Карен: Эй. 2 страница

— Все нормально, — заверила я друга, кладя руку на его плечо. Мне не хотелось втягивать в это Брэндона. — Я сама разберусь.

Он даже не посмотрел на меня, испепеляя взглядом усмехающегося Габриеля.

— Нет. Я никуда не уйду.

— Ты не слышал, что она сказала, гномик? — с издевкой в глазах проговорил шатен. Похоже, он совсем не боялся последствий за придуманные прозвища.

Брэндон нахохлился, делая яростный вдох. Его рука с пивом задрожала и через секунду, прежде чем я успела понять, куда отправится этот зловонный напиток, оказалась над головой Габриеля, затем перевернула стакан. Черт. В списке искупавшихся в алкоголе благодаря Брэндону теперь еще, кроме меня, числился сам парень-загадка. В изумлении от такого рыцарского поступка и храбрости друга, которая часто проявлялась в его нетрезвом состоянии, я открыла рот. Из толпы кто-то загудел, мгновение — и все требовали драку. Габриель, с волос которого лился желтый ручеек пива, скатываясь по лицу и устремляясь на плечи, с вызовом выпрямился, сменив ехидную улыбку на дьявольскую. Тут мне стало страшно. За Брэндона. Я не имела ни малейшего понятия, на что способен Габриель, и уже хотела оттащить друга к выходу, как тот накинулся на него, оттолкнувшись ногами от пола. Я приложила ладонь ко рту, прекрасно осознавая, что на этот раз Брэндон потерпит фиаско. Ему попался не очень удачный экземпляр. Да, экземпляр с грудой стальных мышц.

Габриель и Брэндон катались по полу под визг скандирующей что-то толпы и мутузили друг друга как могли. Мой друг, пребывая пьяным, не мог точно попасть кулаком в лицо неприятелю, и это было выигрышно Забвенцу — он с легкостью перехватывал руки Брэндона, затем заворачивал их ему за спину. Я подорвалась с места, когда Габриель, оседлав скрюченного и стонущего на полу Брэндона, что-то прошептал ему в ухо, наклонившись. Я вцепилась в ворот его футболки, оттаскивая подальше от друга, который, как всегда, пытался меня защищать и добровольно согласился превратить свое симпатичное личико в кровавое месиво.

— Ты совсем больной?! — я дождалась, пока Габриель повернется, и ударила кулаком в его грудь. Он даже не пошатнулся или не взвыл от боли. Зато адски заныла моя рука. Черт, он что, носит под футболкой железную броню? — Что ты наделал?

Я указала на стонущего Брэндона. Мне стало так его жаль, что была готова прямо сейчас пойти с ним на то свидание и даже поцеловать.

— Не нужно было ему этого делать, — псих вытер кровь, выглянувшую из лопнувшей губы — ох, отделался только царапинкой! — и уставился на меня хищным взглядом. — Мы не договорили, кстати.

Не договорили? Боже. Так что ему вообще надо? Он любит, когда его посылают и обзывают? Я с подозрением и злостью уставилась на него. Карен и Райан помогли Брэндону — усадили его на стул, затем подруга поманила меня рукой.

— Мне нужно идти.

Я сделала шаг, и тут Габриель остановил меня, схватив за запястье. От его наглости мои брови поплыли на лоб. Что ему нужно?

— Отпусти. Немедленно, — велела я ему, не оборачиваясь. В голове уже мысленно представляла, как била этого придурка головой об стену.

Брэндон, увидев, что Габриель держит мою руку, подскочил. Чтобы его лицо не приобрело еще как минимум пару тройку ссадин и синяков, я кивнула, показывая, что ситуация под контролем. Он напрягся, продолжая стоять и наблюдать за нами.

— А если я не хочу? — прошептал он мне в ухо, от чего по всему телу распространились мурашки. Его губы переместились к моей щеке. Я была на сто процентов уверена, что они мягкие, а их хозяин знает толк в поцелуях…

Я глубоко вздохнула, избавляясь от кошмарных мыслей с участием Габриеля, которые только что заполнили мою голову. Я вообще не должна думать о нем, как… девушка о парне. Ладно, он симпатичный, да, но я разве забыла, что он пару секунд назад чуть ли не убил моего друга, нахамил мне вновь и, по-моему, своим странным поведением окончательно дал понять, что преследовал меня?

