Главная страница Случайная страница Разделы сайта АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
Как я стал её котом.
" Её внешняя атрибутика не вызывала вопросов, помимо восхищения. Мимическая фактура проявляла внутреннее раздражение, а чувственное строение - параноидальное направление. При первом небрежном взгляде. Собственные мысли замкнули его в своей архитектуре. Он строил строения без окон и дверей. Стоп. Что происходит? Он остановился. Осмотрел стену и подумал: Единственное - не стоит делать стенками своего мира других людей. Они ни в чём не виноваты, они сами в поисках своих стенок. Эта мысль была не самой плохой, но точной не той. Вопрос тоже был немало важен, но точно не тем. Не той самой, которую он хотел вспомнить, не тем самым, который он хотел задать себе сейчас, стоя перед смесью Китайской стены и стены Плача. Здесь было что-то ещё... что-то очень… очень крупное...быть может самое крупное понимание в его жизни. Но как бы он ни старался, вспомнить не мог. Это воспоминание было утеряно, как все другие воспоминания о детстве до того момента, когда человек начинает накапливать воспоминания и чётко соотносить их со временем именно в тот момент, когда начинает дифференцировать себя как самостоятельную личность. Одной из примет такой дифференциации - способность узнавать себя в зеркале. Эта способность соответствует приблизительно уровню развития трех-четырехлетнего ребёнка. Но это воспоминание не могло носить такой срок! Определённо. Дикая мысль посетила его голову: " Кто я? " И это было не экзистенциональным опытом определить себя в бытие, а обычным, простым вопросом, который возникает у тех, кто потерял память и вызывает неописуемые чувства неопределённости, беспомощности и страха. Это и предстояло ему понять. Предстояло понять, что происходило в тот вечер, среди неизвестных и родных, под музыкальное сопровождение убитых и фоновые перевороты в Турции. Чем его заразила кухня и почему она стала полем экспериментов, новым проектом? Чертежом начертанным чертами червовых чертей? Что именно удалило главный системный файл на его жёстком диске? Заставило заскрипеть и расколоть его виниловую пластинку самоопределения? На стенке, корявым почерком, то горизонтально, то вертикально, то поперёк было написано:
Вдох. Уууух. А теперь что? почему он такой странный. Он это Я. Я о себе в третьем лице? Не-нор-маль-но. Началось всё с нашей первой совместной встречей за стенами виртуального мира. Нашей команды, творческой группы. Это конечно образы. Незаконченные. Наброски. Желаемые значки, которые мы не просили, но прикрепили друг к другу. На самом же деле: Сэ. – брат по творчеству и коллега по работе, Бра – брат, самый близкий человек в этом мире, Са. – мистер Игрек, который слишком умён даже для самого себя и Ми. – самый младший, слишком неконтролируемый, чрезмерно молодой и дерзкий, наш глоток молодости, моментами наша боль с отпечатком ладони на лице. Встреча прошла успешна. Правда Бра надо было уйти. Никогда еще ад не был ко мне так близок. 13, 666 % ада, это много или мало? Впервые я понял, что аномалия действует по собаке. Маленькая собачка - обитатель здешней квартиры, была обычна, не считая того, что чрезвычайно мила, а после вдоха стала с травмами. До вдоха я не замечал её отклонений, хотя жители кухни говорили о них, но я в упор не видел. Слишком сам травмирован, привык притягивать сломанных и не заметил.
Впервые мы стали изображать из себя команду, единый организм, именно сейчас. Пусть и с разными состояниями и переживаниями. Каждый отвечал за определённую часть этого единого существа. На самом деле каждый пассажир кухни был сломлен, был калекой. Са - из-за двух сердцеедок, чередующихся в его жизни, Ми - в силу возраста, Сэ как и Бра(хотя его не было с нами сейчас) - из-за прошлого...и двое других парней не считая меня и хозяйки. Все были инвалидами в своём роде, в своей степени и каждый по-разному скрывал это, у каждого, по-своему, индивидуальный недуг проявлялся. Но я не понял, как я - царь в паутине травмированных, забытых, сломанных, испортившихся и постаревших вещиц чердака, совершенно не сразу заметил, что главным сломанным человечком на кухне являлась она. Не в силу мощи пережитого. А в силу того, что все мы, были уже сломаны, уже пережили это и ни раз закалились. Она же была в процессе самого сильного ломания собственной кости в своей жизни. Процесс всегда больнее, чем завершённая, пусть кое-как, но зажившая травма. Если тебе ломают палец сейчас - это больнее, чем уже сросшаяся сломанная рука. Ей же сейчас ломали грудную клетку. Её, не закалённую и хрупкую, не ломавшую ничего прежде, ломали внутренние сомнения. В данный момент, разумеет, несколько растянутое понятие, но процесс продолжался уже достаточно длительное время. 3: 0 в её пользу. Забыл. О чём это я?
