Marian 13.12.2010 17:54 » Глава 42 Глава 42

Его сердце больно ударилось о грудную клетку, едва он услышал эти страшные для него слова. Вот и все. Он предполагал, что этим непременно кончится их дело, вопрос был лишь в том, согласится ли Марина попрать свою репутацию ради того, чтобы быть с Сергеем, отказаться от своей семьи, ведь никто в здравом уме ее после не примет в своем доме, даже родственники. Оказалось, что готова.

Анатоль старался ничем не выдать своего волнения, хотя знал, что если бы он стоял, то ноги сейчас не держали бы его. Он переплел пальцы, чтобы скрыть их мелкую дрожь, и уставился на жену долгим внимательным взглядом. Он раздумывал, что ей ответить сейчас, стоит ли ему выложить свою основную карту, что ее дочь по закону принадлежит ему, так как она была рождена в их браке. Сказать ли ей, что он ни за что не возьмет на себя вину при рассмотрении их дела в Синоде, и тогда она будет признана виновной, никогда не сможет более пойти под венец. Поэтому ей придется выбирать, что для нее важнее – ее любовь к Загорскому, причем в грехе или собственная дочь.

Или ее стоит отпустить? Позволить ей уйти к Загорскому? Позволить наконец насладиться тем счастьем, что должно было выпасть на их долю, не вмешайся Анатоль, не намекни императору насчет ссылки для Сергея? Он вспомнил о том дне, когда так жестоко повернул судьбу Загорского. Виноват ли он в том, что случилось? Иногда по ночам он не мог уснуть из-за мук совести, которые настигали его бессонными ночами. Он лежал и смотрел на свою жену и раздумывал, возненавидела бы она его за то, как он поступил.

Какой жестокий выбор для него – собственная честь и спокойная совесть или эта женщина, сидевшая сейчас перед ним! Для него этот выбор был очевиден. Пусть даже она будет ненавидеть его после, но зато она всегда будет рядом с ним. Всегда.

- Развод? – повторил Анатоль, словно не расслышав ее в первый раз. – О чем ты говоришь?
- Почему ты не сказал мне, что двоемужество – преступление согласно законам империи? – ответила Марина вопросом на вопрос, снова переходя на интимное «ты». – Почему скрыл это меня?

Анатоль, как мог, пытался удержать себя в руках. Что еще мог поведать ей Загорский за то время, что она была там? Открыл ли ей пути, по которым она могла избавиться от своего второго брака с минимальными потерями для своей репутации? Это были карты в числе козырных в руках Анатоля в этой партии, а теперь он лишался своих козырей одного за другим. Он не уставал благодарить Господа за то, что Марина выросла в Смольном институте, вдали от влияния своего чересчур деятельной маменьки. Вот уж кто сейчас докопался бы до сути их проблем и в мгновение ока решил бы их в свою пользу. Марина же, воспитанная на французских романах, романтичная до невозможности, была наивна и легковерна. По крайней мере, до этого дня она была именно такой с ним. И он предпочел бы, чтобы так и было в дальнейшем.

- Я не хотел беспокоить тебя по этому поводу, - выкрутился из неловкого положения Анатоль. – Что это изменило бы? Только добавило бы тебе повод для очередного беспокойства. А твой покой, твое счастье для меня – самое дорогое, - он протянул руки и взял в плен ее ладони. Марина тут же вывернулась из его рук, и он понял, что это конец, что он теряет ее. Она поднялась с пола и отошла от него подальше, к окну, стала смотреть на проезжающие мимо их особняка экипажи, словно это единственное, что интересовало ее сейчас.

Марина не могла смотреть Анатолю в глаза. Она ехала сюда, в этот дом несколько мгновений назад без малейшего намерения затевать этот разговор, без малейшей мысли о расставании. Всю обратную дорогу из дома Загорских она обдумывала варианты, как можно достойным путем выйти из сложившейся ситуации вкруг них троих – Марины, Анатоля и Сергея. Искала, но не находила, в конце концов смирилась и решилась посетить в ближайшие дни инкогнито какого-либо законника. Она готова была сделать все, чтобы ее жизнь и свобода более не висели на волоске, и Сергею не приходилось любой ценой устранять причины этому положению.

