Когнитивно-смысловые предикторы совладания со стрессом в ситуации вынужденной миграции

Основываясь на анализе структуры и особенностей вынужденной миграции (см. первый параграф данной главы), мы провели эмпирическое исследование когнитивно-смысловых детерминант совладания со стрессом в ситуации вынужденного переселения. Дизайн исследования был построен на сравнении смысложизненных ориентаций и картины мира, описанной в терминах базисных убеждений, у трех групп испытуемых.

Представители первой группы, получившей условное название «Мигранты – не война», мигрировали до начала военных действий на территории Чечни (их мы позиционируем как перенесших стресс вынужденного переселения). Во вторую группу «Мигранты – война» вошли те, кого согнала с места война (сочетанная травма: миграция и военные действия). Третью группу – «Не мигранты» – составили те, кто никогда не выезжал за пределы республики в качестве беженца или вынужденного переселенца (монотравма: война).

Указанные различия в травматическом опыте испытуемых были условно названы «мигрантским статусом»: нас интересовали не формально-юридические рамки беженца или вынужденного переселенца, но внутренние ощущения человека, которого лишили малой Родины.

Группы комплектовались на добровольной основе, уравнивались по состоянию здоровья (отсутствие боевых ранений и черепно-мозговых травм) и социально-демографическим показателям, существенная роль которых в совладании с травматогенными переживаниями была неоднократно показана исследователямил (Практикум…, 2007): по критерию Крускала—Уоллиса различий по возраст у (Н = 4, 3; p = 0, 12) и образова нию (Н = 0, 94; p = 0, 62) не зафиксировано. Перед началом обследования с испытуемыми проводилась беседа, из которой они могли получить информацию о его целях и задачах; получалось письменное согласие на участие. На этом этапе работы использовался метод анализа случаев с целью отдифференцировать выборку по критерию «миграция вынужденная – миграция добровольная».

В группу «Мигранты – не война» вошли 47 вынужденных переселенцев, покинувших г. Грозный до начала военных действий, т. е. до ноября—декабря 1994 г., проживающих в настоящее время на территории Московского региона: 17 мужчин и 30 женщин русской (77 %) и чеченской (23 %) национальности в возрасте от 25 до 60 лет (М = 43, 1; SD = 10, 9) со средним и высшим образованием (М = 13, 7; SD = 2, 1).

Группа «Мигранты – война» была сформирована из 47 вынужденных переселенцев из Чеченской республики, проживающих в настоящий момент в Москве и Московской области, в чьей личной истории есть травматическое событие «война»: 18 мужчин и 29 женщин русской (30 %) и чеченской (70 %) национальности в возрасте от 24 до 60 лет (М = 38, 5; SD = 11, 2) со средним и высшим образованием (М = 13, 0; SD = 2, 3).

Группу «Не мигранты» составили 53 жителя Чеченской республики, никогда не выезжавших за ее пределы в статусе беженца или вынужденного переселенца: 15 мужчин и 38 женщин преимущественно чеченской (98 %) национальности в возрасте от 25 до 56 лет (М = 38, 4; SD = 8, 9) со средним и высшим образованием (М = 13, 1; SD = 2, 2). В жизненной истории каждого из них присутствует травматическое событие «война».

Хронологические рамки миграционных процессов из Чеченской республики в соотношении с исследуемыми подгруппами отражены на рисунке 3.

Рис. 3. Хронологические рамки миграционных процессов из Чеченской республики в соотношении с исследуемыми подгруппами

Первый пик миграционных процессов связан с приходом – после известных событий августа 1991 года – к власти генерала Дудаева и волной криминала, в течение одной-двух недель буквально захлестнувшей республику. Среди главных причин принятия решения о переезде мигранты этого периода называли следующие: «нет будущего для детей», «русским не давали нигде расти, вытесняли», «опасался за жизнь своей семьи», «очень трудно материально», – т. е. события, связанные с угрозой безопасности, оказались существенными аргументами в пользу миграции из республики задолго до боевых действий.

Официальное начало контртеррористической операции на территории Чечни, бомбардировки и ввод бронетехники в Грозный, развернувшаяся снайперская война послужили причиной второй волны миграции: люди бежали от боевых действий и связанных с ними ужаса и страха за свою жизнь. По данным Федеральной миграционной службы России, с декабря 1994 по апрель 1995 гг. было зафиксировано свыше 320 тыс. беженцев из Чечни, к концу 1996 г. их число приблизилось к 400 тыс. человек, что составило треть всего населения республики, к концу же 1999 г. миграционный потенциал был практически исчерпан (Солдатова, 2002).

На основании представлений о сложной структуре травмы у вынужденных переселенцев были выдвинуты следующие гипотезы:

1. Уровень выраженности признаков посттравматического стресса соотносится с комплексным характером феномена вынужденной миграции: переселенцы, имеющие опыт пребывания на территории боевых действий, демонстрируют более высокий уровень посттравматических стрессовых реакций.

2. Базисные убеждения и система жизненных смыслов являются предикторами интенсивности посттравматического стресса у вынужденных переселенцев.