ГЛАВА 6. – Вот, блядь! Приплыли! – произнес Геннадий.

– Вот, блядь! Приплыли! – произнес Геннадий.

От неожиданности Савин выронил веревку. Светлые усы изумленно встали торчком:

– Гешка! Ты никак материться научился?

– Заматеришься тут… с вами…

– Парни, быстрее костер. Сушиться, – Гутов снимал, срывал с себя мокрую штормовку, брюки, обувь.

– Ага, – Савин стал собирать хворост, нарезал бересты на растопку. Он был таким же мокрым, как и остальные. Хотя нет! Почему таким же? Мокрым он был только до пояса. А Гутов, что называется, с головы до ног, да и долгое «стояние» под напором холодной воды – это, доложу я вам, не поцелуй любимой женщины!

Коренев сразу полез в вещички и выволок на свет доски.

– Здесь! Целые.

Удивительно, но они не намокли. Обе доски оказались сухими. Тем не менее, Геннадий вынес их на берег и прислонил к дереву, чтобы просушиться, как объяснил он, подальше от раздевающегося Бориса, с которого вода лилась ручьями.

– А ты все со своими досками. Как с писаной торбой, – проворчал я. – Дались они тебе. Коренев промолчал.

– Боб, достань топор. Дровишек нарублю, – попросил Савин.

Я перерыл все вещи – топора не оказалось. Вот тебе и на!

– Утонул наш любимый топор, Юрка. Волной смыло.

– Чем будем костер ладить?

– Хрен его знает. Ломай дрова об колено.

Теперь из колюще-режущего оружия у нас осталось только два небольших складных ножа, которыми удобно картошку чистить (которой, кстати, у нас нет), да Савинский охотничий нож. Вернее половина его, поскольку еще недели две назад я демонстрировал ребятам метание в цель, ну и обломил половину лезвия.

– Что дрова, чем соль долбить будем? – пошутил Коренев.

– А твоей башкой и надолбим…

Костер! Тепло! Отогрелись, просушились. Разобрали плот, причем тросик я все же сунул на дно рюкзака – а вдруг еще куда сгодится? Бревна, пущенные на волю, быстро скрылись за поворотом.

– Хорошо им – завтра в Кунгуртуке будут, – завистливо произнес Геннадий.

– Не будут, – успокоил его Борис. – Кунгуртук километрах в пятидесяти от Балыктык-хема.

– Ни хрена себе! Другие деревни есть?

– Ни одной, судя по карте.

– Во, вляпались, блин! – почему-то, радостно сказал Савин.

Все равно остаемся здесь на ночевку. Пока экипаж судна переживает скоростной сплав, пока у них восстанавливаются нервные клетки, пройдусь по лесу, авось, что съедобное наклюнется. Да и луку накопать надо на ужин. Юрий тоже, видимо, задался такой целью – зарядил ружье и, взяв его наизготовку, скрылся в прибрежном лесу.

Голод – не тетка. Жрать хочется постоянно. С самого утра, едва утренний холод заползает в щели плохо застегнутого спальника, просыпается желудок и начинает требовать пищи. Правда, после легкого (как у аристократов) завтрака есть не хочется. Ну, почти, не хочется.. Однако, едва взвалишь на плечи рюкзак, и пройдешь полчасика, сосущий червячок в желудке приподнимает голову, а уж в полдень – начинает требовать пищу в полный голос. Приказать терпеть до вечера? До лукового супа?

Вон висит гроздь ярко-красных ягод. Ну как ее не сорвать и не сунуть в рот? Тьфу, черт! Горькая! Знал ведь. Не утерпел! А там, наверху, на хребте (если только не под снегом) есть и черника, голубика, шишки – вполне пропитаться можно… А здесь только калина (или рябина?) да лук. Лук, из которого мы уже несколько дней варим вкуснейший суп,

–О-го-го! Грибы! Натуральные грибы, – На Сангилене впервые я наткнулся на грибы. Целая семейка коричневых шляпок разбежалась по поляне. – Маслята!

Срезаю, нет! просто срываю круглые шляпки вместе с ножками и складывать их в котелок. Куда потом лук складывать буду? Да, хрен с ним! Обойдемся сегодня без лука! Один, два, три… десяток. В душу закрадывается сомнение: «Что-то у них не так… Маслята ли?» Вроде как, шляпка темнее, чем должна быть у всякого уважающего себя масленка. Нижняя часть гриба тоже не от масленка: тонкие темно-серые пластины. Нет! Не масленок! А жаль. Уж больно их много. Вполне хватит на ужин. Что ж это за гриб? Может, боровик? Моховик? Вся полянка вместо травы покрыта толстым слоем мха из которого и тут и там выглядывают темно-коричневые шляпки.

Ну и черт с ними! Будем считать их таежными маслятами! Или моховиками! Главное – съедобны! По крайней мере это не бледная поганка и уж точно не мухомор! Нарвал полный котелок и, не пропадать же добру, быстро скинул и наполнил штормовку, завязав рукава. Белка, притаившись среди ветвей с ужасом смотрела, как исчезает целая поляна грибов. Должно быть, она считала их своим зимним складом, а тут вдруг пришел какой-то спелеолог и убрал весь запас подчистую: не пожалел даже малышек, с ноготок величиной!

