Егильет

Дарья Березнева

Ранним декабрьским утром раздался звонок в дверь. Это была Алёна. И прямо с порога, чуть не плача от нежданно свалившегося на неё счастья, она поделилась со мной своей радостью.

«Представляешь, Машка, иду я по улице и будто кто меня несёт, как на крыльях. Так и хочется крикнуть всему миру: я самая счастливая!» - говорила мне Алёна, вся раскрасневшаяся, с мороза. Её глаза исступлённо блестели, яркий румянец заливал щёки. Она стояла в прихожей одетая, не снимая своей новенькой норковой шубы и лисьей шапки. По-детски счастливая, дышащая здоровьем и молодостью. Я предложила ей раздеться и выпить чаю, она охотно согласилась. Прошли на кухню и, пока я суетилась у плиты, подруга выложила мне всё начистоту.

- Получилось! Наконец-то! - она радостно улыбалась.

- Да скажи ты хоть что получилось?

-Егильет!

- Егиль… что? – не сразу разобрала я.

- Е-гиль-ет, - по складам произнесла Алёна, будто объясняя ребёнку трудное для него слово. – Теперь уже можно тебе рассказать.

- Не понимаю, что такое твой егильет? Зачем?

Она задумалась.

- Как бы тебе объяснить? Это такая любовная привязка, чтобы твой мужчина от тебя ни ногой, вроде приворота, но другое, так сказать в интимном плане. И теперь Игорь только мой, он принадлежит мне одной, понимаешь!

Я от неожиданности присела на стул. Алёна продолжала говорить.

- Ой, Машка! Столько всяких шарлатанов обошла и вот, благодаря одной женщине, он вернулся ко мне. И мы скоро поженимся. Да-да! Не делай, пожалуйста, такие большие глаза, - она рассмеялась. – Он уже успел сделать мне предложение руки и сердца…

…После разрыва с Игорем Алёна маялась. Каждый вечер, оставаясь одна в комнате, она изводила себя слезами, а наутро, когда мы встречались с ней на лекциях, глаза у неё были опухшие и покрасневшие. Она сильно похудела из-за того, что почти совсем перестала есть, начала пропускать занятия в университете. Я звонила подруге каждый день, но разговаривала в основном с её матерью, поговорить с самой Алёной удавалось редко. Она то не брала трубку, то отказывалась общаться, ссылаясь на головную боль и отвечала на мои вопросы о её самочувствии всегда вяло и односложно. А однажды, ближе к вечеру, мне позвонила испуганная Любовь Степановна, Алёнина мать, и попросила срочно приехать к ним домой. Причины не сказала. Одно лаконичное: «всё потом, Машенька, приезжайте скорее!»

Всю дорогу до Тверского бульвара, пока ехала в такси, думала об Алёне. Что с ней? К чему такая срочность? Я знала, что родители Алёны, с тех пор как их единственная дочь заболела, буквально сходили с ума от горя. Водили её по врачам, к разным специалистам, а те ставили ей диагнозы один страшнее другого, вплоть до рака. Все вокруг доискивались причины, в то время как та была для меня очевидной. Потому что только я на правах лучшей подруги знала о давней связи Алёны с женатым мужчиной, от родителей она тщательно это скрывала. Когда Алёна не ночевала дома, была на загородной даче с Игорем, она говорила матери, что остаётся с ночёвкой у своей подруги, то есть у меня, я же, со своей стороны, потворствовала ей и мне ни единожды приходилось обманывать доверчивую Любовь Степановну, которая всякий раз, как её дочь не ночевала дома, звонила мне и допытывалась, действительно ли та осталась у меня. Теперь же, когда эта тайная связь с Игорем прервалась, налицо были все признаки любовной депрессии. Алёна таяла на глазах.

Дверь открыла заплаканная Любовь Степановна. Она встретила меня словами: «Алёночка умирает». Испуганная таким известием я мигом скинула в прихожей пальто и, не задерживаясь, прошла в комнату. Моя подруга лежала, отвернувшись к стене, и даже не пошевелилась при моём приближении. Она похудела ещё больше и сейчас казалась едва заметной на широком двухместном диване. Всё от той же Любови Степановны я узнала, что Алёна слегла и уже второй день отказывается принимать пищу. Это было похуже депрессии. Я попросила оставить нас с ней вдвоём и когда её мать, причитая и охая, вышла из комнаты, между нами состоялся откровенный разговор. Алёна призналась мне, что ей очень тяжело и она хочет поскорее «уйти», чтобы не мучиться. Жизнь без любимого человека казалась ей немыслимой. А тот не писал ей, не звонил. Не зная, чем помочь подруге и желая хоть как-то поддержать её, я сказала в тот вечер то, что не должна была говорить. Да, это я невольно подтолкнула её к рискованному шагу, я по евангельскому слову «соблазнила одного из малых сих». Одно только служит мне оправданием: в ту пору я ещё не пришла к вере, Бог не просветил моё сердце своим божественным светом.

- Не надо отчаиваться, в каждой ситуации обязательно должен быть какой-нибудь выход, - пыталась ободрить я подругу сама не веря в свои слова.

