Глава 40. Утренний туман

Я не смогла бы с точностью сказать, в какой момент поняла, что мы стали лучшими друзьями с восемнадцатилетним второкурсником колледжа. Просто почувствовала, что с течением времени, разговаривая вновь и вновь, нам становилось все более комфортно друг с другом. Конечно, не обходилось и без неловкого молчания. Бывали моменты, когда, не подумав, мы говорили что-то, что никогда бы не причинило боль другу, но становилось сродни кинжалам, когда оно адресовалось бывшему любовнику. И хотя не всегда было легко приходить в себя после таких непреднамеренных колкостей, нам все же как-то удавалось оправиться от них. Особенно ярко это проявилось через три дня после встречи в закусочной, когда я спонтанно позвонила ему, чтобы извиниться за мой намек на его занятия случайным сексом.

- Я не это имела в виду. – Я плюхнулась на диван в гостиной со своим iPhone и бокалом вина. – Я знаю, ты посчитал моё поведение собственническим и лицемерным; это не входило в мои намерения.

- Да?

- Я просто не хочу, чтобы ты закончил тем же, чем и я.

Он вздохнул.

- Я ценю твои извинения, но, двигаясь дальше, предпочел бы, чтобы мы не обсуждали секс или нашу неудачу в построении отношений. У меня нет желания возвращаться к прошлому – ни эмоционально, ни каким-либо иным образом.

- Я просто чувствую, что должна тебе многое объяснить …

- Для твоего спокойствия, или для моего?

Он говорил дело.

- Ты прав. Извини. – Я поёрзала со своим бокалом вина. – Расскажи мне об учебе. Дисциплины, которые ты выбрал – именно то, чего ты хотел? Ты уже выбрал специализацию? Мне всё интересно.

Так началась моя дружба с Эдвардом. Мы провели шесть часов на телефоне в ту ночь, и пусть на следующий день я была похожа на зомби, а не на учителя, моя усталость стó ила того. В начале мы разговаривали каждые несколько дней. Вскоре электронные письма заполнили промежутки в общении. К тому времени, как земля замёрзла, мы разговаривали ежедневно и переписывались туда-обратно каждую свободную минуту.

Я никогда не поднимала вопрос о статусе его взаимоотношений, также как и он не наводил справки о моих. На данном этапе это не имело значения. Хоть я и не видела его с тех пор, как мы встречались в закусочной, каким-то образом я чувствовала, что мы ближе, чем когда-либо. Как и всегда, его интеллект безумно меня привлекал. Наши еженощные разговоры были наполнены шутливыми подтруниваниями, и, несмотря на факт, что в них не было никакого сексуального подтекста, они очень смахивали на прелюдию.

Он приехал домой на Рождество, и мы начали проводить все больше и больше времени вместе. Когда очередным морозным декабрьским утром мы выбрались на Уолнат-стрит купить подарки, я испытала чувство необычайной смелости. Красота города меркла лишь в сравнении с Эдвардом, который в светло-сером пальто и темных джинсах выглядел так, будто сошёл со страниц журнала.

Я сказала ему импульсивно:

- Я не уверена, может это против правил, но хочу спросить.

- Правил? Разве я устанавливал правила?

- О, да. Так много, на самом деле, что можно подумать, что это ты учитель, а я ученик. Так и вижу их написанными на большом листе ватмана и прикреплёнными над классной доской.

- Ага. Ну, а ты, получается, хочешь сейчас нарушить одно из них. Намекаешь на то, что не против поиграть в «непослушную девочку»?

- Я не могу быть непослушной, – настаивала я. – Это против правил.

- Так что же это за правила, в твоем понимании?

- Никаких прикосновений. Никаких разговоров о прошлом, особенно если оно относится к тому периоду, когда мы были парой. Никакого флирта и никаких сексуальных намеков. И абсолютно никаких вопросов относительно сексуальной жизни в настоящее время, – в любых её видах и формах, неважно, есть она или нет; и вообще – делаем вид, что секса нет.

Он рассмеялся.

- Я действительно превратился в такого тирана?

- Да, но я не против. У тебя есть свои причины, и я их уважаю. И все же есть кое-что, о чём я хотела бы узнать.