— Я тебя ударю.

Угроза с моей стороны прозвучала не убедительно — Габриель засмеялся. Я не хотела к нему поворачиваться и видеть его довольную физиономию.

— Давай.

— Серьезно!

— Ну, я жду.

Я не собиралась его бить, по крайней мере, при всех. Как бы ни хотелось врезать Габриелю, я отложила это желание на лучшие дни, потому что думала, если ударю его раз, потом не смогу остановиться и, в конечном счете, убью при огромном количестве свидетелей. Я вырвалась из его хватки, направилась к Брэндону, который запихал в кровоточащий нос два тампона, наверняка данные Карен, и улыбался мне. Габриель издал гортанный звук.

— Я так и знал, — его голос прозвучал громче.

Я остановилась. Моя шея запылала, пальцы сжались в кулаки от злости. Он считает меня слабачкой? Конечно, я могу устроить достойное зрелищ шоу, но не стану. И зачем мне кому-то, тем более, Габриелю доказывать это?

Выдохнув, я продолжила идти и, не оборачиваясь, подняла руку, показывая ему средний палец. Мои друзья были в ужасе и, наверное, подумывали, что Габриель за неприличный жест меня по стенке размажет, но нет. Забвенец лишь только засмеялся, чем привел в шок Брэндона, который уже хотел кинуться меня спасать от него.

— У тебя длинные пальчики. Особенно средний!

Я оставила без комментариев его «комплимент» и присела рядом с Брэндоном — он выглядел комично с двумя тампонами в ноздрях и с замороженным, неизвестно откуда взявшимся куском мяса на глазу. Я растянулась в улыбке и вытерла салфеткой кровь на его щеке.

— Кажется, алкоголь делает тебя обезбашенным.

— Ага, — ухмыльнулся Брэндон.

Райан сместил брови на переносице и пригнулся ко мне, смотря куда-то за мое плечо.

— А… разве ты его знаешь? Что он от тебя хотел?

— Кстати, да, — закивала Карен, таинственно улыбаясь. — Хотелось бы знать.

Я обернулась. Габриель раздавал нескольким девушкам автографы, а затем, направился к выходу из паба, напоследок подмигнув мне.

— Мне бы самой этого очень хотелось.

***

Мы с Карен попрощались с Райаном и Брэндоном и залезли в ее минивен, искренне надеясь, что парни, один из которых плохо водит, а другой — еле пребывает в сознании, смогут сами доехать и не попасть в аварию на древнем пикапе, если только тот не развалится на запчасти от старости. Карен всю дорогу до дома расспрашивала меня о Габриеле. Я отвечала на ее тупые вопросы, закатывая глаза и иногда поглядывая, как она водит — подруга была страшно пьяна, поэтому приходилось следить, чтобы она не путала газ с тормозом и не превышала скорость. Я была уверена — она завтра же забудет, о чем мы говорили, и если вспомнит инцидент с нашим другом и с человеком, у которого с головой явно какие-то проблемы, допрос повториться. Хоть я пила ровно столько же, сколько и Карен, но ощущала себя гораздо трезвее и в отличие от нее не смеялась над всем подряд. Когда я впервые попробовала алкоголь, пьяное состояние у меня продлилось недолго, отрезвела гораздо раньше своих неординарных друзей. Не знаю, стоило бы считать это минусом или даром свыше (что звучит смешно), но я радовалась этой «способности», словно долгожданному подарку на рождество.

— Ты думаешь, он преследует тебя? — промямлила Карен, поворачивая на мою улицу. Я бы могла сама нас повезти, но проблема была в том, что уговорить пьяную Карен Джонс доверить ее машину мне, так же сложно, как придумать вечный двигатель.