Но когда она увидела особняк Воронина, заметила его в окне, то осознала с ужасающей ясностью, что не хочет покидать карету Загорских, не желает идти к этому человеку. Только не теперь, когда она буквально несколько минут назад была с тем, с кем хотела бы провести остаток своих дней, чью боль она чувствовала, как свою собственную. С тем, кто был способен одним легким касанием пальцев зажечь в ней огонь страсти, пробудить ее для любви, заставить себя почувствовать женщиной. С тем, кто пусть даже на несколько часов заставил ее забыть обо всем на свете. С тем, кого она любила с юношеских лет, и ничто не смогло изменить этого …

Она осознала, что готова отдать многое лишь бы никогда более не покидать той комнаты, откуда она сейчас ехала, никогда не выпускать из своих объятий того мужчину, что оставила сейчас там, за своей спиной. И раз уж ей суждено погубить себя, свою репутацию, то разве не стоит он того? Разве не может она остаться с ним, и гори огнем свет с его осуждением и порицанием? Что ей весь мир, когда она будет рядом с Сергеем?

А Марина хотела быть только с Сергеем. Всегда. И ничто не может этого изменить.

Она повернулась к Анатолю и, вздернув вверх подбородок, глядя прямо ему в глаза, произнесла:
- Те годы, что мы провели вместе, были чудесными, и я очень благодарна тебе за них, а также безмерно благодарна за то, что принял и полюбил моего ребенка. Ты – самый лучший отец, что только мог бы быть у моей дочери, я не кривлю душой, когда говорю об этом. Но я.. Я так и не смогла открыть тебе свое сердце, ибо оно уже давно принадлежит не мне. Мы оба знаем, что даже потеря этого человека и прошедшие годы не смогли убить во мне то чувство, что я испытываю к нему. Я честно пыталась забыть его, выкинуть все мысли о нем, но это невозможно для меня. Его боль – это моя боль, его вздох – мой вздох. Мое сердце стучит только неразрывно с его сердцем. Навсегда. Я думала, что смогу жить без него, я думала, что найти утешение в ребенке, найти успокоение с нашем браке с тобой. Но я ошибалась. Он вернулся, и все мои мысли только там, рядом с ним. И я не могу этого изменить. Зачем тебе нужна жена, что никогда не сможет стать достойной тех чувств, что ты испытываешь ко мне? Поэтому я прошу тебя, отпусти меня. Позволь нам обоим стать счастливыми – и тебе, и мне. Позволь пойти своими собственными дорогами, ведь нам никогда не было суждено идти вместе, и если бы не эта трагическая случайность…

Анатоль смотрел на нее поверх переплетенных пальцев, с трудом подавляя в себе дикое желание крушить все вокруг, разбить все вдребезги. Или встряхнуть ее хорошенько, чтобы раз и навсегда выкинуть из ее головы эти мысли о том, другом. Нельзя было сказать, что он не ожидал этого разговора с тех пор, как вернулся Серж, но он предполагал, что он состоится гораздо позднее, когда Марина будет прочно привязана к своему мужу общим ребенком.
Но Загорский предпочел устранить себя, как причину того, что Марину могли обвинить в двоемужестве, в своем благородстве утаить все происшедшее от кого-либо, даже не обратившись за разъяснениями к поверенным, избегая любой малейшей огласки. И все планы Анатоля пошли прахом. Значит, теперь ему ничего не оставалось иного, как пойти в ва-банк.

– Теперь ты послушай меня, только послушай внимательно, - произнес Анатоль, с трудом разлепив пересохшие губы. Он сделал последнюю попытку образумить ее прежде, чем пустить в ход свои козыри. - Развод – по любому поводу – это ужасный урон репутации не только тебе, но и твоей семье. На долгие годы. Вспомни, как долго обсуждали разъезд князя Несвицкого и его супруги. Разве стала она счастливее после? Не уверен. Подумай, как весь это скандал отразится на судьбе твоей, моей, Сержа и его семьи, на судьбе Леночки и твоих родных. Разве ты считаешь, что это стоит того? Порушенные судьбы многих людей стоят твоего счастья? Подумай, какая судьба ждет всех нас из-за твоей случайно прихоти.
- Это не случайная прихоть. И не сиюминутное желание, - возразила ему Марина. – Я стремлюсь к этому всей своей душой.
- Я понимаю тебя, - кивнул Анатоль. – Я тоже на многое пошел бы, лишь бы быть рядом с тобой. Но ты не знаешь одного – развод непременно должен отразиться на одном из супругов таким образом, что в последующем тот никогда, слышишь, никогда не сможет соединить свою судьбу под сводами храма с любимым человеком. Я не желаю стать такой стороной, прямо говорю тебе об этом. Готова ли ты на это? Ведь это означает, что ты никогда не сможешь назвать себя женой Загорского. А дети, что будут рождены в этом браке, никогда не будут признаны законными. Ты готова пойти на этот позор? Еще больший, чем ждет тебя при разводе?

