Главная страница Случайная страница
Разделы сайта
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
Не сдвинемся, когда свирепый гунн
|
|
В карманах трупов будет шарить,
Жечь города, и в церковь гнать табун,
И мясо белых братьев жарить!..»
Александр Блок, «Скифы» (29-30 января 1918 г.)
Рассуждая в рамках предложенной Збигневом Бжезинским шахматной метафоры, можно вспомнить об одном прекрасном способе одновременной шахматной игры против двух превосходящих противников. Главное, чтобы с одним из противников вы играли белыми фигурами, а со вторым – черными. Повторяя ходы, сделанные против вас двумя вашими противниками перекрестно против них же самих, вы получаете прекрасную возможность либо выиграть одну из двух партий, либо обе свести к ничьей (если ваши два противника оказались равными по силе). Т. е. должен быть реализован ранее озвученный тезис – сейчас самой выгодной для России стратегией является неприсоединение. И если Запад пытается обыграть Восток в шахматы, в то время как Восток обыгрывает его в Го (в облавные шашки), то лучшей игрой с обоими упомянутыми для России являются прятки. Ради самосохранения Россия должна максимально самоустраниться из борьбы Запада с Востоком – и сделать так, чтобы США были нам благодарны за то, что мы не с Китаем, а Китай искренне радовался тому, что мы не с США.
Возвращаясь к шахматной метафоре – в этой битве черных и белых фигур России предстоит сыграть роль шахматной доски. Тем, кому такая роль кажется унизительной и неприглядной, напомню, что в результате любой шахматной партии все фигуры обоих цветов обязательно оказываются в шахматной коробке.
Впрочем, шахматной доской можно воспользоваться и другим, неканоническим способом.
Россия уже неоднократно доказывала – лучшей стратегией в абсолютно проигрышной партии является переворачивание шахматной доски с последующим ее обрушением на голову противника (прием носит название « натянуть сову на глобус»).
Такая, знаете ли, безыскусная ордынская стратегия.
Линейно мыслящим бжезинским, конечно же, ни при каких обстоятельствах ничего подобного в голову прийти не может.
Мы, россияне, должны отбросить всякие иллюзии насчет XXI века. Он будет не веком благополучия, а веком ожесточенной борьбы. Одни будут бороться за выживание, другие – за господство над первыми. Одни – за национальные интересы России, другие – за ее закабаление глобальным западническим сверхобществом. Рассчитывать, что кто-то нам поможет, кто-то нас спасет, бессмысленно! Все зависит от нас самих!
Оттого сможет ли наш народ выдвинуть достаточное число мужественных, честных и умных людей?
Окажется ли властная и интеллектуальная элита на стороне своего народа или нет?» [398]
А. А. Зиновьев
Надежда мира, его возрождение придут из России и не будут иметь никакой связи с тем, что сегодня называют коммунизмом. Именно в России возникнет подлинный и великий источник свободы... Это будет совершенно другой способ существования, базирующийся на принципе, который станет основой новой философии. Центром возрождающейся цивилизации будет Сибирь, которая станет своеобразным Ноевым ковчегом для людей, бесстрашно открывших себя эволюции».
Эдгар Кейси [399]
Подытожим: согласно триадной геополитической концепции, земная цивилизация существует в форме взаимодействия трех устойчивых блоков стран, исполняющих во Всемирной триаде три различные функциональности – Экономика, Политика, Идеология. Эти блоки, существование и функционирование которых неразрывно связано с тремя различными природными климатическими зонами, названы нами соответственно Запад, Центр и Восток. Названные три блока стран можно определить через ключевые страны этих блоков – США, Россию, Китай. В настоящее время США во Всемирной триаде исполняют функцию Экономики, Россия несет бремя Политики, Китаю принадлежит функция Идеологии. Далее мы будем называть эти страны, имея в виду, что за каждой из них подразумевается блок стран, обладающих той или иной общей для всех функциональностью.
В каждый момент времени во Всемирной триаде есть пара сил, взаимодействие (диалектическое противоречие) между которыми является главным, доминирующим, – определяет ее «лицо». Третьей стороне (третьей силе), находящейся в фазе слабости, упадка, в игре двух главных игроков достается роль второго плана. Таким образом, в каждой текущей политической конфигурации две сильнейшие взаимодействующие силы являются субъектами действия, третья же, слабейшая сторона является объектом их воздействия.
Это вовсе не означает пассивность третьей силы.
Ее задача – в дуальной «борьбе противоположностей» двух главных (в текущей фазе) взаимодействующих сил занять позицию в «нулевой точке»[400]. «Нулевой точкой» является такая позиция третьей силы в текущей мировой политике, в которой результирующая сила, являющаяся векторной суммой сил, приложенных к ней двумя главными игроками, строго равна нулю. Размещение третьей силы в «нулевой точке» способствует скорейшему взаимному ослаблению двух главных взаимодействующих акторов (которые, даже в отсутствие прямого противоборства тратят силы на бесплодное «перетягивание каната» – на противоборство друг с другом через третью силу) и готовит последующее вхождение третьей силы в активную фазу в роли одной из двух активных сил уже следующей взаимодействующей пары, после очередного поворота Всемирной триады.
