Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Глава XLIX. Уклонения человеческой, воли вообще






Вывод этих уклонений из прежнего (1 - 10). - Два ряда уклонений (11). - Слабости воли (12). - Заблуждения воли (13 - 15)

1. В предшествующей главе мы отличали стремление к счастью от склонности к тем или другим уже испытанным наслаждениям. Стремление к счастью есть действительно врожденное стремление не только человеку, но и всякому живому существу, ибо это есть не что иное, как общее стремление удовлетворить всем своим частным врожденным стремлениям по мере их появления или восстановления - не более как стремление вообще избежать тех страданий, которые сопровождают всякое неудовлетворенное стремление. Склонность же к наслаждениям есть уже стремление производное, которое образуется вследствие опытов приятных ощущений, сопровождающих удовлетворение всякого врожденного стремления. Но, образовавшись вследствие опытов приятных ощущений, сопровождающих удовлетворенное стремление, склонность к тем или другим наслаждениям может потом установиться в стремление самостоятельное, которое будет побуждать человека искать наслаждений и тогда, когда стремления, из удовлетворения которых они возникают, уже удовлетворены. Стремление к счастью есть стремление не только врожденное, из которого уже возникает склонность к наслаждениям, но и более обширное, чем это, из него возникающее стремление. Человек стремится удовлетворять не только тем своим стремлениям, удовлетворение которых может доставить ему наслаждение, но и такому стремлению, удовлетворение которого непосредственно не сопровождается никаким наслаждением, а именно к удовлетворению самого существенного стремления души: ее стремления к деятельности.

2. Право на счастье составляет, конечно, самое неотъемлемое право человека, но только в том случае, если счастье не смешивается с наслаждением. Право же на наслаждение находит себе оправдание уже только в высшем праве - праве на счастье. Наслаждения являются уже только сопровождающим явлением, несущественным, и не исчерпывают всего содержания гораздо более обширного понятия счастья. Человек может быть счастлив, не наслаждаясь, как счастливы все те люди, которые отдали всю жизнь увлекавшему их делу, доставившему им, быть может, гораздо более страданий, чем наслаждений. И наоборот, человек может наслаждаться всю жизнь и не быть счастливым. Разве мы не видим, что люди, беспрестанно ищущие наслаждений и имеющие, кажется, для того все средства, нередко оканчивают жизнь самоубийством?

3. Если стремление к счастью есть вполне законное и глубоко врожденное стремление человека и всякого живого существа удовлетворять всем своим врожденным стремлениям, то легко видеть, что при множестве и разнообразии этих стремлений должно непременно и беспрестанно возникать столкновение между ними при их удовлетворении. Удовлетворяя одному стремлению, человек в то же время может не только не удовлетворять другому, но помешать его удовлетворению. Отсюда возникает необходимость привести врожденные стремления человека в одну стройную систему с тем, чтобы оценить их относительную важность и избавить человека от раскаяния, которое неминуемо следует, если, удовлетворив стремлению низшему, подчиненному, он тем самым нарушит другое стремление, может быть гораздо более обширное и существенное*. Поступая бессознательно, необдуманно, не давая себе отчета в прошедшем, не заглядывая в будущее, человек очень часть удовлетворяет стремлению, которое теснит его в настоящую минуту, и этим удовлетворением нарушает возможность удовлетворения других, более обширных стремлений, которые тотчас же, по удовлетворении менее существенного, возвышают свой голос и наполняют человека мучениями не только неудовлетворенного стремления, но и раскаяния. В мелких размерах это явление ежедневно повторяется в душе человека; в размерах более обширных оно наполняет всю человеческую жизнь и решает участь этой жизни. Вот почему, как для каждого человека в частности, так и для всего человечества вообще так необходимо прийти к ясному сознанию своих врожденных стремлений и их относительному значению для жизни.

______________________

* См. выше, гл. XL, п. 1 - 10.

