Marian 19.09.2010 19:28 » Глава 21 Глава 21

Анна Степановна в который раз прошлась из угла в другой угол офицерской. В пятый раз, что она здесь. Она вздохнула. Как можно так долго заставлять ее ждать!
Она бросила взгляд на маленькие часики, приколотые к корсажу. Дорогая вещица, но очень толковая. Их подарил ей Воронин, как будущей belle-mè re•. Он был таким щедрым по отношению ко всей их семье. Даже Оленьке, самой младшенькой, привез тогда подарки – несколько книг какого-то Скотта. Судя по тому, что та была так рада, этот Скотт тоже стоил немало.

Анна Степановна с удивлением обнаружила, что ждет Анатоля всего три минуты. Ей же показалось, что она приехала сюда уже с полчаса как минимум. Она стиснула руки. Нет, она не позволит, чтобы какое-то глупое увлечение разрушило все, что так щедро предлагала судьба семье Ольховских в лице графа. Как же она радовалась, глядя на то, как попадает под чары красоты ее дочери Анатоль. Счастливый лотерейный билет для любой девицы!

Да, разумеется, Загорский – весьма неплохая партия для Марины. Но стояло два, по мнению, Анны Степановны неразрешимых вопроса: женится ли он вообще на Марине, и примет ли этот брак старый князь. На веку женщины было немало примеров, когда родственники не делали этого, и тогда брак превращался из обещания рая на земле в сущий ад. Да куда далеко ходить – ее собственный брак был таким. А подобного она для дочери не хотела.

Другое дело – Воронин. Богат, знатен, на хорошем счету у императорской семьи. Без старших родственников (есть, правда, две тетки, но они живут под Новгородом, и, судя по всему, особого влияния на судьбу племянника не имеют). Правда, не так красив, как Загорский, и, по мнению Анны Степановны, уж чересчур черняв, но bonté dé passe beauté •.

Анна Степановна снова вспомнила, как встретила давеча мать Арсеньева в кондитерской monsieur Gruer, куда забежала купить маленьких марципановых пирожных. Она обожала их, а один из кредитов, открытых на имя Ольховских Ворониным в лучших городских торговых заведениях сразу же после обручения с Мариной, позволял теперь вкушать их когда душе угодно. Там она просто лоб в лоб столкнулась с этой важной дамой и не могла не lier conversation•, в ходе которого выяснила, что в Киреевке дама была всего неделю, а затем уехала в свое собственное имение в Псковскую губернию.

- Я оставила вашу дочь под patronage своего сына и belle-fille•. Мне нужно было срочно ехать в имение. Эти немцы-управляющие – все поголовно friponnes•, так и норовят обворовать… - разглагольствовала Арсеньева старшая, видимо заскучав по общению в деревне. Анна Степановна отключилась на мгновение от ее речи и увлеклась выбором пирожных, изредка кивая головой и вставляя «qu'est-ce que vous dites là! •», пока имя Загорского вновь не привлекло ее внимание.
- Князь Загорский? – переспросила она у своей собеседницы. – Я думала, он выехал в ссылку.
- Да уж, хорошенькое дельце! Я всегда знала, что он кончит этим, – возмутилась Арсеньева. – Ну, нет, он был у нас в имении несколько дней. Видимо, заезжал попрощаться. Не думала, что скажу это, но ma belle-fille поступила верно, поселив его во флигеле. Как удачно, что в Киреевке есть такой небольшой annexe•! Вот в Дубках такого нет, и так incommode•…

Далее Анна Степановна ее уже не слушала, а затем распрощалась, как можно быстрее. В ее голове словно собирались кусочки головоломки в одно единое целое. Марина вернулась сама не своя из деревни – раз. Там был Загорский несколько дней – два. Ее дочь об этом умолчала – три. В этом Анна Степановна убедилась тем же вечером, после концерта в доме Львовых. Лгать матери – страшнейший из грехов, равно как и непослушание… Поведение ее обычно послушной и тихой дочери не шло из головы женщины. Как же он заморочил ей голову, этот Загорский!

