ПРИМЕЧАНИЕ: Все герои вымышленны и достигли возраста 18 лет. Автор: SkolopendrA Бета: Stiva Герои: Северус Снейп/Гермиона Грейнджер Рейтинг: NC-17 Жанр: Гет, Романтика

Не выбирая

Автор: SkolopendrA
Бета: Stiva
Герои: Северус Снейп/Гермиона Грейнджер
Рейтинг: NC-17
Жанр: Гет, Романтика, Ангст, Психология, Hurt/comfort
Дисклаймер: Данное произведение написано по мотивам романов Дж. К. Роулинг и все права принадлежат ей
Саммари: В Малфой-мэноре Гермиона потеряла кое-что очень важное, а у профессора зельеварения есть ровно месяц, чтобы вернуть все на свои места
Предупреждения: насилие, изнасилование
Размер: миди
Статус: закончен
Отношение к критике: приветствуется

ПРИМЕЧАНИЕ: Все герои вымышленны и достигли возраста 18 лет.

Обложки:

https://pp.vk.me/c627618/v627618176/43dd6/2d788AQLEx8.jpg
https://pp.vk.me/c630922/v630922176/37e5a/kauQVX8ANvg.jpg
https://pp.vk.me/c627125/v627125176/3d4e1/JWrnQstmUeQ.jpg
https://pp.vk.me/c627125/v627125176/3c079/z3TgEgrH8Ys.jpg

========== Плен ==========

" Узнают, узнают, узнают", Фенрир узнал, — больно пульсировало в висках. Гарри с Роном были уже далеко, они должны были быть далеко. Ключ-телепорт с таким трудом зачарованный сработал превосходно, по крайней мере Гермиона очень хотела надеяться, что оглушающее заклинание, смявшее палатку и отбросившее её в сторону от парней не повлияло на конечную точку телепортации. Это радовало, конечно радовало, меч Гриффиндора был при них, и если Гарри не придумает какую-нибудь самоубийственную затею, и если Рон не наделает глупостей…Драко узнает её и тогда на быструю смерть можно не рассчитывать.

Да! Она была с Поттером в ателье у мадам Малкин! Я видела фотографию в «Пророке»! — резким тоном произнесла Нарцисса. — Смотри, Драко, это Грейнджер?

— Не знаю… Может быть…

Он стоял бледный как полотно, благородный мрамор нетронутой загаром кожи приобрел мертвенный оттенок. Младший Малфой старательно смотрел куда-то выше плеча Гермионы и его серые глаза были непроницаемы. Внутри всколыхнулось что-то похожее на надежду, мутная пелена безысходности дрогнула редея. Драко не убийца… Грейнжер не зря даже враги называли умной. Умные не тешат себя иллюзиями. Не обманываться. Драко не убийца. Драко трус.

Шансов нет. Ворвавшийся в залу сквозняк мгновенно выморозил девушку до самых костей. Беллатриса Лестрейндж. Её голос, перестук каблуков, сногсшибательный дорогой парфюм, несший в себе сладковатые нотки тлена.

Фенрир жестко выкручивающий Гермионе руки, неодобрительно рыкнул на дамочку слишком близко подошедшую к его законной добыче, но Лестрейндж отмахнулась от него как от вшивой собаки.

— Это же та самая грязнокровка! — вполголоса проговорила она. — Это Грейнджер?

— Грейнджер, — холодная ухмылка наползла на лицо Люциуса. — Сивый, грязнокровка была одна?

— Мы до этого поймали еще одного парня и беглого гоблина, за ним Струпьяр присматривает, — самодовольно выдал оборотень.

— Грязнокровка была одна? — Люциус терял терпение, его голос отразился от стен, со всех сторон проникая Гермионе в уши.

— Нет, остальные скрылись телепортом.

Беллатриса взорвала зал бешенным воем.

— Вы хоть представляете КОГО упустили?!

Рука Сивого сжалась сильнее, невыносимо сдавливая затекшие запястья.

— Мы вырвали ее прямо из телепорта…

— Вы получите свою награду, — зловеще пропела Беллатриса, ее черные глаза лихорадочно блестели, всматривались в Гермиону как в какое-то омерзительное но весьма занимательное насекомое.

— Лорд будет доволен, — тихо проговорил Люциус, закатывая рукав.

— Не будет! — Беллатриса вцепилась в бледное запястье так сильно, что Малфой поморщился. — Сначала допросим ее и подготовим все для ритуала!

Люциус скрипнул зубами и опустил руку, маленькие жемчужные пуговки рукава в пламени камина налились розовым цветом.

— Отведи грязнокровку в подвал, Фенрир, — приказал Малфой, с неприязнью посмотрев на Беллатрису.

Оборотень скупо кивнул хозяину поместья и потащил Гермиону из залы. В его горле гневно клокотал, гремел сдерживаемый рык.

За спиной осталась недвижимая пугающая пантомима. Драко, провожающий Гермиону пустым взглядом, взволнованная Нарцисса, тяжело дышащая Беллатриса, Люциус, бледными пальцами вцепившийся в плечо сына.

Перед самой дверью в одну из камер, пустую, Гермиона успела отметить ключ торчащий из замка, Фенрир притиснул ее вплотную и жадно вкопался в волосы изуродованным лицом.

— Подружка маглолюбителя, надейся, что сгодишься Лорду!

Запах прелых листьев, мускуса, волосатой грязной псины, колючий, отвратительный. Огромная рука на горле, на груди, на животе, ниже. Тошнота подступившая к горлу пополам со слезами. Несколько нестерпимо мерзких мгновений.

Сивый толкнул девушку в открытую дверь, холодный каменный пол больно ужалил колени, лизнул кожу ладоней.

— Не мерзни.

Дверь с лязгом хлопнула, закрываясь.

От страха в желудке планомерно сворачивалось и разворачивалось что-то скользкое. Гермиона обхватила колени руками, сжала зубами грязный рукав. Не плакать, не плакать, не отчаиваться.

Просидев так несколько секунд девушка подорвалась с места и зашагала по камере. Должно было быть хоть что-то. Шанс. Спасение. Близко. Надо только подумать. Сесть на ледяной пол и подумать. Встать, пройтись из угла в угол и подумать. Упереться лбом в шершавые доски двери и подумать. Безрезультатно. Десять баллов с факультета Гриффиндор. Впервые зубрила не может решить выпавшую на ее долю задачку.

— Кто там? Ей?

Чужой голос в темноте. Словно кто-то близкий коснулся плеча. Гермиона заозиралась, прошла вдоль стены, дрожащим пальцем очертив свою тюрьму по контуру. Голос долетал из отдушины под потолком, из соседней камеры.

— Полумна?

— Гермиона? Ох, я так боялась, что вас поймают!

— Я одна.

— А я с мистером Олливандером. Хорошо, что Гарри тут нет.

Разговор оборвался. В подземелье отдаленно и глухо звучал страшный смех Беллатрисы.

— Все будет хорошо!

Грейнжер бодро врала, распластавшись по каменной стене, так чтобы хоть немного быть ближе к Полумне и может быть чуть меньше боятся.

— Я знаю, — серьёзно ответила Лавгуд. — Мне мозгошмыги нашептали.

Гермиона зажмурилась, удерживая горячую влагу под веками. Полумна. Полоумная Лавгуд, потолок её комнаты со смеющимися лицами в окружении золотой вязи " друзья… друзья… друзья", чудаковатый Ксенофилиус на все готовый ради дочери.

Думай! Думай! ДУМАЙ!

Дверь отворилась настолько внезапно, что Гермиона не успела даже испугаться. В ее голове уже зрел план. Сумасшедший, больше похожий на спонтанный героизм Гарри или яростную вспышку Рона. Этот план требовал времени, чтобы поговорить с Полумной. Переброситься буквально парой слов.

Не было палочки, не было времени.

— На выход!