— Знаю. И да, в совпадения не верю. Тем более он говорил, что вроде бы… хочет со мной…поговорить.

Н-да, я конкретно в замешательстве. И зачем он приходил в паб? Чтобы поговорить со мной и все? Черт побери, если да, то о чем?

— Он в тебя втюрился! — пропела Карен, остановив машину. — Габриель Эйнсфорд в тебя втюрился! — она хлопнула меня по ноге. — Моя девочка нарасхват!

Я сморщилась.

— Что за бред ты несешь? — кинула я возмущенно. Такого просто быть не может. Причина его преследования кроется в чем-то другом. И в чем, понять не могу. — Давай протрезвеешь, и мы спокойно все обсудим?

Я толкнула дверцу и выбралась. Карен пригнулась и показала мне язык.

— Заметано. Увидимся, Грейс.

— Будь осторожна.

— Да ладно тебе, прекрасно же знаешь, как я вожу, — подмигнула Карен, нажимая на газ. Ее минивен дико завизжал, затем исчез, резко завернув за угол.

Я покачала головой, направляясь к дому и обнимая себя руками, тщетно пытаясь согреться на ночной прохладной улице. Свет в доме был выключен, что свидетельствовало об одном — папа уже спит. Вздохнув, что не сможем с ним сегодня поговорить, я достала ключи из кармана, которые, к счастью, додумалась положить туда, потом аккуратно открыла дверь, стараясь не разбудить отца. Где-то неподалеку хрустнули ветки и послышались приближающиеся шаги, заставляющие меня оцепенеть от страха. Я предполагала, кто может там быть, и тут мое воображение разыгралось не на шутку. Я боялась повернуться, стоя спиной к источнику звука. Неужели, это тот грязный тип, забравшийся в мой дом? Или это… Габриель? Или Габриель и есть тот тип?

Как бы мне ни хотелось это узнать, я заскочила в дом и, захлопнув дверь, закрылась на несколько замков сразу. Сердце бешено колотилось в груди. Я отскочила от выхода, прислушиваясь. Тишина. Где-то тридцать секунд стояла, ничего не делая, только потом настороженно подошла к окну, ожидая, что за ним неожиданно появится чье-то страшное лицо, и я мгновенно умру. Но, как ни странно, никакой неказистой физиономии не выглянуло. Тот шум пропал, и я задумалась: может быть, ничего не было, а у меня просто развивается паранойя? Или… на самом деле со мной все нормально, и на улице кто-то был. И следил за мной. Или хотел подойти. Не знаю. Понятно только одно — он не хотел, чтобы я его видела, поэтому скрылся.

VIII

Чую запах свежих цветов — он прекрасен, ощущаю на своей коже теплейшие лучики солнца и мягко смеюсь. Мой смех подобен звону колокольчиков. Я наслаждаюсь красотою Нью-Йоркского парка «Central park» и изредка поглядываю на маму, которая сидит рядом, улыбаясь и напевая необычную песню. Ее бирюзовые глаза скользят по зеленой траве, задерживаются на мне, и алые губы рождают на свет самый прекраснейший припев, когда-либо слышанный мною:

Я иду вперед,

Желая свет найти.

За мной рушится небосвод,

А я продолжаю идти.

Смотрю вдаль, шагая,

Когда кровью залита земля.

Лишь одно я знаю —

Никому не остановить меня.

Темные волосы мамы развиваются по ветру, ее рука сжимает мою, и я понимаю, что во время исполнения припева не дышала. Вдыхаю. Легкие радуются кислороду. Эта песня всегда завораживает меня. Сколько бы я ее ни слушала, она никогда не надоест мне. Никогда.

— Мам, — позвала, — скажи, а откуда она? Ты мне не говорила еще.

Мама улыбается, переключая взгляд на наши переплетенные пальцы. Она решает не отвечать на вопрос, и шепчем мягким голоском, слушать который я люблю, поднимая наши руки на уровне лиц:

— Скай, милая моя… ты еще слишком мала, чтобы знать это. Я не хочу говорить тебе, скоро ты сама узнаешь обо всем, когда придет время.