______________________

4. Мы разделили все врожденные стремления человека на три рода: органические, душевные и духовные. Теперь нам уже легко оценить их относительное значение для жизни. Но так как духовные стремления будут рассмотрены нами в третьей части " Антропологии", то здесь мы можем установить только относительное значение стремлений органических и душевного стремления к деятельности. Душа, во всяком случае, есть принцип жизни в организме, или, другими словами, самая жизнь его, понимая под словом " жизнь" деятельность чувства и воли. Все назначение органических процессов в живом организме состоит в том, чтобы сделать возможною самую жизнь. Не очеловечивая природы и не придавая ей человеческой идеи цели, мы указываем только на факт. Все стремление растительной природы ограничивается только бытием организма, распространением и размножением этого бытия в пространстве и индивидуальным и поколенным продолжением его во времени. К такому выводу пришло современное естествознание в идеях своих лучших представителей*. Удовлетворение этого стремления достигается в растительном царстве без помощи жизни, без помощи чувства и произвольных движений, выражающих чувство. Того же самого могла бы достигнуть природа одною системою бессознательных и роковых рефлексов и в организмах животных, как это доказывают нам те же естествоиспытатели и те из психологов, которые, отвергая произвол, считают сознание, и чувство только случайными, несущественными явлениями, без которых органическая жизнь не могла бы совершаться сама собою, только рефлектируя внешние впечатления и отвечая на них движениями роковыми, бессознательными, не сопровождаемыми чувством**. Но так как мы в самих себе кроме рефлексов находим еще чувство и волю, то, значит, это явление природы должно быть признано явлением самостоятельным, которое может иметь значение для органической жизни, но не необходимо для нее, так что органическая жизнь продолжалась бы без сознания и воли. Такое самостоятельное значение жизни, т. е. души, есть прямой результат современного естествознания.

______________________

* См. выше, гл. XXXVI.

** См. выше, гл. XXXII.

______________________

5. Признав же самостоятельность душевных явлений в отношении бессознательной природы, мы должны необходимо признать абсолютность этой самостоятельности в отношении нас самих. Для нас вся природа имеет значение настолько, насколько она дает нам возможность жить. Какое же значение для человека может иметь природа вне его собственной души? Какое бы значение имело для нас существование организмов и их развитие, если бы мы не могли ни чувствовать, ни желать? Для человека имеют значение только психические явления, а все остальные - настолько, насколько они отражаются в психическом мире. Если мы предположим, что во вселенной нет существ, что-либо чувствующих и желающих, то какой интерес будет иметь для нас вся вселенная? Она не будет иметь для нас ни смысла, ни значения.

6. Из этих простых и для каждого ясных положений вытекает само собою, что для человека бытие имеет только относительное значение как средство жизни, а следовательно, и все стремления, условливающие бытие, являются только средствами для жизни, т. е. для удовлетворения того душевного стремления, которое мы назвали стремлением к деятельности и которое точно так же можем назвать стремлением к жизни. Отсюда абсолютная для человека истина того простого закона, что человек в частности и человечество вообще не для того живут, чтобы существовать, а для того существуют, чтобы жить. Вот почему человек очень часто, потеряв возможность жить, прекращает и свое существование. Каждый самоубийца, постыдно поднимающий на себя руку, фактически доказывает нам, как тяжело существовать человеку, который потерял или думает, что потерял возможность жить.

7. Теперь уже ясно, что органические стремления должны иметь для нас значение только по отношению к коренному стремлению души: к ее стремлению к жизни, т.е. к деятельности сознательной и свободной. Для животного это отношение может быть иное, потому что, будучи лишено самосознания, оно не может установить этого отношения. Животное живет, как хочет природа; человек понимает стремления природы и может противопоставить ее стремлениям свою собственную волю. Человек не только чувствует в себе стремления природы к бытию, но и понимает, к чему она стремится, и все ее стремления имеют для него значение настолько, насколько дают ему возможность удовлетворить своему стремлению - стремлению, вытекающему из него самого, т. е. из его души, стремлению к жизни, или, точнее, стремлению к деятельности сознательной и свободной.

8. Таким образом, самая простая здравая логика заставляет нас подчинить стремление к бытию стремлению к жизни, а потому все органические стремления - душевному стремлению к деятельности сознательной и свободной, стремлению к свободному, излюбленному труду. Все наслаждения (за исключением духовных) сопровождают удовлетворение только органических стремлений, а отсюда уже вытекает сама собою необходимость подчинить производное стремление к наслаждению коренному, существенному стремлению души: стремлению ее к деятельности сознательной и свободной. Таким образом, в обширной системе стремлений к счастью логически установляется порядок: всякое стремление удовлетворять своим стремлениям законно, но если мы хотим счастья, то должны удовлетворять низшим стремлениям настолько, насколько это сообразно со стремлением центральным, составляющим корень души человеческой.