В качестве иллюстрации к сказанному – в недавнем прошлом, в конце XX века, основным дуальным конфликтом Всемирной триады было взаимодействие США и СССР (России), Китай же в игре двух указанных геополитических игроков был всего лишь фигурой.
В ситуации, когда страна является объектом чужих манипуляций, единственным шансом для ее выживания является правильное позиционирование. Единственный шанс на выживание, на самосохранение – занять правильную позицию, «равноудаленную» от двух главных, сильных и потому очень опасных игроков. В противном случае третья сторона, попав в зону тяготения одного из игроков «высшей лиги», будет втянута в конфликт и разрушена подобно зерну, попавшему меж двух мельничных жерновов.
Заметка на полях.
В качестве иллюстрации – размещенный на гербе РФ Георгий-победоносец символизирует заветную ЖИД [401] о-англосаксонскую мечту. Змееборец Георгий, святой покровитель Англии, своим крестом украсивший ее государственный флаг (на своей родине именуется Редкроссом), побивает китайского змея (дракона), оседлав для этого Россию, изображенную в виде белой лошади.
Таким образом, залогом выживания третьей силы, слабейшей из трех, является:
– осознание своей позиции третьей, слабейшей силы;
– поиск и удержание позиции «нулевой точки».
Рис. 18. Неустойчивое равновесие
Сохранение третьей силой позиции в «нулевой точке» – сложная политическая задача. «Нулевая точка» является точкой неустойчивого равновесия объекта, любое его отклонение от нее приводит к дисбалансу действующих на объект сил – к дисбалансу, стремящемуся увеличить это отклонение.
Заметка на полях.
Сегодня даже из уст далекого от изучения диссипативных систем гуманитария можно услышать рассуждения об «эффекте бабочки» [402], о точке бифуркации и о том, что именно в такой момент времени направление развития системы может зависеть от влияния совершенно ничтожных факторов. Спусковым крючком, причиной схода лавины может быть даже шепот – произнесенный в нужное время и в нужном месте. А для того чтобы открыть выход энергии, накопленной системой, иногда достаточно взмаха крыла бабочки.
Шарик на вершине (см. рис. 18) является моделью объекта, находящегося в точке бифуркации.
В настоящее время во Всемирной триаде начался процесс «смены ролей» – три блока стран готовятся обменяться функциональностями. В недалеком будущем Восток (в лице Китая) приобретет функцию «Экономика» и станет новым Западом, Запад (в лице США) превратится в новый Центр и приобретает функциональность «Политика», Центр (в лице России) превратившись в новый Восток приобретет функцию «Идеология».
Эти три «рокировки» произойдут в ходе смены фазы Всемирной триады – из фазы доминирования «Экономики» Всемирная триада перейдет в фазу приоритета «Политики». Этот переход не может быть бескровным – во все времена приход фазы «Политика» решал задачу очищения человечества от отработанного шлака, который накопился в процессе утилизации его прежних достижений в период доминирования фазы «Экономика».
Возможны два варианта развития событий – в зависимости от того, будет ли война внутренней, гражданской, или развернется всемирная бойня. В зависимости от того, как США будут переходить из фазы «Экономика» в фазу «Политика», по какому сценарию произойдет ротация функциональностей, – удастся ли управляющим Соединенными Штатами ЖИД[403]ам экспортировать внутренний конфликт вовне, – удастся ли им развязать Третью Мировую Войну.
Если функциональность «Политика» перейдет к США в результате реализации сценария гражданской войны (конфликта, локализованного внутри возглавляемого США блока) участники главного геополитического взаимодействия останутся прежними, но диада главного геополитического взаимодействия (глобального противоречия, противостояния) изменится вследствие перемены их функциональностей с прежнего «Экономика (США) vs Политика (Россия)» на новое «Политика (США) vs Идеология (Россия)». И следующей доминирующей фазой Всемирной триады (приходящей на смену сегодня только набирающей силу фазе «Политика»,) станет фаза «Идеология».
В том случае, если будет реализован сценарий мировой войны (самый неблагоприятный выход из точки бифуркации, к которой приближается человечество), развитие цивилизации пойдет по нисходящему направлению вращения Всемирной триады. Состав участвующих в конфликте функциональностей останется прежним, «Политика vs Экономика» (пара останется прежней, но поскольку направление изменится на противоположное, первой в паре стоит именно «Политика»), а главными конфликтующими сторонами, главными акторами мировой политики станут уже, соответственно, США и Китай («Политика (США) vs Экономика (Китай)»).
Если России в текущей фазе так и не удастся стать объединительницей мира, не удастся реализовать свое предназначение в фазе «Политика», то, как было сказано выше, она получит функциональность «Идеология». Из внешнеполитического актора, субъекта, она превратится в объект приложения сил двух других главных игроков. В этой ситуации единственным шансом для России сохранить себя и не распасться, не дать вычеркнуть себя из истории цивилизации является занять и удерживать позицию в «нулевой точке» между двумя главными политическими игроками грядущего противостояния, – стать орудием Господа, выкованным ЖИД[404]о-англосаксонским молотом на китайской наковальне.
