Примечание к части. Когда Кенсу возвращается на работу, его все еще немного шатает

хыыыы: > > >

Ch9

Когда Кенсу возвращается на работу, его все еще немного шатает. Простуда отступила, но насморк продолжает щекотать нос из-за чего голос у него мерзкий, самому слушать противно. Кай радостно бежит следом, игриво цепляясь за штанины и гавкая на всех прохожих. Удивительно только, что стоит ему увидеть Чондэ – как он замолкает и прячется в ногах.
Начальник внимательно осматривает с ног до головы, не пропуская внутрь кафе, и Кенсу неловко переступает с ноги на ногу, нервно жуя губу.
- Извините за задержку, - неуверенно мычит Кенсу.
- Все хорошо, ты выздоровел?
- Ага.
Чондэ внезапно улыбается и ласково проводит кончиками пальцев по волосам и Кенсу дергается, как от удара током. Да, начальник добрый и хороший, но не ласковый и нежный со своими сотрудниками. Такое впечатление, что намечается что-то плохое.
- Вот и отлично, - Чондэ делает шаг назад, и дышать становится легче. – Кстати, сегодня вы в клубе не выступаете и не репетируете, он вообще закрыт на сегодня.
- Это как?
Начальник хмурится и делает шаг вперед, а Кенсу, испугавшись, почему-то шаг назад, и поднимает Кая на руки. Даже если Чондэ и замечает, как странно себя он ведет, то не подает виду, а только улыбается шире Чеширского кота.
- У клуба и кафе, да и у меня, сегодня праздничная дата. Мы открылись ровно четыре года назад. Так что весь вечер и всю ночь мы будем отмечать.
- И мне обязательно идти? – предчувствуя, что вот он, пиздец пришел, Кенсу тяжело сглатывает.
- Идет весь персонал. Кто не придет – тот больше не сотрудник, - голос у Чондэ холодный и отстраненный. Остается только опустить голову и искренне надеяться, что за сегодняшний вечер ничего не произойдет.

Весь день Кенсу медленно, но верно пожирает плохое предчувствие. Клиентов мало, но все равно он не может найти себе и минуты на отдых, постоянно мечась, как птица в клетке. К Каю тоже не спускается и только переживает за целостность своего щенка. Конечно, Чонин о нем позаботится, но не хочется выслушивать, насколько Кенсу беспечный хозяин.
Он звонит Бэкхен и умоляет ее забрать щенка, стараясь не выказать причины, потому что подруга обязательно останется – она обожает вечеринки.
Когда Бэкхен приходит, у Кенсу сердце в пятки уходит, потому что Кай находится в подвале, а там Чанель, а Кенсу ему вчера много чего наговорил, и во что все это вылилось, он даже представить боится.
Бэкхен заходит в кафе с Каем в руках и непроницаемым лицом. Совесть неприятно колет иголкой, но Кенсу только закусывает губу и улыбается.
- Что-то случилось? – Кенсу видит, как Бэкхен морщит носик, как крепко сжимает Кая и всем своим видом показывает недовольство.
- Чонин не хотел отдавать собаку.
- И это все? – надежда на спасение не угасает.
- Нет, Чанель меня проигнорировал, - видно, как горит у подруги и как она хочет сейчас пойти крушить-ломать и вешать Чанеля на столбе. И Кенсу молится, молится любым богам, чтобы ее отпустило, и она ушла домой.
- О, - не находит он ничего умнее, что сказать.
- Ты ведь что-то знаешь, да? – Бэкхен суживает глаза и надвигается на Кенсу.
- Нет, ничего. Ты знаешь, что мне не нравится Чанель, но я у него узнаю.
- Честно узнаешь?
- Честно-честно. Пока.
Кенсу больно врать и предавать веру подруги в него, но он бьет себя по щекам и утешает, что это все ради лучшего будущего. Бэкхен сама или с его помощью, но найдет себе парня лучше и достойнее. Никак не непонятного Пак Чанеля.

