Глава 4.

– Стрикер! (человек, появляющийся обнаженным в общественных местах в знак протеста против условностей общества) – закричала женщина в толстой меховой шубе, указывая на нас рукой. Головы стали поворачиваться в нашу сторону, и я запаниковала. Послышалось много возгласов и аплодисментов. Робби запрыгнул на каменный парапет ко мне и стал снимать пальто.
– Боже мой, Рэйчел! – сказал он, и свет от круга осветил его шокированное лицо. – Получилось!
Невысокий человек сжался и вздрогнул от далекого грохота. Над рекой запускали фейерверки, и толпа восторженно заорала, когда красно-золотой гриб взорвался в темном небе. Трясясь от страха, он наблюдал за сверкающим дождем, потерянный и совершенно изумленный.
– Вот. Наденьте это, – сказал Робби. Он выглядел забавно, оставшись только в шапке, шарфе и рукавицах, и человек испуганно вскочил, когда Робби накинул на него пальто. Мужчина молча повернулся ко мне спиной, быстро засунул руки в рукава и застегнулся. Взорвался следующий залп фейерверков, и он поднял глаза, разинув рот на зеленое свечение, отражающееся от соседних зданий.
– Дерьмо, дерьмо, дерьмо, – бормотал Робби пораженно. – Я никогда не сделал бы так. Рэйчел, ты можешь хотя бы раз сотворить гребаные чары неправильно?
Грудь сжалась, я не могла вдохнуть. Черт побери. Это был не папа. Я где-то ошиблась. Сгорбленный человек с босыми ногами и в новом пальто моего брата не был моим отцом.
– Я п-полагал, в аду ж-жарко… – выговорил он, стуча зубами. – Т-тут х-холодно.
– Не все получилось, – прошептала я, и он перевел на меня яркие синие глаза с выражением загнанного животного. У меня перехватило дыхание. Он был потерян и испуган. Еще один далекий залп заставил его перевести глаза с меня на снежное небо.
Откуда-то сбоку послышался пронзительный голос.
– Там! Вон он!
Я нашла глазами женщину, кричавшую раньше. Рядом с ней шел сотрудник службы безопасности, и оба они смотрели в нашу сторону.
– Это оскорбление для всех достойных людей! – громко сказала она в ярости.
Мои глаза нашли Робби. Дерьмо. И что теперь? Робби спрыгнул со сцены.
– Мы должны идти.
Маленький человек изучал толпу, страх сменился удивлением. Робби схватил мамин каменный тигель и засунул в карман.
– Приносим всем извинения! – с наигранной жизнерадостностью заговорил он. – Кузен Боб. Вот же задница. Сделал это на спор. Ха-ха! Ты выиграл, Боб. С меня ужин.
Я слезла со сцены, но человек-призрак уставился на здания.
– Это внушающая страх катастрофа – не ад, – прошептал он и перевел взгляд на меня. – Вы не демон.
Его сильный акцент звучал как в старых телешоу, и я задумалась, как долго этот парень был мертв. Робби протянул руку и схватил его за рукав, потянув.
– Ад будет, если мы не уберемся отсюда. Давайте!
Человек спустился с парапета, и мы втроем вклинились в толпу людей с покрасневшими лицами, одетых в тяжелые зимние пальто.
– Прошу прощения! – воскликнул Робби, когда мы столкнулись и чуть не свалились, так как он не отпускал мою руку. Я прищурилась от снежного ветра, дующего в лицо.
– В чем я ошиблась? – спросила я, из-за невысокого роста не видя, куда мы идем. В небо все еще взлетали фейерверки, и люди на площади начали петь.
– Я, я, я, – бурчал Робби, подталкивая призрака впереди нас. – Почему всегда ты, Рэйчел? Можете вы двигаться быстрее? Или хочешь, чтобы мама приехала в ОВ вытаскивать нас?
Я застыла на мгновение. О, Боже. Мама. Она не должна узнать.