Нужен был еще один кусочек головоломки, чтобы прояснить картинку полностью и проверить, не ошибается ли она. Поэтому вернувшись в дом, Анна Степановна первым делом позвонила и вызвала к себе Парамона, седого дворецкого, служившего еще ее отцу. Нет, это тертый калач. Она еще помнит, как помогал он ей в ее истории. Старик всегда был сентиментален. Поэтому ему ни в коем разе нельзя доверять.

- Я только узнала, что мое письмо от прошлой среды не было доставлено с почтой адресату. Это возмутительно! – начала Анна Степановна издалека. – Кто отдает письма почтарю? С кого спрос? Ты же не сам относишь.
Парамон нахмурился.
- Виноваты, барыня. Бориска относит, лакей младшой. Прикажете наказать?
- Сама. Зови ко мне.

Потом все оказалось очень просто. Борису было приказано прежде, чем идти к почтарю или передавать полученную от него корреспонденцию, показывать ее барыне. Она щедро вознаградит его за труды и, разумеется, молчание.

Таким образом, Анна Степановна получила нынче утром письмо Загорского к Марине. Оно потрясло ее до глубины души – такие интимности, пусть даже на бумаге, позволительны только супругам. А фраза «Столько дней и ночей еще впереди до той поры, когда смогу назвать тебя своей супругой во всеуслышание…» заставило ее сердце заколотиться так, что ей пришлось принимать сердечные капли. Сие означало только одно – тайный сговор.

Анна Степановна заклеила аккуратно письмо воском, чтобы не повредить печать Загорского, конверт и самолично отдала его в руки Борису, чтобы письмо направилось далее по назначению. Сама же после долгих раздумий, как ей следует поступить, решилась ехать к Воронину. Записка, посланная к нему в особняк, вернулась обратно с небольшой припиской спустя довольно долгое время – пометка «D'urgence»• и убедительность человека Ольховской заставили ее найти адресата даже на службе. И вот она тут, в офицерской Зимнего дворца, куда приехала по его приглашению («…Si vous voulez me parler sans tarder, venez au palais…»•).

Анна Степановна услышала, как позади нее открылась дверь офицерской, и резко повернулась к входящему. Воронин (а это был именно он) быстро прошел через комнату к женщине и поцеловал ее руку в приветствии.
- Добрый день, Анна Степановна. Смею надеяться – все здоровы в вашей семье? – он выглядел очень встревоженным, что не могло не обрадовать женщину. - Ничего дурного не случилось?
- Благодарю вас, слава Господу, все в здравии. Что касается второго вашего вопроса, - тут она прервалась и, приложив к губам платок, поспешила опуститься на софу. – Ах, Анатоль Михайлович, даже не знаю, как ответить вам на него…

Анатоль почувствовал, как тревожно сжалось его сердце. Он даже не мог себе представить причину, которая заставила бы Анну Степановну приехать сюда и притом так споро.
- Простите, что побеспокоила вас на службе, - Анна Степановна промокнула уголок глаза при этом. – Но я решительно не знала, что мне делать и кому довериться в этом деликатном вопросе.
- Я подозреваю, этот деликатный вопрос касается Марины Александровны.
- С'est ç a•, - кивнула Анна Степановна. – Вы очень проницательны, Анатоль Михайлович. Я право… О Боже, я не ведаю, как вам рассказать об этом! Ведь моя дочь… моя дочь…

Она тихо, еле слышно разрыдалась, поднеся к губам платок. Анатоль тут же подошел к столику с напитками и налил в бокал воды из графина. Затем он подошел к Анне Степановне и протянул его ей.
- Выпейте, - она отмахнулась от него свободной рукой, показывая, что ей не этого. Но Анатоль не отступил. Впервые в жизни женские слезы вызывали у него не растерянность, а раздражение. – Пейте, говорю вам. Вам нужно успокоиться, Анна Степановна. Вы можете открыть мне все, что угодно, я же нареченный вашей дочери и ваш будущий gendre•. А будущему родственнику вы можете рассказать все. Обещаю вам, я сделаю все, что от меня потребуется, чтобы помочь вам в вашей беде.
- Ах, Анатоль Михайлович, я уверена, что так и есть, - Анна Степановна взяла его руку в свою ладонь и быстро, сбивчиво заговорила. – Я была так рада, когда начали ездить к нам. «Вот, - сказала я себе, - идеальный муж для моей красавицы-дочери». Уж как я счастлива была, когда вы просили руки Марины, даже передать словами не могу. Вы такой благородный человек, такой честный… Не то, что этот galant•, которого вы называете своим другом. Ami! Да какой он вам аmi, коли за вашей спиной пишет к вашей невесте любовные письма?!