Марина на мгновение прикрыла глаза, а потом снова посмотрела на него и твердо сказала:
- Я готова к этому. Я готова ко всему. Из той ситуации, где мы все сейчас, не выйти без потерь в любом случае. Поэтому прошу тебя, отпусти меня.
- Нет, - покачал он головой. – Я не дам тебе развод. Выкинь эти мысли из своей головы.
Она тут же, не раздумывая ни мгновения, бросилась к нему, опустилась на колени перед с ним. Взяла его за руку и судорожно сжала в своих ладонях.
- Умоляю тебя, Анатоль, - проговорила она, глядя в его глаза с мольбой, что разрывала ему сейчас сердце. – Отпусти меня. Мы оба знаем, что никогда в моем сердце не будет такой любви к тебе, что я испытываю к нему. Привязанность – да, благодарность – конечно, но любовь… Разве не хочешь ты стать любимым? Я буду согласна взять на себя вину при разводе, чтобы ты смог найти свое счастье, которого ты, безусловно, заслуживаешь, в другом браке.
- Нет, - уже жестче повторил Анатоль. – Я не могу отпустить тебя. Я не отпущу тебя никогда! Слышишь? Ты моя! Ты всегда была моей!

Он вдруг резко схватил ее за плечи и поднял ее с колен, вставая с кресла. Пристально глядя в ее глаза, он опять произнес:
- Нет, я не дам развода, как бы ты ни хотела его. Ты – моя жена, ты венчана со мной перед всеми, и так все и останется! - Анатоль провел ладонью по ее щеке и тихо сказал. – Я люблю больше жизни.

- Если любишь – отпусти, - снова попросила Марина, но эти слова снова вызвали в нем волну слепящей ярости. Он встряхнул ее, растрепав ее волосы.
- Если ты хочешь, хорошо, я отпущу тебя! Можешь идти к нему и жить при нем полюбовницей. Падшей женщиной. Отвергнутой всеми. Но ты кое-что забыла, моя милая. Элен! По законам российской империи она моя дочь, и если мы подаем на развод, я имею полное право забрать ее у тебя. Да-да, не смотри так удивленно! У тебя нет никаких прав на нее, никаких! Ты больше никогда не увидишь ее, если уйдешь из этого дома. И еще одно - Серж сказал тебе, что подавал прошение на перевод в действующие части, на Кавказ? Третье было сегодня отклонено, но я могу попробовать убедить Его Императорское Величество удовлетворить его. Хочешь? - он прижал ее голову к своему плечу, не в силах более смотреть в ее потрясенные глаза. Анатоль гладил ее волосы, вдыхал слабый аромат ее духов, прижимая ее к своему телу. Только здесь ее место – в его руках! – Так что ты предпочтешь, моя милая? Свою дочь или призрачную возможность счастья с Загорским? Выбирай, моя дорогая, выбирай! Только не продешеви, милая. Я дам тебе ночь на раздумья, всего одну…

Анатоль выпустил ее из своих объятий, отошел в сторону и позвонил. Вошедшему лакею он приказал привезти сюда, в кабинет Марины, маленькую барышню, вызвав безмерное удивление и настороженность у Марины. Когда Леночка переступила порог комнаты, держась за руку своей французской бонны, нанятой недавно Ворониными, Анатоль подхватил ее на руки, жестом отпуская прислугу прочь.
- Посмотри на нее, Марина, - он повернулся к жене так, чтобы она видела улыбающееся личико дочери. – Вот что ты можешь потерять, если решишь уйти отсюда. Думай сама, дорогая.

Марина хотела подойти к ним, коснуться ребенка, но он не позволил ей, отстраняя ее от себя.
- Отдай ее мне! – тихо потребовала Марина у мужа. Тот лишь покачал головой.
- Не раньше, чем ты примешь решение, - он поцеловал Леночку в шею, вызвав этим легкий смешок и какое-то неразборчивое лопотание.
- Это низко! – прошипела Марина, сохраняя изо всех сил самообладание. Ей хотелось плакать, но она держалась, не желая показывать, как ей больно сейчас. – Это недостойно!
- И пусть! – отрезал Анатоль. – Я всегда говорил тебе, что готов пойти на многое, лишь бы быть рядом с тобой. Ты думаешь, что приняла разумное решение расстаться со мной? Убежден, ты ехала сюда и думала, что тебе стоит сделать, как уберечь Сержа от его необдуманного шага пожертвовать собой ради тебя, ведь так? Послушай, что я тебе предложу, моя милая, - он покрепче прижал к себе ребенка и крутанулся вокруг своей оси, вызывая громкий довольный смех Леночки. Со стороны казалось, что он спокоен и весел, вовсю развлекается с ребенком. Лишь Маринина бледность да судорожно сжатые руки нарушали идиллическую картинку счастливого семейства. – Я узнал почти сразу же, как только получил весть, что Загорский жив, что можно сделать, чтобы вывести нас всех из-под этого удара, еще там, в Пензе. Там же никто не знает, кто я, никто не сможет jaser•. Так вот, моя дорогая, я думаю, ты не захочешь подавать прошение о разводе с Загорским antidater•. Ведь в этом случае ему никогда не суждено будет вступить в повторный брак, ты же не хочешь такой судьбы для него? Единственный выход при этом – nullité du mariage•. Приходских записей нет, нет разрешения твоих родителей, и разрешения на брак от командира Преображенского полка тоже нет, я осведомлялся об том. Его отсутствие автоматически ставит под сомнение законность этого венчания. Вот так, милая. Вам надо только подать прошение Его Величеству об этом, и все. Ты остаешься моей супругой, а я твоим единственным супругом, Загорский свободен от уз и волен строить свою жизнь, как угодно. Все довольны и счастливы, чем не отрадная картинка, n'est-ce pas, Helen•? Я бы, конечно, предпочел и дальше все держать втайне и от государя, но другого выхода нет, если твоя maman решила вдруг, что ей будет лучше вдали от нас с тобой.