Одной из стратагем триадного противоборства является «Пусть нейтральный третий станет вашим партнером в борьбе с вашим конкурентом»[405]. Сегодня для России исключительно важно понять, партнером какой из двух противоборствующих сил ей выгодней быть. В нестационарной ситуации, в случае развязывания мировой войны, триада функциональностей вращается в нисходящем направлении, когда за фазой «Политика» следует фаза «Экономика», а за ней – фаза «Идеология». Следовательно, после разрешения конфликта «Политика vs Экономика» из двух упомянутых акторов мировой политики нашим партнером станет Делец-Китай. Которому предстоит выйти победителем из предстоящего (военного) конфликта «Политика vs Экономика» – с тем чтобы в следующей фазе стать стороной очередного ведущего конфликта функциональностей уже с нашим участием – «Экономика (Китай) vs Идеология (Россия)».
Справедливости ради заметим – сама по себе Всемирная триада является гармоничным долговечным образованием. Однако при этом любая из стран, входящих в три ее блока, никак не может быть признана гармоничной, а народы этих стран – счастливыми.
Задача России – «взирая на единство Святой Троицы, побеждать ненавистную рознь мира сего на добро и зло»[406]. Обретя внутри себя триадную гармонию, предложить миру окончательный, последний Глобальный проект.
Россия сможет стать его носительницей только в том случае, если ее внутренняя структура будет оптимальной и каждый ее гражданин будет занят тем, для чего предназначен самой природой. Когда Политикой будут заниматься стратеги-Воины, Идеология будет развиваться мечтателями, альтруистами-Жрецами, а Экономика будет уверенно расти благодаря энергичным, деловитым, хватким предпринимателям-Дельцам.
России пора наконец перестать быть страной, лишенной будущего, с ненастоящим настоящим и непредсказуемым прошлым. Пора положить конец этой социальной шизофрении – расщеплению страны на дуальную пару «Власть–Народ». Россия должна сосредоточиться – сосредоточиться на себе, разложить свою внутреннюю антагонистическую пару на триаду и временно уйти из активной мировой политики, перестав нуждаться во внешней силе в качестве третьего элемента, компенсирующего ее дуальность, ее внутреннюю неполноценность.
Для этого диаду «Власть–Народ» необходимо разложить на триаду сил – на иерархии «Политика», «Идеология», «Экономика». При этом каждая из иерархий будет обладать механизмом действенного контроля над «подшефной» компонентой, что для любой из трех названных сил навсегда исключит вероятность ее деградации и опускания в не имеющий иерархии, а значит, возможности для самозащиты Народ. В стране, способной решить эту сложнейшую задачу, Народ и Власть действительно станут едины и неделимы.
Заметка на полях.
Мое представление о роли России в развитии мировой цивилизации во многом совпадает с позицией известного русского философа Петра Яковлевича Чаадаева. В опубликованных в 1836 г. «Философических письмах» Чаадаев изложил две основные идеи русской философии: стремление реализовать утопию и поиск национальной идентичности.
Цитата: «Он обозначает себя как религиозного мыслителя, признавая существование Высшего Разума, который проявляет себя в истории через Провидение. Чаадаев не отрицает христианство, но считает, что его основная идея заключается в «водворении царства божьего на Земле», причем Царство Божье – это метафора справедливого общества, которое уже осуществляется на Западе (по мнению П. Я. Чаадаева – на этом позже делали основной упор западники). Что касается национальной идентичности, то Чаадаев лишь обозначает идею самобытности России. «Мы не принадлежим ни к Западу, ни к Востоку, – пишет он, – мы – народ исключительный». Смысл России – быть уроком всему человечеству. Однако Чаадаев был далек от шовинизма и веры в исключительность России. Для него цивилизация едина, а все дальнейшие попытки поиска самобытности – суть «национальные предрассудки» [407].
Нам еще предстоит разговор об этом на шестой Ступени, но уже сейчас обозначу свою позицию: да, Земля наша и есть Царство Божье, божество есть суть окружающая нас Природа – и в первую очередь ее наиболее развитая часть, наш социум. Благодаря нашим с вами усилиям, по мере возникновения и развития искусственной природы божество это из безличной Природы превращается в Природу-2, в сущность, обладающую свойствами личности – разумом.
Божество это мы называем ГАМАЮН, Человек Единый, оно и есть наш грядущий бог, пришествие которого на Землю целиком и полностью находится в наших руках.
Итак, задачей России является вырваться из внешней для нее Всемирной триады, и единственный способ сделать это – стать самодостаточным образованием, расщепив свою внутреннюю диаду сил «Власть–Народ», создать триаду из самой себя. Кто-то может возразить: уходя из мировой политики, мы теряем роль «Политика» во Всемирной триаде. Ничего подобного, наш уход и есть наш главный политический маневр[408]. Наш уход нарушит гармонию Всемирной триады и, оставляя страны Запада и Востока без гармонизирующего их третьего элемента, без России, приведет к их обоюдно разрушительному противостоянию, антагонизму.