Он прервал меня до того, как я успела задать свой вопрос.

- Нет, в настоящее время у меня ни с кем нет сексуальных отношений.

Я застыла на тротуаре и посмотрела на него.

- Ты же об этом хотела узнать, верно? Почему у тебя такой удивлённый вид? Я провожу почти каждую свободную минуту в разговорах с тобой. Если бы я встречался еще с кем-то, то когда бы я спал?

Его признание и взволновало, и испугало меня. Тем не менее, это не было тем вопросом, который я имела в виду.

- Я не об этом собиралась спросить, но спасибо, что рассказал.

- Что же ты хотела узнать?

В течение нескольких секунд я рассматривала свои ноги, прежде чем встретиться с ним взглядом.

- Твои родители должны меня ненавидеть. – Это было скорее утверждение, чем вопрос.

- О! – Он смотрел прямо перед собой, пока мы продолжали идти. – Сначала так и было.

- А сейчас?

- Моя мать психиатр, она понимает. – Он обнял меня и слегка сжал, прежде чем быстро отпустить. Как ни странно, это было скорее успокаивающе, чем возбуждающе. – А что насчет тебя?

- Я посещаю психолога. В отличие от пациентов твоей матери, мне не выписывают лекарств.

- Я понимаю разницу между психологией и психиатрией. Я спрашивал, встречаешься ли ты с кем-нибудь в романтическом смысле?

- Нет, я ни с кем не встречалась с тех пор, как мы расстались.

Он посмотрел на меня недоуменно.

- Но у тебя был…

Мы остановились на перекрестке, и я повернулась к нему лицом.

- Нет, этим я тоже не занималась.

Мне не нужно было говорить что-нибудь еще. Он понял.

Следующие несколько месяцев мы провели как друзья с соглашением. Хотя наши прикосновения были мимолетными, мы больше не отскакивали друг от друга, чтобы их избежать. Мы достигли такой легкости в общении, которая, как мне казалось, не возможна для двух людей противоположного пола. Я была невероятно счастлива, даже если не полностью удовлетворена. Таня предупредила меня об опасности довольствоваться меньшим, чем я хотела. Она верила, что я подсознательно хранила себя для Эдварда. Возможно, в этом была доля истины. Я действительно жаждала физической близости, но он был единственным человеком, с которым я её хотела. Мне казалось эгоистичным и неправильным встречаться с кем-то еще для удовлетворения физических потребностей. Ведь у меня была любовь и искреннее общение, даже если всем этим я могла довольствоваться лишь на расстоянии. Я предпочитала содержательную эмоциональную беседу бессмысленному половому акту.

Вскоре земля снова растаяла, и островки тюльпанов усеяли море вновь проклюнувшейся травы. Была середина урока, где мои студенты писали эссе, когда я почувствовала, как мой iPhone завибрировал в кармане. Я игнорировала его до конца занятий, когда смогла, наконец, посмотреть пропущенные вызовы. Там было двенадцать звонков от Эдварда. Сердце билось у меня в горле, когда я набирала его номер. Я понимала, что что-то случилось, но ничто не подготовило меня к тому, как звучал его голос. Он был тихим и странно отстраненным.

- Мы потеряли папу.

Что?

- Он ехал домой из госпиталя, и его машину протаранил пьяный водитель. Они забрали его в травматологию при университетской больнице Купера, но ничего не смогли сделать.

- О, Боже, Эдвард! Мне так невероятно жаль… – Слёзы брызнули у меня из глаз, и я просто не могла подобрать слов. – Где ты сейчас?

- С мамой. Она еще в шоке.

Я не могла представить её страдания.

- Пожалуйста, дай мне знать, если тебе что-нибудь понадобится.

- Спасибо. Просто здó рово знать, что ты со мной.

- Всегда, Эдвард. Всегда.