– Ничего, ничего! Ты себе еще найдешь, а нам искать некогда. Да и выбираться из тайги как-то надо.

Ба-бах! – раздался невдалеке выстрел. И тишина. Белка испуганно ринулась на вершину дерева, где и затерялась между веток.

– Вот видишь? Радуйся еще, что жива осталась. А то смотри, Юрка тебя «завалит».

Радостный, с добычей вернулся я на берег.

– Мужики. Соколи, что приволок! – вытряхнул штормовку на прибрежную гальку.

– Грибы! Черт меня побери, грибы! – Гутов принялся перебирать их, внимательно разглядывая. – Ни одного червивого. Вот это да!

– Боб, где насобирал? – поинтересовался Геннадий.

– Недалеко. На полянке.

– Юрка, убил кого? Нет? Мы выстрел слышали.

Я пожал плечами. Откуда же мне знать? Может и убил. Вон в тайге что-то летает, в кустах что-то шевелится. Должна быть дичь. Должна! А то, за всю экспедицию одного зайца и свалил. Да о нем и воспоминаний не осталось. Зря ружье таскает.

Оказывается, я был не прав! Ура! Радость! Наш охотник сегодня отличился. Успел! Увидел выруливающего среди ветвей громадных лиственниц желто-серого орла и сбил! Сбил с первого выстрела. Ужин с мясом будет. С мясом и грибами! Не луковый супчик!

В котле, в кипящей желто-зеленой жиже, перекатываются грибы. Нет! Не должна быть такого цвета грибная юшка! Не имеет права. Ну, серая, грязная – я понимаю. Когда дежурный слабо промоет грибы! Но, такого темно-зеленого цвета – извините меня! Неужели, все-таки набрал поганок? Ядовитых, несъедобных грибов? Вот тебе и орел с грибами!!! Выбрасывать их что ли? Жалко! Ох, как жалко! Столько собирал, да и ведь калорий – море! Это вам не лук! А, была – не была! Спелеологический желудок выдержит! На всякий случай, прокипячу-ка их еще раз. Я сливаю кипяток на землю, придерживая грибы чашкой, чтобы не ускользнули. Вскоре закипает вторая вода. Вот же падла! Опять зеленая! Выливаю и её. На третий раз грибной суп оказался все же прозрачным. Пойдет! Съедим! В другом котле, который обычно «работает» чайником, булькает орел.

– Ну и что за птицу ты свалил?

–А хрен его знает. Может орел-тетеревятник? Или перепелятник! Это ж не моя дичь! Я на них вообще-то не охочусь. А сегодня? С голодухи наверное…

– А орлы съедобны? Что-то я не слышал, – говорит чуть слышно Коренев.

– Ерунда! Что летомо – то едомо, – шевельнул усами Савин, увертываясь от густого дыма (должно быть попала в костер сырая ветка).

– Ну так доставай. Час варишь, ножом тычешь, а на жор не кличешь, – съязвил Мартюшев.

– Твердое мясо-то. Как дерево. Рано…

– Горячо – сырым не бывает, – подытожил Гутов, – Доставай.

Горячие, вкусно пахнущие грибы, исчезли в желудках в несколько минут. Съедобные! Не может быть такая вкуснятина поганкой! А вот таежного орла ели долго. Можно считать до первых звезд сидели мы у костра, пытаясь пережевать твердую как дерево птицу. По вкусу она чем-то отдаленно напоминала резиновую калошу (хотя я никогда не употреблял в пищу калош, но мне кажется, – вкус у них обязательно должен быть именно таким. По крайней мере по твердости мясо напоминало черную резину). Даже брезгливый Коренев дожевал свою порцию до конца, тщательно обгладывая каждую косточку.

Сегодня уснули мы сытые и довольные. А что будет завтра? Зачем думать об этом? Будет это самое завтра – будем и думать! Одно знаю твердо: теперь не столько о поиске пещер думать надо, сколько о том, как бы вырваться из железных объятий нагорья Сангилен. Рядом мирно посапывает Коренев, дальше под скатом палатки, прижав к себе ружье храпит Савин, ворочается во сне командир… друзья! Сангиленские невзгоды и трудности еще больше сплотили наш маленький коллектив!

К ночи погода изменилась. Кончилось все же «бабье лето» – поднялся ветер, пошел дождь. Ветер рвет палатку, не капли – струи дождя бьют по скату. На душе тоскливо. Выберемся ли, уйдем ли с проклятого Сангилена? Одна мысль – только бы выйти, уехать домой, и больше ни в какие авантюры! Ни в какие походы! Ни в какие пещеры! Тем не менее, где-то в глубине души чувствую – едва приеду домой, только утихнет боль в натруженных ногах, исчезнут, рассосутся, на плечах синяки, натертые лямками рюкзака, забудутся холодные ночевки, сногсшибательные переправы – неудержимо потянет в горы, в пещеры. И вновь, едва только замаячит возможность отправиться с друзьями в поход, тут же побегу к начальству брать «отпуск без сохранения…».

Утром весь берег, деревья, кусты, окружающие горы оказались покрыты слоем белого, пушистого снега. Это литературные герои, как параноики, радуются первому снегу и готовы выть от счастья. Мы – тоже готовы выть. Но не от счастья – нет! От злости и тоски. Достал – таки долбанный Сангилен!