Несмотря на то, что Кенсу каждую минуту убеждает себя в том, что поступил он с Бэкхен и Чанелем правильно, совесть его не отпускает. Более того, предчувствие чего-то плохого тоже не исчезает, и Кенсу просто тонет в океане тоски.
Он совсем не замечает, когда начинается вечеринка. Как Чондэ и остальные сотрудники затаскивают его в клуб, весело гудя и что-то обсуждая. Он даже внимания на «Чонина и ко» не обращает и весьма удивляется, когда Минсок падает на стул рядом.
- Что-то случилось? – Минсок такой же радостный, как и остальная толпа людей в клубе, и Кенсу от этого только противнее. С чего все такие счастливые, когда он грустит?
- Ничего, - врет он и старается отвернуться, но рука старшего крепко ложится на плечо и придерживает.
- Правда? Почему тогда не веселишься с остальными?
Чем отличается Минсок от своих друзей-музыкантов - так это проницательностью, и именно поэтому Кенсу боится его больше всего. Он старается быть закрытым ото всех, чтобы никто не влезал в его жизнь и не пытался повлиять. Бэкхен знает, она понимает и не трогает, а вот Минсок – нет. Каждый раз, когда Кенсу ловит на себе его взгляд, ему кажется, что ему проникают в голову и бесстыдно там роются.
- Не хочу, - бурчит Кенсу, пытаясь скинуть с себя руку Минсока.
- А Чонин там танцует, не хочешь посмотреть? – Минсок не отстает и Кенсу начинает злиться. Он смотрит на старшего серьезным злым взглядом, но, кажется, никто его в серьез не воспринимает.
- Не нужен мне ни Чонин, ни кто-либо другой, просто дайте мне выпить!
И словно по мановению волшебной палочки напротив Кенсу появляется стакан с виски. Он смотрит в мутную жидкость и видит в ней свое искаженное отражение, такое же некрасивое, как и он внутри.
Жидкость горчит на губах, но Кенсу не кривится, а просит еще. Минсок сидит рядом и внимательно следит, только вовремя подливая. Сам он не пьет, но Кенсу на это не обращает внимания. Он вообще ни на что не смотрит, уж тем более не ищет глазами Чонина, потому что если его увидит – то напьется еще больше. Впрочем, и без Чонина в Кенсу уже 4 стакана, а голова начинает идти кругом.
Когда тело расслабляется, и тревоги улетучиваются, Кенсу обращает внимание на Минсока и глупо улыбается. Становится так плевать на все, что он заливает в себя еще один стакан и удивляется, почему он еще не валяется на полу, забывшись сном.
- А теперь посмотри на Чонина, - науськивает Минсок, и Кенсу поворачивается.
Чонин находится в самом центре танцпола, вокруг него множество людей, они загораживают, толкают, мешают, но Кенсу плевать. В глазах мутно и картинка плывет, но Чонин все равно выделяется из тысячи и кажется еще привлекательнее обычного.
Чонин танцует один, блестя потом на шее, запрокидывая голову и выставляя кадык. Все его тело вопит о том, какая же он блядь и как глубоко он имеет весь мир. Кенсу не может перестать кусать губу, как и сжимать нервно колено Минсока. Хочется подойти, схватить за волосы и прикусить шею, а затем поцеловать, так – чтобы этот мудак задохнулся. Надо спешить, воспользоваться моментом, пока один в своем совершенстве, но Кенсу медлит. И подходит Чондэ.
Начальник сверкает пьяными глазами и улыбается, словно заманивает за собой в ад. Он протягивает руку и ерошит Кенсу волосы. Минсок рядом недовольно хмурится, встает и уходит.
- Ты уже такой пьяный? – Чондэ наклоняется низко-низко, чтобы перекричать музыку и обжигает ухо своим дыханием.
- Чуть, - врет Кенсу, выгибая шею, потому что слишком горячо и щекотно.
- А я вижу, что ты уже готов, - продолжает говорить загадками Чондэ.
По коже пробегают мурашки, когда губы Чондэ захватывают ухо Кенсу. Начальник нависает и прижимает своим телом, запуская руку в волосы и покрывая шею и подбородок маленькими поцелуями.
Кенсу приятно. На задворках сознания он понимает, что это неправильно. Но так приятно, а ему так грустно. И вместо того, чтобы оттолкнуть, он только тянется к чужим поцелуям, позволяет чужим рукам себя трогать и смиренно закрывает глаза.
Чондэ утягивает его в подсобку. Кенсу шатается, спотыкается, но идет следом, крепко держась за руку. Он примерно понимает, что дальше будет, но все равно не отдает себе отчета. В комнатушке темно и тесно, но Чондэ прекрасно ориентируется, придавливая Кенсу к стене. Видеть начальника на коленях – странно, но соблазнительно. Хотя Кенсу удивляется, как он вообще может возбуждаться с такой дозой алкоголя. В голове всплывают картинки Чонина, и Кенсу понимает, что может, еще как может возбуждаться. Особенно когда в голове танцует Чонин, а ртом работает Чондэ. Он бы в жизни не подумал, что праздничный вечер закончится тем, что начальник будет ему отсасывать, но Кенсу слишком пьян, чтобы задуматься над причиной такого поведения.
Когда Кенсу близок к развязке, дверь резко открывается. В проходе стоит Минсок: разъяренный, с красным лицом, тяжело дышащий. Кенсу это кажется таким смешным, что он не сдерживается и начинает хохотать, отстраняя от себя начальника. Чондэ словно не удивлен, он спокойно встает с колен, вытирает губы, и выходит.
Минсок подходит и смотрит с укором, но Кенсу пьяный и веселый, добрый и счастливый. Ему даже не стыдно, он только улыбается и повисает на Минсоке мертвым телом.
- Я хочу спать, - бормочет он, позволяя себя уложить на кушетку. И засыпает.