Совсем не слушаю их, часто отвлекаюсь, работаю над стенкой и забываю, что существуют они - соседи. И всё. я потерялся. я очнулся и понял, что всё. теперь я странный. Может мне уйти? Мне ближе всех к дому. Нет. Я должен быть запасным вариантом, спасательной шлюпкой для остальных, особенно для Ми. На случай, если нас выкинут. Так что продолжу строительство. Я стал странным. Боюсь вдох меняет всех. Насколько сильно? Где больше правды в них? Они - соседи моей стенки сейчас в настоящем облике или напротив в обманчивом? Сколько в них процентов ада? Процентов правды? Я творю, сучары. Почему мои творцы сейчас не творят, а разговаривают? Почему они как обычные люди? Может я ошибся с подбором команды? Или это я в себе ошибся? Почему я разучился отдыхать? Как сказал один солнечный ребёнок, житель моего Солнца Блаженных: — Что такое счастье? Счастье - это когда тебя считают человеком. Да, он был аутичен и его перспективы были далеки от горизонта, но в нём было то, чего не хватает многим - человечность. И эта человечность, как вековая мудрость, могла показать многое. Как минимум ценовую политику мировосприятия. Бра волнуется за меня. Он чувствует даже дома, что со мной что-то происходит. Я волнуюсь за других. Я не чувствую, я вижу, что с ними происходит. И почему-то за хозяйку аномалии я волнуюсь больше, чем за других. 4: 0 в её пользу. Вернулся. Вспомнил что был отравлен вздохом и увлёкся. Вдох помогал увлечься. Не хуже других природных аномалий, но по-другому. Тут нельзя отрываться. Оторвёшься - потеряешь. Потеряешь даже окончание «ся». Улетишь в другое русло.
Соседи, словно в виноградной беседке, только я за стенкой, да хозяйка скрыла себя за воображаемой чёрной, матовой вуалью, как за щитом. По-настоящему на кухне нет только нас двоих. Остальные тем или иным образом там. Я статичен, хозяйка вечно в динамике, суетится. 4: 1, теперь хоть не в сухую.
Соединив что было, есть и будет, я оказался в невесомости, в пустоте, где есть только точка и больше ничего. Эта точка и есть я. Эта точка и есть мы. Точка перед Большим Взрывом. Наша душа же – это не более, чем пучок особо влюблённым атомов, который слишком крепок для того, чтобы расстаться, развалиться, либо слишком упёртый, чтобы не найти отколовшиеся атомы. Так что мы первоначально плод любви, крепкого союза. Какой-же я романист. Фуэ. Как я смотрю образовалось два диалога, а после наша тройка победила и я решил закончить ради них. Но это было оправданьем. Надо было вступать сейчас. Надо было начать становиться нормальным, ломать стенку, пока я ещё видел, что происходит за ней. Я медлил. Са вовремя понял, что надо менять тему, когда жители кухни начали насмехаться. Не понял над чем, но мне показалось, что над моей стенкой. Над моим творением. Над её кривыми кирпичики. Над своими детьми, даже ещё нерождёнными я не посмею плохой мысли допустить, пусть в качестве шутки, не со зла. Быстрее взорвусь, разбив всем посетителям кухни головы разлетевшимися кирпичиками... Я теряю контроль. Аномалия поглощает... - Может она меня динамит? Падаю.
уснуть бы на её коленях хочу её кто они? Нет голова кружится, сушит во рту, укачало от мыслей?
В начале было слово и слово это было ЗАБВЕНИЕ. "
«Хм. Князь Красное Солнышко был болезненно честолюбив и никогда не прощал своих обидчиков. Гостя у полоцкого князя Рогволда ему приглянулась его красавица дочь Рогнеда. Молодой человек предложил ей руку и сердце. Глупая красавица рассмеялась над предложением и страшно оскорбила Владимира сказав, что никогда не выйдет за сына рабыни. Владимир обиделся и ушёл, но став киевским князем уничтожил Полоцкое княжество, Рогнеду обесчестил на глазах родителей перед их смертью, а затем посадил на цепь. Так и запишем.»