И невидимая рука стискивающая горло, перекрывающая доступ кислороду. Лестрейндж тащила Гермиону на привязи удушающего заклятия, нетерпеливо дергая палочкой, когда девушка оступалась и почти падала, закатывая глаза, царапала воздух вокруг бледной шеи, подпирая тело непослушными ногами. Коридор никак не кончался, он двоился перед глазами, дробил, прокатывал по анфиладе залов беспомощные хрипы.

— Где Гарри Поттер?

Действующих лиц поубавилось. Малфой старший, Нарцисса, замершая подле него недвижимой тенью, и Беллатриса.

— Отвечай, когда с тобой говорят! — истошно взвизгнула Лестрейндж, и Гермиона дернулась от магической пощечины.

Больше четы Малфоев, сумасшедшей Беллатриссы и удавки на шее Грейнжер занимал темный зал, в который она, ведомая волшебной створкой, сама не поняла как попала. Жаль, что Министерство магии не добросовестно относилось к обыскам. Алтарь для ритуалов пропитанный древностью в той же степени, что и кровью не оставил бы чистильщиков равнодушными.

Страшно до горечи во рту. Не понять от слез горько или от удушья, а до палочки Лестрейндж никак не дотянуться…

— Круцио...

Алое пламя переламывающее кости, оплавляющее с них судорожно сокращающиеся мышцы, лопающее каждый сосуд. Не единой мысли. Гореть заживо. Мгновенная передышка и новая вспышка, волна, удар, игла под ногти, гвоздь в трещащую черепную коробку, тысяча гвоздей, миллион игл.

— Где Гарри Поттер? — невозмутимый голос Малфоя сквозь вату в ушах.

— Круцио! — очередь Беллатрисы.

— Хватит Белла! — новый смутно знакомый голос.

Гермионе казалось, что она не кричала, что устояла на ногах даже, но связки почему-то сорваны, горло саднит как при ангине, а гладкий блестящий мрамор пола холодит щеку.

— Легилименс.

Полет, пустота, нет боли. Щупальца расковыривают черепную коробку. Палатка, взъяренный Гарри, белое лицо Рона. " На его имени Табу! ". Ключ-телепорт, удар с боку, не взрывающее, просто оглушающее. Секундная радость – мальчишки ушли. Не думать, не думать КУДА настроен телепорт. " Северус Снейп, прочь из моей головы! ".

Комментарий к Плен Курсивом оригинальный текст книги Гарри Поттер и Дары Смерти, перевод издательства & quot; Росмен& quot;. ========== Ритуал ========== Гермиона повторяла учебник: " очистить разум, вытолкнуть сознание атакующего на поверхность или дать ему провалиться сквозь лабиринт бесполезных мыслей и мгновенно возвести ментальные щиты". Знания, почерпнутые из многочисленных книг давно, еще когда Гарри ходил заниматься к Снейпу, бесполезные без практического опыта в окклюменции. Гриффиндорка ничем не могла отразить жестокую и молниеносную атаку на свою память. У нее не было шансов. Никаких.

Ощущение чужого присутствия опустошило голову. Щупальца втянулись до времени, и Гермиона почувствовала себя разбитой и голой. Мелкая дрожь током пробегала по телу – последствие страха и пыточных заклятий.

— Девчонка без понятия, Белла. Поттер трансгрессировал, и она не знает куда. Логова у них нет, живут в палатке, прячутся по кустам, — безразлично отворачиваясь от Гермионы, проговорил Северус.

— Егеря их поймают, это вопрос времени, — словно успокаивая самого себя, произнес Люциус. — Хорошие новости.

— Отлично, что подвернулась эта грязнокровка.

Беллатриса постукивала палочкой по раскрытой ладони и говорила о Гермионе, словно её не было рядом. А Гермиона тряслась от неудержимого желания вскочить и вцепиться Снейпу в горло. " Почему? Как вы могли, когда Дамблдор так вам верил? Как вам после этого спится? Нравится директорский пост? Хорошо ли устроились в кабинете? ".

Злость, на время приглушившая стах, вскипала в груди, дышать мешала, душила не хуже заклинания Лестрейндж, и не найдя выхода, бессильно лопалась, оседала, как спустя время оседает пена от погашенной уксусом соды.

Снейп был единственным человеком в поместье на чью помощь можно было надеяться. Хотя бы надеяться.

— Лавгуд жалко портить. Она сгодится чтобы принести чистое потомство, — продолжала вслух рассуждать сумасшедшая Лестрейндж, вырисовывая палочкой узоры над алтарем. — Не хмурься, Северус! Вероятно, даже, её честь перепадет именно тебе.

— Будет так, как пожелает Лорд, — сухо обронил Снейп.

Люциус показательно морщился но в колдовской процесс не вмешивался.

— Все готово! — нотки фанатичного экстаза сделали глубокий грудной голос Беллатрисы по-настоящему страшным. — Хозяин, господин, приди!

— Девчонка в моем доме, ритуал проводится на фамильном алтаре Малфоев! Я позову хозяина!

Спокойный до этого момента Люциус почти шипел от распирающий его злости. Теперь уже он перехватил руку Беллатрисы и, не стесняясь, использовал свое превосходство в физической силе.

На Гермиону обращали внимания не больше, чем на труп. Более удачного случая могло и не представится. Она почти видела куда Снейп убрал палочку. Могла бы поклясться, что видела. Профессор стоял прямо над ней. Одно усилие, выпад, рывок, ватные ноги неожиданно резво бросили тело вверх, рука сомкнулась на запястье мужчины, заточенном в плотную черную ткань, успела ощутить бесконечный ряд пуговиц, чуть теплых для её ледяных пальцев.

— Неплохая попытка, мисс Грейнджер. Немного не в вашем духе.

Лицом к лицу. Очень близко, так что при мерклом свете ритуального зала отчетливо видна глубокая морщина между бровей и сеть поменьше вокруг глаз, а глаза – черные гиблые болота полные брезгливого сожаления. И палочка, упершаяся Гермионе в подбородок. Сильно, головы не отвернуть. Как и откуда вытащил её Снейп, Грейнжер не заметила. В дуэльном классе нужно было меньше восхищаться профессором Локонсом, может быть тогда…

Снейп слегка оттолкнул Гермиону, рассек воздух палочкой, оставляя её без одежды и, спутав заклятьем, почти бережно распластал по алтарю.

— Не дрожите, мисс Грейнджер, больно не будет, — тихий голос зельевара действовал почти как круциатус, выворачивая душу наружу.

Ледяной алтарь прирос к позвоночнику, пресс заклинания вжал в камень. Гермиона дышала с трудом, она чувствовала себя лежащей под алтарем, раздавленной его неподъёмной глыбой, обездвиженной его холодной магической силой, но это было лишь наваждение. Раскинутые руки, разведенные ноги, потолок над головой сводчатый, изрезанный глубокими грубыми тенями, бегущими от парящих свечей. Свечи яркие, красивые как в Хогвартсе.

— Лорд! Мой господин! — бледная, часто облизывающая губы, с ярким пятном черной метки на обнаженной руке, в споре с Люциусом она победила, исхитрившись прислонить палец к знаку, Беллатриса заискивала, умоляла, восхищалась, не скрывая своего восторга.

Ожидание проходило в благоговейной тишине. Гермиона, измученная болью и ужасом, заставляла себя изучать знаки, парящие над алтарем. Путей к спасению не было, но гриффиндорка упрямо отказывалась в это верить.

Сквозняк встревожил пламя свечей, подобрался, вобрав в грудь побольше воздуха Люциус, почтительно склонила голову Нарцисса, а Гермиона плотно смежила веки. Обратный отсчет начался.

От одного лишь шуршания чешуйчатого тела Нагайны подле себя обмерал любой.

— Мой Лорд, это Гермиона Грейнджер – спутница Поттера, — с четко выверенной долей униженного почтения произнес Малфой.

— Я знаю кто это и не помню, чтобы давал тебе ссслово, Люциуссс.

Шепот, шорох, шипение от которого на голове дыбом становятся волосы. Гермиона забыла как дышать. И ЭТО Гаррии пережил на четвертом курсе? ЭТО приходило к нему во снах?

