Глава 20. Чертовщина и немножко однополой любви.

Сергей шел по осенней аллее в парке. Ветер уже успел сорвать почти всю листву с деревьев, и она теперь шелестела мягким красивым ковром под ногами. Серое небо, черные ветви деревьев, сырость, грусть, сожаление о минувшем тепле и увядающих красках осени; скверное болезненное дождливое настроение. Все это угнетало немногочисленных жлобоватых прохожих, но не его. Ядреная смесь из половинки марки, сорока псилоцибов и сибазона, запитая тремя бутылками пива, делала жизнь гораздо более сносной и, даже, весьма занимательной. Правда, парк был похож скорее на какие-то злые декорации к фильму ужасов, чем на место культурного отдыха, но это нисколько не смущало юного психонавта. Ему было, разве что, слегка жутковато, и только.

Сергей достал из кармана бутылочку «Жигулевского и, смахнув мокрые листья, устроился на скамейке, вдыхая полной грудью густой ароматный осенний воздух. На дерево прыгнула черная полосатая белка. Она вскочила на ветку, взглянула на парня и принялась щебетать тонким голосом что-то о предстоящей зиме и его беспечности. Сергею почудилось даже, что она хотела рассказать ему о том, как поживает Панк, но тут произошло нечто странное, отвлекшее его от маленькой сплетницы.

Внезапный порыв ветра поднял и закружил листву, неся ее вдоль дорожки. Маленький смерч, собирая все новые и новые листья, стремительно вырос, достигнув высоты деревьев, а затем вдруг взорвался и рассыпался, как новогоднее конфетти. На его месте осталась худенькая рыжеволосая девушка в ярко красном приталенном пальтишке и коротеньких сапожках, которые чрезвычайно подчеркивали красоту ее точеных ножек. Сергей посмотрел удивленно на девушку, медленно соображая, – настоящая она, или нет. Девчонка казалась какой-то уж слишком яркой, среди этого осеннего уныния по сравнению с одинаково одетой, серой массой обычных людей. Соображал Сергей, видимо, слишком долго, потому что девчонка рассмеялась беспечным звонким смехом и, повернувшись, пошла прочь.

Немого смутившись, парень все-таки спохватился, и бросился ее догонять, но, не смотря на старания, сделать это никак у него не получалось, – красотка словно летела по улице, постоянно поддерживая дистанцию между собой и преследователем. Когда Сергей уже решил плюнуть на все это и остановился, то остановилась и она, повернувшись и помахав рукой, одетой в красную перчатку. Сергей улыбнулся и быстро пошел к ней на встречу, а девчонка хихикнула, прикрыв рот рукой, и снова принялась улепетывать.

Наконец она и вовсе исчезла из виду, а затем опять появилась, теперь уже за окном отъезжающего с остановки автобуса. Рыжая бестия, смахнув легким движением с плеча волосы, состроила своему преследователю глазки и, выдохнув на стекло, написала пальцем несколько цифр: 23 60.

Сергей кинулся бежать за автобусом, но вскоре остановился, – глупо гоняться по городу за призраком, тем более, если тот на колесах.

Автобус повернул за угол, а преследователь сошел с проезжей части на тротуар и задумался: «23 60 – это не похоже, ни на номер телефона, ни на время, а если адрес, то где тогда? На какой улице?»

Сергей посмотрел вверх и увидел на стене дома табличку с надписью: «ул. Морозова 23». Зайдя в подъезд дома и, поднявшись по лестнице, он остановился перед квартирой номер «60» и тихо постучал в дверь.

За дверью раздалось какое-то шуршанье, осторожные шаги, но потом все стихло. Постучав для верности еще раз и выждав минуту, Сергей собрался было уже уходить, как дверь приоткрылась, и из образовавшейся цели выглянула чья-то любопытная физиономия.

— Тебе кого? – спросил приятный девичий голос.
— Девушка, рыжая… – пробормотал Сергей, не зная, что сказать дальше.

