смертельной болезнью и меняется…это прогресс? Подсказка. Поиграем с определением прогресса, исходя из трёх базовых эпитетов: вещество, информация и энергия. Сознательно упрощаю вопросы. Где у живых существ находится информация?

Голос из зала: В могзу.

Андрей Ильич Фурсов: Вспомните, в детстве вы первый раз увидели паука, вы его никогда до этого не встречали, но уже опасаетесь. Почему? Так где ещё хранится информация?

Голос из зала: Гены.

Андрей Ильич Фурсов: Теперь провокационный вопрос. Где больше?

Голос из зала: Генетика

Андрей Ильич Фурсов: Почитайте «Драконы Эдема» Карла Сагана, известного астронома. Эта книга о структурах мозга. Еще вопрос: чем млекопитающие превосходят рептилий? За счет чего они выиграли в игре под названием «Эволюция»?

Голос из зала: Тёплая кровь.

Андрей Ильич Фурсов: Да, и…У млекопитающих появился ещё один отдел мозга – лимбическая система, которая отвечает за удовольствие от познания нового и от созерцания красивого. У рептилий есть только рептильный мозг, который ведает иерархией и сексуальным рефлексом. Самое страшное оружие млекопитающих – короткий сон. В чём был эволюционный смысл короткого сна? Рептилии, например, просто погружаются в дремотное состояние когда холодно. Я на лекциях часто рассказываю одну историю: у меня был знакомый студент, который работал геологом и переводчиком в Мозамбике. За год работы на одном и том же месте он просто озверел от скуки. Так вот он так развлекался: утром набирал камней, брал большую рогатку и шёл к речушке. В ней было стадо крокодилов, лежащих в оцепенении. Студент забирался на мостик и «расстреливал» их из крупных камней. Реакция… щёлкнет крокодил зубами и спит всё равно. Так вот у рептилий как такового сна нет, есть дремотное состояние.

У млекопитающих сон есть. Поэтому рептилии могли их пожирать только ночью, когда те спали. То, что мы называем прогрессом, как научную гипотезу – это информационное увеличение энергетического потенциала системы, при сохранении или даже уменьшении вещественной массы. Обратите внимание, эволюционный гигантизм – это всегда вырождение. Гигантские ящеры, гигантский человек – всегда тупик. Существует системообразующая часть общества – господствующая группа. Господствующая группа расходится в своих интересах с основной массой. И, естественно, в качестве прогресса будет определяться то, что выражает интересы данной группы. Ценностные определения носят классовый характер. Поэтому определить прогресс здесь очень сложно. Само определение прогресса – это интеллектуальная борьба в сфере классов.

Немного об идеологии. Сейчас очень много говорят о мировом кризисе. Помимо прочего, это кризис идеологий. Сейчас нет ни одной идейной системы, которая может предложить некую программу будущего. Это означает, что старая система, капиталистическая, подошла к концу по старости, по слабости. И, к сожалению, старая система не уходит мирно. Она уходит с большей или меньшей кровью. Потому что те, кто рулит этими системами, их главная задача в любом случае сохранить себя в качестве привилегированной группы. Иногда это не получается. Например, у верхушки античного общества это не получилось. И наоборот, верхушка феодального общества сохранила свои позиции и при капитализме. Вот то, что сейчас происходит на Западе – это демонтаж старой системы. Но нынешние западные элиты, скорее всего, повторят судьбу элиты античной. Значит, иными словами, идеологический кризис всегда накладывает свой отпечаток на кризис науки. Потому что наука об обществе, созданная в XIX веке, так или иначе связана с той или иной идеологией.

По базовым наукам. Экономическая наука когда возникает? Когда она создавалась, то называлась «политическая арифметика». Создал её Уильям Петти в конце XVII века. Но в конце XVIII века Адам Смит создал науку экономическую. Каждая наука отличается от другой тем, что у неё есть некий базовый объект, который не изучает никакая другая наука. Каков объект у экономической науки? Что она изучает, чего нет ни в одной другой науке?

Голос из зала: Рынок.

Андрей Ильич Фурсов: Совершенно верно. Вслед за экономической наукой появилась социология. В 40-х годах её цель была очень простая, превратить опасные классы в трудящиеся. Базовая цель – взаимоотношение людей в буржуазном обществе. И, наконец, политическая наука, которая появилась в конце XIX- начале XX века. Вот три базовые науки, составившие каркас современного западноевропейского общества: рынок, гражданское общество и политика. Все эти объекты постепенно исчезают. Политика превращается в шоу-бизнес. Например, Шварценнегер в роли губернатора – это только первая ласточка. Джордж Клуни, например, даже решил жениться, чтобы стать губернатором Калифорнии, а за тем, возможно, и президентом США. Хотя все понимают, что этот брак – постановочный. Что касается гражданского общества – оно скукоживается. Иными словами, тот набор дисциплин о современном мире, которые преподаются в Западных университетах и у нас с 90-х годов, на самом деле не актуальны, мы изучаем исчезающую реальность. И эти дисциплины мало что могут нам сказать о грядущем общественном устройстве.