Я с интересом смотрю на нее, желая найти в ее эмоциях хоть какое-то объяснение. Но ничего. Потом придвигаюсь к ней ближе.

— Знать что, мам?

- Свое предназначение, - она печально опускает взгляд в землю и вздыхает. Улыбка пропадает.

Я не понимаю ее слов и морщусь, осмысливая. Затем заглядываю в ее глаза — они самого удивительного цвета — голубовато-зеленые, с темно-синими крапинками, обрамленные пышными ресницами.

— Что за предназначение?

Мама задумчиво кусает губу. Я с замиранием жду ответа, понимая, что скоро мое терпение лопнет, как мыльный пузырь. Не услышав ничего, снова задаю этот вопрос:

— Что за предназначение?

— Великое предназначение, — мама смотрит на меня. — Ты узнаешь о нем. Очень скоро. А сейчас… я не хочу, чтобы ты думала о нем. Я хочу, чтобы у тебя была нормальная жизнь. Сейчас. Потом просто ее не будет.

О чем она? Что за предназначение? Я ерзаю на траве, обнимаю худые ноги, которые с мамиными кажутся просто крохотными. Когда подрасту, у меня, наверное, будут точно такие же…

— А ты не можешь сказать сейчас?

Мама гладит меня по голове свободной ладонью и перекладывает темную косичку на плечо.

— Нет, детка. Слишком рано…

— А когда будет не рано?

Она медленно разжимает пальцы, опускает их на мое запястье правой руки и поворачивает ее ладонью верх. Теперь я гляжу на свою ладонь, где изображен блеклый знак в виде двух букв «V», соприкасающихся друг с другом остриями. Мама говорит, это — родимое пятно, которое приобрело необычную форму. Я верю ей, хотя считаю это странным.

— Когда оно станет темнее, — мама проводит длинным пальцем по этому рисунку, я улыбаюсь — щекотно. — Знай, Скай, ты — особенная Ты не такая, как все. В этом твое преимущество и проклятье. В какой ситуации ты бы ни находилась, не вешай рук, ангел. У тебя будет много друзей, но так же — врагов — они-то и попытаются сделать все, чтобы ты не смогла исполнить свое предназначение. Никогда не бойся их, слышишь? Тебя не дадут в обиду, обещаю. Но и, не смотря на это, всегда старайся быть начеку. Иди до последнего, милая. От тебя будет зависеть многое в этом мире — как будущее, так и настоящее.

Чувствую капельки, скатывающиеся по щекам. Я плачу? Я провела пальцем по ним — да. А почему это происходит? Я плачу из-за неизвестности, которая меня ждет или из-за того, что мама ничего так и не объяснила? Нет. Я плачу, потому что…

— Мне страшно, мам.

Я утыкаюсь лбом в ее грудь. Рука мамы ложится мне на затылок, гладит, успокаивая.

— Не бойся, ангел. Страх делает нас уязвимыми — не поддавайся ему.

— Но как? — всхлипываю. Мне хочется узнать ответы на все вопросы.

— Будь сильнее него.

Мы сидим на зеленой траве. Мама прижимает меня к себе, ветер играет с нашими волосами, шелест листвы деревьев действует, как успокоительное, и через несколько секунд я перестаю пускать слезы, поворачивая голову к горизонту, простилающемуся за поблескивающим разными цветами прудом «The Pond». Мама целует меня, напевая куплет неизвестной песни:

Я иду вперед,

Желая свет найти.

За мной рушится небосвод,

А я продолжаю идти.

Смотрю вдаль, шагая,

Когда кровью залита земля….

Лишь одно я знаю —

Никому не остановить меня.

