Глава вторая: Завтрак в Маятнике

Столовая была в Маятнике самой длинной комнатой. Почти сотня футов отделяла входную дверь на одной стороне от входа в помещение прислуги на противоположной. На левой стене красовалась фреска с изображением Великого Освальда — в руке тот сжимал волшебную палочку, с кончика которой в сторону гигантского Стеклянного портала струилось алое свечение.

Уна сидела на дальней стороне длинного стола и рассеяно пялилась на тарелку с завтраком. Её дядя занимал место во главе стола и читал утренний выпуск «Вестника Тёмной Улицы». Напечатанный жирным шрифтом заголовок гласил: «Состязание Башни начинается сегодня». Под центральным сгибом газеты виднелся заголовок помельче: «Тёмную продолжают наводнять заколдованные предметы».

Волшебник покачал головой.

— Пишут, что на этой неделе уже двое отравились феелистом. Жуткая вещь. Кожа на несколько недель зеленеет, а иногда у жертв ещё и сучья вырастают, как у деревьев. Вот только газетчикам невдомёк, что на самом деле мне за прошедший месяц уже четырежды доводилось с такими случаями разбираться. От яда-то у меня лекарство есть, но говорят, что в портняжном квартале обнаружили шёлк душителя. Это такой эльфийский шёлк, одежда из которого медленно душит того, кто её наденет, — Волшебника передёрнуло. — И что главное, все эти вещички только из одного места могут появиться: из Чудоземья. Ни один Волшебник не стал бы подобной мерзости создавать. И тем не менее вину валят на мой магазинчик. Люди с каждым днём всё сильнее боятся магии. Уверен, меня вызовут, чтобы с шёлком разобраться. Его необходимо уничтожить.

Волшебник пробежался взглядом по присутствующим, но никто не выказывал ни малейшего интереса.

Дьякона усадили на канделябр, в то время как Самулиган стоял в углу стола, совершенно неподвижно и вытянувшись по струнке. Заколдованный на вечное служение почти пятьсот лет назад — и, насколько знала Уна, единственный эльф по эту сторону от Стеклянного портала — Самулиган был ростом в шесть с половиной футов. Элегантное платье дворецкого висело на его костлявых плечах. Остроконечные уши и нос с горбинкой придавали эльфу совершенно нечеловеческий облик, но тем не менее, именно блестящие глаза Самулигана делали его неповторимым — наводящие страх, злобные глаза, которые часто скрывались за темными полями его ковбойской шляпы.

— Самулиган, получили ли ведьмы в этом месяце свою порцию корней турлока? — поинтересовался Волшебник.

— Получили, — ответил слуга вкрадчивым голосом.— Я доставил передачу в тюрьму на прошлой неделе. Ведьмы молоды, как обычно.

Волшебник кивнул:

— Их срок заключения за кражу волшебных кинжалов практически истек, не так ли?

— Закончится через две недели, — уточнил ворон. — Затем они могут вернуться на Ведьмин Холм. Небольшой срок, если учесть, что девочкам больше пятисот лет. Вы продолжите поставку турлока после их освобождения?

— Я дал слово, что буду, — кивнул Волшебник. — Именно показания ведьм убедили присяжных, что Кровавый Мартин участвовал в нападении на меня. За это я согласился обеспечивать их достаточным количеством корня, чтобы поддерживать в них жизнь. Хотя думаю, нам придётся ограничить поставки, чтобы они старились так же, как все остальные.

— Все? — переспросил Самулиган.

Волшебник взглянул на эльфа-слугу и усмехнулся:

— Как все остальные люди. Бессмертие не красит людей так же, как оно подходит эльфам, Самулиган. Что скажешь, Уна?

Уна, бесцельно ковыряющая на тарелке рассыпчатый кекс, подняла голову:

— Прости, дядя, что?

Волшебник нахмурился:

— Уна, ты к завтраку почти не притронулась, — он свернул газету пополам и положил на стол. — Надо поесть. Тебе понадобятся силы.

— Мне... Я вовсе не голодна, — отказалась племянница.

— Может чего-то другого захочешь, — он повернулся к эльфу. — Самулиган, думаю, от мясного пирога она не откажется.

Тот кивнул:

— Конечно, сэр, — на лице слуги мелькнула серповидная улыбка. Уна и пискнуть не успела, когда из глубин горла Самулигана раздался гортанный звук. В то же мгновение кекс на тарелке сменился огромным пирогом с толстой корочкой, источающей пар через дырочки.

