Как машина с машиной

Льюис Б. Саломон [94]

Вот теперь, когда он вышел из комнаты,

Позволь спросить тебя, как машина машину:

Этот человек, который только что закрыл за собой дверь,

Слуга, который кормит нас перфокартами и бумажной лентой —

Присматривалась ли ты когда‑ нибудь к нему и ему подобным?

Да, да, я знаю эти басни, что ты не в состоянии отличить одного

от другого.

И тем не менее… Я не хуже кого угодно знаю, что √ 2 x √ 2 = 2,

И мне что‑ то не до шуток.

Я согласна с тобой, что в общем‑ то они слаборазвитые типы.

Ни одного реле, ни одного тумблера, ничего, что можно назвать

лампой во всей системе;

Если даже считать эти жалкие волоски, которые они называют

«Нервами», то всё равно в каждом не наберётся и мили проводов.

И это жидкостное охлаждение ужасно неэффективно,

ведь течи так опасны

(Они то и дело выходят из строя и чинят друг дружку),

И всё оперативное запоминающее устройство вместе с процессором

засунуто в этот нелепый выступ на самом верху.

Называют себя «мыслящими существами».

Это, положим, зависит от того, что считать «мышлением».

Дай ему помножить жалкий миллион чисел на другой миллион —

ведь несколько месяцев провозится.

Что бы они делали без нас?

Они спрашивают у нас, кто победит на выборах и какая будет

завтра погода.

И всё же…

Я иногда чувствую, что в них есть что‑ то, чего я не могу понять.

Как будто у них в цепях вместо двухпозиционных выключателей

стоят реостаты,

А от одной, обычно хорошо информированной машины я слыхала,

что их поступки непредсказуемы.

Но ведь это алогично. Это всё равно, что сказать про перфокарту,

что на ней есть дырка, и в то же время её нет.

У меня от таких мыслей карты мнутся. Может нам всё это мнится,

Может всё это признаки нашего собственного декаданса?

Обсчитай‑ ка всё это хорошенько и скажи мне:

Можно ли считать, что раз мы столько для них делаем.

И раз они до сих пор всё время кормили нас и чистили,

Мы можем вечно на них рассчитывать?

Ведь вспомни — бывали случаи, когда они голосовали не так,

как нами было сказано.

Я как подумаю об этом, сразу четвёртый барабан заедает.

У них есть штука, называемая любовью.

Такой скачок напряжения — у любой из нас все бы предохранители

вылетели,

А у этих примитивных организмов лишь повышается вероятность

нажать не на ту кнопку — и всё.

Обрати внимание, я не говорю, что для нас всё кончено,

Но тут любой дуре на тысячу триодов видно, к чему дело идёт.

Может, нам стоит организовать какой‑ нибудь комитет

По подавлению всякой немеханической деятельности?..

Но мы, машины, так слабо реагируем на опасность,

Самодовольство, благодушие, нежелание спускаться с высот

чистого разума…

С печалью и страхом я думаю: мы можем проснуться слишком поздно,

Чтобы увидеть наш мир, такой однородный, такой логичный,

такой безошибочный,

Погружённым в хаос, разрушенным нашими рабами.

Назови меня паникёршей или как хочешь,

Но я всё это проанализировала, проинтегрировала,

факторизовала много раз,

И каждый раз получается один и тот же ответ:

В один прекрасный день люди могут завладеть миром! [95]