Стих сорок седьмой

«И поучахся в заповедех Твоих, яже возлюбил зело».

Третий плод упования — искание единого на потребу. Читая этот стих, невольно переносишь­ся мыслью к Марии, сидящей у ног Спасителя и внимающей словесам, исходившим из Божествен­ных уст его. Тут же приходит на мысль и урок Господа в лице Марфы, изреченный всем: «Марфо, Марфо, печешися и молвиши о мнозе; едино же есть на потребу. Мария же благую часть избра, яже не отымется от нея» (Лк.10, 41), а далее и общий закон, возложен­ный на всех: «ищите прежде царствия Божия и прав­ды Его, и сия вся приложатся вам» (Мф.6, 33). Что же выхо­дит? — То, что пророк, возгревши в себе упова­ние, отрешился сердцем от всего житейского, земного, суетного и занят был одними заповедя­ми Божиими, то есть как лучше уразуметь их и как лучше исполнить; ибо «поучахся» — значит учился не понимать только, но и уметь делать. Все это потому, что возлюблены заповеди, а возлюблены потому, что в них одних кроются вечные элементы жизни, к созерцанию которых перенесло его упование, возгретое, как указано выше, в предыдущих стихах.

Как только придется услышать нам слово о «едином на потребу», тотчас приходят на ум потреб­ности, необходимые для поддержания тела, и рождается вопрос: да как же это? Но когда го­ворится, что надо избрать «единое на потребу», то это не значит, что внушается ничего не делать, а только соразмерять труды с достоинством дел: главному делу посвящать главную заботу и пре­имущественный труд, а делам побочным, прида­точным — заботу второстепенную и даже десятистепенную и таковой же труд. Положи на первом месте богоугождение и спасение чрез исполнение заповедей, а на втором, третьем и четвертом — все прочее, относящееся к поддержанию жизни; и к первому прилежи всем сердцем своим, а к по­следним относись внешне, касаясь их как бы только концами пальцев, и будешь верным ис­полнителем того, что сказал Господь о «едином на потребу» и об избрании части благой. То будет у тебя главное дело, а это все— приделки или поделия, как выражались древние великие подвиж­ники. Нельзя не трудиться и не делать в житей­ском и гражданском быту, но надо вести эти дела в подчинении главному, в его духе, а не противно ему.

Припоминаю при этом беседу одного старца с учеником, в которой, когда старец, объяснив раз­личие дела и приделков, жаловался, что ныне (в то время то есть, когда это говорилось) по­рядок извратился и приделки стали главным делом, а главное дело — приделком, ученик просил его объяснить ему это примером. «Вот ви­дишь ли, сказал старец, сидишь ты за рукодельем, а тут ударили в било к церковной молитве; сле­дует тотчас бросить работу и спешить в церковь, положив несколько поклонов в келлии своей. Ты так и сделаешь, если у тебя на сердце главным делом имеется дело Божие. Но если ты скажешь: докончу, немного осталось, и просидишь сколько-нибудь за работою, отняв это время у службы Божией, то покажешь, что для тебя работа и при­обретение работою дороже дела Божия, и строй твой душевный перевернулся головою вниз, а ногами кверху. Так разумей и о прочем».

Прилагая это сказание к себе и обобщая его, мы получим вот что: коль скоро у кого только и заботы, что о временных потребностях, дело же спасения и богоугождения всегда из-за них ото­двигается на задний план и относящееся к нему исполняется лишь на столько, на сколько допус­кают те заботы, и притом кое-как, наскоро и наполовину: то у него главное стоит не там, где ему следует быть, и приделье занимает не свое место. Там, где число таких лиц размножается до того, что непохожих на них уже не видно, все общество находится не в настоящем строе; с духовной точки зрения это будет общество ходящих вверх ногами. А так как это не в порядке вещей, то естественно, что за этою непорядочностию развивается в нем и всякая другая непоря­дочность: отсюда смятение, разложение и пагуба. Сколько хлопот, шума, толкотни! Выходит же из всего этого одна грязь. Часто слышим, что оста­вившие мир и уединившиеся в обители толкут воду; — нет, вот эти толкут, да добро бы воду, а то грязь; те избрали благую часть, которая не отнимется от них. Они питают благое упование, которое не посрамит их; безуповательным же ни­чего другого и не остается, как хвататься за щеп­ки, которые вместе с ними погрязают в бездну.