Анатоль почувствовал резкую боль в груди. Вот оно! Вот то объяснение поведению Марины в последнее время, что он так тщетно искал. Не то, чтобы он не подозревал эту причину в ее отдалении, но он все же не был готов к тому, чтобы кто-то подтвердил его опасения.

- Разумеется, Марина не отвечает на эти lettres d'amour•, - продолжала тем временем Анна Степановна. - Как можно? Но сердце ее склоняется к тому, я вижу это. Все та же задумчивость, что была тогда, ранее, несколько лет назад, то же выражение глаз... Он погубит ее, чувствует mon cœ ur maternel•! Погубит всенепременно! Вы бы только видели, что он ей пишет, как сладко поет про amour•. Где уж устоять моей наивной девочке!
- Вы читали его письма к ней? – тон голоса Воронина заставил Анну Степановну слегка напрячься. Она поняла, как может выглядеть в глазах графа ее поступки, и поспешила заверить его:
- Оui, bien sû r•, но не подумайте ничего дурного - моя девочка сама принесла мне их и открылась во всем. Она так плакала, так переживала, что может недостойно выглядеть в ваших глазах… Ma pauvre fille•.

Анатоль отошел к окну и посмотрел на площадь, не в силах долее продолжать этот разговор. Как он должен поступить в данной ситуации? То, что князь не отступился, он полагал и до этого – не таков был Загорский, чтобы вот так просто отпустить ситуацию, стараясь до последнего повернуть фортуну к себе лицом. Но Марина… Она ведь любит не его, а князя. Смеет ли он быть меж ними? Анатоль прекрасно видел, что творится с ней в последнее время, и не верил, что ее душевное состояние так поколебала болезнь Софьи Александровны. Что-то тяготило ее, что-то тревожило, и он не хотел даже мысли допускать, что это связано с тем, что Марина обещалась ему.

Анатоля стали одолевать сомнения. Быть может, ему следует поговорить с Мариной начистоту? Что, если Марина считает свое решение дать ему слово поспешным? А, кроме того, быть может, ему следует написать Загорскому и окончательно расставить все точки в этой непростой истории?

- Je vous remercie de votre franchise•, Анна Степановна, - Воронин подошел к женщине и взял ее руку в намерении проститься. – Нынче же вечером буду у вас. Надеюсь, я не покажусь вас чересчур дерзким, если попрошу вас позволить мне переговорить с вашей дочерью tê te-a-tê te?
- Нет! – вырвалось невольно у Анны Степановны. Воронин поднял глаза от ее руки, которую он вежливо целовал в этот момент, и недоуменно посмотрел на нее. Женщина взяла себя в руки и продолжила более спокойным тоном. – Bien sû r, вы можете переговорить со своей невестой. Но умоляю, не выдавайте ей наш разговор. Я божилась ей, что ни одной душе не открою ей эту тайну. Но последнее письмо меня вынудило к тому.