После выхода из внешнеполитического взаимодействия нам следует озаботиться тем, чтобы внутри страны все ее элементы были замкнуты друг на друга, не сливаясь, в свою очередь, во внутренние автономные триады, возникновение которых означало бы скорый развал страны. Возвращаясь на уровень выше, можно предположить, что упомянутый на первом Шаге Фининтерн, о котором мы еще поговорим на седьмой Ступени, будет делать все от него зависящее для того, чтобы не позволить России выйти из Всемирной триады, чтобы не выпустить ее из триадного взаимодействия с другими мировыми акторами – поскольку этот уход окончательно подорвет силу всемирной финансовой олигархии.
Заметка на полях.
Сделаем небольшое философское отступление. Речь пойдет о методе познания мира – о его моделировании.
«Если бы электрон обладал сознанием, мог ли бы он догадаться, что включен в гораздо более обширное целое, чем атом? Мог ли бы атом понять, что он является частью большего единого целого, молекулы? А смогла бы молекула понять, что она заключена в чем-то гораздо большем, например в зубе? А зуб способен был бы предположить, что является частью человеческого рта? Тем более может ли электрон сознавать, что является бесконечно малой частью человеческого тела? Когда кто-то говорит мне, что верит в Бога, то это напоминает мне утверждение: «Я, маленький электрон, претендую на то, что различаю молекулу». А когда кто-то говорит, что он атеист, это равнозначно заявлению: «Я, маленький электрон, уверен в том, что нет ничего над тем, что известно мне».
Но что бы они сказали, и верующие, и атеисты, если бы знали, насколько все больше и сложнее, чем даже может представить их воображение? Насколько потрясен был бы электрон, если бы знал, что он включен не только в атомы, молекулы, зубы, людей, но и что сами люди включены в планету, Солнечную систему, космос и еще что-то гораздо большее, для чего у нас сегодня нет названия. Мы являемся частью игры в русские матрешки, которая выходит за грань понимания.
Поэтому я позволю себе сказать, что изобретение людьми концепции Бога является лишь успокаивающим занавесом перед лицом головокружения, охватывающего их из-за бесконечной сложности того, что может находиться над ними».
Эдмонд Уэллс «Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том 5» [409].
В отличие от электрона мы можем вообразить себя сущностью, находящейся на уровень (сложности) выше того, к которому сами принадлежим. Это становится возможным благодаря нашему основному инструменту – разуму.
Наша модель мира всегда несовершенна – модель всегда проще, беднее моделируемого объекта. Мир, предельно сложный объект, без упрощения невозможно поместить в наш разум – в его составную часть.
Однако многообразие идей (идеальных форм), которые мы можем себе представить, обеспечивается разнообразием связей, которые наши нейроны способны установить между собой (нелишне вспомнить, что число вариантов связей наших нейронов друг с другом превышает оценочное число атомов в видимой части Вселенной). Именно это позволяет нам размещать в достаточной мере адекватную модель мира в нашем разуме, который в свою очередь является частью этого мира.
Развивая по спирали свою техническую и технологическую базу, в качестве основной силы, в качестве основного силового управляющего воздействия человечество последовательно циклично использует Насилие–Знание–Деньги–Насилие.
По мере усложнения разделяемой членами социума совокупной картины мира мы последовательно, по спирали, переходим к системе управления более высокого уровня – развиваясь, человечество неоднократно переходило от управления Силой к управлению Знанием (Верой), от управления Знанием – к управлению материальными стимулами, Деньгами, от управления Деньгами – опять к управлению Силой. Миром сейчас управляют Деньги – но эта фаза развития человечества уже близка к завершению.
Грядет время, когда сила будет не в деньгах, а в правде, но для этого необходимо пройти через период, когда она будет в пушках. Сейчас наступает время, когда миром опять начинает править Сила. Однако, подобно спирали, время сжимается, и за эпохами, длящимися тысячелетия, приходили периоды, длящиеся века, сменяемые этапами, длящимися годы. Время Силы продлится недолго – уверен, что нам с вами посчастливится увидеть наступление эры Знания, знаменующей приход в мир Сингулярности, конца старого света (многочисленные религиозные системы называют начало этой новой эры временем прихода Мессии, Спасителя).
Самая передовая страна мира, первой вошедшая в эру Знания (и дай нам, ГАМАЮН, чтобы этой страной оказалась Россия), перейдет на новую систему управления обществом – построит киберсоц (речь о нем пойдет на последней Ступени нашей книги). В этом цикле Всемирной триады основной, ведущей силой в России станут Жрецы, носители Знания. Не «эзотерики» и «космоэнергЭты» – а ученые, эксперты, аналитики, создающие, настраивающие и сопровождающие работу вычислительных систем и обслуживающего их персонала, обеспечивающих рациональное функционирование всех трех иерархий страны.
Самое благородное, как и самое полезное занятие – содействовать распространению человеческих знаний и идей. Истинное могущество Французской Республики должно отныне состоять в том, чтобы ей не была чужда ни одна новая идея».
Наполеон Бонапарт
Важно понять, как только в какой-либо одной стране мира произойдет такая цифровая революция, остальные страны практически мгновенно сольются с ней – коллапсируют в нее, поскольку эффективность цифровой сверхдержавы на порядки превысит ту, которая может быть обеспечена используемыми ныне древними системами управления.
Заметка на полях.