– Давайте побыстрее! Поторопитесь! – крикнула я, толкая спину мужчины. Он споткнулся, и я отдернула руку от него. Вид голых ног на снегу вызвал шокирующее понимание, откуда он явился. Святое дерьмо, что я наделала?
Мы добежали до забитой улицы. Аромат еды стал сильнее по мере того, как толпа рассеивалась. Мои легкие горели, и я дернула Робби за рукав. Когда он повернулся ко мне, на его лице выражалось беспокойство, но потом он кивнул и остановился, увидев, что я задыхаюсь.
– Ты в порядке? – спросил он, и я кивнула, пытаясь отдышаться.
– Думаю, пронесло, – ответила я, но это походило больше на молитву, чем на истину.
Мужчина рядом со мной согнулся в три погибели. Он издал стон боли, и я шагнула назад, когда человек зашелся сухим кашлем. Люди с презрительными минами обходили нас вокруг.
– Слишком много выпивки, – пробормотал кто-то с отвращением.
– Бедный дядя Боб, – громко сказал Робби, осторожно поглаживая его спину, но человек отодвинулся, все еще кашляя.
– Не трогайте меня, – он задыхался, и Робби отступил ко мне; мы наблюдали за его сгорбленной кашляющей фигурой под падающим снегом. Группа позади нас снова заиграла. Постепенно человек взял себя в руки и выпрямился, тщательно расправив позаимствованное пальто и потянувшись к несуществующей шляпе. Его лицо казалось слишком молодым для короткой бороды. И морщин не было, только от стресса. Он молча разглядывал нас, стараясь не тревожить свои легкие, ярко-синие глаза перемещались с одного из нас на другого.
– Робби, мы должны выбираться отсюда, – прошептала я, дергая его за рукав. Он выглядел совсем замерзшим в тонкой рубашке, и только шапка, шарф и рукавицы защищали его от мороза.
Робби встал передо мной, заслонив спиной от пристального взгляда человека-призрака.
– Нам действительно жаль. Мы не хотели… чтобы все вышло вот так, – он взглянул на площадь, обнимая себя руками и дрожа. – Это не должно было случиться. На рассвете вы вернетесь обратно.
Однако мужчина ничего не ответил, и я смотрела на его босые ноги. Откуда-то послышалось агрессивное «Эй! Вы там!». Я замерла, Робби повернулся, чтобы посмотреть, и даже человек, казалось, встревожился.
– Нам нужно такси, – сказал брат, схватил меня за руку и подтолкнул парня вперед. Я вырвалась из его захвата и направилась в другую сторону.
– Мы не поймаем такси даже в радиусе пяти кварталов отсюда. Нам нужен автобус.
Робби тупо уставился на меня, и я рявкнула в раздражении.
– Автобусный парк там! Они не могли его закрыть. Пошли!
– Стоять! – крикнул мужской голос, и мы побежали. Ну ладно, побежали мы с Робби, зажав парня между собой. Мы прятались среди людей с детьми, которые тоже направлялись к остановке. Отсюда автобусы ходили во все части Цинци. Казалось, никто не обращал внимания на то, что ноги невысокого человека голые или что Робби одет не по сезону. Песни и смех звучали повсюду.
– Там! – пропыхтел Робби, указывая на автобус, отбывающий в Норвуд.
– Эй, подождите! Подождите нас! – заорала я, размахивая руками, и автобус остановился.

Дверь открылась, и мы зашли в автобус, я поскользнулась и чуть не упала. Робби тычком в спину заставил человека-призрака подняться по лестнице впереди меня, а сам остановился, доставая бумажник и отдавая водителю купюры. Наконец нас пропустили, и я бросилась в салон.
– Эй, – сказал водитель, кивая на пустой автобус. – Если он заблюет салон, я вас оштрафую. Я запомнил номер вашего проездного, юная мисс. Не думайте, что я не сделаю этого.