Анна Степановна помолчала, собираясь с мыслями, а затем продолжила:
- Если бы Загорский просто дурил ей голову своими сладкими речами. Но если бы только это! Но он уговаривает ее бежать с ним! Тайно от всех покинуть отчий дом.
- Бежать? – Анатоль не верил своим ушам. – Это невозможно!
- Hé las! • Это так. Разве это acte gé né reux•? Достойный человек придет в родительский дом, чтобы по всем правилам просить руки невесты. А тут… К тому эта история с графиней Ланской, о чем говорит весь Петербург. Как можно из постели одной женщины (pardonnez-moi pour ma franchise, cher comte•, но по-другому не скажешь), писать другой да склонять ее к… Загорский просто пользуется нашим положением – мы бедны (что уж тут taire•), у нас нет знатных родственников… Кто вступится за нас?
- Вы забываете, Анна Степановна, что предложив вашей дочери руку и сердце, я тем самым взял на себя все обязательства по отношению к ней, - чуть холодно проговорил Воронин. – И если вы настаиваете на том, чтобы честь вашей семьи…
- Oh, non, non! • Я не имела в виду конкретно это, - поспешила прервать его Анна Степановна. Затем она взяла Анатоля под руку и тихо, почти шепотом заговорила, доверительно склоняясь к тому поближе. – Есть другие способы. Назначьте венчание до того срока, что Загорский должен воротиться в Петербург. Мне доподлинно известно, что князь намеревается прибыть после Рождества. Так обвенчайтесь же до Филиппова дня. К чему нам в этой ситуации столь долгая помолвка? До Филиппова дня как раз все успеем подготовить.
- Но не будет ли против этой даты Марина Александровна? – спросил Анну Степановну ее собеседник, явно сомневаясь в разумности ее предложения.
- Не будет, - резко отрезала Анна Степановна. – Ах, сher comte, vous m'é tonnez•! Я бы на вашем месте не обращала внимания на сомнения моей дочери. Девицы все обычно терзаются сомнениями после помолвки. Знаю, сама была такая. Полагаться на мнение девицы в этом вопросе не стоит. Тем более, сейчас, когда она совсем одурманена.

Анна Степановна еще говорила и говорила, но Анатоль уже не слышал ее. А его памяти всплыл разговор с Натали пару месяцев назад, когда она убеждала его, что целью Загорского в отношении Марины является levage•. Так до боли сегодняшняя беседа напоминала его. Даже слова, словно были те же самые, только вместо помолвки теперь говорилось о венчании. Но, он не мог не признать этого, каждая из его собеседниц в этих схожих меж собой разговорах стремилась к собственным целям.

Как убедиться в том, что он не совершает ошибки? Ведь один неверный шаг способен сделать несчастными трех человек. И это будет невозможно исправить в будущем.
Один лишь знак, всего один знак, что он поступает правильно, следуя велению своего сердца. Господи, молю тебя, один лишь только знак…

- …, n'est-ce pas? – голос Анны Степановны прервал его тревожные мысли.
- Excusez-moi, que dites-vous? • - переспросил сконфуженный Воронин.
- Вы будете нынче у нас за ужином, n'est-ce pas? – повторила, улыбаясь, Анна Степановна, подавая руку для прощального поцелуя.
- Оui, bien sû r•, - подтвердил Анатоль. – Буду всенепременно.

Весь остаток дня Воронин ходил, словно в воду опущенный. Всегда внимательный даже к малейшим деталям, он стал безбожно рассеян, и только чудо, что государь не заметил этого.
Он то и дело возвращался мысленно к разговору с Анной Степановной. Вот и сейчас, разбирая прошения, он задумался об его положении. Идти ли ему на поводу собственных чувств, что полностью отвечало ее желаниям, и приблизить венчание? Или наоборот, отложить его до следующего лета, а там уж будь, что будет? Даже если это принесет ему только боль и разочарование. Зато она будет счастлива, Марина…

- Заметили ли вы, полковник, что граф нынче витает где-то в облаках? – раздался голос у него прямо над ухом, и Воронин вздрогнул от неожиданности такого вторжения в его мысли. Шангин (а это был именно он) улыбнулся флигель-адъютанту Игнатьеву из-за плеча графа. – И все это после весьма неожиданного визита некой загадочной дамы поутру, заметьте.
- Quelle bê tise! • - рассердился Анатоль. – И потом – очень тонка грань между невинной шуткой и оскорблением в ваших словах. Будьте впредь аккуратнее с выражениями.
- Excusez-moi, - поспешил извиниться Шангин. – Я не имел в виду ничего дурного.
- Ах, Анатоль Михайлович, простите молодость, - вмешался Игнатьев в их диалог. – Не всегда она думает о том, что говорит. Лучше послушайте, что я вам расскажу. Я нынче с фельдъегерской получил письмецо одно из Пятигорска. Презабавные вести, скажу я вам, пришли оттуда.
- Пользуетесь положением? – нахмурился невольно Анатоль.
- Оставьте, граф. Моя супруга нынче на водах в тех краях. Как мне еще прикажете вести с ней переписку? – Игнатьев выглядел слегка смущенным. – Так вот о вестях. Entre nous•, господа. Опять князь Загорский. Не успев прибыть даже к месту службы, уже успел отличиться. Дуэль, господа. Да-да, дуэль.
- Дуэль? Помилуй Бог, с кем? Из-за чего? – закидал его вопросами молодой капитан. Воронин же молчал.
- С каким-то корнетом. А все, говорят, из-за графини, - Игнатьев говорил вполголоса, чтобы их разговор не достиг лишних ушей, коих немало было в приемной. – Дело спустили сразу же – пострадавших нет: корнет промахнулся, судя по всему, а Загорский отстрелил ему толи пуговицу, толи погон. Видимо, у Загорского и на Кавказе нашлись покровители.
- Вельяминов• хорошо знаком с его семьей, - механически ответил Воронин.