То же самое справедливо и для регионов внутри нашей страны: регион, в котором будет внедрена изложенная в книге технология управления, неминуемо начнет доминировать в стране, частью которой он является. Станет черной дырой, поглощающей людские и финансовые ресурсы, не нашедшие приложения в неофеодальной российской пустыне.
Как ткацкая мануфактура отличается от современного компьютеризированного текстильного производства, так в сфере государственного управления современный вариант народовластия – запечатанные урны с копошащимися вокруг них жуликоватыми членами избирательных комиссий – будет отличаться от системы перманентного определения[410] тех, кто способен и достоин иметь доступ к управлению страной.
Страна, Власть которой сумеет подняться над своими примитивными инстинктами, пожертвует ради своего Народа своими незаслуженными привилегиями, – та, что возьмет на вооружение изложенные в этой книге идеи, сумеет подчинить себе не только души и тела своих граждан, но и все остальные государства, руководство которых окажется неспособным вовремя расстаться со своими привилегиями, частью которых являются устаревшие управленческие технологии.
«Отдайте перстни, иначе вам отрубят пальцы». [411]
Оскар Ромеро
При упоминании страны, которая присоединяет к себе другие не столь успешные страны, в сознании читателя неизбежно возникает образ могучей Империи – поскольку в исторической перспективе именно этот государственный уклад существовал и развивался присоединением к себе соседних государств.
Что есть Империя?
Подавляющее большинство людей, услышав это слово, обнаружит в своем сознании обобщенный образ императора – эдакого тирана и самодура. Наиболее образованные вспоминают Калигулу или Нейрона. Почему-то гораздо реже вспоминают Марка Аврелия или Траяна, раздвинувших границы Рима до максимально возможных пределов (превышение которых, согласно так называемой транспортной теореме, привело к потере управляемости вследствие ограничений, которые используемые средства передвижения и коммуникации накладывают на размеры страны). Многие думают, что император – это обязательно деспот, Бич Божий, со страшным свистом секущий воздух над подвластными ему народами. Забывая о временах «солдатских императоров», о том периоде истории Рима, когда преторианцы (по большому счету государственные чиновники одного из силовых ведомств, аналога службы безопасности президента РФ) чуть ли не ежегодно меняли императоров – играя ими как в кегли, одного за другим отправляя их в мир иной.
С тактической точки зрения Империя – это добровольное объединение народов, небольших государств, способ их выживания рядом с сильным и жестоким хищником – сверхдержавой. Так, Рим поднялся как реакция италийских городов и греческой метрополии, а также ее колоний на все возраставшую мощь Карфагена. В III–II веке до н. э. Карфаген являлся мощной торговой цивилизацией, монополизировавшей морскую торговлю на Средиземном море. Державой настолько мощной, что едва не похоронил Рим, в те времена только начинавший свой подъем к зениту могущества и славы.
Заметка на полях.
Когда политологи сравнивают США с Римом, они грубо ошибаются – судьбой не Рима идут Соединенные Штаты, а Карфагена.
Ну а Третьим Римом, как известно, является Москва, Россия.
Подобно теллурократическому Риму, Россия расширяла свои пространства, вбирая в себя новые земли и давая свое гражданство представителям новых народов. Подобно талассократическому Карфагену, США являются торговой цивилизацией, которая обирает страны, до которых она в состоянии дотянуться. Грабит народы, с которыми она устанавливает (прежде всего торговые) отношения.
Известнейший современный русский историк, обществовед, публицист, социолог Андрей Ильич Фурсов дает следующее объяснение слову «империя» применительно к нашей родине, России: «Когда мы произносим слово «империя», то эмоционально подразумеваем следующее: мощное централизованное государство, построенное на принципе исторической преемственности (СССР, Россия, Московия, Киевская Русь) и традиционных русских ценностях, центральное место среди которых занимает социальная справедливость (отсюда – социальная ориентация на деле, а не на словах, некапитализм). Это государство должно эффективно охранять и беречь русское пространство в его естественных границах.
Все это вовсе не характеристики только империи, это характеристики великой державы. Как правило, крупные империи – это великие державы, но не всякая великая держава – империя…
СССР не был империей, он был принципиально новой и намного более интересной конструкцией – протоглобальным сообществом, как и США, только антикапиталистическим. Превратиться в глобальное не получилось ни у нас, ни у них – по разным причинам. Никогда не была империей Киевская Русь. Империей в формальном смысле слова было Петербургское самодержавие. Но оно рухнуло, поскольку время классических империй ушло и его не повернуть вспять – в истории ничего нельзя реставрировать.
Это – первый момент.
Второй момент заключается в том, что империи всегда вознаграждали имперский, «метропольный» народ. Но это не ситуация Российской империи (Петербургское самодержавие), которая так допекла русских, что они – прежде всего они, а потом уже масоны, евреи, немцы, англосаксы, кто угодно – ее разрушили. СССР – если считать его «Четвертой империей» – вообще стартовал как антирусская структура, ситуация начала меняться лишь к середине 1930-х гг., и то частично. В течение всей истории СССР отсталые национальные республики развивались за счет более развитых русских регионов. Только славянские республики, прежде всего РСФСР, тратили меньше, чем зарабатывали, остальные тратили намного больше, живя за счет (велико-, мало- и бело-) русской помощи. И в 1960-е гг. это принесло свои результаты, выразившиеся, в частности, в подъеме экономики, культуры неславянских республик. Однако национальное возрождение республик обернулось национализмом и антирусскими настроениями, которые местные кадры раздували с 1980-х гг. Как говорится, «не делай добра». В послевоенный период коммунистическая власть не была русофобской, как в 1920-е гг., но она стимулировала развитие прежде всего нерусских народов и весьма опасалась русского национального возрождения, «расизма».