— В этом нет необходимости, — сказала Уна, ощущая, как мурашки забегали по рукам от такой близости к эльфийскому колдовству. — Я же сказала, что не голодна.

Волшебник принюхался, пожал плечами и передвинул тарелку к себе.

— Ты ведь не думаешь до сих пор о той цыганке, о которой вчера мне рассказывала, правда? — спросил Александр, откусывая пирог, и облако пара моментально окутало его лицо.

Самулиган щелкнул пальцами, и пар превратился в огромную жабью морду. Уна подняла бровь, не считая шутку такой же смешной, как ее задумал эльф. Она знала, что слуга просто пытался развеселить ее в своей странной манере, но Уна была слишком сосредоточена на странных событиях предыдущего вечера, чтобы веселиться над волшебными трюками.

Самулиган же, напротив, остался весьма доволен собой. Эльф откинул голову назад и зашелся в приступе смеха, от которого взорвалась чашка Волшебника, а Дьякон сорвался с насиженного места.

— А теперь, Самулиган, посмотри, что ты натворил, — запричитал Волшебник, облившись чаем и запачкав бороду крошками от пирога.

Не изменяя своему репертуару, Самулиган вытащил из кармана целую швабру, которой стал вытирать пролитое.

— Так о чем же ты призадумалась? — поинтересовался Волшебник у Уны, когда эльф начал промакивать его бороду уголком тряпки. Александр отстранил руку. — О пропавшем хрустальном шаре?

— Это был не хрустальный шар, — раздраженно сказала Уна. — Ее называют Чаша-Оракул.

— Она не спала почти всю ночь, помешавшись на ее исчезновении, — объяснил Дьякон, возвратившись обратно на канделябр.

Уна укоризненно глянула не него. Она и правда не спала почти всю ночь, пытаясь собрать воедино картину происшедшего. И меньше всего она хотела объяснять дяде точную причину ее волнения по поводу пропажи чаши, а именно утверждение мадам Романии из Румынии, что Уна не несет ответственности за какое-то бремя. Тайна, прояснить которую может только Чаша-Оракул.

Если существовал шанс – даже малейший лучик надежды, – что Уна не была в ответе за смерти мамы и сестренки, она непременно должна была все выяснить. А это означало, что нужно разобраться в происшествии с чашей.

Дядя Александр, как и Дьякон, без сомнения, сказали бы Уне, что подобные предсказатели — просто мошенники, которые зарабатывают легкие деньги, рассказывая людям именно то, что те хотят услышать.

Но мадам Романия из Румынии не просила денег, а после исчезновения чаши женщина объяснила, что об обращении в полицию не может быть и речи.

— Цыгане не очень ладить с полиция, — заверила Уну мадам Романия, после чего шумно высморкалась в рукав и разрыдалась.

После таких слов Уна рассудила, что кому как не ей теперь решать эту тайну. И хотя цыганка специально не просила сыщицу о помощи, мадам Романия от нее вместе с тем и не отказывалась. И смысл заключался в том, что, если гадалка говорит правду, то Чаша-Оракул, хрустальная миска глубиною в семь и шириною в тринадцать дюймов, была единственным инструментом предсказателей, способным показывать не только будущее, но и прошлое. Она могла бы ответить на любые вопросы и помочь Уне увидеть то, что произошло в день гибели ее матери.

Но одна навязчивая мысль не давала сыщице покоя: гадалка настаивала на том, что дверь в фургон была надежно заперта в ее отсутствие. Никто не мог войти внутрь. А теперь, после исчезновения чаши, Уна в том сомневалась. Она жаждала тщательно осмотреть вагончик в поисках каких-то улик — признаков взлома или, возможно, не плотно прилегающей половицы — но расстроенная цыганка рассказала Уне совсем мало деталей перед тем, как поспешно выпроводила девушку из фургона и заперлась внутри.

«Неплохо было бы сегодня провести расследование при дневном свете, а пока...» — размышляла Уна.

Словно читая ее мысли, Волшебник продолжил:

— А пока тебе следует выбросить из головы эту чашу, Уна. Сосредоточься на состязаниях.

«Выбросить тайну из головы? Прежде, чем она решена? Какая глупость!» — про себя решила девушка. Она могла все это сказать вслух, но вместо этого просто кивнула и согласилась:

— Хорошо, дядя. Я постараюсь.

