Мазин и Русаков

Мазин скучал. В землянке под старой елью было темно и тихо. У входа, завешенного белой простынёй, валялась убитая из рогатки ворона. Снаружи крупными хлопьями валил снег. Иногда, отодвинув край простыни, Мазин зорко и насторожённо оглядывал берег. Он ждал Русакова. Они не виделись с того памятного вечера, когда в их владениях побывал Трубачёв со своими товарищами.

«Отец дома. Держит Петьку при себе», – соображал Мазин. Мазин и Русаков жили на одной улице, в одном доме. Дружба их началась с первого класса и навсегда укрепилась после одного случая. А случай, который сделал их закадычными друзьями, был такой. Однажды, стреляя в цель из рогатки, Русаков разбил цветное стекло в угловой даче. Испуганный, он прибежал к Мазину.

– Пропал я, Колька! Отец узнает – за ремень схватится!

Отец Пети рано овдовел и, сдав сына на попечение соседок, с головой ушёл в работу. Весь день проводил он на обувной фабрике, где считался одним из лучших работников. Возвращаясь домой, он бегло интересовался здоровьем сына и, найдя в дневнике плохую отметку, сразу закипал гневом:

– Я с восьми лет сам на себя зарабатывал и дорогу пробивал себе тяжёлым трудом, а тебе всё даром даётся! Отец для таких, как ты, целый день работает. Да разве один я? Вся страна не покладая рук трудится, чтоб из вас люди вышли! А вы что делаете? Безобразие! Распущенность! На тебя все соседи жалуются! Вот подожди, я когда-нибудь возьму ремень да поучу тебя так, как меня в своё время учили!

Петька со страхом смотрел на отца. Этот большой, сильный человек с чёрной густой шевелюрой и сросшимися бровями, под которыми трудно было угадать цвет его глаз, был чужим и непонятным мальчику.

Иногда отец вдруг останавливался посреди комнаты и, глядя на сына усталыми, хмурыми глазами, говорил:

– Ты пойми… Человек должен понимать слова, а не палку! Что у тебя, самолюбия нет, что ли?

Петька съёживался и молчал.

Разбитое стекло в угловой даче беспокоило Петю. Он сидел у товарища, с тревогой поглядывая на дверь.

– Да, может, отец не узнает, – утешал его Мазин.

Петя безнадёжно махал рукой:

– Хозяева видели, как я побежал.

Мазину было жалко товарища. Он что-то соображал про себя, пыхтел, надувая толстые щёки, и, когда Петя Русаков, просидев у него целый час, собрался уходить, сказал:

– Пойдём вместе. Я скажу на себя, а ты будто в канавке сидел.

– В какой канавке?

– Ну за домом… Кораблики пускал.

Случай этот происходил весной.

– Кораблики… – протянул Русаков. – А чего же я побежал тогда?

– Мало ли чего! Побежал, чтобы на тебя не подумали, – вот и всё. Понятно?

Русаков просветлел:

– И правда, может, обойдётся?

– Обязательно обойдётся. Верти кораблики. Сейчас намочим их во дворе – и айда к твоему отцу!

Петя сделал из газеты два кораблика, во дворе товарищи прополоскали их в грязной луже и храбро направились к дому Русакова.

– Постой, а вдруг твоя мать узнает? – тревожно спросил Петя. – И голова у неё заболит от этого. Жалко её. Он остановился.

– Не ной, – мрачно сказал Мазин. – Пойдём лучше!

Отец Русакова уже всё знал. Он встретил сына на пороге, красный от гнева.

– Опять мне на тебя люди жалуются!

– Я, пап… – дрожащим голосом начал Петя.

Мазин толстым грибком вырос перед разгневанным родителем и вытащил из кармана рогатку:

– Петя ни при чём. Он кораблики пускал.

– Я, папа, кораблики…

– Какие ещё кораблики? – загремел Русаков-отец. – Ко мне взрослые люди приходят, на моего сына жалуются!

– Это из угловой дачи к вам приходят? – осведомился Мазин. – Так я у них стекло разбил. Я нечаянно… в воробья метил, а попал в стекло. А Петя испугался и побежал. Вот они на него и сказали. Не разобрались как следует и напали… А ещё взрослые! – объяснял Коля Мазин, глядя прямо в глаза Русакову и закрывая Петю своей крепкой, приземистой фигурой.

– Не разобрались, – мямлил Петя, выглядывая из-за плеча товарища.