— Ссеверуссс…

— Да, мой Лорд.

— Что знает, гряссснокровка?

— Поттер скрывается в лесу, у него нет связи с остатками ордена, прибежища и плана действий. Он испуган и сломлен.

— Сславно. Думаю, он явится сссюда сам. Начинайте.

Люциус, не дожидаясь наказания, торопливо затянул гортанный речитатив. Ритуальная магия беспалочковая. Она требует особого места для проведения, она основательная, сложная, опасная и запрещена в Англии уже более сотни лет.

Гермиона выгнулась, закричала и не услышала крика. В животе, где-то ближе к низу, скальпелем работал неаккуратный хирург, выпиливающий что-то очень нужное, живое. Боль волнами прокатывалась по всему телу и ничуть не походила на следствие круциатус, безжалостно бьющего по всем нервным окончанием тела. Она сметала все на своем пути, концентрируясь в одной точке. Из глаз брызнули слезы, но девушка их даже не почувствовала.

Под ребра входили крюки один за другим. Оплавлялись в дрожащем от магии воздухе волшебные свечи.

Люциус стоял в изножье алтаря, оттуда лилось ритуальное пение. Лорд с распростёртыми в стороны руками расположился в изголовье.

От дикой, непрекращающейся ни на секунду пытки, Гермиону метало по алтарю, и только волшебные путы мешали ей переломать все кости в очередном лопающем мышцы сумасшедшем рывке, сбросить давящую руку магии, избавить себя от страданий.

Краем глаза гриффиндорка увидела руну и сосредоточилась на ней. В сознании, плывущем от кромешной муки, загорелся крошечный огонек. Смысл происходящего с каждой новой волной боли входил в мозг как гвозди входят в закрытую крышку гроба. То живое, что билось, извивалось, боролось сейчас против веления чужой воли было её собственной магией, утекающей, уходящей, перекачиваемой в Лорда.

Теплый родной комочек, росший вместе с ней, щедрый, ласкающий пламенем без жара, спасал в самый последний раз, отводя лютую боль куда-то в сторону.

Беззвучно заскулив, Гермиона вытянулась в струнку, отчаянным движением пытаясь свести ноги, подталкивая себя вверх и дотянулась кончиком указательного пальца до ближайшей руны, вспыхнувшей и растаявшей от прикосновения.

Мучительные спазмы сменились ощущением теплой ладони, нежно огладившей тело. Магия, капитулировав, утекала в образовавшуюся прореху, покидала Гермиону, но не переходила Волан-де-морту.

На душе стало легко и спокойно.

Пение стихло. Хрипло дышащий Люциус, шатаясь, сошел с возвышения. Он считал свою работу выполненной безупречно и мечтал о короткой передышке. С силой Грейнджер оказалось очень сложно справиться. Девчонка не кричала, билась как рыба, немо открывала рот и пучила глаза. Будет сниться.

— Кто готовил ритуал!? — от голоса Лорда вздрогнул ритуальный зал.

— Я, мой Лорд! — Беллатриса трепетала, готовая с равным блаженством принять и наказание, и ленивую ласку своего господина.

— Руны нанесссены не верно! Девчонка не принесссла никакой пользы!

Гнев Лорда обрушился на всех присутствующих, но Лестрейдж избежала наказания.

— Бросссьте девку Сивому.

Последний выстрел. Росчерк пера под смертельным приговором и парой свитков приложения с предшествующими пытками.

— Отдайте её мне.

Слова Снейпа оборвали горестное подвывание Беллатрисы и выели последние краски с лица Люциуса.

— И зачем моему верному слуге понадобилась эта сссвихнувшаяся после ритуала грясссь? — вкрадчиво прошипел Лорд.

— Оболочка цела, мой господин. Давно хотел её использовать.

Северус выдержал несколько секунд под пристальным взглядом красных глаз и уставился в пол, выражая покорность воле Лорда.

— Ты верно ссслужишь и редко просссишь. Забирай.

========== Новые обстоятельства ==========

Гермиона, оглушённая тяжелой колючей пустотой, слышала все как сквозь вату. Озноб, колотивший тело, стремительно перерастал в жар. Самое страшное уже произошло. Внутри не ощущалось чего-то очень важного, того, что гриффиндорка раньше не замечала, считая неотъемлемой своей частью. Снейп левитацией снял девушку с алтаря и вынес из зала, направляя обмякшее тело перед собой. Гермиона свесила голову с невидимой подушки и смотрела на узорчатый каменный пол из-под завесы спутанных волос.

Камень быстро сменился роскошным ковром, а потом старинным лакированным паркетом. Воздействие чужой магии исчезло, и Гермиона опустилась на широкую кровать.

— Мисс Грейнджер? — Снейп низко склонился над девушкой. Его холодные пальцы нащупали жилку на её шее, палочка сплела в воздухе сложное кружево диагностирующего заклинания.

Гермиона, проклиная себя за трусость, зажмурилась. Она перестала что-либо понимать, но не перестала бояться. Тупо, пребывая в полной прострации, повторяла эхом в ушах стоящие слова бывшего профессора зельеварения. Солгал он своему господину или нет? Если нет, то лучше побыть сумасшедшей, сохранив призрачный шанс сбежать.

— Отдыхайте, мисс Грейнжер.

Снейп поднялся, плотно задернул тяжелые портьеры и неслышно вышел из спальни. Надежда на его неосведомленность растаяла без следа.

Какое-то время Гермиона лежала недвижно, внимая глухой тишине старинного поместья. Девушка чувствовала неясное отупление в вязкой глубине которого разрастался ни с чем не сравнимый ужас. Собрав волю в кулак, гриффиндорка села на постели, с удивлением обнаружив на себе тонкое просторное платье, спадающее ниже щиколоток. Профессор зельеварения оказался поразительно аскетичен. О своей пленнице он позаботился, что вселяло надежду.

Скрипнув зубами, Гермиона запустила пальцы в волосы сильно, сжимая, потягивая, дергая. Но боль не принесла никакого облегчения.

На этот раз выхода не было даже при лояльности Снейпа.

Поместье тряхнуло. Старинный особняк застонал человечьим голосом, внизу послышался страшный, до костей пробирающий вопль, которому почти сразу вторил отчаянный вой. Так воет животное, подвергаемое пытке. Шестым чувством Гермиона знала - воет Фенрир.

Гермиона судорожно заметалась по спальне, несколько раз подергав дверную ручку. То, что после Фенрира кричать придется ей, было очевидно. Одно воспоминание о пытках оживляло в теле боль.

Снейп возник в центре комнаты с тихим хлопком, сразу перехватил Гермиону поперек тела и крепко прижал к себе. Гриффиндорка инстинктивно дернулась, не веря в благожелательное отношение зельевара, но оказать достойного сопротивления не успела, из-за перемешавшей все аппартации.

Очнулась Гермиона в совершенно другой комнате. Жесткая кушетка давила в спину, голова кружилась так, что первая связная мысль пришла о корабельной палубе.

Еще никогда аппартация не заставляла её терять сознание. Досчитав до десяти она с трудом села. Тошнота и головокружение постепенно отступали. Снейпа поблизости не было, а обстановка комнаты разительно отличалась от холодной роскоши Малфой-мэнор.

Обшитые медовым деревом стены, камин, рядом глубокое кресло, узкая кушетка, лишь отдаленно напоминающая кровать, у окна, закрытого ставнем, массивный стол, по стенам полупустые полки с книгами. Загородный дом для короткого летнего отдыха, уютный, но не рассчитанный на прием гостей.

На плохо слушающихся ногах Гермиона дошла до двери и подергала за гладкое металлическое кольцо. Дверь, что было совершенно не удивительно, оказалась заперта. Оставив дверь, девушка попробовала на прочность ставню, но и тут её ждало обидное разочарование.

С глухим вздохом, Гермиона опустилась на стул и окаменела, неверяще всматриваясь в предметы, лежащие на столе. Среди пустых свитков и очиненных перьев лежали её волшебная палочка и сумка-бездонка.