Перед моими глазами все резко потухает. Нет ничего — ни мамы, ни нашего любимого местечка в парке, ни ее прекрасной песни. Я не ощущаю своего тела, словно состою из воздуха, тишина давит на мои уши, и хочется кричать, чтобы раскрасить ее хоть каким-то звуком, но тут неожиданно, в толщах тьмы появляется перевернутая машина — ее освещает свет из неоткуда, она искорежена, почти все окна разбиты, колеса еще продолжают крутиться. Я чувствую, как мое сердце сковывает корочка льда. Я узнала наш автомобиль — белый Nissan. И он… дымится. Мои ноги, которые я стала чувствовать, сковывает невидимыми цепями. Не могу двигаться, а хочу сделать шаг. Судорожный вдох. Я вижу за рулем маму, которая упирается головой в потолок. Она вся в крови. Вся. На ее шеи странный порез — и она сломана. Из груди хлещет кровь. Боже. Прежде чем я начинаю плакать и кричать, машина вспыхивает ярким пламенем. Мне жарко. Очень жарко. Сквозь слезы и вытянутую руку с растопыренными пальцами, смотрю на маму, зову ее. Она не откликается. Нет! Этого не может быть! Опять зову ее. Наконец, мама открывает глаза. Ее слипшиеся губы шепчут мне что-то, рука, обуянная кровью, тенятся ко мне. Только потом распознаю, что она говорит: «Помоги мне, Скай». Захлебываюсь слезами, ощущаю, как ноги возвращаются под мой контроль, бегу, думая, что вот-вот упаду и не смогу помочь ей. Пламя разгорается сильнее, и издается взрыв. Я кричу, меня отбрасывает назад ударной волной, падаю на что-то и осознаю, что потеряла самого родного человека.

Я почувствовала, как меня кто-то сильно трясет за плечи. Грудь сдавило. Я распахнула влажные от слез глаза и, тяжело дыша, уставилась на папу. Он растерянно смотрел на меня. Я вздрогнула, вспомнив, какой сон видела пару секунд назад, и прижала его к себе, рыдая. Почему именно подобное мне снится постоянно? Почему я вижу это, с тех пор, как мама погибла? Я не была с ней в тот день и не видела ее… ухода. Нам с папой сообщили о том, что ее нет, по телефону. Меня почти каждую неделю мучили такие кошмары, и я просто не знала, откуда они брались. Причины могли быть разнообразны. В большей степени, скорее всего, из-за того, что не переставала думать о ней. О ее гибели. Я сильно скучала, и часто раздумывала, почему на самом деле случилась авария, ведь мама являлась отличным водителем и не могла не справиться с управлением (полицейские предполагали, что именно из-за недостаточного опыта в водительском мастерстве она погибла — это полный бред).

— Ты кричала, ангел, — папа обнял меня в ответ, поцеловал в макушку, выдыхая. — Опять кошмар?

— Да, — только удалось выдавить мне через приступы паники — на секунду показалось, словно я вернулась в тот день, когда папа рассказал о случившемся с мамой. Он знал о моих кошмарах, поэтому перестал забегать в мою комнату с битой в руках, ожидая наткнуться на грабителя или маньяка, с которым предстоит бороться.

Папа вздохнул, прижимая меня к себе ближе.

— Ничего. Скоро это закончится. Ты просто еще не смирилась.

Я всхлипнула, вытирая слезы и отдаляясь от него. Разве когда-нибудь можно смириться с тем, что родного человека, вырастившего и воспитавшего тебя, больше никогда не будет? Говорят, время — лечит. Не правда. Оно лишь немного приглушает твою внутреннюю боль, которая никогда не уйдет.

— Этого и не будет, пап.

— Я тоже по ней очень скучаю, ангел, — признался он. Его голос прозвучал тихо и печально. Мне бы хотелось спросить у него, снились ли ему подобные кошмары, но я не стала этого делать — вспомнила, какие между нами сейчас отношения. Никто из нас еще не сделал первого шага к примирению. И вообще, говорить с папой о чем-то, если я обижена на него — глупо.

Я прижала коленки к груди, задумавшись над своим кошмаром. Был он обычным или нет, я не знала. Вообще, подобные сны были не такими реальными, а тут… я чувствовала страх за маму, винила себя глубоко в душе, что не смогла ее спасти. И все это было во сне. А казалось, будто бы наяву.

