Вам не нужно делать вообще ничего — просто чистого осознания достаточно, чтобы убить ум.

...что вы делаете с утра до вечера, чтобы помочь другим и помочь себе? Если вы замечаете хоть малейшую привязанность или теряете чувствительность, вы должны предостеречь себя. Не будьте беззаботными на этот счет!

Он говорит прямо как учитель морали, католический священник! Он забыл, что если человек осознает себя, то что бы он ни делал — правильно, и он никогда не сделает ничего неправильного.

Это не вопрос выбора. Его осознания достаточно, чтобы вести его к правильному, и никогда — к неправильному. Он просто остается безвыборно бдительным и осознающим, и весь стиль его жизни меняется. Тогда все, что он делает, — всегда полезно. Тогда он — постоянное благодеяние всему миру.

Но это не является его решением.

Это просто его спонтанность. Это просто его природа — быть добрым. Как на розовом кусте цветут розы, на кусте осознания розы тоже цветут — розы доброты, розы красоты, розы милости, розы всевозможных благодеяний для других, для себя.

В давние дни чаньский мастер Дао Линь жил на высокой сосне, на горе Чинь Ван; люди того времени звали его «Монах — Птичье Гнездо». Когда министр Бо Чжу-и был командующим Чень Тана, он предпринял специальное путешествие к горе, чтобы посетить мастера.

Бо сказал: «Там, где ты сидишь, чаньский мастер, очень опасно».

Мастер сказал: «Для меня опасность, может быть, и очень велика, министр, но для тебя еще больше».

Бо сказал: «Я — командующий Чень Тана: в чем здесь опасность?»

Мастер сказал: «Топливо и огонь объединились, сознанию и личности нет места. Как же ты можешь не быть в опасности?»

То, что он говорит, потрясающе значительно. Он говорит: «Я сижу в птичьем гнезде на сосне. Вполне очевидно, что тут есть опасность падения, но осознаешь ли ты, что если упадешь со своего места, то будешь в гораздо большей опасности? И твое падение возможно в любой момент. Ты — главнокомандующий, враг недалеко. Ты и твой враг соединены, как топливо и огонь. Вот огонь, совсем рядом с ним топливо; они могут соединиться в любой момент. В любой момент может быть взрыв. Ты сидишь на вулкане.

«Я, безусловно, в опасности — если упаду, скорее всего, я сломаю себе несколько костей. Но эта опасность невелика. Твоя опасность гораздо больше. Сознанию и личности нет места. Твое сознание так невелико; это и есть величайшая опасность в мире, потому что в любой момент ты можешь соскользнуть в бессознательное. Тогда, в бессознательности, все, что ты ни сделаешь, принесет тебе вред. А мое сознание абсолютно. Я могу сидеть в птичьем гнезде на этой высокой сосне; я знаю, я не упаду, потому что я бдителен. Даже когда сплю, я бдителен».

Однажды Ананда спросил Гаутаму Будду... Он обычно спал в той же комнате, чтобы заботиться обо всем, что Будде потребуется ночью, если тот вдруг почувствует недомогание. Будда был стар и немощен, но он работал тяжело, постоянно ходил пешком, до своего последнего дыхания. Гаутама Будда обычно спал в положении, которое называется позой льва, потому что точно так же спит лев. Но Ананду поразило то, что, когда Будда принимал эту позу, он оставался в ней всю ночь; он не двигал ногами, он не двигал рукой, он не шевелился вообще. Он оставался почти как статуя. Ананда поражался — один день, пожалуй, можно справиться, но день за днем, месяц за месяцем, год за годом?.. В конце концов, он не смог сдержать своего любопытства. Он сказал: «Я должен спросить, ты спишь или нет? — потому что ты никогда не меняешь своего положения».

Будда сказал: «Тело спит, ум спит, но мое осознание вечно, оно не ведает никакого сна. И во-вторых: ты мечешься и ворочаешься, потому что пытаешься найти правильное положение. Я нашел его — зачем же мне метаться и ворочаться? Что ты делаешь, вскидываясь и ворочаясь так и эдак? Фактически ты стараешься найти подходящую позу. Я нашел ее, Ананда. Теперь нет необходимости изменять ее. А что касается осознавания, то даже ночью есть небольшое пламя осознания, вечно горящее внутри меня даже во сне».

Поэтому старый мастер был прав, когда сказал: «Для меня опасность, может быть, и очень велика, министр, но для тебя еще больше». Он говорит: «Твое осознание так мало, а твоя личность так фальшива. Ты считаешь себя главнокомандующим, но под своей униформой ты просто смертный. Всего лишь пуля покончит с тобой; всего лишь приказ от императора о твоей отставке или смещении с должности — и ты утратишь свою личность.

Никто не может отобрать мою личность у меня. Никто не может отправить меня в отставку — я уже в отставке. Никто не может повелеть мне: «Ты снят с должности». Куда еще ты можешь бросить меня? Я уже в таком положении, что никому не захочется поменяться местами со мной.

Люди редко приходят сюда. Ты странный парень — взвалить на себя такие хлопоты, чтобы подняться на эту гору, в это пустынное место, и поговорить с незнакомцем, который живет прямо на сосне и никогда не спускается. Моя личность в моих собственных руках. Твоя личность пожалована тебе; ее могут отнять — для тебя опасность, министр, гораздо больше».

Бо также спросил: «В чем полный смысл буддийского учения?»

Мастер сказал: «Не совершать ничего дурного, практиковать все добродетели».

Это абсолютно неправильно, и я не думаю, что это было сказано чаньским мастером Дао Линем; он не мог говорить так. Это явно добавление Да Хуэя, потому что это не учение Будды, — а ведь Бо просил полное учение буддийской философии, то есть только суть.

Суть буддийской философии — это просто Випассана: одним словом, медитация.

Все остальное вторично и несущественно. Все то, что говорит Да Хуэй, несущественно: Не совершать никакого зла, практиковать все добродетели — это не учение Будды.

Вот где Будда уникален — отличается от любого другого мастера в мире: его учение можно свести к единственному утверждению:

«Будь безмолвным, выходи за пределы ума, тогда все, что ты делаешь, — хорошо».

Бо сказал: «Даже трехлетний ребенок может сказать это!»

Мастер сказал: «Хотя трехлетний ребенок и может сказать это, восьмидесятилетний старик не может этого выполнить».