Оставалось только дивиться как она не приметила их сразу. Не до конца веря своим глазам, Гермиона прижала расшитую бисером сумочку к груди и медленно, опасаясь подвоха, взяла в руку палочку.

— Люмос.

Волшебный свет не озарил полутемной комнаты. Заклятье не подействовало.

— Люмос! — голос дрожал, Гермиона старалась не сорваться на крик.

— Экспекто Патронум!

— Вингардиум Левиоса!

— Агуаменти!

Ничего. Ровным счетом ничего.

Жалобно всхлипнув, девушка запустила руку в сумочку и наткнулась на тканевое дно. Обычная сумочка, обычная палочка.

Уронив палочку на стол, Гермиона закрыла лицо руками и расплакалась. Страшное чувство беспомощности поглотило и перемололо. Лорд нашел способ ставить грязнокровок на место.

Странный дом хранил тишину. Гермиона пыталась считать часы по слабому свету, пробивающемуся из-под ставень. Потом и этот свет померк, погрузив комнату во мрак. Девушка мерзла, а еще ей очень хотелось есть. Зажмурившись Гермиона представляла пир в большом зале. Самый первый, запомнившийся ей на всю жизнь. Свечи, потолок, усеянный яркими звездами, столы полные незнакомых кушаний. Если бы не магические способности, она не попала бы в эту войну, училась бы в обычном колледже, потом в университете. Без проблем, без смертей вокруг, без волшебства. Без друзей.

Думать о еде было очень в духе Рона. Раньше, невообразимо давно, он был очень смешной, все время жевал, даже когда говорил о серьезных вещах. Самое серьезное из серьезного, а иногда и страшное, произнесенное им становилось почти что забавным. Когда это было? На первом-третьем курсе? На четвертом злость Рона никому бы не показалась забавной. Он ревновал, а Гермиона поняла это совсем недавно. Он даже к Гарри её приревновал, хотя причин для этого не было.

Гермиона куталась в теплый шерстяной плед и вспоминала. На большее не было ни моральных, ни физических сил. Попытки открыть дверь или выломать ставень она оставила сразу. Ноги держали её не твердо, полутьма не позволила разобрать даже надписи на корешках книг, буковки расползались перед глазами. Зажечь камин без магии девушке не хватило навыков, хоть она и старалась высечь искру.

Впервые в своей жизни Гермиона была бессильна, бесполезна и не знала, что ей делать. Мысли анабиозными мухами ползали в голове, крутились вокруг прошлого.

— Поешьте, Грейнджер, — неожиданностью появление зельевара не стало. Звук шагов по коридору, тихое «Алохомора» голосом Снейпа из-за двери Гермиона слышала, но не двинулась с места. Профессор, а ныне директор, любезно оставил ей палочку, дав в полной мере почувствовать абсолютную тщетность любых попыток бежать.

Гермиона отстранено проследила взглядом поднос с едой, отлевитированый на стол, и вновь уставилась в пустоту перед собой.

В камине вспыхнул огонь, озаривший комнату красноватым светом. Сразу стало теплее.

— Вам надо поесть, — стали в голосе Снейпа было пополам с усталостью.

Гриффиндорка выдохнула сквозь зубы и отвернулась к стене. Желание вцепиться бывшему профессору в горло и то было тусклым.

— У меня для вас прекрасные новости, — как бы между прочим бросил зельевар, удобно устроившись в кресле возле камина.

Гермиона вздрогнула, сердце забилось испуганно, больно ударяя о ребра. Девушка прижала руку к саднящей груди, но головы не повернула.

— Мистер Поттер совершил очередной самоубийственный подвиг.

Страшнее, чем в Малфой-мэнор – услышать сейчас как приговор гвоздящее: " Гарри и Рон мертвы".

Снейп, издеваясь, не спешил обрывать затянувшуюся паузу. Гермиона зацепилась взглядом за каминную полку, посмотреть в лицо бывшему профессору не хватало духа. Гриффиндорка боялась прочитать в глазах зельевара ответ на свой невысказанный вопрос.

" Трусливая, бесполезная дура! Кому помогли твои книги и знания? Зубрила, заучка, ничтожество! ", — ненависть прибавила сил. Себя ненавидеть удивительно просто. Девушка подняла глаза.

— Что сделал Гарри? — слова хрипло вырывались, царапали окостеневшее горло. Гермиона, справившись со страхом, вглядывалась в немолодое строгое лицо зельевара, окрашенное ораньжево-багряным теплым светом каминного огня и не видела ни тени эмоции. Не читаемое, каменное, пустое.

— Ничего особенного, — цинично, с излюбленной своей интонацией, как нельзя лучше передающей все оттенки презрительного отношения к собеседнику или к предмету разговора проговорил Снейп. — Ваши пустоголовые друзья проникли в поместье и освободили всех пленников.

Напряжение лопнуло как подсохшая корочка, прикрывающая свежую рану. Гермиона шумно выдохнула, отстранено отметив, что, кажется, не дышала вообще. Липкая испарина, покрывшая спину, отвратительно холодила позвоночник.

— Они успешно скрылись, — на этот раз зельевар обошелся без драматических пауз. — И не переживайте, я дам мистеру Поттеру знать, что вас у Лорда искать бесполезно.

— Вы заманиваете их в ловушку! Вы! Вы!

Злые слезы потоком хлынули из глаз. Гермиона соскочила с кушетки и вцепилась в ворот мантии зельевара, готовая задушить его голыми руками.

— Мисс Грейнжер, если бы вы обладали хоть каплей собственного ума помимо знаний, вычитанных в книгах, то поняли бы, что это не так, — жесткие бледные пальцы с паучьей цепкостью ухватили Гермиону за запястья и без усилия освободили ворот мантии.

На кушетку девушка упала отброшенная слабой волной невербального заклятья, жесткие доски, прикрытые тонким матрасом, вломились в спину, выбили дыхание.

— Желаю вам приятного вечера.

Комнату Снейп покинул через дверь. Перед выходом он на секунду остановился будто что-то припоминая и взмахом руки призвал толстую книгу с верхней полки.

Дверь за его спиной хлопнула, книга с тихим шлепком приземлилась на кушетку перед Гермионой.

" Жизнь сквибов в волшебном сообществе".

========== Жизнь сквибов ==========

" Жизнь сквибов в волшебном сообществе. Теория. Руководство. Практика." Автор Силлиона Индерес.

Гермиона крутила в руках книгу, впервые не торопясь ознакамливаться с содержимым, запрятанным под обложкой.

После ухода Снейпа гриффиндорка тщательно проверила оставленную ей еду. Биштекс пах мясом, фасоль пряностями, хлеб свежей выпечкой, сок кислыми яблоками. Обычный обед, доставленный прямиком из школы Чародейства из Волшебства. Результат был неутешительный. Даже если зельевар и добавил в пищу что-то из своей несомненно богатой коллекции, Гермиона обнаружить этого без палочки не могла. Да и с палочкой навряд ли бы вышло так просто. Зачем зельевару понадобилось бы её травить, девушка не решила, но чувство опасности последнее время переросло в настоящую паранойю. Несколько раз как мантру повторив про себя, что для любых вмешательств волшебник мог бы использовать «империо», Гермиона с трудом заставляя себя тщательно жевать, уничтожила содержимое подноса.

Разум прояснился, все лишнее и ненужное отвалилось подсохшей грязью, тело наполнилось блаженным спокойствием, не соответствующим сложившейся ситуации, прошли судороги, раз за разом сводящие ступни. Почувствовав легкую сладость на самом кончике языка, Гермиона бессильно уронила руки на колени.

Без сюрпризов в обеде не обошлось. Такой эффект давало одно из восстанавливающих зелий – «Настойка полководца». Оно было довольно широко известно, но применялось редко из-за сложности изготовления. Настойкой снабжали аврорат, бойцы пили её при нервном и физическом истощении. У Гермионы перед глазами вставали страницы учебника «Сложные и необходимые зелья». Кроме характерной сладости, ощущающейся лишь на кончике языка, этот состав имел ярко выраженный запах сена, довольно специфический вкус и применялся внушительными дозами. Если бы не эта оговорка, девушка не усомнилась бы в том, что Снейп подлил в еду именно восстанавливающую настойку.