Марина устало опустилась в кресло, глядя на своего супруга с таким выражением лица, словно впервые видела его. Анатоль прекрасно понимал, что она чувствует сейчас, но в то же время осознавал, что поступает верно. Она должна быть с ним. А что до того, как он добивается этого… Qui veut la fin veut les moyens•
- А сейчас позволь нам с Элен откланяться, - сказал Анатоль, направляясь к дверям. – Я поеду к Вяземским один, сошлюсь на твое нездоровье. А чтобы у тебя не было соблазна…

Он не договорил, но Марина ясно слышала, как щелкнул ключ в замке двери кабинета, а потом также в замке другой двери, идущей из ее половины в дом. Он запер ее, чтобы она не сорвалась нынче вечером, пользуясь его отсутствием, прочь из этого дома. Ведь, такая мысль сразу же пришла ей в голову, когда Анатоль сказал, что он поедет на ужин – взять Леночку и уехать к Сергею, наплевав на все возможные последствия. Она бы скрылась прочь из города, убежала бы от этого человека, которого она так и не узнала полностью, как выяснилось, за все эти годы их брака.

Слез не было. Была только странная горечь во рту да резкая боль в груди, в районе сердца. Свеча в кабинете догорела и погасла, также и огонь в камине превратился со временем в угли, еле тлеющие в темноте комнаты. Марина все так же сидела в кресле, откинувшись на спинку, положив руки на подлокотники. Она ни о чем не думала, прекрасно зная, что иного выхода, чем предложил Анатоль, у нее сейчас нет. Даже если она наберется храбрости и пойдет к Сергею, откроет ему правду о дочери, попросит помощи, то чем тот сможет помочь ей? Абсолютно ничем. Элен по закону дочь Анатоля, и этим все сказано. Законным методом ее не воротить в этом случае, а незаконный… Способна ли Марина толкнуть Сергея на очередной виток страданий и боли? Сейчас, когда он уже почти смирился с тем, что она ушла из его жизни, стала женой другого? А окончить это дело дуэлью, а значит, кровью – Сергея ли или ее супруга, Марина не желала.

Законен ли этот брак? Повторный после ее венчания с Загорским? Скорее всего, да, ведь по всему выходило, что то тайное венчание было проведено все же не по правилам. Разрешение на брак от генерала полка. Было ли оно у Загорского? Она не знала.
Милый, милый, думалось Марине. Прости меня за мои ошибки. Я сама своими руками сделала так, что мы никогда уже не сможем быть вместе. Никогда тебе не узнать, что у тебя есть дочь, плод нашей короткой, но страстной любви.

Когда за окном едва забрезжил рассвет, наполняя комнату ярко-розовым светом, повернулся ключ в замке двери, и в кабинет вошел Анатоль. Он был растрепан, ворот его мундира был расстегнут. До Марины донесся запах алкоголя, и она поняла, что и для него эта ночь не прошла спокойно. Он смотрел на нее покрасневшими от недосыпа глазами, выжидательно, с тревогой.
- Ты не ложилась? – спросил он, заметив, что она по-прежнему сидит в том же кресле, где он оставил ее давеча вечером. Она ничего не ответила, и он прошел к уже остывшему камину, пошевелил угли, надеясь найти хоть один тлеющий, от которого можно будет разжечь огонь. Анатоль избегал взгляда жены, сидящей в кресле рядом с ним, наблюдающей за каждым его движением.
- Нечего было сидеть тут в холоде, простуду можно схватить, - буркнул он, недовольный чувством вины, разливающимся в его душе. – Хоть покрывало бы накинула.

