История Барби

Мой друг, писатель Хуан Карлос Ботеро, сын колумбийского художника и скульптора, остановился на пороге отеля «Каса Медина» в Боготе и инстинктивно отшатнулся, увидев двух типов с мрачными физиономиями. «Черт! — пробормотал он. — Вылитые бандиты». По ночам некоторые городские кварталы напоминают поле битвы — безлюдные улицы, пугливые тени, машины с поднятыми стеклами, бары, закрытые по закону Санаории. Этот закон был призван предотвратить инциденты с оружием и вождение в нетрезвом виде после часа ночи. Теперь люди напиваются и убивают друг друга только до часа.

Мы пили голубой джин, говорили о пропавших кораблях, охотниках за сокровищами и книгах. А еще — о Барби Кинтеро. Барби двадцать восемь лет. Ее печальная судьба — это судьба Колумбии с ее наркоторговлей, коррупцией, партизанами и нищетой. Барби — настоящая красавица, несмотря на нищету. Представляю, какой прелестной куколкой она была в тринадцать, когда ее еще звали Адрианой Альсате. В том году родная мать продала девочку в один из медельинских баров. У этой женщины было семнадцать детей-погодок, почти все — от разных мужчин, все начинали курить травку в семь лет. Отец Барби был темной личностью. Возможно, он до сих пор где-нибудь пьет, если его еще не убили. Он снялся в массовке «Продавщицы роз» и пытался изнасиловать Барби, когда ей было одиннадцать. Все звали его Крысой.

В то время Пабло Эскобар платил по два миллиона за каждого убитого полицейского. Барби нравились крутые парни. Она танцевала стриптиз перед ребятами из банды Кальво, перед ребятами из банды Начо, и перед парнями Приспо. Она курила травку, кололась и успела сделать два аборта до того, как получила паспорт. Она была прелестной белокурой куколкой, из-за которой дрались мужчины. Пламя вспыхивало моментально: когда бандиты заявлялись в клуб, Барби выбирала самого дикого и опасного. Остальным приходилось вставать в очередь. Сколько раз она слышала: «Прикончите этого пидора!» И выстрелы. В этом клубе перестрелки были делом привычным, как выпивка, наркотики, женщины и песни. Вроде голов на чемпионате, говорит Хуан Карлос.

Однажды Барби играла в русскую рулетку со своим парнем. Пуля прошла по касательной, и у девушки навсегда остался шрам на левой груди. Она не раз сопровождала парней из банды Начо в налетах и ограблениях и бывала в перестрелках. Она клянется, что много не убивала — лишь однажды пырнула ножом таксиста. Хотя иногда она приказывала своим дружкам пристрелить какого-нибудь урода, который ее оскорбил. Так продолжалось, пока не приехали люди Кальво и не перестреляли всех. «Моего парня убили, — рассказывала Барби, — а меня забрали с собой и изнасиловали. Двенадцать человек».

Так Барби стала осведомительницей у томбас, как в тех местах называют полицейских, оставаясь при этом подружкой бандитов. Она заманивала в капканы и тех и других, оставаясь вне подозрений. «Все они глотали наживку, — рассказывала Барби — а я подводила их под пули». Потом она стала женой Ньетаса, головореза с лысым черепом, но его звезда закатилась с падением Медельина. Когда родная сестра Ньетаса родила от него второго ребенка, Барби послала все к черту и отправилась торговать собой к партизанам, в Мусо и Пуэрто-Бойаку. Пару раз она сидела в тюрьме за какие-то темные дела. Об этом Барби упомянула вскользь. Кажется, в первый раз речь шла о краже миллиона песо, а второй — о краже винтовки и гранаты у какого-то полицейского. В конце концов она оказалась на обочине шоссе № 18 с маленькой дочкой на руках. Еще одна живет у крестной, а двух постарше Барби отдала в службу опеки — в надежде, что кто-нибудь о них позаботиться. Денег едва хватало на еду, одежду и наркотики.

Жизнь Барби изменила встреча с Норой Крус, президентом колумбийского фонда «Новая жизнь», который помогает девушкам, попавшим в беду. «Она сказала мне: зачем продавать себя, ведь ты талантлива. А я и правду талантлива». Барби оставила улицу и теперь работает в фонде. Она отказалась от наркотиков и мужчин: «Теперь я счастлива, потому что узнала бога. Раньше я в него не верила». А еще она поняла, как здорово уметь прощать. Не все стоит решать убийством. Когда я спросил, почему она рассказывает об этом и никого не боится, Барби уставилась на меня своими синими глазищами и сказала: «Потому что все бандиты, с которыми я была близка, уже мертвы».