Не могу не процитировать В. Д. Соловья[412]: «Как «старая» империя, так и Советский Союз существовали и развивались, опираясь не только на материальные ресурсы и биологическую силу русских, но и, не в меньшей степени, на их символические, моральные, экзистенциальные ресурсы. Проще говоря, у русских брали потому, что они внутренне были готовы отдавать (вот она, жертвенность русской души! – М.Г.), а когда эта готовность иссякла, улетучился и Советский Союз».
Таким образом, русские, державообразующий, метропольный народ, и в «старой» империи, и в СССР не только не грабили, не эксплуатировали окраины, как это имело место в империях Запада и Востока, но развивали их, отдавая свое, и зачастую жили хуже «меньших братьев». В Российской империи поляки и финны получили конституцию, когда русские и мечтать об этом не могли; крепостное право в Прибалтике отменили раньше, чем в России; о роли немцев («Назначьте меня немцем, государь»), кавказцев и других при дворе я уж и не говорю. И это называется «империя»? А как же тогда называть империи, в которых метрополия жила за счет колоний, периферии? Певцам «белого» и «красного» имперских проектов я бы порекомендовал задуматься о судьбе русских в этих проектах.
Третий момент.
Империя есть политическая форма. То, что называют «империей», «имперскостью», в России имеет отношение прежде всего к социальной организации, к социальной ткани. Это в большей степени способ социальной организации, организации народа как «текучего элемента русской истории» (Ключевский); имперскость у нас – это социальная ткань пространства (в этом плане отдаленный аналог Российской империи – Римская). Поэтому, в отличие от Запада, крушение русских «империй» влекло разрыв социальной ткани, и восстановление «общества» было синонимом восстановления «империи», а точнее было бы сказать, державы или русской власти как единственной формы организации, адекватной русскому пространству.
В русской истории пространство играет особую роль. По сути, именно оно (количественно и качественно, т. е. как тип ландшафта) – одно из главных, если не главное, богатство (и оружие) русских. И уж точно главная русская субстанция, по поводу которой складываются властные и социальные отношения. С этой точки зрения защита русского пространства есть автоматически защита властной и социальной организации – и наоборот. Тип экспансии, характерный для русских, – не завоевание, а, как верно отмечает В. Ю. Царев, обживание, что, однако, не исключает и завоеваний. Тем не менее, в отличие от англосаксов, мы не ставили задачу физического истребления местных этносов и, в отличие от китайцев (ханьцев), не поглощали и не растворяли их в себе этнодемографически.
«Империя» была формой жизни-обживания русскими евразийского хартленда, причем русские оказывались «победителем, который не получал ничего», и до определенного времени русское население готово было с этим мириться. Однако с какого-то момента империя начинала высасывать из державообразующего народа все соки, власть отчуждалась от народа, и уничтожение такой власти, особенно если она и в сфере культуры воспринималась как чуждая, нарушала негласный «морально-экономический» общественный договор, становилось вопросом времени. Хрупкий баланс между «имперскостью» как способом освоения пространства и удержания его не только как территории, но и как ценности («русская земля»), с одной стороны, и тяжестью материального и психоисторического бремени, с которым готов был мириться русский народ, нарушался, и хребет «империи» ломался. Русские готовы были терпеть «державу» как необходимость, даже если она была жестокой, но не как несправедливое и чуждое бремя. Впрочем, хребет ломался и потому, что в глазах населения, прежде всего русского, власть оказывалась не только паразитом (т. е. чем-то несправедливым), но и слабым паразитом, не способным к противостоянию внешним силам».[413]
С точки зрения решения стратегических задач Империя – единственный известный человечеству способ достижения сверхконцентрации, объединения усилий многих людей и народов и направления их в единую цель.
В результате сосуществования клеток организма состоящее из них целое может ходить, прыгать, мыслить, сочинять, творить – и делать еще многое из того, что недоступно каждой из его клеток в отдельности. И все для того, чтобы эти сверхвозможности целого приводили к выживанию организма как целого и составляющих его клеток как частей этого целого.
Империя – это Система, в которой входящие в нее элементы отказываются от части своей свободы ради цели, достижение которой возможно только общими усилиями. Люди жертвуют частью своей личной свободы и, как часть Империи, приобретают свободу пользоваться теми уникальными возможностями и благами, которые она им предоставляет.
В период возникновения Империи эта жертва может быть только добровольной. Из истории Рима известно, что Рим никогда насильно не присоединял к себе своих соседей. Он терпеливо ждал, когда сателлиты сами созреют и взмолятся о помощи – так было с греческими колониями, подвергшимися нападению Карфагена. Так было с ближневосточными малыми государствами и Египтом, искавшими в Риме спасение от Персидской сверхдержавы. Но вот пришло время, и Рим сам превратился в сверхдержаву, блистательная Империя очень скоро превратилась в омерзительную тиранию – с тем, чтобы в скором времени распасться, неминуемо и необратимо.