– «Не разобрались»! – передразнил его отец, уже смягчённый признанием Мазина. – Лазите чёрт знает где!.. А ты тоже хорош! У тебя мать труженица, больная женщина, а ты ей сюрпризы устраиваешь, – напал он на Колю.

– Я не сюрпризы, я нечаянно.

– «Нечаянно»! И Петьку моего сбиваешь на всякие дурацкие шалости… Ты где был, когда твой приятель в стекло камнем запустил? – обратился он к сыну.

– Я в канавке кораблики пускал, – шмыгнул носом Петя и вытащил из кармана размокшие бумажные кораблики.

– Чтобы я больше не видел всей этой гадости! – закричал отец. – Выбрось эту дрянь в помойное ведро сейчас же! А рогатку я сам… – Он обеими руками сдавил рогатку. Она не поддавалась. – В печку!

– Лучше в помойную яму или в пруд. Давай, папа, мы выбросим! – с готовностью предложил свои услуги Петя.

– Молчи! И ступай сам с этими людьми объясняться. Скажи… приятеля хорошего имеешь, вот что!

Когда мальчики вышли, Мазин сказал:

– Сбегай в аптеку за порошком от мигрени, а я пойду в угловую дачу сознаваться.

Вечером Мазин ходил за своей матерью и говорил:

– Ты, мама, приляг… И не волнуйся. Ни один человек не проживёт так, чтобы стекла не разбить.

Мать Коли Мазина работала в швейной мастерской. Коля никогда не видел свою мать здоровой. Она постоянно жаловалась, что от шума швейных машинок у неё болит голова. Малейшая неприятность также вызывала у неё мигрень, и тогда она тихо стонала, уткнувшись в подушку головой, обвязанной мокрым полотенцем, а Коля готовил ей чай, размешивал ложечкой сахар и бегал по аптекам, спрашивая везде, не изобретено ли какое-нибудь новое средство от мигрени. Дома, пока мать была на работе, Коля успевал приготовить обед, наколоть дров, сбегать за хлебом. Поэтому, когда мать жаловалась соседкам: «Не знаю, хватит ли моих сил воспитать сына», – соседки украдкой переглядывались. «Хватит ли у него-то сил ухаживать за такой больной матерью?» – думали они про себя, жалея мальчика.

После случая со стеклом ребята выработали особую систему самозащиты.

Теперь, что бы ни случилось, перед отцом Русакова виновным всегда выступал Мазин, а перед матерью Мазина – Петя.

– Вы, гражданка Мазина, обратите внимание на своего сына. Он и моего вконец испортить может, – внушительно говорил Русаков-отец матери Мазина.

– Подумайте! – возмущалась та. – Да как он может мне такие вещи говорить! Ведь чего только его Петя не выделывает! Он добьётся того, что я не позволю своему сыну играть с Петей.

В конце концов родители, к большому огорчению мальчиков, категорически запретили им встречаться.

Мать Мазина пообещала Коле, что она окончательно потеряет голову, если он будет продолжать дружбу с Петей, а Русаков-отец посулил своему сыну спустить с него три шкуры, если ещё раз увидит его вместе с Мазиным.

Петя, который вечно дрожал за одну свою шкуру, не мог даже представить себе, что значит спустить три. Мазин тоже забеспокоился:

– Конечно, в школе нас никто не проверит.

– А после школы я один буду? – шмыгнул носом Петя.

– Не хнычь! – сердито сказал Мазин. – И заруби себе на носу, Петька: нет такой беды, из которой нельзя вылезти. Я это проверил.

Выход действительно нашёлся.

Через два дня после этого разговора на берегу заросшего, затянутого зелёной ряской пруда, где тучами кружились комары и мошки, а по вечерам, надуваясь, кричали лягушки, Мазин и Русаков уже рыли себе землянку под разлапистыми ветвями старой ели. Они приходили сюда поодиночке, работали изо всех сил и, уходя, оставляли друг другу короткие записки:

«Двинулся на полметра в ширину. МЗС.»

«Углубился вход. РЗС».

К началу занятий в школе землянка была готова. На пруду редко бывали люди: в густом кустарнике, заросшем крапивой, не было тропинок. Землянка, тщательно замаскированная дёрном, была почти незаметна.

Мазин и Русаков ликовали:

– Поди ищи нас теперь!

– А в случае нападения можно и отстреляться, – говорил Мазин.