Juan Carlos Botero, escritor, amigo, hijo del pintor y escultor colombiano, se detiene en el umbral del hotel Casa Medina de Bogotá y retrocede, instintivo, al ver pasar a dos sujetos con mala catadura. «Joder —murmura—. Creí que eran sicarios». Y es que hay barrios de esta ciudad que de noche recuerdan ciudades en guerra, con las calles desiertas, alguna sombra que se mueve furtiva, los coches que circulan con los seguros de las puertas puestos, y los bares cerrados por la ley Zanahoria. El objetivo de esa ley es evitar que la gente, con alcohol y coches y artillerí a, beba y se mate entre sí a partir de la una de la madrugada. Ahora bebe y se mata antes de la una.

Hemos estado bebiendo ginebra azul mientras hablá bamos de barcos perdidos, de piezas de a ocho, de cazadores de tesoros y de libros. Y tambié n hemos estado hablando de Barbie Quintero. Barbie tiene veintiocho añ os, y se parece a lo má s sombrí o de esta Colombia descompuesta por el narcotrá fico, la corrupció n, la guerrilla y la miseria. Barbie es guapí sima, pese a su escasa estatura, y resulta fá cil imaginar la muñ eca que era a los trece, cuando aú n se llamaba Adriana Alzate y su madre la metió a puta en los bares de Medellí n. Su madre habí a tenido diecisiete hijos, uno por añ o, casi todos con hombres diferentes, y desde los siete le daba a fumar bazuco. El padre era de cuchillo fá cil, y todaví a andará por ahí, alcoholizado y soplando droga, si es que no lo han matado ya. Salió de extra en la pelí cula La vendedora de rosas, y quiso violar a Barbie cuando é sta tení a once añ os. En la vida real lo llamaban El Rata.

Eran los tiempos en que Pablo Escobar pagaba dos millones de pesos por cada policí a muerto. Barbie se acostumbró a los tipos duros: le gustaban. Hací a striptease para Los Calvos, Los Nachos, Los Priscos. Fumó marihuana, metió pepas y tuvo abortos, antes de tener documento nacional de identidad. Con su aire de muñ equita rubia, los pró jimos se la rifaban. Se espabiló rá pido: cuando una banda visitaba el club donde ella abrí a las piernas, siempre elegí a al má s bravo y peligroso de todos; de esa forma só lo se la cepillaba uno y se ahorraba a todos los demá s haciendo cola. Oyó decir muchas veces: «Tumben a ese hijueputa faltó n», y luego, bang, bang. Allí los palmados se celebraban con tragos, droga, mujeres y canciones. Como los goles del Nacional, dice. Igualito que los goles del Nacional.

Un dí a, jugando a la ruleta rusa con uno de sus novios, al fulano se le fue un tiro de refiló n que le dejó a Barbie una cicatriz en la sien izquierda. A los de Los Nachos los acompañ aba en los asaltos y robos, recargá ndoles los fierros en las balaceras. Dice que ella nunca mató a nadie, só lo chuzó una vez a un taxista; aunque, eso sí, a veces pedí a a sus amigos gatilleros que bajaran a algú n faltó n que se pasaba varios pueblos con ella. En esas anduvo cuando una noche llegaron doce de otra banda —los Calvos, precisa desapasionadamente— y les dieron plomazos y matarile a todos los hombres de la suya, abrasá ndolos de rey a sota. «A mi hombre le tocó perder. A mí me llevaron a un solar y me violaron. Los doce».

De allí, Barbie pasó a hacerse novia de los tombos, que es como aquí llaman a los policí as, sin dejar de ser al mismo tiempo soplona de las bandas; y de esa forma, infiltrada, ayudó a hacerles emboscadas a unos y otros. «Les picaba arrastre —cuenta— y los llevaba hasta donde los bajaban a tiros». Luego se hizo mujer de El Ñ atas, un sicario de medio pelo y pistola fá cil, pero la estrella de é ste se fue apagando y liaron el petate de Medellí n; y cuando —El Ñ atas tuvo el segundo hijo con su propia hermana, Barbie lo dejó y se puso a putear de nuevo en las zonas rojas de Muzo y Puerto Boyacá. Luego anduvo de cá rceles por historias confusas que cuenta muy por encima, una de un robo de un milló n de pesos y otra por el robo de un fusil y una granada a un policí a. Terminó en el parche de la carrera 18, con una hijita a su cargo, otra con su madrina, y dos má s grandes que le quitó el Bienestar Familiar para que los adoptara Dios sabe quié n. La plata se la gastaba en ropa, maquillaje y drogas. La vida de Barbie cambió cuando conoció a Nohra Cruz, la presidenta de la fundació n colombiana Nueva Vida, que intenta rehabilitar a chicas perdidas. «Para qué vender el cuerpo cuando hay talento, me dijo. Y yo lo tení a». Barbie dejó la calle por un trabajo en la fundació n. Tambié n ha dejado la droga y a los hombres: ”Conocí a Dios y me alegro, porque no creí a en é l”. Tambié n entendió, dice, que es bueno perdonar a la gente. Que no siempre es necesario matarla por lo que te hace. Y cuando le preguntas por qué cuenta todo esto en pú blico, sin miedo a que se lo cobren, te clava muy fijos los ojos azules y dice: «Porque todos los sicarios que eran amigos mí os está n muertos».