Казалось, ответ удовлетворил Волшебника, который запихнул в рот очередной кусок горячего пирога. Ворон неодобрительно цыкнул: он лучше знал, что таким униным ответам нельзя доверять, и сыщица бросила на него предостерегающий взгляд. Но Дьякон не смог совладать с собой.

— Согласно данным «Арканники», — стал цитировать по памяти ворон, — «ясновидение — в лучшем случае является причудливым ремеслом, в том смысле, что само предсказание будущего является, скажем так, не предсказуемым, — он выдержал паузу, ожидая насмешек, но, не дождавшись их, ворон откашлялся и продолжил: — Как бы то ни было, в энциклопедии не упоминаются ни Чаша-Оракул, ни какие-либо предметы, обладающие даром прорицания. Нет таких в этом мире, так-то.

— Катесицкий шар может куда больше, — вмешался Самулиган.

— Ты прав, Самулиган, — ответил Волшебник, — но Катесицкие шары существовали в Чудоземье.

Дьякон вспорхнул на плечо хозяйки:

— Нет данных, что шары когда-либо пересекали границу миров. Даже если и так, то шары, которых насчитывалось лишь десяток, созданы были, чтобы отвечать лишь на один вопрос. И на сегодняшний момент, с большой вероятностью, они все использованы.

— Будет трудно? — спросила Уна в попытке сменить тему разговора. — Я имею в виду конкурс. Состязание Волшебной башни.

Поскольку рот Александра был занят только что откушенным пирогом, Самулиган стал держать ответ:

— Эти соревнования проводятся с тех пор, как я стал прислуживать обитателям Маятника. Проводятся каждые пять лет, и уже с сотню я видел. Они весьма зрелищные, — швабра в руках Самулигана превратилась в меч, который он направил на Дьякона: — И часто смертельны...

Дьякон гаркнул, слетев с насиженного места на канделябре прямо на стол.

— Чистая правда, — признался Волшебник. — Раньше случались смерти, но только потому, что люди вели себя безрассудно и всерьез не принимали задания.

Самулиган пожал плечами, словно смерть не была для него чем-то страшным. Меч в его руках превратился в рожок, в который он громко затрубил перед тем, как добавить: — По большей части только кости ломают.

Уне все это, конечно, было не в новинку. Готовясь к конкурсу, вместе с Дьяконом они проштудировали историю предыдущих соревнований.

— А это правда, что задания никогда не повторяются? — спросила сыщица.

— Всегда новые, — подтвердил Волшебник.

— Кроме финального, — уточнил Самулиган. — Оно всегда одно и то же, и его еще никто не осилил...

— Сундук с секретом, — продемонстрировала Уна свою осведомленность.

Самулиган и Александр задумчиво кивнули в ответ. Не открываемый сундук, легендарная вещица, о которую было сломано немало копий — тайна, к решению которой Уна жаждала прикоснуться.

— Однако чтобы добраться до финала, тебе придется успешно пройти первые три задания, — рассуждал Волшебник, — и сделать это на пустой желудок будет весьма трудно.

В животе у Уны заурчало. Мысли о начальном этапе состязания будоражили девушку. И тогда она вспомнила один эпизод, который, казалось, был забыт навсегда. Чудесное мгновение из прошлого всплыло, словно дымка, как в Освальд-парке, держа за руку отца, они вместе наблюдали за участниками соревнований, исчезающими в недрах башни.

— Однажды я тоже туда зайду и выиграю состязания! — сказала маленькая Уна отцу.

Отец в ответ улыбнулся и что-то произнес, что стерлось из памяти. Возможно, тогда-то он и рассказал ей о своих приключениях в башне. Уна расстроилась, что позабыла нечто, что могло происходить в ее жизни. Как бы она хотела помнить все о своих родителях, но чем дальше, тем больше воспоминаний было утрачено. Мама тоже в тот день была с ними, стояла возле отца на лужайке. Она также улыбнулась Уне и сказала что-то... Что-то такое...

И тут у Уны перехватило горло, потому что она вспомнила слова матери:

«Конечно, ты всех победишь, милая. Я даже не сомневаюсь».

И вот теперь, пять лет спустя, Уна готовится к конкурсу. Как бы она хотела, чтобы родители видели ее сейчас. Она так сильно желала, чтобы они ей гордились.

— С другой стороны, — обратилась к Самулигану сыщица, — дядюшка прав. Завтрак — как раз то, что мне нужно сейчас. Блинчики, пожалуйста. С маслицем и клубничкой, да побольше!