Последний век

В течение трех лет после победы в Мехико различные политические фракции боролись за положение в правительстве. Власть они захватывали ненадолго – все заканчивалось переворотом и свержением очередного диктатора. Среди наиболее выдающихся претендентов был Антонио Лопес де Санта-Анна, грозный стратег и свирепый революционер.

В 1910 г. Эмилиано Сапата потребовал аграрной реформы. После долгих лет, потраченных на попытки провести эту реформу, он, как и Панчо Вилья, изъял имущество и скот у владельцев асьенд и передал своим последователям. Хоть революция и закончилась, Сапата был убит собственными людьми, верность которых он купил посулами богатства и власти. Личность Сапаты в Мексике овеяна легендами – недавние партизанские акции в южной Мексике были проведены в его честь. Это выдающееся достижение для смертного, однако упоминание его имени не вернет его к жизни.

Усложняя ситуацию, началось переселение жителей США в северные районы Мексики, что привело к пограничным стычкам, вылившимся в Американо-мексиканскую войну. Война длилась почти 10 лет, и вампиры Шабаша помогали США в своей привычной жестокой манере. В конце 1847 г. генерал армии США Уинфилд Скотт захватил Мехико.

2 февраля 1848 г. правительство Мексики подписало договор Гваделупе-Идальго, по которому Мексика отдала более трети своей территории Соединенным Штатам в обмен на 15 000 000 долларов США. К тому моменту, как армия США покинула Мехико, Шабаш уже возвел свои первые укрепления. Те вампиры, кто тайно остался в городе, содействовали разрушению Мексики изнутри. Те, кто бежал от инквизиции, вернулись с подкреплением. У Мехико попросту не было шанса.

Все было так, как и хотел Уицилопочтли. Шабаш ненавидел инквизицию почти так же сильно, как бог войны ненавидел незваных гостей.

Несмотря на многочисленные спекуляции, в войнях с Мексикой виноваты в большинстве случаев смертные. Алчность мексиканцев привела к войне против Франции, а Шабаш использовал эту возможность, чтобы расширить свое влияние в южной части Северной Америки. Действия Шабаша привели Мексику к победе, а смерть Бенито Хуареса, первого президента, сыграла на руку другой организации. За «выборами» преемника Хуареса стоял «Пентекс». «Пентекс» и его дочерние компании поддерживали не такое уж доброжелательное правление генерала Порфирио Диаса.

На посту президента Мексики Диас проявил себя как диктатор, запретивший свободные выборы и поддерживающий развитие тяжелой промышленности. «Пентекс» рос и набирался сил, многие производственные процессы были в итоге перенесены в Мехико. С «Пентексом» пришли Танцоры Черной спирали. Уицилопочтли был рад появлению еще одной организации, которой можно управлять.

В 1940-е гг. индустриализация в Мехико продвигалась вперед быстрыми скачками, т. к. строились многочисленные заводы, чтобы помочь в войне против нацистов. Технократия под влиянием Кецалькоатля ускорила темпы индустриализации до невиданных высот. Могущественный технократ тратил свое время на овладение искусствами и планирование следующих этапов технологического развития своей родины. Кецалькоатль решил, что настало время наращивать объемы производства в Мексике, а Мехико показался ему идеальным местом для индустриализации. Когда война закончилась, десятки заводов обанкротились или были поглощены дочерними предприятиями «Пентекса». Мехико оказался в объятьях Вирма, который выжимал из города кровь. Технократы по полной использовали изобилие свободных производственных площадей, осушая узлы, которые всегда существовали под берегами озера Тескоко. Естественно, кроме 4 мощных узлов, которые от них спрятал Уицилопочтли.

Городом правят Шабаш, «Пентекс», Танцоры Черной спирали и объединенные силы Технократии, и в нем мало привлекательного на первый взгляд. Большинство тех, кто не родился в городе, обычно отделываются комментариями в духе «Не пейте там воду» и «Ты меня там и за миллион лет не найдешь». Количество преступлений зашкаливает, условия жизни большей части населения ужасны, а смог такой, что Лос-Анджелес кажется приятным местом. На первый взгляд мало что может удержать человека в этом городе. На первый взгляд там вообще нет места надежде – именно так задумал Уицилопочтли.