Главная страница Случайная страница
Разделы сайта
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
|
Яркие лоскутки
Ночью пошли в наступление. Барановский за время своего пребывания нафронте втянулся в боевую и походную жизнь, привык не рассуждая идти в огоньи воду, привык обходиться без бани, без чистого белья, без теплой комнаты, привык спать днем и бодрствовать ночью и обедать утром, на заре, пересталзамечать копошащихся в платье и белье насекомых, заводившихся даже подпогонами. Подпоручик спокойно шел сзади густой цепи своей роты покартофельному полю. В голове мыслей не было, думать не хотелось, какое-тотупое равнодушие, покорность скотины, которую гонят на убой, овладелиофицером. Он шел, заранее зная, что через несколько минут произойдет встречас противником, что скоро заблестят огоньки выстрелов, засвистят пули, и людибудут со злобной яростью кидаться друг на друга, кто-нибудь кого-нибудьпогонит, разобьет, бой утихнет, а потом разбитый получит подкрепление иснова кинется на победителя, снова загорится перестрелка, и так каждый день.Так было все время до сегодня, и Барановский был убежден, что так будет дотех пор, пока его ранят или убьют. -- Хоть бы скорее стукнуло, и баста, -- вслух сказал офицер. Роты Мотовилова и Барановского соприкасались флангами. Мотовилов, идясовсем недалеко от Барановского, услышал сказанную им фразу. -- Да, это ты верно сказал, Ваня. Царапнуло бы по ноге и отлично. Ясогласен хоть с раздроблением кости. Все равно. Поехал бы тогда на востоклечиться, пришел бы в училище и точно бы прошелся на костылях перед бывшимначальством. Два офицера шли в темноте и долго вслух мечтали о том, как бы получитьранение и уехать в тыл отдохнуть. Деревня, занятая противником, была ужеблизко. Мотовилов замолчал и быстро пошел на другой фланг своей роты. Цепьпошла тише, осторожней. Щелкнули затворы. Ноги стали заплетаться черезборозды. Испуганно и гулко треснули выстрелы красных секретов, за нимипредостерегающе захлопали полевые караулы. Застучали макленки. Огонькизаблестели по полю, яркой, светящейся цепью рассыпались вдоль деревни. Белыеостановились, залегли, брызнули, засверкали тысячами ответных огоньков. Сбасистым рокотом и ревом ухнул в деревню первый снаряд и сразу же поджегкакую-то избу. Яркие языки лизнули крышу, метнулись вверх, осветили улицубагровым, мятущимся светом. Заревели коровы, заблеяли овцы, и людизасуетились, заметались в страхе. Снаряды стали сыпаться очередями, разворачивая, поджигая все новые и новые дома. Пожар усилился, деревняпылала, как большой костер, а по сторонам от нее вправо и влево вспыхивалиогоньки выстрелов, и казалось, что это мелкие угольки летят с треском спожарища, огненным дождем рассыпаются по полю. Без звука, без крика всталибелые цепи и пошли в атаку, как верные псы зубами, защелкали пулеметы и, высунув свои горящие, длинные языки, жадно лизали темноту ночи. Точно ветерналетел на длинную цепь светящихся угольков, начал тушить их и разбрасыватьпо сторонам. Люди, тяжело топая, бежали вслед за летящими, перепутавшимися, смешавшимися в кучу угольками. Ветер сердито ревел и разметывал по полюцелые головни огня. Стали рваться ручные гранаты. Деревня была взята. РотаМотовилова захватила в плен комиссара полка, в одну минуту раздела егодонага, вывернула все карманы. -- Иван, Иван, -- кричал на ходу Мотовилов, -- мои-то ничего себекусочек подцепили -- комиссара, денег николаевских здоровущую пачкувытащили, кожаное обмундирование сняли, браунинг, бинокль. Барановский спешил за цепью: нужно было быстро захватить и соседнююдеревушку. -- А куда самого комиссара-то дели? -- закричал он. -- Черт