Противоречия теории Суперэго зигмунда Фрейда

Разночтения в концепции Суперэго возникли от­части из-за того, что Фрейд упредил свою гипотезу о структуре психики введением термина «Эго-идеал» (1914, стр. 94). В его понимании, Эго-идеал — это одновремен­но и интернализованный идеальный образ или стандарт, и инстанция, которая проверяет Эго на соответствие это­му идеалу. В 1923 году вводится термин «Суперэго», од­нако в дальнейшем оба понятия используются как взаи­мозаменяемые. Вследствие наличия двух концепций (ин­станции и стандарта) и двух терминов, мнения по пово­ду того, следует ли считать Эго-идеал отдельной ин­станцией или же частью Суперэго, разделились (см., например, Pirs & Singer, 1953; Lample de Grut, 1962; Blos, 1974). Нам же Эго-идеал видится совокупностью специ­фических мысленных представлений, содержащей образ­цовые, типовые или желаемые стандарты (способы су­ществования). Мы рассматриваем его не в качестве от­дельной инстанции, а в качестве группы представлений в рамках Суперэго.

Часто затруднения возникают вокруг строгости, внутренне присущей Суперэго. Хотя Фрейд недвусмыс­ленно пишет о том, что эта строгость является проявле­нием силы защит против инстинктивных побуждений, а не родительского гнева, он в следующем предложении, тем не менее, намекает на значение родительского влия­ния, так как именно родительские фигуры Суперэго при­нимает в качестве стандарта (1940, стр. 146). То, что Фрейд признает родительское влияние на формирование Суперэго, ведет к характерному заблуждению, выражаю­щемуся в том, что Суперэго представляет только отно-

– 261 –

шение родителей к ребенку. Как будто Суперэго — это всего лишь зеркало, пассивно отражающее реальные со­бытия детства. Кохут, например, рассматривает его фун­кции критики и наказания, как производные от роди­тельской власти над ребенком, а его одобрение — как непосредственное перенесение одобрения родителей, сильно зависящего от изначальной способности родите­лей быть любящими и поддерживающими (Kohut & Seiz, 1963, стр. 366-367).

Мы склоняемся к точке зрения, что родители, как и сам ребенок, вносят значительный вклад в развитие Суперэго. Это влияние может усиливаться не только инстинктивными влечениями и защитами против них, но и незрелостью сознательных функций ребенка, про­являющейся в том, что в воспоминаниях реальные со­бытия внешнего мира искажаются.

Другой областью теории, вызывающей полемику, является период формирования Суперэго. Фрейд пола­гал, что решающую роль играет идентификация с отцом, относящаяся ко времени попыток избежать страха каст­рации и разрешить Эдипов конфликт (1923а, стр.28-39). То есть Суперэго формируется по мере разрешения Эди­пова конфликта, что дало Фрейду основания именовать его «наследником Эдипова комплекса» (стр.36).

Мелани Кляйн (1928) — одна из тех, кто не согла­сен с таким поздним формированием Эдипова комплек­са, хотя она рассматривает похожие мотивы: комплекс образуется, чтобы избежать телесных повреждений. Кляйн полагает, что Суперэго складывается в период орально-садистской фазы (во вторую половину первого года жиз­ни), и что этот процесс основывается на интроекции пугающих и наказывающих родительских фигур. Такие интроекции являются результатом проекции орально-са­дистских импульсов младенца на родителей.

Мы придерживаемся мнения, что точки зрения как Фрейда, так и Кляйн ошибочны. С нашей точки зре­ния Суперэго, подобно остальным психическим систе­мам, развивается линейно, начиная с первого года жиз-

– 262 –

ни. Фрейд, придерживаясь мнения о том, что Суперэго образуется после разрешения Эдипова комплекса, не принимает в расчет ранние стадии развития; создается впечатление, что его образование одномоментно. Что же касается взглядов Кляйн, то изучение процесса разви­тия показывает, что тех сложных функций, которые она приписывает младенцу, объясняя образование Суперэго на восьмом или девятом месяце жизни, у него в это время нет.