Он не мог поверить в услышанное – Загорский, видимо, никогда не будет следовать своим ошибкам. Тем более, его поступок возмущал Анатоля теперь, после того, как он узнал о письмах князя к его невесте. Как можно писать о любви одной и одновременно попадать в scandale из-за другой! Если ему были нужны какие-либо доказательства отсутствия намерений Загорского в отношении Марины Александровны, то он их только что получил.

Решено. Анатоль сдвинет дату венчания, и оно будет запланировано даже ранее Филиппова дня. Почему бы не до Покрова? Он слышал, Софья Александровна совсем плоха, потому необходимо было назначить таинство, как можно раньше, ведь срок траура так долог. Промедление равносильно тому, чтобы самому отдать Марину в руки Загорского, а он этого не желает и отныне будет всячески препятствовать сему.

Словно боясь опять дать слабину при мысли о том, как отреагирует Марина на изменение сроков помолвки, Анатоль быстро начеркал несколько строк и приказал одному из лакеев отнести записку Анне Степановне, подавляя в себе сомнения в правильности своего поступка, которые сразу же вспыхнули пышным цветом в его душе.
Потом, со временем он сумеет убедить Марину, что он будет для нее лучшим супругом, нежели Загорский, судя по всему совершенно не способный на обязательства. Даже если она влюблена в князя (а кто из юных девиц света не влюблен в него? Считанные единицы!), он твердо убежден, что в состоянии сделать так, что их брак будет не в тягость ей. Ведь лаской и нежностью можно приручить норовистую лошадь, почему бы не использовать эти же приемы в отношении собственной невесты?

Анатоль улыбнулся своим мыслям. Нет, все-таки он не дамский угодник - сравнил девицу, подумайте только! с лошадью. Хорошо, что только в своих мыслях.

******

Анна Степановна развернула записку. Довольная улыбка скользнула по ее губам. Все-таки она оказалась права, открыв Воронину так тщательно скрываемую тайну Марины. Он поступил так, как она планировала, и более ничто не угрожало этому браку.

- Маменька, гляньте на работу, - отвлекла ее одна из средних дочерей, тринадцатилетняя Софи, названная в честь тетки Анны Степановны. – Какой цвет тут добавить в вышивку? Красный слишком ярко, а розовый - очень бледно.
Анна Степановна быстро сложила вчетверо бумагу и убрала ее в свою рабочую коробку, надежно скрыв ее между нитками.
- Давай глянем, душенька, - она взглянула на работу дочери, потом пробежалась глазами по смои материалам и достала той нитки цвета спелой малины. – Возьми эти.
Софи довольно улыбнулась матери и быстрым поцелуем коснулась ее щеки.
- Спасибо, маменька.

В этот же миг внимание Анны Степановны привлек небольшой шум, который, как оказалось, устроили ее другие дочери, Лиза и самая младшенькая Оленька. Первая тащила на себя книгу, которую до того читала ее сестра, мирно устроившись на подушках на подоконнике диванной, а младшая вовсе не горела желанием ее отдавать.
Визги, крики, плач…

Как же это надоело Анне Степановне! Как же тяжело растить дочерей! Иногда она прямо-таки мечтала, как наконец они подрастут и выпорхнут из родительского гнезда, оставив в нем лишь желанный покой да блаженную тишину. Видимо, опять была виновата в этой сваре Лиза. Довольно бойкая на язык да крутая нравом, она всегда задирала своих сестер, за что частенько получала розог от матери.

