Торг с Западом

Двигаться по второму, радикальному, пути Путина, очевидно, заставила жесткая позиция Запада, который воспринял участие Москвы в делах Крыма в штыки. Начиная с 1 марта, когда Совет Федерации оперативно дал президенту разрешение на ввод ограниченного контингента войск на Украину, а в Крыму появились «вежливые люди», градус конфликта с Западом, и без того высокий после нарушения киевской оппозицией соглашений от 21 февраля, еще больше возрос.

Шли переговоры российского руководства и лидеров западных стран. Звучали воинственные заявления. Так, в ночь с 1 на 2 марта Путин в течение 90 (!) минут разговаривал с Бараком Обамой. Согласно информации Белого дома, американский президент заявил, что дальнейшее нарушение международного права приведет к политической изоляции России. Тогда же Обама пригрозил, что может не приехать на саммит G8, запланированный на май в Сочи (как известно, в итоге туда не поехал никто, а сам саммит прошел в формате G7 в июне в Бельгии). 3 марта, выступая в Белом доме, американский лидер заявил, что США рассматривают весь спектр экономических и дипломатических мер, направленных на изоляцию России: «Она не может нарушать основные принципы, признанные миром».

Спустя несколько часов (в Москве было раннее утро 4 марта) агентства сообщили, что Обама провел совещание с советниками, где также обсуждались шаги «по дальнейшей изоляции России» в ответ на ее действия в Крыму. Очевидно, уже тогда Москве грозили санкциями, хотя публично это слово еще никто не произносил. О чем торговался Путин с Западом, и прежде всего с США, которые в российском руководстве считались и считаются главными теневыми кураторами новых киевских властей?

Можно предположить, что одним из главных требований российского лидера было признание легитимности крымского референдума и гарантий, что Киев тоже признает результат. Это вполне соотносилось с концепцией федерализации Украины (в случае с Крымом можно было даже говорить о некоем подобии конфедерации), на которой в определенный период мощно настаивала Москва. Для России после победы «евромайдана» было чрезвычайно важно сохранить влияние на украинскую политику. После «оранжевой революции» это было достигнуто благодаря гарантиям сохранения в политическом поле Партии регионов, однако в этом случае ничего подобного не было. Да и сами «регионалы» во главе с Януковичем, уже придя к власти, показали себя теми еще союзниками. И логично, что ставку решено было делать не на центр, а на центробежные тенденции.

Но согласись Запад и Киев на требования России — полноценного контроля над полуостровом украинским властям не видать как своих ушей. Сначала Крым и Киев связывали бы некие договорные отношения, а дальше — как знать.

О чем бы ни шла речь в переговорах, компромисса достичь не удалось. Более того, судя по жесткой тональности заявлений, не было даже намека на компромисс. Для Путина резкая реакция Запада означала только одно: нежелание учитывать интересы РФ. Какие варианты действий были у российского президента? Предвыборная агитация в Крыму

Вариант первый — сделать вид, что ничего не произошло, отозвать из Крыма военных и пустить ситуацию на самотек. Но, по логике Путина, это стало бы проявлением слабости, сдачей позиций под давлением Запада. Путин не мог на это пойти. К тому же на территории Крыма находится Черноморский флот, а глава государства вряд ли был уверен, что соглашение о его базировании, которое должно было действовать до 2035 года, не будет пересмотрено, да еще в пользу НАТО.

Вариант второй — двигаться по первоначальному, мягкому сценарию, в соответствии с которым по итогам референдума у Крыма появляется «государственная самостоятельность». Каковы были бы дальнейшие действия Москвы, понимающей, что Киев результаты не признает и никаких соглашений с республикой не заключит? Отстаивать законность референдума, но при этом не предпринимать никаких шагов, чтобы юридически закрепить свою «опеку» над полуостровом? В этом случае возникал бы как минимум один вопрос: что делать с украинскими воинскими частями, которые хоть и блокировались, а сами военные были деморализованы, но все же продолжали оставаться на территории Крыма? Просить «удалиться»? На каком основании? А главное — была ли гарантия, что в перспективе не произошел бы вооруженный конфликт?

Тогда, признав легитимность крымского референдума, в спешном порядке заключать с Крымом некое соглашение, подразумевающее в том числе военную защиту? А потом, «по просьбе» крымского руководства, увеличивать присутствие российского контингента и требовать от украинских военных уйти? Но в этом случае реакция Запада, скорее всего, оказалась бы такой же жесткой, как и реакция на присоединение Крыма.

Так мы упираемся в третий вариант — собственно присоединение. Радикальный сценарий, позволяющий, однако, сразу расставить все точки над i: Крым — наш, Черноморский флот никто не выгонит, украинским военным нечего делать в чужом государстве. Крымчане счастливы, в России — патриотический подъем. Да, Запад вводит санкции, но как-нибудь переживем, и не такое переживали.

Прискорбно это осознавать, но, похоже, с того момента, как Путин ввязался в битву за Крым и не сумел ни о чем договориться с Западом, у него не оставалось иного пути, кроме как пойти ва-банк.