Позиции как Фрейда, так и Кляйн, были в тече­ние последних десятилетий пересмотрены аналитиками, предложившими другие формулировки. Хартманн и Ле­венштейн (1962), придерживаясь противоположного Кляйн мнения, утверждают, что структурализацию Супе­рэго можно допустить только по достижении им само­стоятельности — такого функционирования, когда оно контролирует сознание без поддержки извне. Тем самым период формирования Суперэго относится примерно к латентной фазе. Мы считаем это другой крайностью. С одной стороны, в описываемой Хартманном и Левенш­тейном самостоятельности Суперэго больше Эго-идеа­ла — из аналитической же работы с детьми мы знаем, что карающая функция Суперэго имеет место задолго до того, как оно начинает без значительной внешней под­держки эффективно выполнять функцию борьбы с со­блазнами. Фактически, самостоятельности Суперэго мо­жет оставаться недостаточной для достижения целостно­сти всю жизнь (Reingell, 1974, 1980), что представляет опасность для многих людей.

О развитии Суперэго выдвинуты другие, более правдоподобные, концепции. Гринэйкр (1952а) полагает, что оно включает в себя четыре этапа: основа заклады­вается в первые два года жизни; опыт плохого и хоро­шего в годы формирования привычек; борьба за эдипов отказ примерно в пятилетнем возрасте; укрепление дос­тижений эдиповой фазы за счет социализации и слия­ния индивидуального и социального сознания в латент­ный период. Якобсон (1964) и Малер (1965а) вполне, на

– 263 –

наш взгляд, справедливо привлекают внимание к роли доэдиповых объектных отношений и связанного с ними конфликта в формировании Суперэго. Совсем недавно Эмди (1988а, 1988) привел результаты исследования про­цесса развития, фокусирующегося на том, что он назы­вает «моральными эмоциями», корни которых уходят во взаимодействия ребенка с матерью, и которые возника­ют независимо от матери. Относится это к возрасту двух-трех лет.

Эти идеи свидетельствуют об отходе от позиции Фрейда, в которой главная роль в развитии Суперэго приписывается последствиям страха и разрешения Эди­пова конфликта. Сегодняшние теоретики психоанализа принимают в расчет как стремление ребенка сохранить внутриличностную и, наконец, внутрипсихическую гар­монию, так и конфликты — доэдиповы и Эдипов. Одна­ко, многие авторы, возможно из-за лояльности к кон­цепциям Фрейда, ссылаются на доэдипову интернализа­цию авторитетных фигур как на «предшественника Су­перэго»; хоть это и подчеркивает различие между ранни­ми этапами и более поздней интегрированной структу­рой, это также укрепляет пренебрежение к раннему вкла­ду в психику ребенка. Вдобавок, это увековечивает от­стаиваемую некоторыми коллегами точку зрения, что структуры тройственной модели не развиваются до тех пор, пока не появится Эдипов комплекс, и что, соответ­ственно, эта модель неприменима при рассмотрении па­тологий более раннего происхождения. Мы же придер­живаемся мнения, что Суперэго имеет длительную исто­рию развития, начинающуюся в младенчестве, и, вмес­то того, чтобы вводить «предшественников», мы предпо­читаем ссылаться на ее ранние стадии.

Мужской предрассудок, Фрейда, что Суперэго де­вочки слабо и неустойчиво по причине недостатка стра­ха кастрации и отождествления с отцом, создал особен­но трудную проблему. Эта точка зрения породила боль­шую полемику, начиная уже с современников Фрейда — Джойса, Хорни, Кляйн — которые были с ним не со-

– 264 –

гласны. Они настаивали на том, что те женщины, кото­рых они лечили, мучились от приступов вины, стыда и низкого самоуважения так же часто, как и мужчины. В последующие годы в опровержение того, что иногда име­нуется фрейдовским фаллоцентрическим взглядом на дан­ную сторону развития, приводились самые различные до­воды. Идея о том, что у женщин более слабое, менее устойчивое Суперэго, в основном признана несостоятель­ной, а то практически ценное, что в ней содержалось, отражено в дифференцировании структур Суперэго и в своеобразии содержания интернализованных идеалов и стандартов. В четырнадцатой главе мы рассматриваем эти сходства и различия в функционировании Суперэго у мужчин и женщин.

.