Недостатка в стрелах, пугачах и рогатках не было. Мальчики усердно тренировались в стрельбе. Около землянки на дереве висели белые кружочки, пробитые стрелами.

– Петька, целься в правый кружок, а я в левый! Следопыту надо бить без промаха! – поучал Мазин.

С наступлением осенних дождей Мазин притащил из дома клеёнку, а Русаков – дождевой плащ. В землянке и в проливной дождь было тепло и сухо.

Мазин достал где-то азбуку следопыта и требовал от Петьки, чтобы он срисовал её и выучил наизусть. Зимой товарищи ходили на лыжах в лес. Ставили силки, но зайцев в этих местах не было.

Сегодня Мазину посчастливилось – он убил ворону.

Прождав товарища до позднего вечера, Мазин взял клочок бумаги и написал: «Убил дичь. Придёшь – освежуй».

На другой день товарищи встретились.

– Отец был дома, – пояснил Петя. – Он премию получил, гостей назвал. Много. И одна тётенька там была. Он ей говорит: «Вот мой Пётр» – это про меня. А она ему: «Ну, какой же это Пётр – это просто Петя!»

– Ладно! – прервал его Мазин, вынимая перочинный нож и вытаскивая из угла убитую ворону. – На, свежуй дичь, а я огонь разведу.

Он поставил у входа жаровню, бросил на угли спичечные коробки и стал разжигать огонь.

Петя поднял ворону, оглядел её со всех сторон и удивлённо сказал:

– Какая же это дичь! Это обыкновенная ворона.

– Так убей утку! – огрызнулся Мазин, протирая красные от дыма глаза. – А не убьёшь утку – будешь есть ворону!

Через несколько минут из котелка уже торчал чёрный вороний клюв.

Мазин взял лопату, вышел из землянки и скоро вернулся с мороженой рыбой.

У Пети сделалось грустное лицо.

– Довольно одной вороны, Мазин, а то мы сразу все запасы съедим, – осторожно сказал он.

Мазин молча отхватил ножом кусок рыбы, нарезал её тонкими ломтиками, посолил и подвинул товарищу.

– Ешь! Ворон на нашу долю хватит, – сказал он, храбро отправляя в рот ломтик рыбы.

Петя, зажмурившись, последовал его примеру.

Оба молча жевали, украдкой наблюдая друг за другом.

– Все охотники едят мороженую рыбу, а собаки на севере преимущественно питаются этим, – со вздохом сказал Петя.

В котелке забулькала вода. Мазин вытащил ворону, потыкал её ножом и снова бросил в котёл:

– Жестковата.

Петя повеселел.

– Конечно, пусть упревает, – с живостью сказал он, похлопывая себя по животу. – И вообще я здорово сыт. Возьми мою половину, если хочешь, – добавил он, подвигая Мазину оставшийся ломтик рыбы.

Мазин сделал вид, что не слышит, сложил нарезанные куски и вышел из землянки.

Через минуту, сидя на мешке с сеном и лениво постреливая из рогаток в стенку, они вспомнили и трёх товарищей, так неожиданно появившихся на пруду.

– И чего их занесло сюда? – забеспокоился Мазин. – Ещё повадятся ходить.

– Не повадятся, – усмехнулся Русаков. – Я их здорово напугал.

– Трубачёва не запугаешь – этот к чёрту на рога полезет. Смелый парень! Вот такого бы товарища нам с тобой! – сказал Мазин.

– Да… хорошо. Только он отличник, а мы… – Петя легонько свистнул и засмеялся.

– А ты принёс учебники? – живо спросил Мазин.

– Забыл.

– Смотри, Петька, не пройдёт нам это даром.

Он опустил рогатку и задумался.

– А чего же мы плохого делаем? – искренне удивился Петя. – Мы ничего плохого не делаем.

Мазин прищурился и уничтожающе посмотрел на него.

– Если человек делает плохо и знает, что это плохо, то это ещё ничего, – медленно сказал он, – а если он делает плохо и думает, что это хорошо, то это уж дело дрянь!

– Я не думаю, – быстро сказал Петя, – насчёт учёбы и вообще…

– То-то, – сказал Мазин. – Себя обманывать нечего.

Он достал азбуку следопыта, прикрыл рукой подпись под рисунком и строго спросил:

– Чей след?

– Утки, – поспешно ответил Петя.

– Сам ты утка! – рассердился Мазин. – Кому я говорил – выучи наизусть!