Окончательное решение Когда именно российский президент принял судьбоносное решение, кардинально изменившее ход истории, знает только он сам. Официально новая формулировка референдума, предусматривающая присоединение Крыма к России, была утверждена верховным советом 6 марта. По словам же людей, прямо или косвенно задействованных в процессе, работа над новой формулировкой началась примерно 3–4 марта.

«Россия не собирается присоединять Крым»

Владимир Путин заявил, что не препятствует визиту в Москву Юлии Тимошенко, заверил журналистов в...

Таким образом, когда 4 марта Владимир Путин, выступая на пресс-конференции, заявил, что Россия не рассматривает вариант присоединения Крыма, работа по юридическому оформлению присоединения полуострова либо уже шла, либо началась сразу после общения президента со СМИ.

Кстати, тогда же глава государства, напомнив про прецедент Косово, оговорился, что «никто пока не отменял права наций на самоопределение». При этом подчеркнул, что в отношении Крыма Россия «не будет провоцировать такие настроения и такое решение». В тот момент на слова о праве наций на самоопределение не обратил внимания никто. Всех «усыпило» заявление об отсутствии намерений присоединять Крым.

«Мы на определенном этапе уже поняли, что Киев все равно не признает наш референдум (с первоначальной формулировкой), и считали, что вопрос надо менять. Да и люди были настроены на то, чтобы быть в России. Но мы не могли проявить самостоятельность, пока не маякнула Москва», — сетует один из крымских депутатов. «Начались круглосуточные совещания. Это была работа в горячем, ручном режиме, и координировал ее лично президент», — рассказывает источник «Газеты.Ru» в российских федеральных структурах.

Из рассказов крымских парламентариев можно сделать вывод, что в тамошних кабинетах и вовсе царил хаос: совещались сутки напролет, носились сотрудники аппарата, юристы. «Сам Константинов периодически выходил, чтобы кому-то позвонить. Здесь же находились люди из администрации президента, которые помогали нам юридически», — говорит бывший депутат. «Была задача найти такую формулу, которая могла бы легитимизировать присоединение Крыма с точки зрения международного права», — добавляет собеседник «Газеты.Ru» в российских дипломатических кругах.

Москва не могла не понимать, что Запад в любом случае не признает референдум — прежде всего потому, что он не соответствовал украинской конституции, которая предполагает, что плебисцит о выходе региона из состава государства должен проходить на территории всей страны. Но в то же время было очевидно, что легитимность прошедшего референдума России придется отстаивать на международных площадках. Именно поэтому поиск юридической формулы присоединения не был праздным вопросом. Окончательное решение по формулировке референдума: «Вы за воссоединение Крыма с Россией на правах субъекта РФ?» — было принято в ночь с 5 на 6 марта. «Я так понимаю, решение было принято на высшем уровне, и были даны гарантии, что приднестровского сценария не будет (в 2006 году в Приднестровье прошел референдум о присоединении к России, но в состав РФ оно так и не было принято. — «Газета.Ru»). Во всяком случае, Константинов и Аксенов говорили нам, что все решено», — рассказывает один из участников тех событий.

«В крымском верховном совете с момента объявления референдума вообще ничего не решалось без звонка сверху», — ехидно добавляет еще один собеседник «Газеты.Ru». Константинов, впрочем, выдает другую версию: формулировка не согласовывалась с Москвой, а сам он после ее утверждения не был полностью уверен, что Россия не передумает в последний момент: «Я полагаю, та ночь (с 5 на 6 марта) была ночью принятия решений. Еще накануне мы понимали, что наверху оценивают все риски и окончательного решения нет».

Однажды, пожаловался Константинов, ему даже приснился кошмарный сон: «Мы приезжаем в Москву, а нам говорят: «Вы знаете, мы вас в состав России не берем». Последнее слово действительно оставалось за Владимиром Путиным: гипотетически Москва могла не принимать Крым в состав России сразу, а взять паузу и затянуть игру.

Полет к Путину 6 марта, когда верховный совет Крыма официально принял решение изменить формулировку плебисцита, был перенесен и его срок — с 30 марта на 16-е (изначально он был и вовсе назначен на 25 мая, день президентских выборов на Украине).

Сразу же после этого четыре члена президиума: Владимир Константинов, Сергей Цеков, Владимир Клычников и Константин Бахарев --отправились, скажем так, в «круиз». С Качинского аэродрома под Севастополем они на военном Ми-8 под прикрытием ни много ни мало двух боевых вертолетов долетели до Анапы. В Крыму все еще оставались украинские военные, никто не мог гарантировать, что не произойдет провокации, отсюда и меры предосторожности, объясняет один из «путешественников» «Газете.Ru». В Анапе — пересадка: на самолете Черноморского флота их доставили в аэропорт Сочи. Следующий пункт назначения — президентская резиденция «Бочаров ручей». Правда, похвастаться, что он «Путина видел», в тот день мог лишь один из четверых: на аудиенцию к главе государства позвали только Константинова, который продемонстрировал главе государства официально оформленное решение верховного совета. Остальные сидели «в каком-то домике» распивали чай.

Уже на следующий день, 7 марта, крымские парламентарии приняли участие в митинге «Народный сход за братский народ», проходившем на Васильевском спуске под стенами Кремля.