Мое сердце, казалось, билось в горле. Мы с Робби оглянулись. Человек сидел в одиночестве около центрального поручня, и вцепился в него обеими руками, когда автобус поехал. Босые ноги отчетливо виднелись на грязном резиновом полу, колени были разведены в стороны для баланса, открыв голые икры.
– Ммм, – сказал Робби, – он в норме.
– Надеюсь, – проворчал водитель, наблюдая за нами в большое зеркало. Каждый квартал отдалял нас от площади и приближал к дому.
– Пожалуйста, – произнесла я, стараясь скрыть отчаяние. – Мы просто пытаемся помочь ему вернуться домой. Это же солнцестояние.
Жесткое выражение лица водителя смягчилось. Убрав одну руку с руля, он покопался рядом с собой. С мягким шорохом целлофана он протянул мне пакет.
– Вот, – сказал он, – на всякий случай.
– Спасибо, – выдохнула я с облегчением.
Засовывая пакет в карман, я обменялась с Робби озабоченным взглядом. Мы вместе повернулись к задней части автобуса. Когда огни города померкли, и свет в салоне был совсем тусклым, мы медленно и осторожно приблизились к незнакомцу. К счастью, мы были единственными пассажирами, вероятно из-за нашего маршрута, ведущего в самый центр традиционно человеческой части города, где люди оставили ночные улицы на солнцестояние для внутриземельцев. Глаза парня перебегали с меня на Робби, когда мы сели перед ним. Я облизнула губы и посильнее прижалась к брату. Ему было холодно, он дрожал, но я не думала, что он взял бы пальто обратно.
– Робби, мне страшно, – прошептала я, и маленький человек моргнул.
Робби снял рукавицы и взял мою руку.
– Все хорошо, – выдохнул он, затем добавил громче. – Простите меня, сэр?
Человек поднял руку, как будто прося минуту.
– Прошу прощения, – сказал он. – В каком году это происходит?
Мой брат посмотрел на меня, и я выпалила.
– Одна тысяча девятьсот девяносто девятый. Сейчас солнцестояние.
Яркие синие глаза рассматривали местность за окном, в настоящее время больше горизонт, поскольку мы выехали за пределы жилых кварталов. У него были красивые, очень красивые синие глаза с длинными ресницами, за которые я бы отдала один размер лифчика. Если бы было, что отдавать.
– Это Цинциннати? – тихо спросил он, переводя взгляд с одного здания на другое.
– Да, – ответила я, потом выдернула руку у Робби, когда он сжал ее с просьбой помалкивать.
– Что? – зашипела я на него. – Ты думаешь, я должна была соврать? Он просто хочет знать, где находится.
Мужчина закашлялся, прерывая мое гневное шипение.
– Простите, – проговорил он, убирая одну руку с поручня. – У меня нет потребности дышать, но говорить и вдыхать в грудь воздух серьезное испытание.
Удивленная, я просто ждала, когда он медленно восстановит дыхание.
– Я Пирс, – сказал он, и его акцент стал почти незаметен. – Я не сомневаюсь, что вы не мой окончательный приговор, но на самом деле… – Он взглянул на водителя. Еле шевеля губами, он прошептал. – Вы адепт Искусства. Вы мастер колдунов, сэр.
Человек не дышал. Я наблюдала за ним, и он не дышал.
– Робби, – позвала я, дергая брата за руку. – Он мертвый. Он призрак.
Робби нервно засмеялся, закинув ногу на ногу, чтобы сохранить тепло. Мы сидели прямо над обогревателем, но все равно было холодно.
– Ты ведь и пыталась вызвать призрака, разве не так, светлячок? – спросил он.
– Да, но он так реален! – прошептала я. – Я не ожидала ничего, кроме шепота или чувства. Не голого мужчину на снегу. И конечно, не его!
Пирс покраснел. Его глаза встретились с моими, и я воздержалась от следующих слов, ошеломленная глубиной его недоумения. Автобус дернуло вперед, когда водитель притормозил, чтобы подобрать кого-то, Пирс чуть не упал с сиденья и, чтобы удержаться, схватился обеими руками за поручень.