9. Всякая человеческая свободная и сознательная деятельность, конечно, предполагает цель. Достижение цели составляет, по-видимому, самое существенное для человека; но это только обманчивая видимость. Сама по себе цель, как это мы уже видели, еще необходимее для человека, чем ее достижение. Если вы хотите сделать человека вполне и глубоко несчастным, то отнимите у него цель в жизни и удовлетворяйте мгновенно всем его желаниям. Нужно ли еще доказывать существование этого замечательного психического факта? Вместо всякого доказательства мы сошлемся на собственное сознание всех тех, кому случалось внезапно потерять цель в жизни или почувствовать, что у него нет цели, что все цели жизни, которые казались ему такими, мелки, ничтожны и не стоят быть целями жизни. Если такое душевное состояние продолжается, то можно серьезно опасаться за человека. Цели жизни могут быть мелки, ничтожны, но если человек не замечает их ничтожности, не перерос их значения, то они для него - серьезные цели: он преследует их и живет. Но отымите у него эти цели, и если он потеряет надежду отыскать другие, то будет влачить свое существование, а не жить или подымет на себя руку. Этого резкого факта, знакомого каждой человеческой душе, достаточно, чтобы убедиться, что цель жизни составляет самое зерно ее, помимо того, достигается эта цель или нет.

10. Но отчего же так важна цель в жизни человека? Именно оттого, что она вызывает душу на деятельность, на деятельность сознательную и свободную, вызывает душу на труд. Таким образом, и с этой точки зрения мы приходим к тому же убеждению, что сознательный и свободный труд один способен составить счастье человека, а наслаждения являются лишь сопровождающим явлением. Но труд потому и труд, что он труден*, а потому и дорога к счастью трудна. Эта дорога, кроме того, как и всякая прямая дорога, одна, а потому человек беспрестанно с нее сбивается уже не на один какой-нибудь путь, а на тысячи путей ложных, ложных потому, что они не ведут человека к той цели, которой он хотел достигнуть: не ведут его к счастью. Указать одну прямую истинную дорогу можно, но перечислить все ложные пути, по которым бродят люди, то увлекаясь ими временно, то сбиваясь на них окончательно, нет никакой возможности. Этих ложных путей, отклоняющих человека от прямой дороги то на время, то навсегда, столько же, сколько человеческих жизней и еще более, ибо каждый человек в течение своей жизни перепробует не один такой фальшивый путь. Вот почему напрасно бы кто-нибудь старался перечислить все ложные увлечения человека от прямого пути; но есть возможность по главным, существенным признакам этих отклонений разделить их на два отдела.

______________________

* См. выше, гл. XXIV, п. 11, 12.

______________________

11. Иногда человек хитрит с трудом и старается обойти его трудность: отсюда возникает один род ложных увлечений и ложных наклонностей. Иногда же человек ставит себе ложную цель в жизни, такую цель, которая по своим качествам не способна быть целью человеческой жизни: отсюда возникает второй род человеческих уклонений с прямого пути, ложных человеческих наклонностей и страстей. Рассмотрим оба эти рода уклонений воли с прямого пути.

12. Первого рода уклонения возникают, как мы уже сказали, оттого, что человек хочет удовлетворить своему врожденному стремлению к труду, избежав трудности труда, что, конечно, невозможно, ибо труд без трудностей уже не труд и не удовлетворит стремлений души к труду. Отсюда возникает стремление к привычке, к подражанию, к перемене впечатлений и мест и, наконец, стремление к лени, когда человек уже прямо отступает от труда. Все эти производные фальшивые стремления, которым можно дать общее название слабостей воли, имеют такое важное значение для воспитательной деятельности и так много сами от нее зависят, что мы разберем их подробнее в следующей главе, так как у нас есть уже все необходимые предварительные сведения, чтобы анализировать их.

13. Но мы никак не можем сказать того же самого о тех наклонностях и страстях, о тех уклонениях человека с прямого пути, которые возникают не оттого, что человек ложными средствами хочет достигнуть истинной цели, но оттого, что самая цель, выбранная им, ложна, т. е. не может быть целью человеческой жизни. Для того чтобы разобрать эти уклонения воли, которым в отличие от уклонений первого рода мы дадим название заблуждений воли, мы должны были бы прежде анализировать те особенные свойства, которыми отличается человеческое стремление к деятельности; тогда только мы могли бы оценить, насколько та или другая цель в жизни может вызвать душу человека на деятельность, соответствующую ее особенным требованиям, чисто уже человеческим. Это же мы можем сделать только тогда, когда будем говорить об особенностях человеческой души. Здесь же сделаем только легкий намек на эти анормальные явления, чтобы дать хотя какое-нибудь понятие о том, что мы разумеем под именем заблуждений человеческой воли в отличие от ее слабостей.

