Главная страница Случайная страница
Разделы сайта
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
Эти слова он, должно быть, позаимствовал, потому что это слова человека, который знает. Каждое отдельное предложение безупречно истинно.
|
|
Это дело — дело просветления, или освобождения, или самореализации — подобно яркому солнцу. Таково переживание тысяч мистиков; когда они достигают высшего пика своего сознания, бывает взрыв света, нечто подобное атомному взрыву.
Один из великих мистиков, Кабир, говорит: «Сияние столь сильное, что кажется, тысяча солнц вдруг взошло вокруг меня. Куда бы я ни смотрел, солнце, которое я привык видеть, кажется совершено тусклым — так велика яркость этой тысячи солнц. Это очистило каждую фибру и клеточку моего существа, словно я прошел через огонь, как золото при выплавке. Все, что золотом не является, уничтожает огонь, и только чистое золото остается.
«В этом переживании тысячи солнц я впервые узнаю, что такое чистота — ее благоухание, ее свежесть, ее абсолютная новизна. Она не бывает несвежей, она не бывает прошлым, не бывает настоящим, не бывает будущим. Ее нельзя поделить на временные отрезки. Она всегда есть; это истинная природа самого существования».
Да Хуэй цитирует эти слова без кавычек — одна из тактических уловок всех интеллектуалов мира. Они постоянно воруют из всех источников, делая вид, что это их собственный опыт. Но им это не удается — раньше или позже, как шило из мешка, вылезает их глупость.
Это дело подобно яркому солнцу в голубом небе — оно сияет ясно, неизменно и неподвижно, не ослабевая и не усиливаясь. Оно сияет повсюду в ежедневной деятельности каждого, проявляясь во всем. Если вы пытаетесь схватить его, вам это не удается; если пытаетесь потерять его, оно всегда остается с вами. Оно безбрежно, беспрепятственно и совершенно пусто.
Эти предложения, безусловно, украдены у кого-то, кто знает. А говорю я, что они краденые, потому, что по мере нашего вникания в следующие сутры становится ясно, что он не замечает, как они выдают его невежество. Как тыквой, плывущей по воде, им нельзя управлять, его нельзя подчинить. С давних времен, когда добрые люди пути обрели это, они появляются и исчезают в море рождений и смерти, способные воспользоваться им сполна. Тут не бывает нехватки или излишка: как при обработке сандалового дерева, каждая крупинка — это оно.
Первое, в чем он ошибся: просветленных людей не называют и нельзя называть добрыми людьми. Можно стать добрым человеком, не будучи просветленным; фактически, можно стать добрым человеком, даже не веря, что существует сознание, душа или Бог. Вы думаете, среди атеистов не было добрых людей? Эпикур из Греции был великим атеистом, но вам не сыскать человека добрее; в его жизни вы не найдете ничего предосудительного.
В Индии была большая школа атеистов под названием чарваки. Они не верили ни в иной мир, ни в Бога, ни в реинкарнацию, ни в существование души. Это были чистые материалисты, но они производили таких добрых людей, что даже теистические индуистские писания упоминают их зачинателя с великим почтением как Ачарью Бреспати — великого мастера Бреспати. Они не согласны с его идеями, но они не могут не почитать его характер, его доброту.
Просветленный человек — вне пределов добра и зла. Нельзя ограничивать его словом «добро». Он — ни добро, ни зло, он просто осознающий. Добро проходит перед ним и зло проходит перед ним, а он остается безучастным. Все, что он делает, он делает, не следуя никакому этическому кодексу, никакой морали; он попросту следует своему собственному осознаванию. Поэтому добро — не цель для него, это лишь побочный продукт его осознания. Он не занимается благодеяниями и не ожидает никакой награды. Он просто сознателен; у него есть глаза.
Вы считаете, что за то, что у вас есть глаза и вы можете видеть деревья и солнце, вас надо награждать? Или за то, что вы видите дверь и можете выйти или войти, думаете, вам положена какая-то награда? Человек осознающий просто-напросто имеет глаза.
Моралист не имеет собственных глаз. Он практикует то, что традиционно называется добром. Ему точно не известно, добро это или нет; люди только называют это добром. Он родился среди людей, которые верят, что это добро, и благодаря исполнению этого его уважают, почитают — его эго осуществилось, и он продолжает заниматься этим. Все устроено прекрасно; здесь осуществлено эго, а там, в ином мире, после смерти, он будет осыпан великими наградами. Что ж, и в самом деле неплохой бизнес.
Просветленный человек не получает награды. Он обладает величайшим сокровищем в мире: тотальным осознанием. Теперь ничто не может быть добавлено к его богатству. Он — ни хороший, ни плохой. Вот где Да Хуэй проявляет свое невежество в отношении просветленных людей.
Во-вторых, он говорит: Они появляются и исчезают в море рождений и смерти. Это же совершенно неправильно. Если человек просветлен, он никогда не возвращается во чрево; он выходит за пределы рождений и смерти. Добрые люди обязательно рождаются, обязательно умирают — но не просветленный. Сама основа просветления — это освобождение от колеса рождений и смерти и вступление во всеобщую жизнь — бесформенную, бестелесную. Тело — это ограничение, тюремное заточение. Сознанию не требуется тело; оно может быть просто чистым, бесформенным пространством.
Если человек достиг просветления, он никогда не возвращается в другое тело. И когда Да Хуэй говорит, что «он возникает и исчезает в море рождений и смерти», то тем самым он показывает свое невежество в вопросе о просветлении.