Более сильная, чем младшенькая, Лиза вырвала тем временем из рук той книгу.
- Да угомонись, ты, оглашенная! Сейчас гляну кое-что и верну тебе.
- Верни! Верни сейчас же! Маменька! – голосила пронзительно Оленька, призывая мать вступиться за нее перед сестрой. – Маменька!!!
Анна Степановна, недовольно вздохнув, поднялась было с кресла, но ее опередила Марина, отложившая в сторону работу и быстро подошедшая к спорщицам.
- Отдай! – резко сказала она, протянув руку за книгой.
- Оui, bien sû r, - иронично ответила той Лиза. – Она мне пока нужна.
Лиза быстро открыла книгу и, прочитав несколько строк, довольно заулыбалась.
- Иногда бывает не вредно узнать, что приготовила тебе судьба, верно? Ах да, ты же у нас не веришь во все гадания. Ты же у нас ученая! Может, все-таки глянешь?
- Я знаю, что уготовано мне. Более знать не надо, - отрезала Марина.
- Но все же? – настаивала Лиза. – Мне вот, например, любовь суждена. Послушай только.

Любовь, как роза, роза красная,
Цветет в моем саду.
Любовь моя - как песенка,
С которой в путь иду.

Сильнее красоты твоей
Моя любовь одна.
Она с тобой, пока моря
Не высохнут до дна.

Лиза прочитала вслух эти строки и протянула книгу сестре, насмешливо улыбаясь:
- Рискнешь? Или все же боишься? А вдруг тебе суждено что-то страшное? А? Вдруг твой жених увлечется другой? Помолвка расстроится. Или вдруг он будет тебя поколачивать в браке, как своенравную супругу?
Марина с силой выхватила из рук сестры книгу и, глядя прямо в той глаза, раскрыла ее прямо на середине.
- Первый стих? – спросила она у Лизы и сама себе же ответила. – Пусть будет первый. Первые два четверостишия. Все по-честному.
Она опустила глаза в книгу, и Анна Степановна даже со своего места в небольшом отдалении от окна, у которого стояли сестры, увидела, как моментально побледнела Марина. Лишь ставшими темно-изумрудными глаза черными пятнами выделялись на ее лице.

Женщина поспешила подойти к сестрам и аккуратно взяла из рук старшей дочери книгу, стараясь пальцем заложить нужную ей страницу.
- Что раскудахтались, как куры? Брысь отсюда все! – Анна Степановна слегка подтолкнула Марину, приводя ее в чувство. – Марина, не стой столбом! Вернись к работе. Кто будет приданое готовить за тебя? К сроку не уложишься.

Прогнав дочерей к работе, женщина украдкой заглянула в книгу, желая знать, что вызывало столь странную реакцию Марины.

Поцелуй - и до могилы
Мы простимся, друг мой милый.
Ропот сердца отовсюду
Посылать к тебе я буду.

В ком надежды искра тлеет,
На судьбу роптать не смеет.
Но ни зги передо мною.
Окружен я тьмой ночною.

- И это читает мое дитя? – рассердилась Анна Степановна. – Оленька, подойди сюда. Пошли в вашу спальню и сейчас же покажешь мне все книги, что ты читаешь. Все, слышишь! До одной. А это, - женщина показала книгу дочери. – Это я забираю. Мала еще про любовь читать. И что за нравы нынче – еще молоко на губах не высохло, а все туда же! Любовь, любовь!
- Маменька, но это же Бернс, - начала было Оленька, но резкий жест матери заставил ее прерваться. – Да, маменька.

Уходя, Анна Степановна обернулась в дверях и взглянула на дочерей, занятых рукоделием – Софи вышивала небольшую картину, а старшие готовили постельное белье в приданое Марине, нанося на него инициалы молодоженов.
Но сейчас лишь средние дочери были заняты вышивкой. Марина же сидела неестественно прямо, устремив взгляд в никуда. Она выглядела такой печальной, такой опустошенной, что у женщины на мгновение сжалось сердце. Как и предполагала Анна Степановна, глупая влюбленность ее дочери в Загорского приносила той только боль и тоску.