Эта стенка...эта бесконечная стенка, уходящая ввысь, прорывая потолок кухни, разрывая потолок неба и утыкаясь в потолок космоса, натягивая его, грозясь порвать чёрную ткань и осыпать всех стеклянной люстрой из звёзд. Как будто Муллер-дом из романа-антиутопии «Дом в тысячу этажей» писателя Яна Вейсса. " МОЁ. СЧАСТЬЕ. ЗА. СТЕНКОЙ." - как умалишённый повторял он про себя, эта мысль придавала невиданные силы. Тогда, отдышавшись, он стал прыгать, пытался ухватится за неё, стал царапать её, как безумный зверь пока ногти на пальцах не стёрлись в пыль. Он кричал до порванных связок. Начал её бить, сначала кулаками, после, когда костяшки на руках были вывернуты наизнанку, плечом с разбега. Когда же плечо стало мягким как перьевая подушка, он стучал её ногами до тех пор, пока ступни не обратились в противоположную сторону противно издавая хруст осколков разбитого стекла под ногами случайного прохожего. Упав, он продолжал биться головой об стену, размазывая слова кровью. Он нещадно и самоотверженно линчевал себя, даже когда потерял рассудок и когда потерял сознание, его тело продолжало в агонии и конвульсиях, уже без разума, пытаться пробиться.
Его избитое лицо было маской палача и мешком расстрелянного. Сам себе палач, сам себе казнённый. Пустивший в себя пулю, выбивший из своих ног стул, с петлёй на шее на эшафоте, отрубивший себе голову и включивший электрический стул, к которому себя приковал. Измождённый голодом и подожженный зелёным пламенем. Сам себе палач, сам себе казнённый. Он был уверен, что ему бы помогла его команда, лишь бы пробить стенку и показать им, что ему нужна помощь. Но пробить не хватало сил. Плоть предательски трещала по швам, кости лицемерно стирались, а разум сбежал с поля боя как трус. Через некоторое время, которое длилось для всех часами, только для него годами, стук пальцев о клавиши-кирпичи прекратился. Волосы его изменили цвет. Нет, он не поседел. Нет, не покрасился. Просто его волосы стали асбестовыми нитями.
Он стал частью этой стенки, всего лишь кирпичиком, исписанным до такой степени фанатично, что даже слов было не видно. Был один сплошной чёрный кирпич. Один чёрный кирпич, среди обычных, один такой на всю стену.
Малевича бы зависть удушила за такой перформанс, но кирпичу то от этого ни тепло, ни холодно. Ему по структуре всё равно все равны, все идинаховые. Только трещины его волнуют лёгкой ухмылкой. Так бы и закончилась его жизнь, кирпичиком в защитном сооружении, построенном им самим, если бы не она. Хозяйка квартиры. Не известно каким образом, но она нашла стену. Она шла вдоль всей стены, проводя рукой по кирпичикам, пока её рука не коснулась чёрного кирпича. Тогда она вздрогнула от неожиданности. Кирпич под её ладонью колыхнулся, испугал её, но не отпугнул. Она прикоснулась к нему ещё раз и почувствовала, как он бьётся. Бился он как сердце, чем-то взволнованное.
Аккуратно, словно стеклянную вазу, а не грубый кирпич, вытащив его, смахнув с него пыль, она приобняла его и отправилась с ним в спальню. Стена же завыла сквозняком из образовавшейся дыры, как бы предупреждая, настораживая хозяйку. Но та не слышала или делала вид, что оглохла. Уже в спальне, когда она легла на кровать, она положила около себя этот чёрный кирпич и стала его гладить. Стенка тем временем хрустела как сухая солома, её кирпичный океанский штиль стали бороздить как корабли - трещины.
С тех самых пор пыль от стены превратилась в звёздную пыль устремившись в небо под свет луны, сверкая как сапфиры, рубины и бриллианты, а она стала полноценной хозяйкой кота. Та самая необыкновенная, которая способна превратить неживое в живое, самая ранимая и закрытая для всех. Только с ним она была открыта и могла позволить слезам сверкнуть в его присутствии, одарить его всей своей нежностью, лаской и любовью, которые томились в ней, рассказать ему обо всём на свете и не увидеть в его взгляде ни грамма упрёка, лишь понимание, сочувствие и любовь. Кот всегда внимательно её выслушивал и понимающе кивал, порой она даже понимала кота, когда тот что-то ей хотел сказать, а его мурлыкание стало для неё лучшим обезболивающим и успокаивающим, равно как её приятный голос и самые ласковые пальцы в его густой шерсти.
Кот не остался у неё. Коты свободолюбивы. Но он каждый раз приходил к ней, когда ей нужна была поддержка, да и она знала, где его можно было найти. Для неё его двери всегда были открыты. Больше они никогда не вели счёт, ведь игра, в которую они играли была общей, они были в одной команде. Ко всему прочему он подарил ей свой клык, чтобы она всегда носила его с собой, помнила о собственной силе, о той самой силе, которая из камня сделала кота и в минуты, когда его нет, но к сердцу подкрадываются грозовые тучи она бы доставала этот клык, вспоминала и улыбалась, отгоняя солнечной своей улыбкой любую пасмурность.
|