их знает, не то живого, не то мертвого, видел только, как ониего в горящую избу шарахнули. Следующая деревушка была взята коротким, быстрым ударом. Красные, неожидая такой стремительности наступления, беспечно спали в избах. РотаБарановского ворвалась в улицу первой. Офицер, едва поспевая за стрелками, видел, как они бросали в окна гранаты, забегали в дома и оттуда слышалсядикий визг, точно там резали свиней. Солдаты Барановского, заскакивая визбы, принимали на штыки красноармейцев, прыгавших в одном белье с полатей, с печек и валили их окровавленные тела кучами на пол, под ноги обезумевшихот ужаса женщин и детей. Некоторые красные выбегали на улицу, но в беломнижнем белье их хорошо было видно и их кололи десятками. Улица былазахвачена N-цами с двух концов. Застигнутые врасплох, люди метались череззаборы, плетни, но быстрые, тонкие жала штыков догоняли их, и они вислибелыми тенями на изгородях, падали на дорогу. Пройдя деревню, остановилисьна ее западной окраине, окопались. Барановский приказал своему полуротномусобрать сведения о количестве выбывших из строя, а сам лег около плетня, думая немного уснуть. К нему подошел высокий, широкоплечий стрелокЧерноусов: -- Вот так жара, г-н поручик, красным-то была. Я сам семерых в однойизбе только приколол. Забежал я, значит, а они тамоко еще спят, потом какначали с полатей прыгать, а я их на штык, на штык. Одного в пузо кольнул, так на всю избу зашипел дух-то из него. " Пшшш", -- представил Черноусов, какон выпускал из красноармейца дух. -- А хозяйка-то визжит, батюшки мои, ребятишки орут, а я их валю, я их валю, как свиней, в кучу, на пол. Ну ипотеха! Солдат махнул рукой, стал закуривать. -- Не кури, -- запретил Барановский. -- Заметят, так будешь знать, какночью в цепи курить. Справа неожиданно звонко хлестнул огненный жгут. В несколько мгновенийфланг N-цев был смят. Цепь метнулась влево, запуталась, прижатая к плетню, вынуждена была принять стремительный штыковой удар противника. Зарево пожаракрасным пологом трепалось в небе. Барановский, выбегая перед ротой навстречуврагу, вдруг увидел на плечах атакующих яркие лоскуты красных погон. -- Что за дьявольщина? Свои? -- молнией метнулась мысль в головеофицера. Он хотел крикнуть, остановить свою цепь, разъяснить всем, что здесьнедоразумение, что свои сейчас начнут истреблять своих. Голоса не было, онслабым стоном, хрипло, вылетел из груди и сейчас же, никем не замеченный, был растоптан, заглушен ревом бойцов: -- Ура! Ура! А-а-а! Подпоручик видел, как офицеры и солдаты с той и другой стороны с яркимилоскутами погон на плечах бежали друг на друга, как сумасшедшие, с широкораскрытыми, слепыми глазами. Тяжелый сапог больно рванул за волосы назатылке. Подпоручик с усилием приподнялся на локтях. Голова ныла. Цеписошлись. Винтовки трещали, ломались в руках от встречных ударов. Штыки схрустом прокалывали грудные клетки, с шипением распарывали животы.Смертельно раненные с воем валились на землю. Мнимые враги узнали друг другатолько через несколько минут после жестокой схватки. Когда цепь N-цев сновалегла у плетня, многих стрелков в ротах не хватало. Мотовилов получилЦарапину штыком в левую щеку. Сидя рядом с Барановским, он ругался иприжимал платком горящий шрам. -- Вот тебе и связь. Черт знает что такое. Кавардак. Барановский лежал и, думая о кровавой стычке, вспоминал слова своеголектора по тактике: -- Внешние знаки отличия, форма, господа, в глазах малокультурнойсолдатской массы имеет огромное значение. Разные яркие лоскутки, тряпочки, галунные нашивки в виде погон, петлиц, кантов, шнурков, ордена, кокарды, звезды влекут к себе сердца серых мужичков. Мы