Заметка на полях.
Глубже разобраться с понятием «Империя» нам поможет текст, размещенный на сайте некоего «Братства Еретиков».
Цитирую:
«...правильное употребление термина «национализм» требует объяснения еще двух понятий, которые с ним тесно связаны. Это «империя» и «национальное государство» (Nation State / NationalStaat).
Термин «империя» употребляется сейчас в политических дискуссиях к месту и не к месту в самых разных значениях – начиная от «крупное влиятельное государство» и до «тирания». Между тем традиционно в политической мысли под империей как обобщенным понятием понимается полиэтническое государство, объединяющее под единой верховной властью большое количество стран, народов и (или) наций. Империя может быть унитарной державой или федерацией, но составляющие ее страны и народы не обладают правом политического самоопределения и всецело находятся в воле властвующего центра, который обладает «империем» (лат. imperium), т. е. всей полнотой верховной власти. Как ни дико звучит это для современного уха, империя может и не иметь императора. Империи могут быть монархического, республиканского или любого другого устройства – их имперской сути это не меняет. Поэтому не все, что называется «империей», является ею.
Например, Германия XIX в. и США – национальные государства, а СССР – империя.
В империи нет права наций на самоопределение (так как не поощряется образование никаких групп вообще), но и нет дискриминации по национальному (или любому иному) признаку. Империя является интегральным образованием, и по-своему она устроена очень справедливо. Часто употребляемое выражение «национальная империя» – оксюморон. Если в империи существует деление жителей на юберменшей («титульную нацию») и унтерменшей («инородцев»), это не империя, а тирания, которую рано или поздно взорвут изнутри внутренние конфликты непривилегированных с привилегированными. В частности, именно из-за этого в XX веке пала колониальная система. Принцип устройства «правильной» империи – меритократия, когда любой гражданин, используя имперские законы и обычаи, может подняться на самый верх политической власти.
Классическим примером империи является Древний Рим. Римская государственность пробуксовывала, когда процесс интеграции новых народов в имперскую систему замедлялся, и процветала, когда двери для новых граждан распахивались настежь. Круг правителей Римской республики расширялся несколько раз за счет принятия в гражданство и аристократию новых групп населения. С созданием принципата римлян стали вытеснять из власти провинциалы.
Лучшим римским императором единогласно считали испанца Траяна. Затем среди императоров были галлы, германцы, арабы и иллирийцы. На престоле наследницы Рима Византии царствовали фракиец Юстиниан, армянин Лев Исавр и македонянин Василий II.
Османская империя, где реальная власть принадлежала не наследственному султану, а великому визирю, допускала к этой должности славян, греков и других нетурецких подданных Порты (принимавших ислам и турецкое имя) едва ли не чаще, чем турок. А в ренессансной Европе в это же время виднейшие умы всерьез обсуждали, являются ли негры и индейцы людьми или нет.
Империи противостоит «национальное государство» (так можно перевести словосочетание Nation State / NationalStaat).
Этот термин обозначает нацию с собственной государственностью и в ее границах с оттенком указания на то, что это естественное «состояние» (второе значение слова state / staat) нации. Иными словами, уже сам термин предполагает, что нации свойственно быть независимой.
Политическое самоопределение для нации является не самоцелью, а средством для того, чтобы самостоятельно избирать формы своей общественной жизни. И здесь первичным является стремление жить в соответствии со своими принципами и обычаями без вмешательства извне, сохраняя свою культуру.
Случаи мирного сосуществования нескольких наций в рамках одного государства нередки – например, Шотландия. Однако и она демонстрирует нам, что межнациональные коммуналки непрочны: начиная с 1990-х гг. здесь идет процесс мирной «бархатной деволюции» – роста местной автономии. Увязать один национальный образ жизни с другим без ущерба, по-видимому, почти невозможно, и нации рано или поздно расходятся по отдельным квартирам.
Концепция национального государства была окончательно признана международным правом в результате Первой мировой войны. Нарезка послевоенных границ Версальской системы была основана на идее права всех наций на самостоятельное государственное существование. Название первой межгосударственной организации «Лига Наций» отразило официальное признание национального госустройства как нормативного. В ряде случаев, особенно в европейских колониях, административные границы и системы местной администрации фактически провоцировали рождение национальной государственности.
Империю не следует отождествлять с династическим государством (монархией) – в принципе, империи ничто не препятствует быть и демократической республикой. Суть империи – в противостоянии стремлению людей объединяться по национальному признаку [414].
Эта враждебная национализму позиция зачастую объективно способствует самоидентификации национализма и переходу от культурного национализма к политическому. Ведь в авангарде мирового процесса национального строительства шли, как правило, непривилегированные народы империй. Конфликт националистов, не принадлежащих к большинству населения империи, и имперского правительства еще более обостряется, если империя решает, что ее единственный стратегический выход – в самопреобразовании в национальное государство. От этого решения выигрывает лишь одна нация – та, чье имя номинально значится в названии империи. Прочие обычно оказываются перед перспективой ассимиляции или противостояния этой политике. Тогда в рамках империи начинается конкуренция национализмов большинства (возглавляемого имперским правительством) и меньшинства (с популярными и часто неформальными лидерами во главе).