Мечты мечтами, а реальная жизнь совсем иная, и чем быстрее поймет это ее дочь, тем лучше. Не всегда мы получаем желаемое, а если и получаем, то не всегда желаемое идет нам на пользу.

Анна Степановна вдруг вспомнила о тайной переписке Марины и рассердилась. Не играй со мной, деточка, подумалось ей. Я легко переиграю тебя, чтобы ты ни придумала. Молода еще интриговать. Ты моя дочь, а значит, должна поступать так, как я хочу, как будет лучше для всех. И я, как твоя мать, направлю тебя на этот верный путь, любыми средствами, даже обманом и интригами, ах, прости Господи меня, грешную.

Анна Степановна украдкой перекрестилась и вышла из диванной.

Тем же вечером Марина, перешагнув едва порог своей спальни, упала в угол перед образами на колени и принялась неистово молиться, шепча еле слышно слова молитвы. Агнешка, готовившая в то время постель, покачала головой. Ей было очень жаль свою касаточку, она вся испереживалась в последнее время. Вона, какие круги под глазами! А как похудела!

Шепот Марины становился все громче, то и дело перерываемый всхлипами, и Агнешка поняла, что конец молитвам близок. Он всегда был один – девушка сейчас захлебнется в тихих рыданиях, а она сама с трудом опустится рядом с ней на пол и будет успокаивать ее.
Вот уж негодник! Оставил ее сердэнько одну-одинешеньку и ускакал на край света. А Марише тут и остается только сидеть у окошка да думу думать, как сделать так, чтобы и всех обмануть, и ей покойно при этом чтоб было. Да только не бывает так!

До уха Агнешки донеслись умоляющие слова Марины:
- … прошу, разреши эту странную ситуацию… прошу, помоги мне… устала… устала лгать. Хоть как, но разреши… помоги… защити его… защити…спаси и сохрани...

После, когда Марина уже лежала в постели, нянечка подошла к кровати и присела на краешек.
- Негоже так просить Господа. «Хоть как»… Ты понимаешь, сколько путей можно найти? Да не все они хороши будут.
- Мне все едино теперь, - устало проговорила Марина в ответ. – Поскорей бы уже все открылось. Сил нет более.
- Ах, милая, - погладила ее по плечу нянечка. – Раз уж пошла на это, то иди до самого конца. Тут на полпути не свернешь да обратно не воротишь. Это твой крест теперь, касатка моя, и нести тебе еще долго.
- Устала я, - снова проговорила Марина. – Устала… Все теперь готова принять, лишь бы скорее разрешилось все.

Агнешка промолчала в ответ, только перекрестилась. Упаси Господи ее от того, что желает. Неисповедимы ведь пути Господни! Как бы не стало только горше от того…

• теще (фр.)
• с лица воду не пить (фр.)
• завести разговор (фр.)
• невестка (фр.)
• мошенники, плуты (фр.)
• что вы говорите! (фр.)
• флигель, пристройка (фр.)
• неудобно (фр.)
• срочно (фр.)
• Если вам угодно безотлагательно переговорить со мной, приезжайте во дворец (фр.)
• вот именно (фр.)
• зять (фр.)
• волокита; ухажёр (фр.)
• любовные письма (фр.)
• мое материнское сердце (фр.)
• любовь (фр.)
• да, конечно (фр.)
• моя бедная девочка (фр.)
• Благодарю вас за откровенность (фр.)
• Увы! (фр.)
• достойный поступок (фр.)
• простите мне мою откровенность, милый граф (фр.)
• таить (фр.)
• Ах, нет, нет! (фр.)
• Ах, милый граф, вы меня удивляете (фр.)
• соблазнение (фр.)
• Извините меня, что вы сказали? (фр.)
• да, конечно (фр.)
• Какая глупость! (фр.)
• между нами (фр.)
• имеется в виду генерал-лейтенант А.А. Вельяминов, в те годы – командующий Кавказской линией.

Marian 04.10.2010 00: 12» Глава 22

Скоро появится .

Девы, готова глава. Далась она мне, скажу честно, нелегко , но против сюжета не попрешь...
Итак, глава. Трагичная...
Провожаем одного из героев... Не корите меня, самой грустно...