должны воспитать солдат вдухе любви и преклонения перед этими побрякушками. Мы должны убедитьсолдата, что только в его полку, лучшем полку из всей армии, есть красныепетлицы с черным или белым кантом. Мы должны убедить его, что он счастливец, если носит на штанах золотой галунный кант. И верьте, господа, если мыубедим его в этом, если сумеем заставить поверить нам, то в бою, на войнеэтот солдат за эти яркие лоскутки сложит без рассуждений свою голову, докажет, что его полк -- лучший полк, единственный по доблести в армии, ибоон носит петлицы с черным кантом. Фетишизм живет в душе народа, это, господа, надо учесть и использовать широко и полно. " Яркие лоскуты! -- мысленно повторял подпоручик. -- Яркие лоскуты! Ииз-за них, надев их, люди глупеют. Есть что-то в этом индюшиное, безмозглое.Но какая жестокая и верная теория. Яркие лоскутки, а за них жизнь! ". Перед рассветом разведчики привели двух пленных. Один левой рукойподдерживал правую с отрубленной кистью, у другого во все лицо красным ртомзияла сабельная рана, и кровь, смешиваясь с грязью, текла на гимнастерку.Оба они были мокры до костей и выпачканы в глине. -- Откуда это вы достали таких? -- спросил Мотовилов. -- Из озера вытащили, господин поручик. Идем, слышим стон в тростнике.Мы цап -- и поймали их. Говорят, что от казаков спрятались. Казаки их, значит, недорубили. Мотовилов брезгливо смотрел на пленных. -- Ребята, -- обратился он к ним, -- может быть, вас пристрелить лучше? Чего вам мучиться? Не то от холода, не то от страха молча дрожали красные и жались друг кдругу. -- Вы еще молчите, мерзавцы, не хотите отвечать офицеру, я вот вамсейчас! Мотовилов стал отстегивать крышку кобуры револьвера. Один побледнелтак, что даже сквозь слой грязи было видно, другой с рассеченным лицом, совсем еще мальчик, заплакал. -- Ну, ну, испугался, щенок, -- засмеялся офицер и, повернувшись кразведчикам, приказал: -- Тащите эту дрянь в штаб полка. Когда пленных увели, Мотовилов, стоя возле Барановского, возмущался, что казаки так скверно рубят. -- Не могли, черти, насмерть-то зарубить, упустили двух мерзавцев. Фома ворчал недовольно: -- Стоит их в плен брать. Тоже, христосики смиренные, в слезыпустились, а как в окопе лежали, так только стукоток, поди, стоял, какотщелкивали нашего брата. Нет, мы вот этто три дня на один полк ихний лезли, никак взять не могли, а как обошли их да заграбастали с фланку, так они вселапки подняли, мы, мол, братцы, давно к вам хотели перебежать. Сволочь! --Фома плюнул. -- Конечно, мы их всех перекололи! На рассвете разведка донесла, что красные густыми цепями приближаются кдеревне. -- А много их? -- спросил капитан, командир батальона. -- Видимо-невидимо, господин капитан, -- не задумываясь, ответилразведчик. Солдаты в цепи подняли зайца и, смеясь, как ребятишки, бегали за ним.Черноусое показал Мотовилову на высокие столбы пыли, стоявшие далеко встороне красных. -- Смотрите, господин поручик, как копоть-то коптит у красных. Лезервы, похоже, подводят. Полезут, наверно, здорово. Солдат разыгравшихся с трудом удалось уложить в окопчики, привести полкв боевую готовность. По цепи было передано приказание приготовиться. Красные не заставили себя долго ждать, двумя большими цепями пошли онина деревушку, занятую N-цами. Капитан посмотрел в бинокль. -- Ого! -- сказал он, обращаясь к стрелкам, -- много в кожаных курткахесть, видно, коммунисты. Смотри, ребята, тужурки не порть, целься подкозырек. И, постояв немного, скомандовал: -- Тридцать! Редко начина-а-ай! -- Тридцать! Тридцать! Редко начинай! -- передавали стрелки по цепикоманду.
Данная страница нарушает авторские права?