– Вы вызвали меня из чистилища, – сказал он, с опаской наблюдая за пассажирами, проходящими в глубь салона. На его лице отразилась паника, и он сглотнул, заставляя эмоции утихнуть. – Я полагал, что направляюсь к дьяволу. Я имею в виду, что воздаяние для меня определено, и я отправляюсь в ад. Мне и показалось все это адом на первый взгляд, хотя и без запаха жженого янтаря.
Он посмотрел в окно.
– Нет лошадей, – заметил он тихо, потом его брови вопросительно изогнулись. – И вы облицовывали кирпичом канал, а то мерзостная была канава. Двигатели приведены в действие паром?
Робби рядом со мной усмехнулся.
– Он использует много слов, чтобы сказать что-нибудь.
– Заткнись, – пробормотала я. Мне он казался элегантным.
– Это не ад, – прошептал Пирс и опустил голову, показав мне макушку со спадающими черными кудрями. Его облегчение заставило мой желудок сжаться и гореть. Я неловко посмотрела в сторону. Мысли о моей договоренности с Робби вернулись. Не знаю, что он скажет – да или нет. Я призвала призрака, но это был не папа. И без папы, одобряющего мою работу в ОВ, он, вероятно, воспримет это как нет. Обеспокоенная я посмотрела на Робби и сказала:
– Я сделала чары правильно.

Брат собрался, словно подготавливаясь к спору. Сузив глаза, я повернулась к нему.
– Мне все равно, если они вызвали не того призрака, я сделала долбанные чары правильно!
Пирс в ужасе смотрел то на нас, то на новых людей, заходящих в автобус и спокойно садившихся. Я не заботилась о громкости своего голоса. Публично признавать свою ведьмовскую сущность было опасно до тысяча девятьсот шестьдесят шестого года, видимо, он умер раньше. Робби поморщился с досадой:
– Мы договорились, что ты вызываешь папу, – сказал он, и я стиснула зубы.
– Мы договорились, что я правильно делаю чары, и если не получится, то я еду с тобой в Портленд. Ну, смотри, – сказала я, указывая пальцем. – Там призрак. Только скажи, что он не существует.
– Ладно, ладно, – Робби ссутулился. – Ты сотворила чары правильно, но мы до сих пор не знаем, что бы ответил папа, поэтому я не собираюсь подписывать твое заявление.
– Ты гребанный сукин…
– Рэйчел! – перебил он меня. – Разве ты не поняла? Вот почему я хочу, чтобы ты поехала со мной и закончила образование. – Он указал на Пирса, как будто тот был вещью, а не человеком. – Ты выполнила спиритические чары восьмисотого уровня, не моргнув глазом. У тебя может быть все, что ты пожелаешь. Почему ты хочешь растратить все впустую в ОВ?
– ОВ – не пустое место, – зашипела я, и Пирс неловко заерзал. – Хочешь сказать, что папа потратил всю свою жизнь впустую, ты, немая куча дерьма?
Пирс бросил взгляд на меня, я покраснела. Лицо Робби было серьезным, он смотрел прямо перед собой. Автобус снова поехал, а я сидела в угрюмом молчании. Я знала, что обрушиваю на Робби больше злобы, чем он заслуживает. Но я хотела поговорить с папой, и этот шанс пропал. Я знала, что-нибудь пойдет не так. И как я ненавидела себя за это. На глаза навернулись слезы. Пирс откашлялся. Смущенный, он потер глаза и вздохнул:
– Вы пытались вызвать вашего отца, – тихо произнес он, нервно бросая взгляд на народ, перешептывающийся о голых ногах Пирса и легкой одежде Робби. – В солнцестояние. И вместо него ваша магия призвала меня?
Я быстро кивнула, из-за всех сил стараясь не заплакать. Я скучала по папе. Я действительно думала, что смогу сделать это.