Я вытерла слезы на щеках и уставилась на папу.

— Прости меня. За все. Знаю, я не идеальная дочь, о которой ты, наверное, мечтал, но я такая, какая есть. И ты должен меня понимать. Я не прошу, — осеклась, вздыхая, — точнее, уже не буду просить тебя бросать все ради меня одной. Просто знай, что я скучаю по тебе, и бывают дни, когда ты мне очень нужен.

Самое удивительное, что извинилась я, а не он. Как бы гордость ни сжимала меня в своих крепких объятиях, но я сумела высвободиться из них. Надоело ждать от него первых шагов, пора бы уже делать их самой.

Папа не ожидал смены темы и слегка улыбнулся, прижимая меня к себе. Я уткнулась носом в его ночную рубашку — она пахла корицей и порошком.

— И ты меня прости. За мой срыв и… за все. Я буду стараться не задерживаться на работе долго, — его губы оставили на моем лбу поцелуй; я прижалась к папе крепче, боясь того, что он уйдет, и мне больше не представится возможность обнять его (а ведь происходило такое очень редко). — Представляю, как тебе одиноко.

Еще бы. Мамы давно нет в живых, отец постоянно пропадает на работе, которую ненавидит больше, чем дешевый кофе. Иногда возникает чувство, будто у меня вообще никогда не было родителей. Благодаря одним лишь моим сумасшедшим друзьям, я не ощущаю себя совсем одинокой и брошенной — они-то и заполняют мою серую заурядную жизнь хоть какими-то красками.

— Да. Но я стараюсь не унывать.

—Держись, ангел. Как-нибудь я возьму отпуск, и мы с тобой съездим куда-нибудь.

Я отпрянула от папы, обрадовавшись его словам.

— Как насчет Франции? — черная бровь взметнулась вверх. — Ты всегда хотела увидеть Эйфелеву башню.

— Звучит неплохо, — я уже представляла наш совместный отдых, улыбаясь во весь рот. — Мама… тоже как-то мечтала туда съездить.

Тут мое хорошее настроение мгновенно улетучилось. Папа пробежался рукой по коротким волосам и, увидев мое поникшее лицо, прижал к себе. Я готова была заплакать, вновь вспомнив о маме и о несбывшихся ее мечтах. Будь она сейчас жива, радовалась бы этому так, как я несколько секунд назад…

Жаль невозможно вернуть время назад. Я бы не допустила, чтобы с ней что-то случилось. И если бы нужно было, я бы пожертвовала собой, лишь бы она вновь могла ходить по этой земле, смеяться, как когда-то, и видеть закат, на который любила смотреть часами.

— Как думаешь, она в Раю? — я с надеждой взглянула на папу.

Он улыбнулся одним уголком губ, смотря мне куда-то за плечо.

— Если не там, так значит в лучшем месте...

***

Поговорив немного с папой и дождавшись его ухода, я села на кровати и включила ночник, затем поднесла к нему правую ладонь. Света было достаточно, чтобы разглядеть знак в виде двух соприкасающихся остриями букв «V». В детстве я верила (по словам мамы), что это родимое пятно или что-то вроде того, но повзрослев — перестала. Разве может этот… необычный рисунок на ладони являться им? И вообще, наверняка он у меня был не с рождения — появился со временем. Ведь не могло же это «пятно» значительных размеров быть на моей маленькой ладошке, когда я только-только появилась на свет.

Я чуть ли не задохнулась, обнаружив, как недавно светло-коричневые линии знака стали темного оттенка. Мама говорила, что когда он будет сильно отличаться от цвета моей кожи, я узнаю о чем-то, о… каком-то предназначении, вроде бы. То воспоминание, где мы отдыхали в Нью-Йоркском парке, любовались красотою горизонта, она пела мне необычную песню и потом говорила какими-то загадками, почти постоянно доводилось мне видеть во снах. Снова и снова. Я помнила каждое ее сказанное слово, каждое ее движение, смех. Тогда я не понимала, о чем рассказывала мама, и боялась правды — хотя дико желала ее услышать. Она бесконечно твердила про то, что я, мол, особенная и у меня великое предназначение (о котором, кстати, не имею понятия до сих пор), будто у меня будут враги и помешают мне исполнить его.