Империя стремится ассимилировать и окультурить национальные меньшинства (такие политики практиковались в Британии, России, Германии, Турции), а те, в свою очередь, отвечают на культурные репрессии усиленными попытками сохранения и консервации национальной культуры. Именно так произошло, например, с Польшей, где рост польского национализма был во многом реакцией на онемечивание и русификацию, последовавшие после разделов Польши Австрией, Пруссией и Россией. Как правило, в результате вышедшие из повиновения нации-меньшинства обретают собственные национальные государства, а реформированная в национальное государство бывшая империя выживает в усеченных границах.
Впрочем, отказ от национального преобразования обычно еще хуже: империя рискует исчезнуть вовсе без следа, а ее «титульная нация» – войти в состав другой нации или разделиться на несколько наций. Если имперские власти были озабочены политической и военно-полицейской, а не культурной деятельностью, титульная нация может резко отстать в своем национальном развитии от продвинувшихся благодаря репрессиям соседей. Например, Османская империя стала современной Турцией лишь благодаря оппозиционерам под руководством Мустафы Кемаля Ататюрка, сохранившего турецкое ядро государства ценой крайне радикальных реформ. В целом будущее имперской государственности туманно: привлекательность национализма слишком велика, а его роль в формировании современной системы социальных связей труднозаменима.
Отказ от своей самости, «чтобы в мире без Россий и без Латвий жить единым человечьим общежитием», – слишком большая жертва и неудобство для любого народа. Неслучайно имперские проекты так близки левой идеологии: и те и другие отличают глобальный замах и склонность к обману и насилию ради достижения этой сверхцели. В своем стремлении к тотальной унификации всего и вся в единую имперскую архитектонику они не терпят ничего национального, самобытного и отклоняющегося от генеральной линии.
Примеры коммунизма и нацизма служат прекрасным подтверждением, что симбиоз левого, имперского и антинационального начал (под маской классового ли, расового ли принципа) естественен и прочен. Будущее здесь вряд ли будет исключением. Очень интересно наблюдать за развитием европейского эксперимента: над панъевропейской социалистической риторикой незримо витает призрак второго издания империи Карла Великого. Бурный рост популярности националистических партий во всей Европе говорит о том, что обмануть ход истории может оказаться не так-то просто. Едва ли не сильнее всего национальные чувства вскипают во время чемпионатов по футболу. Смогут ли европейские социалисты и бюрократы убедить французов, шведов, финнов и итальянцев забыть свои корни и стать «европейцами, родства не помнящими», соблазнив их новой империей – Евросоюзом? Время покажет.
Впрочем, полное отсутствие произведений литературы, искусства и кинематографа, воспевающих прелести «бытия европейцем» и описывающих артефакты «общеевропейской» культуры, не может не наводить на мысли, что строители Европейской империи еще встретят неожиданное сопротивление в лице своих собственных граждан». [415]
Об антагонизме двух форм социума – империи и национального государства, а также о демократии как о неприемлемом для империи способе существования национального государства глубоко и убедительно пишет Вадим Владимирович Кирпичев в книге «Зеркало для России. О чем молчит власть»:
«Собственник рассуждает просто – собственность священна. И больше он ничего не желает знать. Короли так не считали, за что и поплатились – кто короной, а кто в придачу и головой. (...)
Идея монархии мешает капиталу? Долой монархию! А за что умирать тогда? Чем объединить, вдохновить народ, армию? Оказалось, что кроме национальной идеи капиталистам нечего предложить массам. (...)
Демократия есть идея свободы собственников, отражение в политике свободного перетекания капиталов в экономике. (...)
Капиталистам нужна демократия как власть собственников. Кто имеет на данный момент деньги, тот и выбирает власть. В системе капитализма власть – это верхушка айсберга денег. (...)
…зацепиться у власти демократам дано в основном в моноэтнических странах, где можно объединить народ, который вдруг потерял царя, вокруг национальной идеи. (...)
В реальной вселенной русский национализм Белого движения столкнулся с глобальным проектом коммунистов и был коммунизмом беспощадно бит. Досталось и другим национализмам (это условие сохранения любой империи), но самый безжалостный удар был нанесен именно по русскому национализму, русскому национальному сознанию и русскому народу. (...)
В том-то и состоит хитрый выверт России, сплошь и рядом не понимаемый западным умом, что для спасения государства Москве надо держать в своей политике сильную антирусскую[416] составляющую, ведь полиэтническая страна выживает только в том случае, если находит управу на свои национализмы. (...)
…два могильщика империй – демократия и национализм. (...)
…допустимый национализм пропорционален моноэтнизму. Чем выше коэффициент моноэтнизма, тем безопасней национализм. (...)
…авторитаризм, который есть плата за сохранение единого государства в условиях неискорененности национальных культур. (...)
…демократия опасна, почти смертельна для многонациональных стран».[417]
|
|