Гермиона похолодела от одной мысли о том, какие еще зелья мог использовать маг. Принятый эликсир не позволял поддаваться чувствам и мыслить панически, он не туманил разум, умаляя важность проблем, все оценивалось со стороны, а от того спокойно и здраво.

За способность мыслить рационально и без лишних эмоций Гермиона была благодарна Снейпу. Гарри, Рон, Полумна и Дин находились в безопасности. Лгать на этот счет у Снейпа не было резона. Её собственная участь уже не казалась столь ужасной. Главное жизнь, а магия могла ведь еще вернуться.

Издание Силлионы Индерес выглядело совсем новеньким. Гермиона чуть помедлила, но все-таки открыла книгу. У Индерес было несколько серьезных научных трудов по беспалочковой магии, выпущенных ограниченным тиражом и находящихся «под присмотром» у Министерства Магии. Одно только это вкупе с наличием у ведьмы Ордена III степени Всенаучного Магического Ковена заставило бы Гермиону интересоваться любой её работой.

Книгу о сквибах открывать было подсознательно страшно, но более полезного занятия в запертой комнате у Гермионы все равно не нашлось.

Перебравшись за стол и пододвинув поближе подсвечник, гриффиндорка поерзала на жестком стуле и вчиталась, мгновенно с головой уйдя в описанную автором методику. Плавность и чистота мыслей не позволяла применять все узнанное на себя, эмоции не мешали анализировать информацию. Идеальное состояние для получения новых знаний.

Силлиона Индерес – волшебница из небогатого, но чистокровного рода вышла замуж за чистокровного же мага и родила двоих сыновей. Оба мальчика к обоюдному ужасу родителей оказались сквибами. Этот печальный факт и толкнул волшебницу на путь науки.

Биография ученой занимала всего страницу и была написана строго, без цветастых эпитетов и замысловатых метафор, так любимых Ритой Скитер. Сама методика состояла из подробного руководства для родителя по общению с ребенком-сквибом.

Бегло освоив неактуальную для себя часть, Гермиона приступила к разделу, где волшебница объясняла само явление, в том числе и на примере взрослых магов.

Гермиона закрыла книгу, когда спина и ноги окончательно затекли. Зажженные магией профессора свечи не прогорели и на палец. Эффект зелья проходил, девушку клонило в сон, медленно, крадучись возвращалось ощущение беспомощности. Не доводя это состояние до кромешной безнадежности, Гермиона перебралась на кушетку и закуталась в колючий плед.

Камин давал достаточно тепла чтобы согреть и осветить комнату, но Гермиону знобило. Из книги следовало, что лишится магии проще простого и действий, способных повлечь такой результат весьма немало, но вот вернуть силу, или разбудить её в том, в ком нет магической искры совершенно невозможно.

Из исследований Силлионы выходило, что каждый маг наделен личным источником и, если сравнивать с водой у кого-то это море, а у кого-то лужа. Источник – плавная размытая субстанция, направляемая палочкой, служащей своеобразным «шлангом», подающим силу под напором. Заклинание же является сложившейся формулой трансформации этой силы для достижения определенного результата.

При «осушении» источника маг теряет свои способности навсегда, и искусственный перелив чужой энергии помочь восстановлению не может.

Силлиона приводила примеры артефактов, в которые великие маги древности прятали частицу своей силы на случай исчерпания источника и наделяли предмет дополнительными полезными свойствами. Потом, даже после смерти владельца, артефакты служили веками, питаясь спрятанным внутри волшебством.

Также в более выгодном положении находились наследники древних родов, проживающие в фамильных особняках. В таких семьях не рождалось сквибов из-за чрезвычайной концентрации магии рода в стенах и ритуальном зале.

Теперь Гермиона не сомневалась, что алтарь впитал всю её магию, вырванную ритуалом. Прокрутив в голове эту горькую мысль еще несколько раз, девушка забылась неспокойным сном.

Снейп заходил несколько раз в день – приносил поднос с едой и новые книги. Большинство фолиантов, находящихся в импровизированной спальне, не снималось с полок, а те, что снимались ехидно белели пустыми страницами.

Дверь зельевар больше не запирал и Гермиона смогла исследовать, оказавшийся неожиданно уютным, дом. На первом этаже кухня с каменной печью, занимающей полстены, старинной конфоркой и широким резным столом; маленькая темная гостиная с внушительного вида камином, вполне годным для подключения к каминной сети, распластавшейся на полу от двери до поленницы, медвежьей шкурой и веранда для неторопливых обедов и чаепитий, закрытая раздвижными дверьми, сделанными на восточный манер. С веранды можно было попасть на улицу, но тонкие на вид перегородки оказались крепче стали. На втором этаже кроме её спальни, больше похожей на кабинет, совмещенный с библиотекой были еще две запертые комнаты, попасть в которые не представлялось возможным.

Гермиона полюбила сидеть на кухне. Там почти весь день можно было читать не зажигая свеч. В огромные окна, забранные чистыми стеклами в ромбах свинцового витража, с утра до вечера лился ласковый теплый свет, рисующий на темной поверхности стола золотые полосы. Уставая от неподвижного сидения, девушка подходила к окну и подолгу всматривалась в густой лес, качающий кронами за широкой разнотравной поляной. На опушке деревья были тонкими и низкими, но дальше вытягивались вверх и напоминали могучих великанов Запретного леса.

Иногда Снейп не появлялся и Гермиона весь день оставалась голодной. Тогда она кипятила воду в медном котелке и заваривала мяту, пучками висящую под потолком.

За неполную неделю такое случалось дважды, и оба раза после этого поднос ломился от всевозможных угощений.

Любую попытку завести разговор Снейп просто игнорировал, а когда Гермиона особенно досаждала, в действие шло обидное но безвредное " силенцио", и девушке приходилось молча сжимать кулаки, исходясь от беспомощной ярости. Профессору, очевидно, некогда было с ней возиться.

За пять дней Грейнджер исследовала все уголки в доме и не раз упражнялась с палочкой, всегда с одинаково негативным результатом.

С каждой неудачей Гермиона отчаивалась все больше, понимая, что путь в магический мир ей заказан. В таком состоянии она мало чем могла помочь Гарри и Рону в поисках крестражей. Но самые большие страдания приносили мысли о родителях. Заклятье, которое она на них наложила было привязано к её магии. Никто другой не смог бы его снять. Это казалось очень удачной и безопасной идеей, тогда, но не теперь.

Страх навсегда потерять семью, стать для самых близких людей неузнаваемой, чужой, ненужной был так велик, что Гермиона в слезах просыпалась ночами. Выплакавшись девушка подолгу лежала, уставившись в потолок и вслушивалась в гул пламени камина и тихий шепот леса.

Северус Снейп оставил ей жизнь для каких-то своих малопонятных целей. Может для того, чтобы в решающий момент повлиять на Гарри? Снейп не рассказал никому, что подсмотрел в голове у Гермионы. Девушка вертела ситуацию и так и сяк, но понять игру, затеянную зельеваром, не могла, и от этого становилось еще страшнее.

В альтруизм убийцы директора Гермиона не смогла бы поверить, даже очень того пожелав.

========== Будни профессора ==========

Проблемы сыпались как из Рога Изобилия. Сначала заклятье, расположенное на подходе к Малфой-мэнору, сработало, выявив новых пленников-школьников, потом среди этих пленников оказалась Гермиона Грейнджер собственной персоной, будто Лавгуд в подвале для головной боли Северусу было мало.

Придумывать предлог для посещения поместья Малфоев не пришлось. Северус как раз закончил готовить новую порцию укрепляющих зелий для Лорда. Необходимость лично проинструктировать господина по вопросам применения модифицированных эликсиров была отличным прикрытием и веским поводом оставить школу.