Дверь быстро захлопнулась, затем снова открылась, и на пороге появилась обладательница смешной физиономии. Девчонка была похожа на Пеппилоту Виктуалину Рольгардину Эфраимсдоттер Длинныйчулок: рыжая, с косичками, веснушчатая, наглая и симпотичная.
— Ванда спит, – сказала она. – А ты кто такой?
— Да так, как бы познакомились в парке.
— Когда? Она из дома месяц уже не выходит. – Пеппи пронизывала его насквозь своими наглыми хитрыми глазками.
— Только что, – сказал почему-то Сергей, решив, видимо, что врать не имеет смысла.
Девочка - подросток ничуть не смутилась из-за услышанного.
— Ладно. Входи, – как-то обреченно сказала она и провела парня в одну из комнат. – С тех пор, как в аварию попала, только и делает, что спит, а потом рассказывает всякие сказки. Подожди тут. Я ее разбужу, потом поговорите, если захочет.

Девчонка усадила Сергея на диван в зале с телевизором, а сама вошла в комнату сестры. Был слышен их тихий разговор за дверью. Наконец она вышла и пригласила гостя войти.

На кровати, под одеялом, опершись спиной о подушки, полусидела - полулежала та самая рыжеволосая девушка. Только была она какой-то болезненно-бледной и совсем не веселой. Сергей взял стул, и присел рядом.

— Привет, – сказал он. – Меня Сергей зовут. Мне кажется, что я видел тебя в парке.
— Так, кажется, или видел? – девушка улыбнулась, но улыбка была, все же, немного натянутой.
— Видел, кажется, – ответил Сергей, и тоже улыбнулся. – Я ведь тут.
— Да, ты пришел, – мечтательно сказала девушка. – Тоже видишь сны?
— Чаще с открытыми глазами.
—Даже так, – это не было похоже на вопрос, девушка прикоснулась ладонью к своим губам. – Я некрасивая?
— Красивая, – ответил Сергей.
— Но не такая, как в твоем… сне, – ей почему-то стало вдруг весело. – Как ты нашел меня?
— Ты сама написала номер дома и квартиры на стекле автобуса.
— И ты пришел!?
— Да, пришел, как видишь.
— Прикольно. Дурачок. Меня зовут Ванда.
— Я знаю. Твоя сестра сказала.
—Она смешная. А ты еще придешь ко мне?
— Приду, если ты не против.
— Приходи. Завтра только, после обеда. Сейчас я спать хочу.
— Хорошо, зайду завтра, – ответил Сергей, вставая со стула.
— Она ждет тебя, – сказала девушка уже совсем сонным голосом.
— Кто ждет? – Сергей удивленно обернулся.
— Ты знаешь, кто. До свидания.
— До завтра, – ответил Сергей, и вышел из комнаты.

Пока он добирался до общежития, его не оставляло ощущение наступающего сумасшествия. Мир наполнился знаками и символами, стал странно логичен и закономерен. Взгляды людей казались какими-то слишком уж понимающими и многозначительными, любые слышимые фразы неслучайными; цифры, надписи, выцарапанные в автобусе или написанные где бы то ни было, имели скрытый смысл и прямое отношение непосредственно к нему. Вспомнилось то красивое и кошмарное видение на квартире у Нади, когда некто открыл синюю книгу.

Хоть и говорят разные медиумы, что для человека духа случайностей не существует, но все это было слишком уж жутковато, как-то очень уж по-сатанински. Во всем вокруг мерещился зловещий смысл, четкая предопределенность, еще черт знает что такое, – некое странное напряжение. Даже свет стал каким-то стальным, неестественным.

Каждой клеточкой своего тела, каждым флюидом души, Сергей ощущал присутствие чего-то великого, инфернального, словно сам Дьявол смотрит на мир его глазами, даруя при этом часть себя, своего видения. Это было неописуемо прекрасное, но и очень страшное чувство.