Меня словно осенило. Пусть я еще не до конца вникала в смысл слов мамы, но некоторое отчетливо понимала — тот «призрак» в «Мо», вломившийся в мой дом незнакомец, никогда не знавший о существовании душа и недавнее топанье ног, преследовавшее меня до самой двери, все это имело какое-то отношение к недоброжелателям, о которых она говорила. И да, я никогда не считала свою мать съехавшей с катушек женщиной, любящей запугивать собственного ребенка выдуманными байками. Я верила ей. Всегда. И особенно в тот момент, когда она рассказывала мне об этом. Она… предупреждала меня. Она знала о чем-то и не хотела мне говорить. Твердила, будто я узнаю обо всем (сама или нет), когда придет время, когда знак на моей руке станет темнее. Сейчас он приобрел почти… грязно-коричневый оттенок, и… я до сих пор не имею понятия, что значила ее речь. Знаю лишь одно — мама скрывала от меня все ответы, которые я так жаждала услышать, пусть и немного побаивалась. Она не хотела расшифровывать свои слова по одной причине — я была слишком юна, чтобы знать наверняка страшную правду. А что сейчас? На данный момент каким-то образом я могу узнать, что тогда имела в виду мама?..

У тебя будет много друзей, но так же — врагов — они-то и попытаются сделать все, чтобы ты не смогла исполнить свое предназначение. Никогда не бойся их, слышишь? Тебя не дадут в обиду, обещаю. Если вникнуть в смысл этих слов, можно сделать вывод: у меня есть какое-то предназначение, и я не имею о нем ни малейшего понятия, мне пытаются помешать его исполнить враги (хотя я почти никогда в жизни никому не переходила дорогу) и еще одно — кажется, меня кто-то будет защищать или защищает уже. Я шумно втянула в легкие воздух, вспомнив того отважного незнакомца, спасшего меня от пробравшегося в дом ворюги (или кого там?). Возможно, желающий оставаться в тени парень и является одним из тех, кто не по каким-то причинам защищает меня от недоброжелателей, и, если учесть то, как он вместе с немытым горбуном исчез в красном облаке, то смело скажу — он явно имеет какое-то отношение ко всей этой странной, запутанной и неразгаданной истории. И, кажется, я собираюсь понять, что, черт возьми, вообще творится. Сколько уже можно быть в неведение? Пора бы разобраться во всем. И да, было бы еще неплохо откапать побольше о Габриеле — очень он подозрительный тип, зачем-то преследующий меня. А что если он — этот парень-загадка, (не побоюсь сказать) классный боец и отличный музыкант (да, он довольно хорош в своем деле) на самом деле является тем, кто спас меня от грязного маньяка? В душе я громко рассмеялась такому предположению. Зачем парню, который не питает нормальных отношений к одной девушке, делать для нее что-то хорошее, тем более — спасать глубокой ночью от голодного и немытого придурка, залезшего в ее дом по неизвестным целям? Скорее, я предположу, что Габриель являлся кем-то из тех психов, которые желают мне зла. Вот и все.

***

Я смотрела на вывеску нашего отстойного кафе «Эдем на Земле» и хотела убежать, куда подальше. Хотела, но не могла. Нужно было работать. Я измученно вздохнула, войдя внутрь и натягивая на лицо улыбку. Как всегда я пришла самая последняя. Хорошо, что мистер Джердж пока не высовывался, не очень-то хотелось объяснять ему, почему в субботу за меня пахал бедный Брэндон — и да, кстати, как он? Когда я переоделась в отстойную форму, принялась искать моего смелого и… любящего совать нос не в свои дела друга. Он кружил возле столиков, расставляя на них специи, и выглядел… не совсем довольным. Небольшой синяк под оттекшим глазом, лопнувшая губа, разодранные руки. Господи… Да Габриель реальный псих! Разве можно так избить человека гораздо меньше себя самого?! Увидев меня, Брэндон уронил кетчуп, затем резко поднял и, вставая, ударился головой об столик. Я прищурила глаза, представляя, как ему больно, и помогла подобрать на этот раз упавшие из его рук пакетики с сахаром.