То, что Грейнджер будет подвергнута Ритуалу, не стало для мужчины сюрпризом. Девочку было жаль до безумия. Он почти готов был вмешаться, обрушить потолок всем на головы, обрушить гнев Волан-де-морта на голову себе. Поставить крест на ускользающей перспективе уничтожить этого монстра, но Грейнджер не подвела. Она в полной мере воспользовалась относительной свободой, оставленной ей магическими путами, и разрушила одну из рун. Воспоминание о том, как гаснет серебряный символ под тонкими, прозрачными почти пальчиками, Снейп вырвал из общей канвы событий и скрыл за десятью замками в мешанине своих мыслей где-то между ингредиентами для зелья сна и одним из многочисленных позорных эпизодов детства.

К сожалению расчет мужчины оправдался не полностью. Снейп надеялся, что девушка – правша по природе – сотрет правую руну, отвечающую за контроль магических потоков. Тогда маленький смерч в ритуальном зале откинул бы Лорда к стене, Малфой, потерявший значительную часть силы, как вершитель обряда получил бы сильнейший откат, а гриффиндорка в суматохе могла бы скрыться, завладев палочкой, оглушенной Нарциссы. Снейп даже был готов пожертвовать собственной палочкой. Самоубийство, но лучше так, чем смотреть на смерть ученицы.

В итоге все планы пошли прахом. Девчонка стерла руну с левой стороны, и Снейп даже отдаленно не мог предположить, как это изменило ритуал. Ясно было только, что ритуал свершился, но Лорд силы и вместе с ней частицы знаний Грейнджер не получил, а Северусу теперь прятать и защищать ослабевшую маленькую волшебницу.

Сам зельевар, покидая ритуальный зал, чувствовал себя очень странно. Ему хотелось посадить котика на колени и выпить чашку горячего какао.

Снейп тяжело выдохнул и помассировал пальцами виски, мечтая хоть на пару минут избавится от пульсирующей, назойливой головной боли.

Если сорванный ритуал просто разозлил Лорда, то легко, как к себе домой, аппартировавший в поместье Поттер, играючи освободивший всех пленников, привел его в неконтролируемую ярость. Наградить упивающихся «круциатус» через метку показалось змеистому мало. Следующие полчаса после побега Волан-де-морт громил особняк, не считаясь с его магической ценностью и потрошил каждого имевшего неосторожность попасть в поле его зрения. К тому моменту Грейнджер была уже в безопасности, по всеобщему мнению, в компании Поттера и абсолютно безумной.

Пострадали все. Малфой мучился больше прочих, ведь именно его бывший домовик перенес мальчишку в поместье. Северусу же кроме круциатус достался вынимающий душу сеанс легилименсии. Зельевар вынужден был раз за разом в подробностях вспоминать ритуал и все свои последующие действия по отношению к Грейнджер, тщательно исключив все связанное с её перемещением из мэнора. На счастье девчонки, и надо сказать на его собственное, ярость плохой компаньон ментальным атакам. Снейп раскрывал свое сознание, погружая Лорда в калейдоскоп извращенных желаний, связанных с гриффиндоркой и приправлял это образами изысканных пыток, происходящих в стенах Хогвартса.

Хранить в своей голове что-то столь отвратительное и чуждое было повинностью, необходимостью. Северус потратил уйму сил, чтобы создать фантазии, способные усыпить бдительность Лорда. Гермиона – вечно взлохмаченная, курносая заносчивая зубрилка, оставалась для профессора маленькой девочкой, сдающей всегда на полтора свитка больше положенного. Представлять её раздетой, связанной, избитой... Это была отдельная пытка – вынужденное саморазрушение. При необходимости ломать барьеры не так уж и сложно. Гнилостная преступная фантазия скрывала нечто опасное и важное, запрятанное на недосягаемую глубину.

Скомкав эссе очередного школьного «дарования», Северус щедро плеснул в стакан Настойку Полководца. Высокий графин с запотевшими стенками был наполовину пуст. Последнее время мужчина не мог обходится без этого зелья. Эликсир притуплял эмоции, позволяя легче переживать «разговоры по душам» с Лордом, бесконечные допросы и пытки магглов, волшебников, которых Снейп когда-то знал, детей, бывших детей, которых он когда-то учил.

Кровь омывала каменные полы под заливистый смех Беллатрисы. Чистая, красная, такая же как у всех людей на планете. Сжирала заживо очередную жертву Нагайна. Сам Снейп посылал красный луч в лоб допрашиваемому и думал, думал о заветном графине, способном хоть чуть-чуть притупить отвращение к себе и злость на Дамблдора. Даже умерев, он стоял за спиной Северуса, улыбаясь своей доброй лучезарной улыбкой.

— Так нужно, мой мальчик. Для всеобщего блага.

Иногда зельевару хотелось убить Дамблдора еще раз, окончательно уничтожая в себе то светлое, о чем так любил твердить директор.

Ухватившись за холодную ручку, мужчина припал к графину жадными глотками осушая его содержимое. Он пил как затерявшийся в пустыне путник.

Ясность мысли. Ему нужна ясность мысли.

О цене можно будет подумать потом.

========== Ночи Гермионы Грейнджер ==========

Время утекало преступно быстро. Первые пять дней пролетели незаметно. Гермиона ела, спала и читала, сидя на кухне, всеми силами стараясь справиться с томительной усталостью, волнами накрывающей тело.

Сначала гриффиндорка думала, что дело в пережитых пытках и неудобной кушетке, но слабость не отступала ни после горячей ванны с ароматным отваром трав, ни после очередного сытного обеда. Все попытки скопить силы для побега терпели крах.

Варианта оставалось только два: либо Снейп травил её намеренно, либо ритуал отнял не только магию.

Зельевар появлялся редко и специально делал все, чтобы лишний раз не сталкиваться с Гермионой. Не увидь она его на кухне с подносом, решила бы, что о её трапезах заботятся домовики. Прервав поток тщательно заготовленных вопросов беспалочковым " силенцио", мужчина оставил еду на столе и молча аппортировал. Знатно припечатанная заклятьем Гермиона еще несколько часов не могла проронить ни звука.

Так уныло и странно проходили дни, и сколько еще таких бесполезных дней ждет её впереди Гермиона боялась загадывать.

На шестые сутки самочувствие резко улучшилось. Только проснувшись и свесив ноги с кушетки, Гермиона поняла, что сосущая пустота под ребрами куда-то исчезла, а апатия, после ритуала стремительно нарастающая, отступила. Очень хотелось жить, и еще немного - петь.

Укутавшись в плед как в тогу, девушка несколько раз переступила босыми пятками по полу, сочла его слишком холодным и натянула шерстяные носки – вместе с просторной мантией один из подарков от щедрот профессора.

Утро выдалось солнечным и, судя по слегка запотевшим окнам, холодным. Пошерудив кочергой еще горячие угли, Гермиона подбросила несколько поленец и нарисовала шестую палочку на гладком кирпиче. Шестой день.

Телу было легко. Прошла головная боль, делающаяся с каждым прожитым днем все назойливее и ощутимей.

Это было странно. Зелья? Размышляя и вспоминая подробности вечерней трапезы, Гермиона спустилась на кухню, чтобы найти там горячий завтрак, накрытый крышкой. Овсянка, бекон, яйцо, какао и восхитительный кусочек её любимого яблочного пирога с корицей.

Ничего особенного на ужин она не ела и не пила. Странных запахов и привкуса у еды не было, тем не менее что-то важное не давало девушке покоя.

Этой ночью ей снился сон. Не то чтобы Гермионе никогда не снились такие сны. Гриффиндорка вдумалась, вспоминая ускользающие подробности. Нет, определенно такие не снились.

Ночью было жарко. Так жарко, что тело в коконе одеяла горело и плавилось. Трещал камин, еловые дрова стреляли снопами искр, гаснущими на кованной решетке, мир за окном застлал розовый молочный туман, не выхватить взглядом крон ближайших деревьев.

