Человек и животные

На основании фактов следует вывести теорию, что многие врачи, которые считают опыты на животных не только бесчеловечными, но также ненадежными и поэтому опасными, принадлежат к числу выдающихся медиков. Сначала они образуют элитное меньшинство, и их голоса приходится не только учитывать, но еще и ценить.

Первым крупным врачом, не только называвшим вивисекцию бесчеловечной и ненаучной, но еще и заявлявшим о ее ненаучности по причине негуманности, стал сэр Чарльз Белл (Charles Bell), шотландский хирург, физиолог и анатом; медицина обязана ему «Законом Белла» о моторных и чувствительных нервах. Он говорил, что к тому времени, когда начали укореняться вивисекционные отклонения в их современной форме, ею могли заниматься лишь огрубевшие люди, и они них нельзя было ожидать, что они захотят постигать тайны жизни. И правда, мне кажется, что у таких личностей отсутствует подлинный интеллект; одна из составляющих человеческого интеллекта, и, наверное, не последняя, – чувствительность.

Кто надеется с помощью пыток животных найти средство от человеческих болезней, тот совершает две грубые ошибки. Первая ошибка – это предположение, что результаты, полученные при работе с животными, годятся для человека. Вторая касается неизбежного вывода, к которому приходят, что экспериментальные исследования используются применительно к органической жизни. Об этом речь пойдет в следующей главе. Сначала давайте займемся первым заблуждением.

Поскольку животные реагируют не так, как люди, новые продукты и новые способы лечения нужно проверять всегда на людях с помощью тщательных клинических исследований – лишь после этого их можно считать безопасными. Данное правило не имеет исключений. Следовательно, опыты на животных не только опасны, потому что ведут к неправильным выводам – они также тормозят незаменимые по ценности клинические исследования.

Француз Рене Дюбо (René Dubos), читавший лекции в Америке, лауреат премии Pulitzer, профессор микробиологии Института Рокфеллера в Нью-Йорке пишет в “Men, Medicine and Environment”, изд. Praeger, Нью-Йорк, 1968: «Как правило, испытания на людях являются неотъемлемым этапом разработки новых лечебных процедур или лекарств… Первым хирургам, выполнявшим операции на легких, сердце или мозге, поневоле проходилось экспериментировать на людях, потому что информацию, полученную в ходе опытов на животных, невозможно полностью применить к человеку, и из этого правила нет исключений» (с. 107).

Невзирая на этот общепризнанный факт, органы здравоохранения везде разрешают или даже требуют опыты на животных. Почему? Таким образом они освобождаются от всякой ответственности, если происходит неудача.

Это объясняет длинные списки разработанных в лабораториях продуктов, которые после длительного тестирования на животных признавались безвредными, но впоследствии оказывались опасными для человека.

В 1971 году в Великобритании 1500 человек, принимавших «безопасное» болеутоляющее средство парацетамол, попали в больницу. В США орабилекс вызывал повреждение нервов со смертельным исходом; MEL/29 вызывал катаракту, метаквалон – физические расстройства, которые как минимум в 366 случаях привели к смерти. Из-за талидомида (контергана) более чем у 10000 детей наблюдались врожденные уродства. Хлорамфеникол (хлоромицетин) вызывал лейкемию, стилбестрол – рак у молодых девушек. В шестидесятые годы от таинственной эпидемии умерло столько астматиков, что доктор Пауль Д.Столли (Paul D. Stolley) из больницы Джона Хопкинса – он в 1972 году выяснил, что причиной служит изопротеронол из спрея английского происхождения – заговорил о «самой страшной катастрофе, связанной с приемом лекарств». Осенью 1975 года итальянские органы здравоохранения назвали противоаллергический препарат причиной гепатита. В начале 1976 года химическая фабрика «Салвоксил-Вандер» (Salvoxyl-Wander), принадлежащая крупному швейцарскому концерну «Сандос» (Sandoz), изъяла из продаж свой препарат фламанил, который, по утверждению, помогает при ревматизме, но при использовании может вызвать потерю сознания – в некотором роде он эффективен, потому что таким образом освобождает от всех болей. Несколькими месяцами позже британский химический гигант ICI (Imperial Chemical Industries) объявил, что начал выплачивать компенсации жертвам кардиотонического препарата эралдина (или же выжившим после его приема). Лекарство появилось на рынке после «очень тщательной» проверки на протяжении 7 лет, но в дальнейшем у сотен потребителей возникли проблемы со зрением и желудочно-кишечным трактом, а 18 человек умерли.

Летом 1977 года в США изъяли из продажи препарат немедленного действия, который производился корпорацией Сиба-Гейги (Ciba Geigy) и использовался диабетиками 18 лет – это произошло после того, как на него была возложена ответственность за примерно тысячу смертей от побочных эффектов ежегодно. Но на самом деле это неправильно изымать из продажи лишь несколько опасных лекарств, потому что их несметное число.

