Стих семнадцатый

«Воздаждъ рабу Твоему, живи мя, и сохраню словеса Твоя».

«Воздаждъ» — не то, что воздай за что-нибудь, как бы за подъятые труды, а дай по милости благопотребное, и дай полно, с избытком, как гово­рится и в других местах Писания: «не забывай всех воздаяний Его» (Пс.102, 2), всех обильных благ Его, или «благо­дать возблагодать» (Ин.1, 16). Говорящий так сознает себя рабом Богу, не видит, чтобы наперекор совести выступал когда-нибудь из воли Его; но видит в себе оскудение духовной жизни: душа замерла, мысли помрачились, потому и вопиет: «воздаждъ», дай снова благо отшедшее, возврати потерянное, исполни меня, опустевшего. Таким образом, слова эти можно отнести ко всему восьмистишию. Пророк говорит как бы так: блага были и ото­шли; возврати их снова, живи мя, просвети очи, «отыми понос (поношение) и уничижение».

«Живи мя...» Грешник, пока пребывает в грехе, мертв для Бога и для жизни по Богу, хотя в других родах жизни и многодеятелен, и многосведущ. Когда благодать Божия пробуждает его, тогда в нем начинаются первые движения духов­ной жизни, а когда, покаявшись, полагает он жить потом по заповедям Божиим, — начинается и са­мая жизнь. Но на первых порах она малоощути­ма. Мертвенность греховная вокруг еще так ося­зательна, что не дает ощутить живности в духе. Со временем приходит это чувство жизни о Гос­поде и сопровождается радостию жизни. Но продолжается не всегда непрерывно, а идет перемежающимся порядком и почасту пресекается. Когда пресечется, душа ниспадает в мертвен­ность, становится совсем как мертвая, и мертвен­ным холодом веет от нее: никакого проявления духовной жизни. Это и неприятно, и страшно, ибо когда духовное замирает, то оживает плот­ское и греховное, а тут враг около, — долго ли до падения? Вот об этом-то состоянии и речь у пророка.

«Воздаждъ рабу... и живи мя», раба Твоего, это, конечно, то же. У человека не одна жизнь, а три: плотская, душевная и духовная. Над всеми ими высится сознание разумно-свободное. Когда дух, пробуждается действием Духа Божия, тогда че­ловек сознанием и свободою переходит в дух или на сторону духа и закрепляет пребывание в этом чине жизни обетом в крещении или покая­нии, говоря в первом: «Отрицаюся сатаны и всех дел его и сочетаваюся Христу Господу», и во втором: «Согрешил, не буду». В изображаемом пророком состоянии душа замерла, не видно движений духовной жизни; но сознание с свобо­дою сокровенным действием совести держится на стороне духа. Они исповедуют себя рабами Господа и помышления не имеют выступить из этого чина или переступить за черту его к противникам: только не видят под собою обыч­ных проявлений жизни по Богу. Эта внутрен­няя верность Господу и дает им дерзновение вопиять ко Господу: «оживи», и питать надежду, что оживит.

Состояние омертвения души иначе называет­ся состоянием нечувствия. Ничем ее не расшеве­лишь: и благое ее не привлекает, и страшное не страшит. Как же быть? — Терпеть и молиться, исповедуя свою немощь.

Это состояние есть точное изображение на опыте того, что есть человек сам по себе, без действия благодати. Отстранилась немного бла­годать, и человек стал никуда негож. Затем это так и делается, чтобы человек потверже заучил и никогда не забывал, что и тогда, как он бывает в добром состоянии, сам по себе все никуда негож, и если является имеющим нечто, то все-таки то не его, а придано ему со вне, хотя и так, что навсегда может остаться в нем, если не впадет в грех присвоения чужого.

«И сохраню словеса...» и тут не перестает он хранить их, но бессердечно, как машина, — как машина стоит на молитве, как машина исполняет и другие дела заповедей, какие встречаются. Для состояний подобного рода закон такой: никак ни в чем не отступай от заведенных порядков; терпи и молись. Перетерпишь — придет опять оживле­ние от Господа, и начнешь опять хранить словеса Божий, но уже не как машина, а как живое лицо, от сердца, по охотным начинаниям, с охотным и приятным трудом в исполнении их.