Купив по дороге бутылку водки, Сергей поспешил в общагу. Нина сидела, забившись в угол, и тихо плакала.
— Что случилось? – спросил Сергей, на ходу наливая и выпивая полстакана водки.
— Налей мне тоже, – Нина перестала плакать и, подойдя к столу, поставила на него хрустальные рюмки. Проглотив налитое, как чайка рыбешку, она обняла Сергея. – Все сразу как-то навалилось. Бывший приехал, ни к кому не ревнует, только к тебе почему-то, и дело наше сорвалось.

Три недели назад, намутив, не без помощи Масакры, круглую сумму, они вложились в весьма сомнительное предприятие. Человек, отправленный за маковой соломкой на Украину, наконец-то вернулся, но буквально у самого поезда его арестовала милиция. То ли много болтал по дороге, то ли все было гораздо серьезней.

— Значит, мусора приняли, – вздохнул Сергей. – Что жалеть теперь эти деньги. Как пришли, так и ушли. Главное – мы на воле, живы - здоровы. А хахаль твой что, у тебя решил поселиться?
— Не знаю пока, но тебе лучше уйти.
— Я так не думаю. Сегодня останусь тут, а там видно будет.
— А если припрется? Тебе это надо?
— Заявится, – получит по голове. Мы что с тобой, не имеем права на последнюю ночь, раз уж решила к нему вернуться?
— Ты имеешь право, – прошептала Нина и поцеловала загрустившего любовника. – У тебя есть что-нибудь?
— Да, взял у Масакры.
— Такая же ерунда, как в прошлый раз?
— Да нет, покруче.
— Делай, я в душ схожу.

Хлопнув еще рюмку, Нина отправилась приводить себя в порядок, а Сергей принялся готовить очередную гремучую смесь. Ему почему-то не хотелось отключать Нину, но, – что тут поделаешь, – она или Люси, – выбор был очевиден. Когда Сергей набирал раствор в шприц, его слегка затрясло. «Неужели придется пройти через все снова?» – подумал он.

Но все оказалось еще страшнее, чем в прошлый раз...

******

— Посмотри на себя! – брезгливо поморщилась Люси. – Что теперь мне тут, нянчиться с тобою прикажешь?
— Почему я так выгляжу? – Сергей еле смог выговорить несколько слов, он был не в силах даже слегка приподняться.

С обнаженных местами, белых, переломанных костей, клочьями свисало мясо. Кожа с лица была сорвана, глаза вылезли из орбит, зубы раздроблены в крошево, из ран торчали обрывки вен, сухожилий. Разноцветные внутренности, вырванные из живота, и валялись рядом на залитом кровью полу, – если можно назвать полом ровную базальтовую поверхность в какой-то, то ли пещере, то ли огромной комнате, вырубленной в скале. Весь он выглядел так, словно был нещадно растерзан стадом невероятно злобных зверюшек.

— Ты сам виноват, – оказался слишком слаб, для того, чтобы пройти через эти врата. Часть души ушла от тебя!
— Разве так бывает? – всего лишь подумал Сергей, но Люси его прекрасно услышала.
— Когда условия жизни становятся для души невыносимыми, часть ее покидает тело. Есть даже симптомы, по которым можно это узнать: диссоциация, депрессия, синдром множественности, химическая зависимость, ощущение онемения, апатия, хроническое невезение, провалы в памяти, трудности при принятии решений… Ты стал зависимым, – это недопустимо.

— Что теперь делать? – Сергей вспомнил, свою, как ему казалось, галлюцинацию, когда он разделился на несколько частей, и два его полупрозрачных ушли в разные стороны.
— С одной стороны – даже хорошо, – ответила Люси и улыбнулась. – Если найдем ее, – запечатаем где-нибудь, будет жизнь про запас, на всякий случай. А пока – терпи!