Чьи-то руки раздели её. Бережно сняли длинную ночную рубашку – ту самую, в которой она обнаружила себя после ритуала. Горячий вздох обжег пупок, язык влажно и горячо прошелся по выпирающей бедренной кости, выше, вдоль по ребру, по затвердевшему соску, по шее.

Чужое дыхание щекотало ухо, а скользкие пряди скулу. Бережные но настойчивые пальцы что-то сумасшедшее вытворяли меж разведенных ног. Гермиона выгибалась, приникая обнаженным телом к твердой мужской груди, стонала, сквозь плотно сжатые зубы, почти плакала, искала губами чужие жесткие губы и жадно их целовала, царапала крепкие плечи, белеющие в темноте, шептала всякие глупости.

Потом мужчина поцеловав её в висок, так как целуют детей перед сном, спустился вниз, и его горячий язык, до этого смело исследовавший податливое тело, коснулся влажной промежности, доставляя стыдное ни с чем не сравнимое удовольствие.

Больше Гермиона ничего не помнила.

Ложечка, которой девушка помешивала какао, последний раз звонко стукнула о край чашки и замерла. Сон неохотно выплывал из памяти, неповоротливый огромный крейсер в слишком узкой бухте. Шквал эмоций с пробуждением ушедший на задний план. Живых, настоящих эмоций.

Девушка поерзала в кресле, надеясь притупить неуместное, остро нахлынувшее возбуждение. Ей не мог присниться подобный сон. Не должен был сниться.

Гермиона до боли прикусила костяшку пальца. Истерика никогда еще не служила на пользу дела. По лестнице гриффиндорка, путаясь в спадающем с плеч пледе, поднялась почти бегом. В своей комнате перед узким настенным зеркалом сбросила плед, на него бесформенной белой кучей упала ночнушка.

Ни новых синяков, ни засосов. Синие, посветлевшие по краям следы на предплечьях, метки, оставленные стальными пальцами Фенрира; длинная желто-зеленая уже полоса на бедре – стегнула ветка в лесу; разбитые коленки и темные пятна по позвоночнику – ссадины и синяки, печати холодного алтаря.

Изучив себя придирчиво и тщательно, гриффиндорка оделась. Доказательств жуткой мысли, посетившей её голову, не было, как не было ей опровержения. Спросить напрямую? Заткнет очередным " силенцио" и… А, собственно, что и?

Весь день Гермиона провела в сомнениях и раздумьях, уничтожая запасы сушеной мяты. Отвар совсем не успокаивал. Она чувствовала себя бодрой и здоровой, пару раз даже бралась за палочку, но не произнесла даже самого простого заклинания, не желая лишать себя надежды.

— Ужин, — вечером появился зельевар с привычным подносом под крышкой.

— Какое зелье вы подмешали мне вчера?

— Даже если бы и подмешал, наивно думать, Грейнджер, что я вам отвечу. Еще более наивно считать, что стану переводить на вас ингредиенты. Приятного аппетита.

В этот раз он не ушел. Сидел напротив, опустив крючковатый нос в какой-то свиток и ждал, пока Гермиона доест.

Гриффиндорка решила не вызывать подозрений, съела все и, сухо поблагодарив, поспешила в уборную, искренне надеясь избавиться от ужина, до того как подействует предполагаемое зелье.

Она даже взялась уже за ручку двери.

И проснулась, лежащей на кушетке. Бодрая, выспавшаяся, испуганная. Без единого воспоминания о минувшей ночи.

Седьмая палочка появилась на каминной полке. Грейнджер медленно натягивала теплые чулки и смотрела сквозь окно. Некоторые вещи встали на свои места. На некоторые вопросы нашлись ответы. Лучше бы их не было.

Почти до самого вечера девушка просидела на кухне. Нехотя проглотила завтрак, обеда так и не дождалась, сквозь урчание в желудке даже обрадовавшись этому факту. Иногда Снейп не приносил еды, видимо не мог.

Книгу Индерес гриффиндорка прочла дважды и даже написала эссе рассуждение на три свитка. Ближе к вечеру, прихватив полотенце, она пошла в ванную комнату и четверть часа пролежала в деревянной бадье, одуряюще пахнущей можжевельником. Из круглых окошек под потолком сквозь разноцветные витражи на воду падали яркие блики. Магией этого места закат превращался в погожее утро.

Когда Гермиона вышла, ужин уже ждал на столе. Припрятав хлеб, девушка скормила содержимое подноса камину, а чай выплеснула в раковину. Со своими страхами надо встречаться лицом к лицу.

Ожидая в любой момент подвоха, Гермиона долго не могла уснуть, поэтому пробуждение от прикосновения холодной ладони к животу было резким и неприятным.

Все опасения оправдались, но поглядеть в лицо своим страхам оказалось не так-то просто.

Гермиона лежала на спине, а над ней между разведенных коленей нависал Снейп, выше и выше задирающий подол ночной рубашки. Возмущенный крик застрял в горле. Гермиона, парализованная омерзением и ужасом, ненавидела себя за не съеденный ужин. Снейп поступил с ней гуманно, почти пощадил, избавив от необходимости помнить и понимать. Она сама докопалась до истины, получив вместо сладких сновидений оживший кошмар.

— Сейчас, девочка, сейчас.

Зельевар стянул с неё ночнушку, бережно придерживая ладонью под спину, убрал каштановые пряди, попавшие на лицо, и настойчиво поцеловал в губы. В том сне она отвечала. Гермиона помнила, что отвечала на поцелуи, таяла, растворялась в них, и как же ей было хорошо тогда. Губы разомкнуть удалось с трудом, из груди вырвался задушенный стон. Она будет бороться, найдет выход, но сейчас никак нельзя раскрываться. Неизвестно как бывший профессор на это отреагирует.

От поцелуя кружилась голова. Губы Снейпа требовательные, сухие, прохладные, горькие как аптечная настойка умело терзали её рот. Гермиона отвечала, задыхаясь, часто смаргивала выступающие на глазах слезы.

Зельевар был слишком сосредоточен на процессе, чтобы что-то заметить. Он выцеловывал дорожки от ключиц к уху, нежно водил ладонью по бедрам, а Гермиона содрогалась внутренне от каждого прикосновения, от веса его теплого тела на себе, от черного водоворота панических мыслей, никак не желающих выстраиваться в цельную картину.

Ей было противно, но вместе с тем до одури хорошо. Возбуждение нарастало, заставляя забыть обо всем или почти обо всем.

Чуткие, прохладные пальцы зельевара слегка помассировали клитор и Гермиона потерялась в новых ощущениях. Она тяжело, загнанно дышала, комкала руками простынь и упрямо как приклеенная смотрела в окно.

Смольные пряди невесомо коснулись живота. Снейп соскользнул с кушетки. О нет, он не собирался уходить. Во сне, оказавшемся не сном вовсе, с этого началось все самое пикантное. Гриффиндорка свела колени, чувствуя на себе прожигающий взгляд мужчины.

— Разведи ноги, — хрипло, незнакомо, надтреснуто прозвучал голос к которому она привыкла за годы обучения в школе. Не хлесткие приказ, не мягкая просьба, что-то животное, чему сопротивляться не было сил.

В голову сами лезли рациональные мысли про афродизиак, но Гермиона впервые не хотела ни о чем думать. Коленки разъехались в стороны. Сильные руки тут же стиснули бедра, чуть подтянули вниз, опаляющее дыхание рассыпало по коже мурашки, горячий язык подразнил клитор, и заскользил по гладким лепесткам промежности. Если бы гриффиндорка могла, она бы умерла от стыда. Снейп жадно ласкал её языком, даря острое извращенное удовольствие.

К языку присоединился палец, с едва слышным влажным звуком проникший внутрь, оглаживающий, надавливающий, двигающийся резко на грани боли. Нарастающее удовольствие взорвало мир миллионом маленьких белых звездочек, пронесшихся под плотно сомкнутыми веками. Гермиона выгнулась от яркой и неожиданной волны оргазма.