– Я сожалею, – Пирс говорил так искренне, что я подняла глаза. – Но вы должны радоваться, госпожа ведьма. Вы сплели надлежащие чары, или меня бы здесь не было. Раз я оказался на его месте, значит, он отправился с миром.
Эгоистично, но я хотела, что бы папа скучал по нам так сильно, чтобы задержаться. Фыркнув, я уставилась в окно. Я была плохой дочерью.
– Пожалуйста, не плачьте, – и слезы потекли по щекам, когда он наклонился и взял меня за руку. – Вы столь бледны, мое сердце разбивается при взгляде на ваше горе, госпожа ведьма.
– Я только хотела увидеть его, – голос звучал низко, чтобы не сорваться на плач. Рука Пирса была холодной. Но его ладонь держала мою так твердо – мужские сильные руки рядом с моими худенькими ручками. Я почувствовала небольшой всплеск энергии внутри себя, как будто нашла линию, и подняла глаза.
– Почему… – сказал он, глядя своими яркими глазами в мои. – Вы взрослая женщина. Но такая юная.
От удивления слезы высохли.
– Мне восемнадцать, – оскорбленно заметила я, затем отняла свою руку. – Как давно вы мертвы?
– Восемнадцать, – пробормотал он. Я почувствовала возрастающее чувство тревоги, когда маленький человек откинулся, взглянув на Робби сконфуженно.
– Прошу меня извинить, – сказал он официальным тоном. – Я не подразумевал непочтительности к Вашей нареченной.
– Нареченная? – рявкнул Робби громко, и люди посмотрели на нас с опаской. – Она не моя подружка! Она моя сестра, – и тут выражение его лица стало злобным. – Держитесь подальше от моей сестры!
Я почувствовала на лице улыбку. Честно, Пирс призрак, и слишком старый для меня, даже если бы он был жив. По крайне мере, двадцать четыре, предположила я, оглядывая его. С головы до ног. Я покраснела, вспомнив его невысокий рост, крепкую мускулатуру и худобу, как у маленького коня, работающего в каторжных условиях. Подняв глаза, я смутилась, увидев, что он залился краской и поплотнее запахнул пальто.
– Если год тысяча девятьсот девяносто девятый, то я мертв почти сто сорок семь лет, – сказал он в пол.
Бедняга, с жалостью подумала я. Все, кого он знал, вероятно, уже умерли, либо настолько стары, что ничего о нем не помнят.
– Как вы умерли? – с любопытством спросила я. Пирс встретил мой взгляд, и я задрожала от напряжения.
– Я колдун, так же, как и вы, – прошептал он еле слышно, хотя и я, и Робби последние пять минут только и кричали о чарах. Но до Поворота вас могли убить за колдовство.
– Вас схватили? – спросила я, заваливаясь на край сидения, когда автобус качнуло на крутой дороге. – Перед Поворотом? Что они с вами сделали?
Пирс опустил голову, вздыхая.
– Самое жестокое убийство. Я не рассказал бы, если бы вы были слабее. Меня похоронили и замуровали камнями, в то время как дыхание все еще входило в мои легкие. И поставили на страже ангела-надзирателя, готового снова обрушиться на меня, если я восстану.
– Вас убили! – прошептала я, чувствуя дрожь страха.
Робби захихикал, и я стукнула его по колену.
– Заткнись, – прошипела я, ошеломленно глядя на Пирса. Если бы я была мертва сто сорок лет, то сейчас, наверное, ругалась бы, как пьяный матрос.
– Простите, – произнесла я, придерживаясь, когда автобус качнуло перед остановкой. Зашло много людей, последней из которых оказалась несчастная женщина с пачкой тех же флаеров. Она минуту говорила с водителем, прежде чем он проворчал что-то и махнул рукой. Откинувшись назад, он закрыл глаза, пока женщина приклеивала скотчем листовки на стенках автобуса и еще две на потолке.