С этими словами она достала маленькую свистульку и подула в нее. На высокий звук ответило множественное эхо, писк, шуршание, топот тысячи лапок. Отовсюду вокруг стали появляться серые хвостатые грызуны; сначала поодиночке, потом группками и, в конце уже непрерывным живым ручьем, они, как поток лавы, обступили истерзанное тело Сергея и начали тыкаться в него мордочками, словно ожидая сигнала.

Парню всегда нравились эти маленькие пушистые зверьки, – он находил их весьма симпатичными, что не мешало ему, однако, ловить их десятками, вместо обленившегося кота, и предавать смерти. Теперь, вероятно, настал его черед испытать на себе их острые зубки.

Сказать, что ему было страшно, значит, ничего не сказать. Да, тело было ужасно потрепано, – по земным меркам его раны казались совершенно несовместимы с жизнью, но там, в этом сумасшедшем материальном сне, он чувствовал каждую клеточку своей искромсанной, разорванной в клочья плоти. Импульсы передавались мозгу независимо от целостности нервных окончаний.

— И каков же тогда Ад, если это всего лишь маленький полустанок на пути к нему? – почему-то мелькнула мысль в голове мученика.
— То, что вы называете Преисподней, – воплощение ваших страхов, из-за попыток обрести бога вне себя, – промолвила дьяволица. – На деле, мой мир, – прекрасное, необыкновенное и великое место. Хочешь, я верну тебя назад?
— Я хочу… тебя, – хрипло прошептал обезображенный живой труп.

Люсильда отвернулась и, прижав свистульку к губам отдала сигнал серому полчищу, – на ее прекрасном лице блуждала странная довольная улыбка.

Один из самых страшных кошмаров, что может вообразить человек, стал реальностью, – Сергея попросту медленно заживо пожирали маленькие симпатичные мышки.

Это может показаться странным и даже немыслимым, каким-то нелепым извращением, но мученику вдруг стало приятно. Боль нарастала до какого-то определенного предела, но потом внезапно превратилась в наслаждение, сродни сексуальному. Описать человеческим языком такой, довольно таки экзотичный экспириэнс весьма затруднительно, но его тело, поедаемое мышами, было уплатой за вход на новый уровень бытия в измененном состоянии сознания, и избавиться от обузы было так же приятно, как, например, извлечь ядовитое жало, или сбросить тяжелый груз на подъеме.

— Зачем тебе это было нужно? Хочешь сделать из человека демона? – раздался приятный мелодичный голос.

Люси обернулась, – напротив нее стояла женщина; она была настолько красива, сексуальна и притягательна, что ведьма невольно залюбовалась ею. Это не осталось незамеченным дамой, – она улыбнулась и, приблизившись к молодой дьяволице, нежно провела ей рукой по лицу.

От этого прикосновения у Люси подкосились ноги, в глазах потемнело, и дьяволица сама не заметила, как они, целуясь, полетели куда-то, кружась в огненном вихре.

Не было ничего слаще, нежнее, приятнее этого поцелуя, не было ничего прекраснее, податливей, совершеннее их трепетных тел, сплетенных в диком экстазе. Они стали единым целым, даруя и получая в ответ изысканные сумасшедшие ласки. Страсть накалялась. Их тела сотрясал один оргазм за другим, превращая становящийся в эти секунды общим разум, в парящий сгусток наслаждения, заставляя его взрываться и исчезать. Все повторялось снова, и снова, многократно усиливаясь. Каждое прикосновение, каждый поцелуй попадал точно в такт в этой симфонии страсти, и, наконец, завершая Adagio, они снова кончили вместе, так сильно, что едва не задушили друг друга.

Розовая пелена начала спадать с глаз Люси, но ей все еще хотелось гладить и целовать свою похитительницу, быть рядом, прикасаться к ней, вдыхать аромат ее кожи, чувствовать ее горячее дыхание, ощущать ее волосы на своей коже… это было в высочайшей степени приятно, – это было прекрасно, божественно. Она пыталась найти в ее формах, в ее облике хоть малейший изъян, и не могла это сделать.