Марина по-прежнему не произнесла ни слова, и на мгновение холодная рука страха сжала его сердце. Она все же решилась оставить его, вдруг подумал он.
- Ну? – спросил Анатоль грубо, поворачиваясь к ней. – Что ты решила?
- Я уступаю вам, - холодно сказала она, и у него затряслись ноги от облегчения, что тут же охватило все его существо. – Вы не оставили мне иного выбора. Я смиряюсь с вашей волей.

Но Анатолю этого было мало. Он хотел, чтобы она раз и навсегда определила для себя свой путь – рядом с ним, его супругой и матерью его детей, чтобы у нее не было ни малейшей возможности свернуть с этой дороги.
- Ты немедля сообщишь Сержу о своем решении, - заявил он. Марина окаменела, едва удерживаясь, чтобы не ответить резко этому человеку, который, казалось, не знал предела в своей жестокости.
- Я напишу к нему сегодня, - коротко ответила она, сжимая с силой подлокотники кресла. Он наклонился на ней, упираясь руками в спинку кресла, прямо над ее плечами. Ее чуть не стошнило от запаха перегара, который резко пахнул ей в лицо, но она сдержала себя и не отвела своих глаз от его взгляда.
- Нет, - резко выдохнул Анатоль. – Ты поедешь сегодня к нему с визитом, и сама скажешь ему лично о своем решении. Ведь он непременно заслужил это, n'est-ce pas? Узнать это лично, а не в холодном письме. Без всяких оговорок.

Марина вдруг резко оттолкнула его от себя, уперев ладони в его грудь, и он был вынужден отступить от ее кресла. Она поднялась и пошла к себе в спальню, словно не в силах долее находиться в кабинете, наедине с ним. В дверях она обернулась к супругу, который едва стоял на ногах, опираясь боком на кресло у камина, чтобы не упасть.

- Как вы можете быть так жестоки ко мне? – спросила Марина без каких-либо эмоций в голосе. – Вы, твердящий каждый Божий день о своей любви ко мне? Откуда в вас такая жестокость? Я же вижу, как вы милосердны ко всем, кто приходит сюда просить вас о заступничестве. Почему со мной вы можете поступать так безжалостно? Что за любовь такая?

Анатоль не нашелся, что ей сказать на эту речь, да она и не ждала его ответа. Развернулась и ушла в спальню, притворив за собой дверь. Упала в постель, прямо вот так – не снимая капота и домашних туфель, и провалилась в глубокий сон, словно ее тело желало набраться сил перед тем, что ей предстояло сделать тем же днем.

Проснулась Марина около полудня, когда с шумом упала с ее ступни туфля на пол спальни. Тотчас кликнула Дуньку, приказала привести себя в порядок да подготовить к выезду. Та пришла не одна, вместе с Агнешкой, которая тем же вечером почувствовала неладное, и все ходила кругами около спальни Марины, так и не решаясь зайти даже после того, как барин отпер супругу. Она попыталась вызнать у своей голубки, что произошло, но Марина хранила молчание, не желая делиться ни с кем той болью, что сейчас разрывала ей сердце. Так в молчании ее облачили в платье для визитов, накрутили локоны, прикрепили шляпку шпильками к волосам.
- Ты бы поела, родненькая моя, - взмолилась Агнешка, видя, что Марина намеревается уйти из дома, даже не позавтракав.
- Нет желания, - отрезала Марина и вышла из комнат, поспешив как можно быстрее выехать с этим тягостным для нее визитом. У самой двери в передней ее вдруг перехватила француженка-бонна. Она протянула ей Леночку, которую вынесла на руках из хозяйской половины.
- - Monsieur souhaité pour que vous souhaitiez Helen du bon jour, madam•, - сказала она. Дочь потянула к Марине свои маленькие ручки, явно показывая свое желание пойти на руки к матери. Марина притянула Леночку к себе и крепко прижала к себе, вдыхая детский аромат, от которого у нее навернулись слезы на глаза. Она понимала, зачем Анатоль попросил бонну вынести к ней Леночку перед самым уходом. Этим он словно говорил ей: «Помни, моя дорогая, о своем выборе!»

Марина смутно помнила, как ехала к особняку Загорских. Весь путь прошел, словно в тумане. Она раскланивалась с многочисленными знакомыми, что встречались ей в дороге, и улыбалась им, но если бы ее спросили, кого именно она встретила, Марина не смогла бы дать ответ на этот вопрос. Она надеялась, что Сергея не будет сейчас дома или он не сможет принять ее, но как назло, дворецкий почти сразу же вернулся после того, как отнес ее карточку молодому хозяину, и повел ее внутрь дома, но уже в другую половину, туда, где принимали гостей.