Ch10

Утро встречает тошнотой. Первое, о чем думает Кенсу, когда просыпается – что его сейчас вывернет, в прямом смысле. Он подрывается с кушетки и на слабых ногах, ударяясь о все углы плечами, доползает до служебной уборной.
Его выворачивает долго и мучительно, коленям больно из-за холодного кафеля, прикасаться руками к унитазу – противно, но таковы реалии жизни. И Кенсу раз за разом извергает из себя весь тот яд, что накопился за время сна. Его только удивляет, каким образом он смог и поспать, и протрезветь, прежде чем организм подкинул ему эту бомбу замедленного действия.
Когда Кенсу кажется, что в его организме уже ничего не осталось, он искренне надеется, что рвота прекратится, но нет. Он сидит и борется с позывами, страшась отойти от унитаза. Голова начинает кружиться и перед глазами плывет, до этого слабое тело совсем теряет силу и Кенсу думает, что именно тут и заснет или потеряет сознание, смотря как повезет.
Когда он прикрывает глаза, расслабляясь и облокачиваясь на стенку, в дверь стучат.
- Эй, кто бы там ни был, я жду уже 15 минут. Выползай давай.
Сон как рукой снимается, как только Кенсу понимает, кто стоит за дверью туалета. Разумеется, ему могло повезти только с Ким Чонином. К головной боли добавляется стыд и желание смыться в унитаз, но Кенсу смело берет себя в руки и еле-еле поднимается. Мир кружится, стены, почему-то, наползают на него, но он открывает дверь и выходит.
Выражение на лице Чонина настолько странное и необычное, что Кенсу даже выныривает из тумана на время и может сфокусироваться. Ким Чонин…удивлен? Чуть приоткрытый рот и смешно выпученные глаза. И Кенсу умилился бы, правда, умилился, но не сейчас. Не тогда, когда у него горят уши, а изо рта несет помойкой и он даже не может поднять глаз и прямо посмотреть.
И самое ужасное, Кенсу не может обрадоваться появлению Чонина после того, что он творил ночью. То есть… ему не стыдно, нет. Он свободный и здоровый молодой человек, его физические желания естественны. И он был пьян, а за это многое прощается. И Кенсу не чувствует вины по этому поводу, но ему стыдно. Стыдно потому, что он предал свои чувства к Чонину.
Пусть он постоянно его ненавидит и проклинает, обзывает всеми мыслимыми и немыслимыми словами, он все так же постоянно его любит и мечтает о том, что когда-нибудь чувства будут взаимными. И Кенсу должен был помнить о том, что обязан самому себе, что ему отчитываться перед своей совестью из-за Чонина. И теперь он просто не может посмотреть блядскому музыканту в глаза, и даже думать боится, что Чонин о нем думает сейчас. Потому что на деле, когда дело касается его, Кенсу становится хрупким и ранимым, как трепетная малолетка. И именно за это он себя ненавидит.
- Можешь проходить, - блеет кое-как Кенсу, пропуская Чонина, и подходя к раковине.
В заляпанном зеркале прекрасно видно, что Чонин не заходит, а стоит и смотрит на Кенсу, точнее, на его спину. Не понятно, о чем музыкант думает, его лицо нейтрально: глаза пусты, губы сомкнуты. Кенсу набирает в ладони воду и плещет себе в лицо – холод быстро приводит в чувства, вот только слабость не уходит, а ползет теперь мурашками по коже.
Не открывая глаз и не убирая рук от лица, Кенсу снова начинает:
- Можешь заходить, я чувствую твой взгляд задницей.
В ответ Чонин бурчит непонятную кашу и посвистывает, мурашки от его голоса присоединяются к мурашкам от холода, и Кенсу напрягается.
- А я и не думал, что ты такой, - на губах – едкая, неприятная усмешка. Чонин похож на злодея из мультфильма, который обычно потирает ручки и облизывает клыки.
- Я не такой, - упрямо вторит Кенсу, хотя Чонин уже в кабинке и его не слышит. Да и на что он надеялся? Что музыканту будет дело до него?
Не выдержав, Кенсу засовывает голову в раковину и врубает ледяную воду на всю катушку. Вода заливает уши и ползет струйками под одежду, он начинает дрожать, но не может понять от холода ли или от эмоций.