— Ладно, девочка, остынь немножко, – ласковым голосом сказала дама. – Ты уже догадалась, кто я?
— Даже боюсь подумать; я ведь не лесби, а тут такой кайф… – Люси замялась, – ей начало казаться, что еще слово, и она расплачется или начнет признаваться в любви.
— Бояться не надо. Я Лейла. Ты несколько ошарашена. Но только женщине дано по-настоящему понять другую женщину, почувствовать то, что она хочет, предугадать желания.
— Лейла, – дочь королевы?!
— Кто королева, а кто шлюха, у нас тут сам черт не разберет, – рассмеялась Лейла и, потянувшись, откинула назад роскошные длинные волосы.

Люси не удержалась, прильнула губами к упругой, наполненной соком молодости, идеальной груди.
— Я снова хочу тебя, – прошептала она, скользя губами выше, ища ответного поцелуя.
— Оставь немного страсти для своего друга, – не зря же он перенес ради тебя такую пытку, – с улыбкой произнесла Лейла, но, все же, ответила на поцелуй, хоть уже и не так страстно.
— Я совсем забыла о нем, – прошептала Люси без сожаления.
— Я знаю. Соберись, нам нужно поговорить, – с этими словами Лейла встала с огромной овальной, покрытой черным шелком кровати и, накинув на плечи полупрозрачный невесомый халатик, пошла куда-то вперед, неслышно ступая по мягкому белому ковру.

Люси, не найдя, во что бы ей одеться, как есть, в костюме Евы последовала за нею, – благо стыда никакого она не испытывала.

Открыв белую, украшенную золотой филигранью дверь, Люси очутилась в уютной темной комнате, с живописными полотнами на стенах. Одну из стен почти целиком занимал огромный камин, – живое пламя танцевало в нем, потрескивая дубовыми поленьями. У камина стояло два кресла; в одном из них сидела Лейла, держа в руке кубок с вином. На полу у нее под ногами лежали мягкие шкуры тигров.
— Налей себе и присаживайся, – сказала дочь Лилит.

Люси послушно налила вина и, не решившись его попробовать, как была нагая и босиком, заняла свое место. Языки пламени, отражаясь, плясали в ее глазах, делая взгляд немного зловещим.
— Ты красивая, – продолжала Лейла. – Хотела бы снова побывать у меня?
— Конечно, мне этого хочется, – призналась Люси. – Но вам ведь нужно не только это?
— Все, чего я хочу, – я получаю. Но, так не интересно. Твои шалости не остались незамеченными, и кое-кому это очень не нравится. Конечно, не ты, ни Десмонд не являетесь сильными фигурами, но и от вас кое-что зависит. Все, что может нарушить структуру континуума, может подвергнуться наказанию. А посему, – тебе нужен покровитель.
— Смею предположить, что в этой партии вы не просто наблюдатель?
— Нельзя, находясь у власти, просто наблюдать. Плата за бездействие – поражение.
— Что это значит?
— Придет время, узнаешь.
— И что теперь?
— Теперь пей вино, и будем прощаться.
— Я действительно хотела бы снова встретиться. И вы можете на меня рассчитывать, – сказала Люсильда, допив вино и поднявшись; она была слегка смущена. – Вы ведь понимаете, о чем я?
— Как это приятно, – быть нужной не из корысти, а по влечению, – вздохнула Лейла. – Я переспала с тобой ради забавы, но ты мне нравишься. Что-то в тебе есть, – с этими словами дама поднялась и привлекла к себе юную ведьму. – Мы еще встретимся с тобой, и не раз, обещаю. Когда будешь у себя дома, найдешь там от меня маленькую посылочку. Имей всегда при себе то, что я пошлю тебе. Это будет твоим паролем, – прошептала она.
Поцелуй, который вслед за этим последовал, был последним, что запомнила дьяволица Люси, прежде чем отключиться.

***WD***