Сергей ждал ее там, в салоне, куда ее проводили. Он был гладко выбрит, причесан, от него веяло такой свежестью, что казалось, Марина даже на таком расстоянии, разделявшем их, могла почувствовать запах его чистой кожи. Ничто сейчас не напоминало о том человеке, с которым еще меньше суток назад она столкнулась в одной из комнат этого дома. Она не могла открыть рот, боясь, что сейчас расплачется при виде его, такого красивого, в мундире, словно она вернулась в прошлое, назад на несколько лет, и потому не произнесла ни слова, предоставляя тому начать обмен приветствиями. Сергей быстро пересек комнату и подошел к ней, чтобы приложиться к руке. Затем, обменявшись приветствиями и положенными дежурными фразами о погоде и здравии, они разошлись по разным углам салона – он встал у окна, заложив руки за спину, словно боясь не совладать с собой и коснуться ее; она же, вцепившись в ридикюль, заняла место у стены напротив, делая вид, что весьма заинтересовалась картиной над каминной полкой.

Как сказать ему? Где найти те слова, что не ранят его так сильно при том известии, что она принесла ему? Поймет ли Сергей, почему она поступает именно так, почему выбирает другого? Марина в отчаянье теребила мочку уха, не замечая столь привычного для нее жеста, Сергей же смотрел на ее движения с какой-то странной нежностью в глазах. Она обратила внимание на его взгляд и вспыхнула под воздействием потока воспоминаний, который нахлынул на нее в тот же миг. Они настолько хорошо знали друг друга, что ей даже не стоило ничего говорить о своем душевном состоянии – один небольшой жест выдавал с головой ее волнение сейчас.

- Говори же, - мягко произнес Сергей, и она решилась - быстро, не давая себе времени на раздумья, проговорила:
- Я приняла решение расторгнуть брак, - сказала и замолчала, поразившись тому, что заметила в его глазах. Сначала мелькнуло неверие, он вгляделся в ее лицо, и неверие сменилось надеждой и радостью. Он вдруг резко сорвался с места, взял ее за руку и поднес ее ладонь к губам в таком жарком поцелуе, что у нее затряслись колени. Он ошибся, поняла Марина с горечью, осознав, как можно было истолковать ее слова, после того, как она сама обещала в этом доме недавно, что он непременно будет счастлив, после того, как сама приехала к нему нынче утром.

О Боже, ее затрясло нервной дрожью, она боялась сказать ему то, что должна была поведать. Она не плакала нынче ночью, а сейчас при виде его склоненной головы над ее рукой, при виде надежды в его глазах слезы сами сорвались с ресниц. Одна из них упала ему на руку, и он напрягся, поднял на Марину взгляд, по-прежнему не выпуская ее ладони.

- Значит, это наш брак ты желаешь расторгнуть, - глухо произнес Сергей, поглаживая большим пальцем ее ладонь. Этот нежный жест заставил ее затрепетать. Она не смогла произнести сейчас то, что должна была, и потому только кивнула в ответ.

- Что ж, это тоже выход из положения, - едва слышно согласился он и перевел взгляд на свой палец, ласкающий ее кожу, словно ему было невыносимо смотреть ей в глаза. - Я почему-то предполагал, что так и будет, когда его сиятельство передал мне твои слова. Весьма опасался, что жалость ко мне может толкнуть тебя на необдуманные поступки, что я не смогу защитить тебя в этой ситуации от тебя же самой. Но ты поступила благоразумно, как я полагаю, посоветовавшись со своим супругом. Что ж, расторжение так расторжение. Я думал и об этом ранее, но не смел предложить тебе пойти на этот риск. Все же существует опасность, что наша тайна может стать явной, и в этом случае твоей репутации пришел бы конец. Расторжение…. Все верно. У вас подрастает ребенок, и признай мы наш с тобой брак – он стал бы… стал бы вне закона, - произнес как можно мягче те страшные слова, что резанули ее сознание. – Разумеется, я возьму на себя вину при прошении. Иначе и быть не может. Иначе быть не должно.
- Нет, - покачала Марина головой. – Тебе не стоит этого делать. Брак можно признать mariage nul•. В этом случае ты сможешь вступить в брак повторно. Я бы очень этого хотела…

Она осеклась, осознав, что именно сейчас сказала, совсем не вкладывая этот смысл в свою реплику, хотела поправиться, но поняла, что не может найти для этого слов сейчас. Как странно! Впервые она не знала, что сказать ему.
Сергей же понял ее по- своему. Он отпустил ее ладонь и отошел от нее снова, скрестив руки на груди.
- Ты хотела бы, чтобы я женился? – повторил он ее слова. Марина взглянула на него сквозь слезы.
- Ты прекрасно знаешь, что я хотела сказать. Я больше всего на свете хочу, чтобы ты был счастлив. Пусть даже такой ценой.