– Возьмите флаер, – потребовала она, продвигаясь к задней части автобуса. – Сары нет два дня. Она милая девочка. Вы ее видели?
Только на каждом канале ТВ, подумала я, покачала головой и взяла фиолетовый листок. Я посмотрела, как она передала по одному для Робби и Пирса. Фотография отличалась от последней. Зажжённые именинные свечи были на первом плане, и куча подарков за спиной, размытых и не в фокусе. Сара радостно улыбалась, полная жизни. И мысли о ней, одинокой, потерянной в снегу были лишь немного лучше, чем мысли о том, что какой-то сумасшедший похитил ее. Я не могла больше смотреть. Женщина сошла через заднюю дверь, направляясь к другому автобусу. Я смяла листовку в карман, когда мы снова поехали.
– Я знаю, у кого она, – произнес Пирс, и его взволнованный голос заставил меня взглянуть на него. Фары встречного движения освещали его лицо, на котором застыло пугающее выражение.
– Извозчик! – закричал он, вставая, и я вжалась в сидение, растерявшись. – Остановите карету!

Все посмотрели на нас, большинство засмеялось.
– Сидеть! – Робби несильно пихнул, Пирс упал на сиденье, пальто на секунду распахнулось. – Вы никуда не пойдете.
– Я знаю, где ее держат! – воскликнул он, и я беспокойно оглянулась на пассажиров. Водитель, однако, думал, что он пьян в стельку, и все остальные хихикают над представлением.
– Сбавьте тон, – попросил Робби, пересев к нему на сиденье. – Люди подумают, что вы сумасшедший.
До Пирса явно дошли последние слова, и он затянул пальто потуже.
– Это, – проговорил он, махая листовкой перед Робби, – это человек, который… зверь, который убил меня до смерти. Тварь, которую я должен был представить на полуночный суд. И он убил еще одного.
Мои глаза от удивления раскрылись, а вот Робби не был впечатлен.
– Почти двести лет прошло!
– Что значит этот срок для демонских отродий, жаждущих крови? – спросил Пирс, и у меня перехватило дыхание. Вампир. Он говорил о вампирах. Мертвых. Дерьмо, если девочка у вампиров, то она точно в беде.
– Вы пытались поймать вампира? – спросила я с благоговением. – Вы, должно быть, были отличным колдуном! Даже ОВ не отправляет ведьм на задержание вампиров.
Пирс помрачнел и отвернулся.
– Недостаточно хорошим, я полагаю. Я был там, глядел в глаза собственной смерти с верой в то, что гордость и моральные убеждения будут поддерживать меня. Проклятое отродье имело страсть к молоденьким девушкам, и десятилетиями безнаказанно удовлетворяло ее. Пока он не похитил девушку из очень почтенной семьи, и ее родители не обратились к моим… полуночным услугам.
Робби посмеивался, но я смотрела. То, о чем рассказывал Пирс, было захватывающим.
Видя незаинтересованность Робби, Пирс сосредоточился на мне.
– Этот ребенок, – сказал он, глядя на бумагу, – похож на его любимую добычу. Я стоял перед ним, зная о его виновности, но этот дьявол умен, как филадельфийский адвокат, он сдал меня констеблям и обвинил в черном колдовстве.
Глаза Пирса смотрели в пол, и у меня мороз прошел по коже. Попасть в полицию по обвинению в колдовстве в те времена было смертным приговором. Отродьями, похоже, называли вампиров до Поворота. А полуночные услуги – прежнее название ОВ или внутриземельного детективного агентства. " Филадельфийский адвокат" – ну, это понятно (нариц. обозначение юриста, готового на неэтичные поступки для достижения своей цели).
– Я действительно был колдуном, – тихо проговорил он. – И я не отрекся. Девочку он убил для защиты своего имени. Ее мертвое тело было найдено на солнцестояние в снегу, все плакали. Она не могла больше говорить, чтобы спасти меня. Все указывало на мою вину, и меня никто не слушал. Они держали меня в соленой реке всю ночь перед тем, как похоронить заживо. И это, – сказал он, встряхивая листовку, – то же черное отродье. Он похитил еще одного ребенка, и если я не остановлю его, он загрязнит ее душу с восходом солнца. Бездействие будет надругательством над природой.