14. Предположим себе, что человек стремится к власти для осуществления какой-нибудь своей задушевной идеи. Власть нужна ему не по тому наслаждению, которое она доставляет, а только как средство для выполнения его любимой идеи. В этом случае человек будет идти по прямой дороге, хотя достижение той или другой власти и будет доставлять ему наслаждение, будет доставлять именно потому, что человек при этом удовлетворит своему органическому стремлению к общественности, или, другими словами, доставит себе наслаждение самодовольства*. Но если человек, попробовав раз наслаждений, доставляемых удовлетворением этого органического стремления к общественности, попробовав наслаждений почета, сопровождающего власть, будет стремиться к власти из желания наслаждаться ею, хотя бы у него и не было никакой идеи, для которой ему нужна была бы эта власть, единственно из-за тех приятных ощущений, которые она доставляет, то это будет уже заблуждение воли.

______________________

* См. выше, гл. XXIII, п. 14 - 16.

______________________

Конечно, и такое фальшивое стремление доставит человеку труд и удовлетворит стремлению его души к деятельности, но вместе с тем оно, как мы увидим далее, непременно нарушит всю гармонию человеческих стремлений, а главное, сделает человека как раз противоположным тому, чем он желал быть. Властолюбие, вытекающее из идеи, люди уважают, хотя часто и восстают против него, но властолюбие, вытекающее из стремления наслаждаться почетом и всеми атрибутами власти, люди презирают. Таким образом, человек, идущий по этому пути, испытывает наслаждения самодовольства только потому, что сам заблуждается, или потому, что вводит в заблуждение других людей.

Если люди поняли бы, для чего такой человек добивается власти, то стали бы глубоко презирать его в душе и издеваться над ним, хотя, может быть, и гнули бы перед ним шею, если он уже действительно обладает властью. Если бы сам такой властолюбец понял, какие чувства возбуждает он в душе гнущихся перед ним людей, то его стремление удовлетворить своему самодовольству было бы совершенно неудовлетворено. Напротив, он испытал бы как раз противоположное чувство, т. е. мучительное чувство стыда*. Следовательно, все счастье подобного властолюбца основано на заблуждении других людей или его собственном. Кроме того, по свойственной одному человеку прогрессивности в своем стремлении к деятельности, такой властолюбец, думая удовлетворить своему стремлению, в сущности, не удовлетворил бы ему, потому что оно росло бы беспрестанно.

______________________

* См. выше, гл. XXIII.

______________________

Власть, удовлетворявшая его сегодня, не удовлетворяла бы его завтра, и он тем мучительнее чувствовал бы это неудовлетворение, чем более привык бы сосредоточивать свои наслаждения в наслаждениях властью. И единственное счастье, которое он получал бы при всем этом процессе, происходило бы все же от труда, предпринимаемого им вновь и вновь для достижения всякой новой ступени власти, а вовсе не от самой власти.

15. Сократ, как мы видели уже, пришел к тому выводу, что наслаждение само по себе не может быть целью человеческой жизни и не может составить ее счастья и что для того, чтобы быть счастливым, человек должен перемешивать наслаждения с мудростью и притом отдавать всегда предпочтение мудрости. Но если бы Сократ или, вернее, Платон остался на почве психологических наблюдений и провел бы их несколько далее, то он увидал бы, что и к самой мудрости человек может относиться двояко: может быть мудрым, не наслаждаясь своею мудростью, и может наслаждаться ею. В первом случае он будет стоять на прямой дороге, потому что будет весь увлечен своею душевною деятельностью и не будет при этом испытывать никаких наслаждений, а во втором попадет на ложный путь и не будет мудр в ту минуту, когда будет наслаждаться своей мудростью.

Кроме того, по односторонности, свойственной уже всему классическому миру, а также и германским философским системам, построенным на системах классического мира, Платон слишком обобщает значение философской мудрости для человека. Не одно же занятие философиею составляет истинную деятельность для человека!

 






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.