Из многочисленных книг про отрицательное и часто смертельное действие лекарств мы упомянем здесь только «Великий лекарственный обман» (The Great Drug Deception), ее автор – доктор Ральф Адам Файн (Ralph Adam Fine, издательство Stein& Day, Нью-Йорк, 1972). Эта книга не достигла никаких практических результатов, так как никто не подчеркивал, что все лекарства попадают на рынок после заключения об их безопасности при работе с животными.

Разумеется, может получиться наоборот, и полезные препараты не попадают к людям. Хорошим примером служит пенициллин – если его считать полезным препаратом. Люди, открывшие его, говорили, что им повезло, так как при токсикологическом тестировании у них не было морских свинок, и им пришлось использовать мышей: пенициллин убивает морских свинок. Зато те же самые морские свинки могут без вреда для себя есть стрихнин – один из самых страшных ядов для человека (но не для обезьян).

Существуют смертельные для человека дикие ягоды, на которых птицы процветают. Порция белладонны, означающая для человека смерть, безвредна для кроликов и коз. Calomelan никак не влияет на выделение желчи у собак, но у людей увеличивает ее в три раза. Дигиталис – главное лекарство для сердечников, спасшее бесчисленные жизни, - еще долго не попало бы к людям, если бы его сначала тестировали на собаках, у которых он повышает давление до опасных показателей. А хлороформ для собак настолько токсичен, что это ценное обезболивающее не использовалось бы десятилетиями. А смертельная для человека доза опиума не причиняет вреда собакам и курам.

Дурман и белена – яд для человека, но для улиток это пища. Мухомор красный даже в малом количестве может отравить целую семью, но кролики – одно из излюбленных лабораторных животных – съедают их без вреда для себя. Дикобраз может без последствий съесть за один раз столько опиума, сколько наркоман выкуривает за две недели, а еще он может разом проглотить такое количество синильной кислоты, которого было бы достаточно для отравления целого полка.

Смертельный для нас цианид калия безопасен для сов, но самая обычная тыква может привести лошадь в состояние сильного возбуждения. Морфий, который успокаивает человека и снимает у него боль, вызывает маниакальное возбуждение у кошек и мышей; с другой стороны, собаки могут вынести в двадцать раз большую дозу, чем люди. Лисы и куры могут умереть от нашего сладкого миндаля, а обычная петрушка – это яд для попугая. Овца может съесть огромное количество доз мышьяка – одного из самых распространенных ядов при смертельных отравлениях.

Туберкулин Роберта Коха сначала ценился как вакцина от туберкулеза, потому что он излечивал морских свинок от туберкулеза, а затем его объявили возбудителем туберкулеза у людей.

Помимо того, что животные испытывают страх и страдания, лишены естественной для них среды обитания и часто подвергаются невероятной жестокости, такое нарушение их психического равновесия и органических реакций ведет к тому, что любой результат априори не имеет значения. Лабораторное животное превращают в монстра. С точки зрения физиологии и психологии оно имеет лишь отдаленное сходство с обычным животным и еще меньше – с человеком.

Даже Клод Бернар, основоположник современного вивисекционного метода, писал об этом в своей Physiologie opé ratoire (с. 152): «Подопытное животное никогда не бывает в нормальном состоянии. Нормальное состояние – это лишь гипотеза, предположение».

По-разному реагируют не только все животные – это относится даже к близким видам, например, к крысам и мышам или белым и коричневым крысам, два животных одного вида и штамма и то реагируют не одинаково; кроме того, они могут страдть разными болезнями.

Чтобы компенсировать этот недостаток, кому-то пришло в голову выращивать бактериологически стерильных подопытных животных – теперь многие животные через кесарево сечение в стерильной операционной, их выращивают в стерильной обстановке и кормят стерильной пищей, чтобы получить так называемый «однородный биологический материал», свободный от болезней.

Один самообман ведет к другим. Постоянные неудачи ясно свидетельствовали этим введенным в заблуждение ученым – некоторые из них еще не осознали этого – что при таких ненормальных условиях выращенный «материал» еще больше ведет к искажению результатов исследований. У лабораторных животных никогда не развивается нормальный защитный механизм, так называемый иммунный ответ, который служит характерной приметой живых организмов. Поэтому их, можно считать еще менее надежным экспериментальным материалом. Кроме того, от природы животные устойчивы к большинству человеческих инфекций – дифтерии, тифу, скарлатине, кори, ветрянке, холере, желтой лихорадке, проказе, бубонной чуме, – а другие инфекционные болезни, такие как туберкулез и разные виды сепсиса, имеют у них иную форму. Утверждение, что с помощью животных мы получаем возможность победить человеческие болезни, можно было бы трактовать как признак сумасшествия, если бы мы не знали, что чаще всего они служат поводом для «эксперимента» людям, получающим от них либо удовлетворение, либо прибыль.

Швейцария служит примером того, какую роль в вивисекции играет алчность: в этой стране с населением менее 6 миллионов ежегодно используется гораздо больше подопытных животных, чем в Советском Союзе с 250-миллионным населением – там на лекарственных препаратах невозможно сделать деньги.