Горячие руки крепко обхватывают и оттягивают от раковины, и Кенсу распахивает глаза, пугаясь.
- Ты вздумал утопить себя, пока я отливал? Хочешь подложить мне такую свинью? – Чонин вытирает лицо и шею Кенсу бумажными салфетками, как ребеночка обтирают матери. Он и говорит таким тоном, с каким обычно мамаши сюсюкают нашкодивших детей.
- Я не думал топиться, просто умывался, - Кенсу кривит губы и пытается вырваться из рук, но Чонин только крепче подхватывает его рукой под пояс и притягивает к себе, теперь высушивая волосы.
- И трахаться с Чондэ ты не думал, просто хотел, чтобы он тебя в кроватку уложил, - едкие шуточки – в полном стиле музыканта.
Кенсу не выдерживает и вырывается из чужих рук, пока он не засветил своим алым лицом. Он пышет злостью и негодованием, а еще стыдом. Потому что, Ким мудак Чонин такой Ким мудак, что нет сил с этим бороться. Кенсу старается, надеется, что все забудется как ночной сон, что плевать мудаку Чонину на него, а тот берет и снова рвет все шаблоны.
- Словно тебя это касается, - Кенсу уверен, что звучит он жалко, вот так вот крича, но не может сдержаться. – Не начинай влезать в мою реальность, когда сам закрыл туда дверь, - уже тише добавляет он, вылетая из туалета и хлопая дверью.