***

Джон Карлайл Каллен IV был похоронен туманным днем в апреле. Я присутствовала на похоронах с Элис и Джаспером. Я села сзади и не подошла к толпе прощающихся. Если бы я была Эсме, последний человек, которого я бы хотела видеть в день, когда хоронила своего мужа, это женщина, которая разбила сердце моего сына. Эдвард настоял, что он произнесёт прощальную речь. Он говорил об их дружбе и о том, что Карлайл был величайшим авторитетом в его жизни. Его голос ни разу не дрогнул, но я понимала, как он страдал. Я чувствовала такую тяжесть, как будто на груди лежал камень. Каждый вдох, что я делала, пронизывал моё тело, и я обнаружила, что торгуюсь с Богом, хоть и не была полностью уверена в его существовании. Я бы пожертвовала жизнью, своей душой, даже спасением, если бы только могла поменяться местами с Карлайлом и вернуть Эдварду его отца.

В тот момент я поняла, что значит любить кого-то беззаветно. Я принадлежала Эдварду полностью, и ждет ли нас что-то в будущем или не ждет – стало неважным. Пока он нуждается во мне, я останусь с ним.

Эсме последовала за гробом из церкви с сопровождавшими её Эдвардом и женщиной, которая вероятно была её сестрой. Её глаза вскользь встретились с моими, и, проходя мимо, она мне слегка улыбнулась. Несмотря на все, что я сделала, и все, через что она прошла, она все-таки нашла где-то в душе силы, чтобы признать меня. Её великодушие и безграничное достоинство не могли не поражать.

После похорон мы с Элис сидели в моей гостиной с двумя нетронутыми бокалами вина перед нами.

- У меня сердце разрывается из-за Эсме, – сказала она.

- Я понимаю.

- И как оправиться от такого? Теперь она похоронила и ребенка, и мужа. И не важно, насколько эмоционально устойчив человек. Я бы, наверное, захотела пустить себе пулю в голову…

- Что ты имеешь в виду?

- Ты не читала некролог?

Я покачала головой.

- У них с Эсме был сын до Эдварда. Джон Карлайл Каллен V. Он умер в младенчестве. Полагаю, Эдвард никогда не говорил тебе об этом?

- Нет.

Было еще так много, чего я не знала об Эдварде. Если моё сердце разрывалось от сочувствия к Эсме и раньше, то новая порция информации заставила его кровоточить.

Я всё ещё не спала, когда вскоре после полуночи услышала дверной звонок. Открыв дверь, я увидела Эдварда, стоящего на крыльце с покрасневшим лицом и вздрагивающими плечами. Я распахнула объятия, и он упал в них, рыдая. Не знаю, как долго я обнимала его, я просто понимала, что никогда не смогу облегчить его боль. Я могла предложить ему только свою безоговорочную поддержку и надеяться, что этого будет достаточно.

Несколько часов спустя, все еще бодрствуя, мы сидели на моем диване. Я обнимала его, а его голова покоилась на моем плече.

- Как твоя мама? ­– я поглаживала его волосы, пока говорила.

- В данный момент спит. Прошло несколько дней с тех пор, как она отдыхала последний раз, так что её доктор дал ей успокоительное.

- Ты ведь не оставил её одну, верно?

- Нет. Она с моей тётей. Когда она через несколько дней вернётся обратно в Айову, мы останемся вдвоём. Дом будет казаться таким пустым.

- Я знаю.

- Я вернусь домой. Просто не могу оставить её. Не сейчас. У меня занятия только три дня в неделю. Я могу ездить отсюда, по крайней мере какое-то время. В данный момент, мама для меня важнее.

- Я так сожалею, Эдвард. Действительно. Если я могу что-либо сделать…

- Просто… останься со мной. Пожалуйста, не покидай меня больше.

- Я никуда не собираюсь.

Он свернулся на моём диване и положил голову мне на колени. Он закрыл глаза, и я нежно очертила темные круги под его глазами.

- Постарайся отдохнуть. Тебе нужно быть сильным ради твоей матери.

Я бодрствовала всю ночь, даже после того, как он, в конце концов, заснул, поражаясь, как могла когда-либо подвергать сомнению его зрелость. Наблюдая за тем, как он спит, положив голову мне на колени, я осознала, что никогда не чувствовала себя ближе к другому человеку, да и сама я никогда не любила кого-то сильнее. Я чувствовала такую невероятную беспомощность, но по какой-то причине это не пугало меня. Я мысленно поклялась себе, что, что бы Эдварду ни понадобилось от меня, я дам ему все. Что бы ни случилось, я наконец-то принадлежала ему.