Я уставилась на него, впечатленная.
– Вау.
Робби скрестил руки на груди.
– Отчасти поэтично, не правда ли?
Пирс нахмурился, глядя на Робби потемневшими глазами.
– Я считаю, он говорит правду, – сказала я, пытаясь помочь, но маленький человек казался еще более оскорбленным.
– Что я выиграл бы ото лжи? – спросил он. – Это проклятое отродье выжило, а меня убили. Быть может, я смогу послужить правосудию теперь. Я полагаю, времени у меня только до восхода солнца. Чары закончатся, и я вернусь в чистилище. Если я смогу спасти девочку, возможно, я смогу спасти свою душу.
Он замолчал, мигая, внезапно испугавшись своих собственных слов, и Робби что-то неразборчиво пробормотал.
– Я должен проверить, – проговорил Пирс тихо, глядя в окно на высокие здания. – Отродья стараются не менять свои убежища. Я полагаю, он живет в том же самом месте. Истинная крепость, укрытая в окрестных холмах, одинокая и уединенная.
Одинокое и изолированное жилище где-то в горах в настоящее время, вероятно, облагалась огромными налогами и значилось на карте штата.
– У меня дома есть карта, – сказала я.
Пирс улыбнулся, лицо просветлело. Синие глаза с признательностью засветились, и я обнаружила, что готова помогать ему до конца света, если снова увижу благодарность, отраженную в них. Никто никогда не нуждался в моей помощи прежде. Никогда.
– Стоп, подождите! – сказал Робби, поворачиваясь к нам обоим. – Если вы знаете этого вампира и думаете, что знаете, где он, отлично. Но мы должны пойти в ОВ, и пусть они об этом позаботятся.
Мое дыхание от волнения ускорилось.
- Да! ОВ!
Энтузиазм Пирса дрогнул.
– ОВ?
Робби взглянул в окно, вероятно, соображая, где мы едем.
– Охрана Внутриземелья, – ответил он, потянув шнур, чтобы водитель остановил автобус. – Это полиция внутриземельцев, не людей. Ведьмы, веры, вампиры и прочие, – его взгляд упал на меня и стал несколько кривым. – Моя сестра хочет работать там, когда вырастет.
Я покраснела, смутившись. Пирс свободной рукой почесал бороду, я надеялась, это было просто привычкой.
– Это то, в чем заключалось мое полуночное ремесло, – сказал он. – Но его не называли так, «ОВ».
Автобус качнулся и заскрипел, останавливаясь. Пирс не двигался, крепко держась за поручень и дожидаясь полной остановки. Я подождала, когда он двинулся, шагая между мной и Робби.
Холод обрушился на меня снова, я щурилась в снежную ночь. Автобус уехал.
– Ты хочешь дождаться автобуса, идущего обратно в город? – спросила я, и Робби покачал головой, приложив к уху мобильник.
– Я вызову такси, – сказал он, дрожа от холода и стуча зубами.
– Хорошая идея, – согласилась я, замерзая, не смотря на пальто, перчатки и шапочку.
– Нам нужно поехать в торговый центр, – сказал Робби, – и я не хочу тратить много времени.
– В торговый центр? – удивленно спросила я, пока мы шли обратно к остановке, в убежище из плексигласа. – Зачем?
Тогда я вздрогнула.
– А, тебе нужно новое пальто!
Удерживая мобильный телефон около уха, Робби кивнул с покрасневшим от холода лицом.
– Да, и еще будет трудно убедить ОВ нам поверить, пока мы в компании голого мужика в пальто.
Пирс посмотрел недоуменно.
– Торговый центр?
Я кивнула. Интересно, он потом отдаст мне свою одежду?
– Торговый центр.