— Спасибо, — тихо прохрипел он, затем устремил взгляд на меня и замер. — Я, наверное, должен извиниться за…

— Нет, — я положила пакетики на красный поднос в его руке. — Просто больше не лезь не в свои дела, если мне не нужна помощь. Правда. Потом проблем не разгребешь.

Он молча прошествовал за мной к Райану, который потирал стаканы и с любопытством глядел на нас, словно сейчас должно было произойти что-то грандиозное. Брэндон кинул поднос на барную стойку и вновь вперился на меня, сжав руки в кулаки так, что вены, растекавшиеся по ним, значительно набухли. Его лицо помрачнело, отчего я немного испугалась. Редко можно увидеть Брэндона (мягко сказать) не в настроении.

— Ты знаешь его, Скай? — поинтересовался он, очевидно имея в виду Габриеля.

Я застыла, резко отведя взгляд в сторону. Вопрос весьма… необычный. Я как бы знаю его и одновременно — нет. И что мне отвечать? Я вздохнула, переминаясь с ноги на ногу. Райан весело улыбнулся, отложил стакан и подпер ладошками подбородок, облокотившись на стойку, словно ожидая интересного представления. Как некстати, он тут один улыбался.

— Скай? — Брэндон поднял темную бровь вверх.

Я пожала плечами, заправляя локон волос за ухо.

— Это… я… не знаю. В смысле, я с ним знакома не так хорошо. Это вышло случайно.

Да, и если бы я знала, что произойдет такое, и из-за одного человека, у которого в голове лишь похотливые мысли, моя жизнь станет в сто раз дерьмовее, ни за что бы не пошла тогда «Мо».

— Случайным бывает только секс, — Райан подмигнул, а когда мы кинули в его сторону скептические взгляды, убрал улыбку с лица, резко начав полировать бокал. — Окей, не в тему…

— Габриель Эйнсфорд. Хм. Что он вообще хотел от тебя? — не отставал Брэндон, даже когда я маячила возле столиков, делая вид, будто чем-то занята. Мне не хотелось говорить с ним о Габриеле, и если он ревновал или что-то типа того, то это было глупо с его стороны, ведь с парнем, о существовании которого я узнала недавно, меня не связывает абсолютно ничего, кроме неприязни и случайных встреч.

— Не знаю.

— Он же что-то тебе говорил, — мой… воздыхатель подплыл ко мне, когда я вытирала и до того блестящий от чистоты стол. Мне очень хотелось закатить глаза и уйти куда-нибудь от него. Первое, конечно, я не делала, так как он без конца пялился на меня, а второе — да, пыталась, почти бегая по кафе и создавая иллюзию, что… убираюсь перед открытием.

— Нес бред, — коротко ответила, обходя стул.

Брэндон шмыгнул за мной и через секунду оказался вновь рядом. Я раздраженно вздохнула, сжимая в руке тряпку и стараясь не кинуть ею в любопытного друга.

— Да ну? Он… так смотрел на тебя.

— И?

— Я думал, вы…

— Господи, Брэндон, — не выдержала я, — ты себя слышишь? Что ты несешь?

Он сжал губы, остановив взгляд на моих глазах.

— Возможно, я слишком навязчив.

— Да ну? Вот открытие, — всплеснула я руками.

— Прости. Просто… ты мне очень нравишься и…. я ничего не могу поделать с этим. Как вижу тебя… — он улыбнулся - его каменная маска треснула. Тут я покраснела, понимая, что последует далее. — Знаю, прозвучит банально, но все же… как вижу тебя, мое сердце замирает. Когда наблюдаю какого-нибудь парня рядом с тобой, хочется его по стенке размазать. Это… так странно. Еще ни одна девушка не нравилась мне сильно, как ты, Скай…