Последнее предложение, безусловно, прекрасно и значительно, но это опять краденое; оно украдено у самого Гаутамы Будды. Будду всегда спрашивали: «Имеет ли переживание пробуждения у разных людей один и тот же вкус, один и тот же цвет, или это различно?» И он отвечал двумя изречениями. Первое: «Море безбрежно, но вы можете попробовать его где угодно и оно всегда соленое; у него один и тот же вкус». И второе: «Как при обработке сандалового дерева, каждая крупинка — это оно». Вы можете разрезать сандаловое дерево на много частей, но каждая часть будет обладать одним и тем же ароматом: он не различается у разных кусочков.
Это знаменитое выражение Гаутамы Будды. Да Хуэй просто использовал его. Тут не бывает нехватки или излишка: как при обработке сандалового дерева, каждая крупинка — это оно.
Поскольку для него не существует места, будда — иллюзия и дхарма — иллюзия. Причина, которой он объясняет, почему будда — иллюзия и почему дхарма — природа просветления — иллюзия, состоит в том, что вы не можете найти им места. Вы можете найти место для пространства? Вы можете найти место для времени? Является ли время иллюзорным? Является ли пространство иллюзорным?
Только потому, что вы не можете определить их местоположение... Они бесформенны, поэтому определить им место невозможно. Если вы берете в качестве критерия то, что все, у чего нельзя определить местоположение и на что нельзя указать, не является реальным, — тогда только те вещи, у которых есть границы, будут реальными, а вещи, которые не имеют никаких границ, не будут реальными. Тогда ваше тело будет реальным, поскольку его местоположение можно определить, но ваше сознание будет нереальным, поскольку его местоположение не может быть определено.
Да Хуэй не понимает полного смысла того, что говорит. С самого начала он вел речь о деле просветления, и там он вовсе не упоминал, что говорит об иллюзорном деле. Это было «яркое солнце в голубом небе, сияющее ясно, неизменно и неподвижно, не ослабевая и не усиливаясь. Оно сияет повсюду». У того, что сияет повсюду, конечно же, не может быть местоположения. Вы можете определить местоположение вещи, которая существует где-то, но у вещи, которая существует повсюду, не может быть места.
...проявляясь во всем. Если бы оно проявлялось в каких-то вещах, установить его местоположение было бы возможно, но если оно проявляется во всем... Если скалы — тоже будды, крепко спящие, не имеющие никакого качественного отличия от просветленных существ... Те осознают, а скалы крепко спят, но спать или бодрствовать — не составляет никакой разницы для их основной реальности.
Во всех этих утверждениях... Вот он говорит: Если вы пытаетесь схватить его, вам это не удается — вам не схватить его, ведь оно так безбрежно и так бесформенно. Если пытаетесь потерять его, оно всегда остается с вами. Вы не можете потерять его, потому что оно повсюду; куда бы вы ни пошли, вы найдете его. Оно внутри вас, оно снаружи вас. Утверждения совершенно верные, но это не его опыт.
Следующие сутры показывают, что он не может дурачить, не может обманывать: Поскольку для него не существует места, будда — иллюзия. Внезапно то, что сияло в голубом небе, подобно яркому солнцу, становится иллюзорным. И даже природа осознания, то есть дхарма, становится иллюзорной.
Три мира — ад, земля и небеса, — двадцать пять состояний бытия, органы чувств, органы действий и сознание — совершенно пусты. Он не оставляет ничего, что являлось бы реальным. Тогда к кому же он обращается? Их уши иллюзорны, их глаза иллюзорны; точно то же и с самим Да Хуэем. Все чувства иллюзорны. Вид людей, с которыми он беседует, сам факт беседы... если все иллюзорно, то он просто безумен. Какой смысл писать эти сутры? Для кого он пишет эти сутры? И если все иллюзорно, то, как вы полагаете, бумага, на которой эти сутры написаны... только чернила и бумага реальны? — несмотря на то, что писавший человек был иллюзией?
Когда вы добираетесь до этой сферы, там нет места даже слову «будда».
Но это не делает будду иллюзорным, это только делает слово неприменимым. В таком опыте никакое слово не применимо. Все слова используются лишь для ориентировки. Когда человек становится пробужденным, он не может сказать ничего о своем опыте пробуждения. Это верно: там нет даже места для слова «будда».
Если даже слово «будда» не применимо, то где же тогда истинная таковость, природа будды, просветление или нирвана? А он вел речь об «этом деле» в начале сутр, где оно простиралось через все пространство. Вы не могли схватить его, потому что оно было слишком обширно, и вы не могли потерять его, потому что как вы потеряете его? Куда бы вы ни шли, вы найдете его. Вы в нем, вы есть оно.
Те утверждения были совершенно верными. Но теперь он говорит: Если даже слово «будда» не применимо, то где же тогда истинная таковость? Где же теперь великая идея истинной таковости, или природы будды, или просветления, или нирваны? Теперь все отрицается.
В этих небольших сутрах он проделал немалую работу! То, что он говорит в начале, и говорит очень ясно, он отрицает в конце. Это просто интеллектуальная гимнастика. Это верно, слово «будда» произвольно — не потому, что существование того, ради чего мы пользуемся словом «будда», иллюзорно, а потому, что переживание так велико, что даже слово «будда» не может вместить его.
|
|