Черты его лица смягчились при этих словах, но он по-прежнему стоял на расстоянии от нее, буквально белый от напряжения, лишь шрам алел на его лице.
- На каком основании брак может быть признан mariage nul? – спросил Сергей.
- Нет родительского разрешения, отсутствуют приходские, записи и нет разрешения из полка, - повторила Марина слова Анатоля. Сергей коротко кивнул, признавая правоту ее слов. – Все это ставит под сомнение законность венчания, и можно без особого труда добиться аннулирования брака.

Они оба помолчали, не зная, что еще могут сказать друг другу в сложившейся ситуации. Потом она вспомнила реакцию на слова о разводе другого мужчины, и удивилась тому, что сейчас происходило здесь, в этой комнате.
- Почему ты так легко отпускаешь меня? – вдруг сорвалось с ее губ с сожалением. Марина сама не понимала, какую боль причиняет ему сейчас своим вопросом. Он вскинул голову и посмотрел на нее долгим внимательным взглядом. Потом лишь слегка улыбнулся и проговорил:
- А разве я могу иначе? К чему мне мучить тебя более? Я никогда не думал о том, что смогу отпустить тебя от себя, и помыслить не мог об том. Но нынче, осознавая, что нет иного пути принести пусть не счастье, но покой в твою жизнь… Я принимаю твое решение, каким бы оно не было, я всегда поступлю так, как ты решишь, как тебе будет лучше, даже тогда, когда сам буду едва дышать от боли. Разве не этого ты ждала от меня? Скажи ты только слово, только одно слово, и я буду бороться за наш брак, бороться за тебя. Но каждый мой шаг, каждое мое действо может причинить вред тебе, и потому я бессилен сделать что-либо. И я отступаю. Ибо такова твоя воля, милая.

Марина застонала про себя. Почему, ну, почему они такие разные, эти мужчины? Тот, от которого она ждала понимания всей ситуации, какого-то благородства, отказал ей в этом, а другой, который всегда предпочитал поступать только согласно своим желаниям, сейчас отступал, уважая ее решение.

Ну, вот и все. Она сказала ему то, что должна была, более ей нечего было делать в этом доме. Она посмотрела на Сергея, и он, прочитав ее мысли, позвонил, чтобы ее проводили. Это напомнило ей, как они ранее могли угадывать желания друг друга еще до того, как они были высказаны вслух, и это воспоминание причинило ей невыносимую боль. Марине сейчас было тяжело до безумия расстаться с ним навсегда и видеть его отныне лишь, как приятеля супруга на светских мероприятиях – на расстоянии, обмениваясь лишь вежливыми фразами и жестами. Снова чужие друг другу люди, некогда делившие друг с другом радость взаимной любви. Всего несколько дней, там, в Киреевке, но для них эти дни были маленькой жизнью.

Ей вдруг захотелось, чтобы он знал, почему она поступает так, почему не борется за свое счастье с Сергеем, и Марина быстро проговорила, глядя в сторону:
- Я делаю это только из-за ребенка. Не будь дочери, я бы ушла от него, невзирая на то, что сулило бы будущее.
Он замер над ее рукой, которую целовал на прощание, потом поднял свой взгляд на нее. У Марины перехватило дыхание от той нежности, что излучали его глаза.
- Я знаю, милая, - сказал Сергей едва слышно, и она еле сдержала слезы, так и норовившие пролиться из ее глаз. – Я знаю.
- Ты…? – начала она, но запнулась, не зная, как спросить его, не вернется ли Загорский опять к своим порокам, но он понял ее. Уголок его рта приподнялся в усмешке.
- Со мной все будет хорошо, - заверил ее Сергей, а потом добавил, заметив, что распахнулись двери в салон, впуская лакея, явившегося на зов. – Я полагаю, вы дадите мне знать, когда потребуется мое присутствие. Уверен, Его Императорское Величество непременно пожелает сам разобраться в обстоятельствах этого дела.

Они кивнули друг другу, и Марина принялась натягивать перчатки, не попадая сразу пальцами в них – так у нее дрожали руки. Затем они снова взглянули друг на друга.
- Прости меня, - прошептала Марина еле слышно. Он покачал головой, глазами говоря ей, что он давно простил ей этот поспешный брак с Ворониным, навсегда разделявший их теперь. Она подобрала юбки и двинулась к двери, следуя за лакеем, что повел ее в переднюю. Спиной Марина чувствовала на себе взгляд Сергея – прощальный, полный тоски и щемящей души нежности. Он отпускал ее. Навсегда.