- Какой здесь может быть выход…кроме одного, - и она уткнулась лицом в подушку, чтобы не показывать мне своих слёз.

- Например, обратиться к высшим силам: сходить в церковь, поставить свечи… - сказала я не очень убедительно.

Алёна небрежно отмахнулась. Она, также как и я, не верила во всё это.

- В конце концов, есть же всякие там ворожеи, магия…

- И ты говоришь это серьёзно? – каким-то странным голосом спросила Алёна.

Я пожала плечами.

- А почему бы и нет?

Глаза моей подруги затеплились изнутри тихой радостью. Это была слабо тлеющая искра надежды, за которую она ухватилась, как утопающий за соломинку. Не всё ещё потеряно!

С этого дня Алёна пошла на поправку. Перестала отказываться от еды, потихоньку стала вставать с постели. Нет, рано она собралась умирать. Теперь у неё появился стимул: ей надо жить, чтобы бороться за любимого. Счастливые родители никак не могли нарадоваться на свою дочь и были склонны считать её внезапное выздоровление чудом, а врачи, известные скептики, не находили этому случаю объяснения.

Как только Алёна достаточно окрепла, чтобы самостоятельно выходить из дома, начались визиты к гадалкам, чтение каких-то заговоров, колдовских обрядов, тайных молитв, словом, она полностью погрузилась в ту область неизведанного, где бессилен человеческий разум и только избранным открыт путь в этот загадочный и страшный своей неизвестностью мир за пределами реального. О своих похождениях Алёна рассказывала только мне, да и то не всегда и не во всех подробностях и, как выяснилось, далеко не обо всём…

Прошло около двух месяцев со дня её чудесного выздоровления и вот теперь она передо мной радостная и счастливая – Игорь вернулся! Позвонил, предложил встретиться. Сказал, что ушёл от жены и навеки готов связать судьбу с Алёной. Я слушала, раскрыв рот, все ещё не веря подруге.

- Как такое может быть, Алёна?

Она весело рассмеялась.

- Всё это чудеса магии, подруга! Между прочим, с твоей лёгкой руки! Вспомни-ка наш разговор наедине…

Так я, сама того не зная, сделалась пособницей этого чудовищного поступка. Что ж, молодость всегда совершает ошибки. Жаль только, что многие из них потом никак нельзя исправить.

Я встретила Алёну спустя пять лет. За это время она изменилась: сильно постарела, в глазах появился лихорадочный блеск, а в волосах серебрилась ранняя седина. Я знала, что Алёна всё-таки вышла за Игоря замуж, они вместе уехали за границу, долго жили в Швейцарии. На мой вопрос, как у неё обстоят дела на семейном поприще, подруга рассказала мне, что в браке с Игорем она не видела счастья. Поначалу Алёна радовалась, что заполучила его целиком и полностью, с гарантией, что он будет принадлежать только ей. Так обещала ведьма. И она не обманула. Игорь, этот солидный тридцатилетний мужчина, бегал за ней как мальчик, любил и ненавидел одновременно. К тому же он начал выпивать, появились проблемы со здоровьем. Игорь сделался нервным и грубым, случалось, даже поднимал на неё руку. А ведь раньше он был совсем другим: нежным, ласковым, предупредительным. Супруги стали часто ссориться без видимой причины. Игорь несколько раз хотел разойтись с Алёной, но не мог: его влекло к ней какой-то непреодолимой силой. И он покорно возвращался к жене, как собака к зарытой в земле кости. Правда, периодами Игорь и Алёна всё-таки жили порознь. Он снимал квартиру в другом районе города, а чтобы жилось не так одиноко, завёл себе персидского котёнка. Назвал Алёнкой. В честь жены. Шутя признавался Алёне, что в минуты раздражения и гнева мучает бедное животное, доставляя себе этим удовольствие. Таким образом он как бы мстил жене.

«Была б моя воля, я бы тебя собственными руками задушил!» - не раз говаривал он, показывая Алёне свои огромные тяжёлые кулачища.

Но, даже живя порознь, на отдельных квартирах, он не мог без того, чтобы не позвонить ей, а каждый вечер шёл к её дому, чтобы только увидеть предмет своей любви. Алёна же давно раскаивалась в своём поступке и не знала, как порвать эту связь, тяготившую её с каждым днём всё больше. Она уже не любила Игоря, а испытывала к нему лишь жалость и, в конце концов, решилась на развод, а, решившись, сообщила об этом мужу. Плача, Алёна повторяла мне его слова, сказанные незадолго перед концом: «Как же я люблю тебя и как ты мне ненавистна! Это ты меня погубила, жизнь мою исковеркала! Наконец-то я избавлюсь от тебя!» Собрал вещи и ушёл.

Настал день развода, а Игорь не появлялся, не звонил ей, и Алёна сама поехала к нему на квартиру. Долго стучалась, никто не открывал. Позвала соседей, те вызвали бригаду. Приехали мастера, выломали дверь. Сразу же ударил в нос характерный трупный запах. Игорь повесился в душевой кабине на своём армейском ремне. Рядом, в прихожей, валялся труп персидского котёнка. На его шее была туго затянута мёртвая петля.