Дав девушке насладиться ощущениями, зельевар вернулся на кушетку. Его бледная ладонь стиснула простынь справа от Гермионы, прижав и её волосы. Теперь девушка не могла отвернуться, её еще трясло от пережитого оргазма, но способность связно мыслить уже возвращалась, на привязи волоча за собой стыд и отвращение.

Снейп дрочил, глухо постанывая сквозь зубы. Гермиона всем телом чувствовала как напрягаются бедра мужчины, как резко ходит по члену его ладонь. Горячая струя обдала живот, испачкала щеку и подбородок. От неожиданности гриффиндорка распахнула глаза. Снейп смотрел на неё нечитаемым взглядом. В ярком свете луны, неудачно заглянувшей в окно, было очень хорошо видно его некрасивое лицо, огороженное волосами, свесившимися по скулам.

Гермиона торопливо закрыла глаза, по спине пополз холодок. Снейп слез с кушетки, стер пальцем липкую дорожку с её лица. На живот легло махровое полотенце, впитавшее, отвратительно быстро остывшую на теле жидкость.

Зельевар колдовал. Гермиона ощутила это как легкое покалывание между пальцами. Не удержавшись девушка повернула голову.

Профессор был уже одет в свою обычную глухую черную мантию. Небрежным взмахом руки он разжег камин и теперь его палочка, взятая самым сложным и изящным боевым хватом, смотрела прямо на Гермиону.

— Мисс Грейнджер?

Под пристальным холодным взглядом гриффиндорка взметнулась, прикрывая наготу сбившейся простыней, с опозданием понимая, что попалась. Кровь прилила к щекам, от стыда и злости стало больно в груди. Когда зельевар понял, что она не угостилась ужином? Сразу или только сейчас?

— Афродизиак? Спящая красавица? Лиловый туман? Что? — голос дрожал, звучал тихо и задушено.

— Тролль, мисс Грейнджер. Скажите еще амортенция.

— Тогда что же? — выдержка отказала совсем и вопрос прозвучал как неразборчивый писк. Гермиона задыхалась от слез.

— Десять капель Сна наяву, мисс Грейнджер.

Снейп вел себя так, словно стоял в своем подземелье и объяснял очередную прописную истину пустоголовым ученикам.

— Это запрещенное зелье, — успокаиваясь, прошептала Гермиона, отстраненно поражаясь глупости и неуместности подобных высказываний.

— Зелье Сна наяву обладает слабым галлюциногенным свойством, заставляя воспринимать происходящее как сновидение, оно не вредит здоровью, мисс Грейнджер. Ограничения касаются только несовершеннолетних волшебников, так что ешьте впредь свои ужины.

За время разговора Снейп не убрал палочку, и Гермиона уже догадалась почему.

— Не делайте этого, пожалуйста, — по горлу стекали слезы, аж больно как много слез. — Прошу вас!

— Не делать чего? — От интонации зельевара в комнате стало холоднее.

— Не стирайте мне память!

Гермиона выпрямилась на кушетке, поднялась чтобы хоть чуть-чуть сравняться с мужчиной в росте и стояла теперь на коленях, прижимая измятую простынь к груди.

Угольные брови мужчины на секунду взлетели вверх. Он не ожидал такой просьбы.

— Вам с этим жить, — после непродолжительной паузы процедил Снейп, и, молниеносно убрав палочку, вышел из комнаты.

========== Дни Северуса Снейпа ==========

Первым желанием было повалить девчонку на живот и поиметь. Проще простого. Грубо и ожидаемо. Поступок достойный упивающегося. За свою жизнь он сделал достаточно. Хватит на легендарную адову корону, где каждый камень – грех. Одной мерзостью больше, одной меньше. Ничто на хрупких весах его совести.

Настойка Полководца, усовершенствованная каплями пустырника, тихо булькала в котелке. Решение было очевидно и обжалованию не подлежало. Он должен оттрахать Гермиону Грейнджер. Переспать, овладеть, заняться любовью – мужчина перебрал десяток синонимов, но суть это не меняло. Такое не выбирают.

Странности начались с первого дня после ритуала. Сутки он успешно списывал все на усталость и побочные действия зелий. На вторые не на шутку обеспокоился. Хотелось яблочного пирога с корицей, а еще он знал всех гриффиндорцев поименно а не по фамилиям, знал чего боятся младшекурсники, знал названия пятнадцати учебников по трансфигурации и любимую команду по квиддичу Рона Уизли. Знания эти всплывали хаотично и в самый неподходящий момент засоряли голову, путая важные четко структурированные размышления профессора.

Школа бурлила от тщательно скрываемой ненависти. Так быстрая река невидимой бежит под тонкой корочкой льда. Один неверный шаг и течения затянет, утопит, приложит об острые камни. Неверного шага директора ждали все вокруг, приходилось крутиться.

Следить чтобы Керроу не пытали детей, чтобы оборотни держали пасти закрытыми а ширинки застегнутыми; почти параноидально ждать удара в спину от коллег-преподавателей, от детей, внезапно ставших взрослыми и самостоятельными, от прихвостней Лорда, недовольных ограничениями; кормить Грейнджер; направлять Поттера, разыскивающего подругу, по ложному следу – ближе к крестражам и дальше от Лорда; лгать; мучить; присутствовать на пытках и казнях; варить зелья, разваливающемуся по частям змеелицему и почти не спать.

Среди всей этой выматывающей неразберихи пришлось срочно искать информацию по древним ритуалам. Удача улыбнулась, откуда Северус совершенно не ждал. В книгах, которые после памятного разговора передал ему Дамблдор, нашлась нужная.

Глядя на лиловую в золотых звездах закладку зельевар гадал с неожиданной грустью сколько всего еще предвидел директор.

Ритуала, лишающего магических сил, в древности не существовало. Ни один волшебник не решился бы нарушить законы магии и навлечь этим проклятье на весь свой род. Лорд многажды переходил черту. Он создал крестражи, жил в чужом теле, пил кровь единорога, прибегал к самой страшной и темной магии. Дамблдор ожидал и других преступлений от своего бывшего ученика.

Наиболее подходящим под то, что проводилось на алтаре в Малфой-мэноре, был авансовый свадебный обряд слияния силы. В древности он нередко проводился в благородных семьях. Магия ритуала передавала все волшебство младшего супруга старшему на временно хранение.

После подтверждения брака все отнятое возвращалось с прибытком, устанавливалась мощная нерушимая связь между супругами, удваивающая магический потенциал обоих.

Свадебный обряд был одним из первых запрещенных сразу после угасания королевской семьи магов и основания министерства. Чиновниками движила не пустая перестраховка. При неправильном проведении ритуала младший партнер погибал, тоже происходило если брак не подтверждался в течении месяца и если младший партнер вступал в связь с кем-то кроме супруга. При насильственном подтверждении брака младший партнер оставался сквибом.

Волан-де-морт " усовершенствовал" и без того не самый светлый обряд, забирая силу грубо, окончательно и бесповоротно калеча рассудок. Подверженные ритуалу умирали через пару дней угукая и пуская слюни, если, конечно, ими раньше на закусывала Нагайна.

Гермиона Грейнджер стерла единственную руну принципиально отличающую два ритуала, и из трех мужчин, находящихся в зале, её волшебная сила выбрала именно Снейпа.

Не нём не было особой туники, сплошь покрытой древними символами. Он не постился, как предполагал того обряд, не стоял в изголовье внутри магического круга, не произносил вступительный речитатив. Вмешался лишь единожды, хирургически тонко, ментально забирая часть боли корчащейся девчонки, чтобы дать ей шанс дотянуться до руны, а если понадобиться и подтолкнуть к этому.

И теперь Северус Снейп по всем косвенным признакам являлся магическим супругом Гермионы Грейнджер. Если совсем точно – бывшей Грейнджер, и с этим надо было срочно что-то делать.

Месяц на закрепление брака, или школьница умрет. Пустяк. Только согласно книге партнеры должны находиться в сознании