Это страшное слово вдруг словно отпечаталось в мозгу Марины со всей ясностью. Она осознала, что нынче это действительно был конец их любви, такой короткой, такой сладостной. Тогда, в Киреевке она не поняла этого, в ней была жива надежда, что можно изменить что-нибудь. Но нынче, чувствуя спиной его взгляд, ее сердце сжалось от этой невыносимой для нее потери. Она вдруг остановилась в дверях и резко развернулась. Рванулась к этому мужчине за своей спиной, путаясь в юбках, забывая о лакеях, что виднелись в коридоре и с интересом наблюдали за ними через распахнутые двери.

Сергей, завидев ее движение к нему, пошел навстречу широкими шагами и принял ее в свои объятия, в которые Марина просто влетела с силой, едва не сбив его с ног. Они стиснули друг друга в руках, прижимаясь телами настолько близко, насколько позволяли ее юбки. Они молчали, разделяя друг с другом эти последние минуты, когда они могли насладиться близостью любимого человека. Никогда им более не взглянуть в глаза с любовью, никогда не коснуться губ губами. Все это им суждено оставить в прошлом. Навсегда.

- Ты всегда был моей мечтой, - вдруг прошептала Марина в его ухо. – С того самого первого дня, как я увидела тебя. Ты так улыбался мне… Я сразу почувствовала, что ты – моя судьба. Ты всегда останешься ею. Где бы и с кем бы я ни была.
Сергей ничего не ответил ей, лишь крепче прижал к себе, ласково гладя пальцами ее шею. Потом он немного отстранил Марину от себя и взглянул в ее глаза, взяв ее лицо в свои ладони.
- Я хочу, чтобы ты знала одно. Даже если наш брак будет расторгнут, ты по-прежнему будешь моей женой перед Богом, - прошептал он, глядя в эти глаза, что так часто представлял себе. - Ты его супруга перед людьми, но перед Господом – ты моя, слышишь, моя! И когда-нибудь, за той самой чертой мы сможем соединить свои руки и навсегда будем вместе. Я верю в это, только в это. И ты тоже верь. Ибо это будет. Будет!

Он склонился и нежно коснулся губами ее рта. На всю жизнь Марине будет суждено запомнить этот поцелуй – такой сладкий от его губ, соленый от ее слез и горький от их потери и сожаления одновременно.

Потом Сергей прервал поцелуй, на мгновение прислонился лбом к ее лбу и все-таки отпустил ее, разжав объятия. Отступил назад на один шаг. «Иди, моя милая», - говорили его глаза, и от нежности, что светилась в них, у Марины перехватывало дыхание в груди. Она нашла в себе силы развернуться от него к двери, пройти мимо лакея, старательно отводящего глаза в сторону от ее заплаканного лица. Ей было едино, что сейчас будут думать слуги Загорских, ей было так больно сейчас, что она еле шла, едва разбирая путь к выходу сквозь слезы.

Позади нее с глухим стуком захлопнулись двери салона под рукой лакея. И этот стук отразился в душе Марины. Она прислонилась к стене, не в силах более держаться на ногах, и к ней тут же поспешил лакей.
- Что с вами, ваше сиятельство? Вам дурно? – он слегка поддержал ее за локоть. Марина нашла в себе силы выпрямиться и покачала головой, показывая, что с ней все в порядке. Она прошла из дома как в тумане, не видя ничего перед собой. Прежде чем забраться в карету, лесенка которой уже была откинута заботливой рукой ее гайдука, распахнувшего дверцу перед ней, Марина обернулась и взглянула на окна особняка, хотя запретила себе делать это.

Занавесь на одном из окон дрогнула, и она поняла, что Сергей стоит и наблюдает сейчас на ее отъезд. Ее уход из его жизни.
Господи, было ли ей так же больно тогда, когда она потеряла его в первый раз? Марина не смогла ответить на этот вопрос. В последний раз она взглянула на окно, затем собралась с духом и при помощи выездного зашла в карету. Лакей захлопнул дверцу, и экипаж медленно покатился прочь от дома Загорских, оставляя позади ее сердце.

Прощай, моя любовь…

• распустить язык (фр.)
• задним числом (фр.)
• недействительность брака, признание брака недействительным (фр.)
• не так ли, Элен? (фр.)
• Цель оправдывает средства (фр.)
• Месье хотел бы, чтобы вы пожелали Элен хорошего дня, мадам (фр.)
• недействительным (фр.)
[/i]