Часы показывают 7 утра и, по идее, Кенсу через несколько часов уже на работу, но ему плевать. Он бежит домой, не обращая внимания на слабость в ногах и на то, как его заносит на поворотах. Он даже пару раз спотыкается и один раз падает, но все равно добирается до квартиры, захлопывает дверь и только тогда выдыхает.
Пусть Чондэ его увольняет, после ночи Кенсу вряд ли вообще сможет с ним разговаривать. Он просто хочет сидеть дома, под своим пледом, с Каем рядышком, и никуда не вылезать. А еще лучше – уволиться и переехать в другой город, например.
- Ты выглядишь, как кусок дерьма, - констатирует Бэкхен, выходя из комнаты. На ней – ее любимая детская ночнушка, которую Кенсу когда-то подарил ей шутки ради, но подруга влюбилась в нее и теперь не расстается.
Кай подбегает и начинает радостно лаять, а затем вылизывать лицо, начиная со лба и переходя на нос, а затем и щеки. Кенсу вяло улыбается и треплет щенка за ушко.
- А чувствую себя я как большая навозная куча, - Кенсу старается не хныкать, но выходит плохо, он смотрит на Бэкхен грустными глазами и надеется показать своим видом, как ему грустно и плохо.
И Бэкхен оправдывает звание лучшей подруги, потому что она смотрит внимательно, а затем подходит, помогает встать и заботливо обнимает, нежно гладит руками по спине и плечам. Шепчет полнейшую глупость на ухо, но Кенсу становится так хорошо и спокойно, что он только крепче прижимается и утыкается носом в нежную шею подруги. Бэкхен вся домашняя и пахнет домом, спокойствием и любовью.
И даже в такой момент червячок совести сквозит и напоминает, как мерзко Кенсу поступил с Бэкхен и Чанелем, но сейчас не до него.
- Я чуть не переспал с Чондэ, когда напился как последняя свинья, - шепчет Кенсу, не отрываясь от Бэкхен. – Потом блевал все утро, а когда казалось, что жизнь уже хуже не станет. На меня наткнулся Чонин. И мы высказали друг другу много лестного. Бэкхен – я просто в хлам.
Бэкхен не смеется, она ничего не говорит, только окружает своей заботой, и Кенсу отпускает. Сонливость сменяет тревогу, и он разрешает подруге уложить себя в кровать.
- Ничего страшного, что было – то было, - улыбается Бэкхен, гладя Кенсу по голове, как всегда гладила его мать. – Завтра это уже не будет казаться таким ужасом, а послезавтра парни прибегут с мольбами за тобой, чтобы ты снова пел с ними.
Так-то оно так, думает Кенсу, но ведь это только один вариант. Второй вариант – что все, и в кафе, и в клубе, будут испытывать к нему отвращение. Вот прямо как он к себе.
Нет, если с группой можно еще немного побыть, то вот с работы официанта он должен обязательно уволиться, решает Кенсу прежде, чем заснуть.

Когда Кенсу просыпается вечером, то квартира уже пуста – скорее всего Бэкхен уехала к себе, у нее завтра какой-то ответственный проект и было бы бессовестно оставлять ее у своей кровати. На телефоне множество пропущенных звонков – от Минсока в большем количестве, затем от Чондэ. Оба требуют, чтобы Кенсу обязательно явился завтра на работу и заботливо интересуются о его самочувствии. Словно ничего и не случилось! Самое удивительное, что в середине списка Кенсу находит сообщение от Чанеля, тот кратко желает ему поправиться, а в самом конце – Чонин, с его обычным: «Завтра репетируем новую песню, хуи пинать никто не разрешал».
- Все такие сочувствующие, аж тошнит, - недовольно цедит Кенсу, прижимая к себе Кая.
Но его на самом деле тошнит, и он начинает подозревать, что дело не в выпивке, а в том, чем он ее заедал, и что скорее всего, Кенсу, как последний идиот, отравился. Поэтому весь вечер он пьет супчик и лекарства, держит Кая на руках и бессмысленно пялится в экран телевизора.
И только ближе к полуночи Кенсу осеняет. Уже поздно, совсем невежливо писать в такое время, но если не сейчас – то никогда. Дрожащими пальцами, он отправляет: «Я согласен у вас работать, когда приехать?», и уж совсем удивлен, когда Чжан Исин через несколько минут присылает ему ответ: «Давайте завтра, когда освободитесь, я вас заберу? Время совсем не важно».
Раз уж заварил кашу, то доваривать ее, решает Кенсу.