Кинопроба

Некоторые вещи в жизни слишком невероятны, чтобы быть ложью, поэтому когда Дженни позвонила мне на работу и сказала, что Марли приглашают на кинопробы, я знал, что она не могла это выдумать. Тем не менее я отнесся к новости с недоверием.

– Куда приглашают? – переспросил я.

– На кинопробы.

– Это как? Сниматься в фильме, да?

– Да, сниматься в фильме, дурачок, – ответила она. В полнометражном фильме.

– Марли? В полнометражном фильме?

Некоторое время разговор продолжался в том же духе, потому что я пытался привести в соответствие образ нашего туповатого пожирателя гладильных досок с образом последователя знаменитой Лэсси, спасающей детей из горящих зданий.

– Нашего Марли? – спросил я еще раз, чтобы окончательно удостовериться.

Эта была правда. Оказалось, неделю назад нам позвонила начальница Дженни и сказала, что у нее есть подруга, которая хочет попросить нас об услуге. Этой подругой оказалась местный фотограф Колин Мак-Гарр, которую нью-йоркская киностудия Shooting Gallery привлекла к работе над фильмом. Его изначально хотели снять в Лейк-Уорт, городке, расположенном к югу от нас. В обязанности Колин входило найти «типичное семейство Южной Флориды» и сфотографировать каждую деталь, каждую бытовую мелочь: книжные полки, магниты на холодильнике, даже шкафы – в общем, все, что есть, чтобы помочь режиссерам привнести в фильм больше реализма.

– Съемочная группа состоит из веселых и милых людей, – сказала Дженни ее начальница. – Они хотят показать, как живут местные семейные пары с детьми.

– Что-то вроде социологического исследования, – подметила Дженни.

– Именно.

– Идет, – согласилась Дженни, – если только к их приезду мне не придется убирать дом.

Колин приехала к нам и принялась фотографировать, причем не только наше имущество, но и нас самих. Как мы одевались, какие прически мы носили, как растягивались на диване. Она запечатлела зубные щетки на умывальнике. Она щелкнула детей в кроватках. Она не пропустила и «типичного» для семейной пары кастрированного пса. Как она потом заметила, «он яркое пятно в вашей жизни».

Марли, конечно, был в восторге. Впервые после рождения наших детей его желание быть в центре внимания (независимо от того, что с ним вытворяют) нашло отклик. Любительница крупных животных, Колин не боялась «слюнных ливней» и уделяла псу достаточно времени, даже боролась с ним, стоя на коленях.

Пока Колин фотографировала, я размечтался. Мы не просто предоставили создателям картины данные о жизни нашей семьи. Фактически нам устроили кинопробу. Я слышал, что всех актеров второго плана и участников массовых сцен будут набирать среди местных жителей. Что, если режиссер заметит настоящую звезду среди кухонных магнитов и плакатов? Случаются вещи и более удивительные.

Я представлял себе режиссера, во многом напоминавшего Стивена Спилберга, склонившегося над столом, по которому разбросаны сотни фотографий. Он переворачивает их с нетерпением, бормоча: «Мусор! Мусор! Это никуда не годится». И вот он замирает, глядя на очередной снимок. На нем самый обычный женатый мужчина чистит ковер. Режиссер тычет в фотографию и кричит своим помощникам: «Приведите мне этого человека! Он должен сыграть в моем фильме!» Когда они, наконец, находят меня, я, будучи человеком скромным, сначала пребываю в нерешительности и только через некоторое время соглашаюсь на главную роль. В конце концов, шоу должно продолжаться.

Колин поблагодарила за гостеприимство и ушла. Она не дала нам никакого повода надеяться, что с нами свяжется кто-то из имеющих отношение к миру кино. Мы, со своей стороны, сделали для нее все, что смогли. Тем не менее, когда всего через несколько дней Дженни позвонила мне на работу и сообщила: «Я только что положила трубку после звонка Колин Мак-Гарр, и ты НЕ поверишь, что она сказала», у меня и тени сомнения не было, что моя звезда взошла. Сердце выпрыгивало из груди.

– Не поверю чему? – спросил я.

– Она говорит, что режиссер хочет попробовать Марли.

– Марли? – переспросил я, будто ослышался. Но она вроде бы не заметила смятения в моем голосе.

– Именно! Он ищет огромного, глупого, чудаковатого пса на роль домашнего животного, и Марли его заинтересовал.

– Чудаковатого? – переспросил я.

– Так передала его слова Колин. Огромный, глупый и чудаковатый.

Что ж, в таком случае режиссер точно обратился по адресу.

– А Колин не говорила случайно, режиссер упоминал обо мне?

– Нет, – ответила Дженни. – С какой стати?

Колин забрала Марли на следующий же день. Понимая важное значение первого выхода на съемочную площадку, пес бросился через всю гостиную, чтобы радостно поприветствовать ее, остановившись только для того, чтобы схватить зубами ближайшую подушку, – ведь никогда не знаешь, когда занятой режиссер захочет поспать, и, если это произойдет, Марли будет тут как тут.

Как только его лапы коснулись деревянного пола, он полностью перешел в режим скольжения, которое продолжалось, пока Марли не впечатался в журнальный столик. Он оторвался от земли, врезался в стул и, приземлившись на спину, покатился, корректируя траекторию, что закончилось лобовым столкновением с ногами Колин.

– Вы точно не хотите, чтобы мы дали ему успокоительное? – спросила Дженни.

Режиссер хочет видеть его непринужденным, в естественном состоянии, настаивала Колин, поэтому она сразу отправилась с нашим бесконечно счастливым псом на пробы, посадив его на переднее сиденье своего огромного красного джипа.

Через два часа Колин и компания вернулись со следующим вердиктом: Марли прошел кинопробу. «Да ну! – воскликнула Дженни. – Не может быть!» Наш восторг не угас, даже когда Колин сказала, что Марли был единственным претендентом на роль, и даже когда она добавила, что его роль будет единственной неоплачиваемой в фильме.

Я спросил ее, как прошла кинопроба.

– Я посадила Марли в машину и всю дорогу чувствовала себя, как в джакузи. Он обслюнявил все, что там было. К тому времени, как мы добрались, я промокла насквозь.

Съемочная группа размещалась в отеле Gulf Stream, обветшавшей туристической достопримечательности прежних эпох, которая возвышалась над Береговым каналом. Марли произвел неизгладимое впечатление на команду, потому что, выпрыгнув из автомобиля, он так начал носиться по стоянке, словно вот-вот должна была начаться бомбардировка.

– Он просто пришел в бешенство, – заключила Колин. – Полный псих.

– Да он всего лишь немного перевозбудился, – встал я на защиту Марли.

В какой-то момент, по словам Колин, Марли выхватил чековую книжку из рук одного из членов съемочной группы и бросился наутек, выписывая серию восьмерок. Очевидно, он полагал, что таким образом выбьет себе ставку.

– Мы называем его лабрадор-бегун, – извинилась Дженни с улыбкой, на которую способна только гордая мать.

Наконец Марли достаточно успокоился, чтобы убедить всех: он способен справиться с ролью, сводившейся в основном к тому, чтобы играть самого себя. Фильм назывался «Последняя пробежка на базу», это была фантазия на тему бейсбола, в которой 79-летний обитатель дома престарелых на пять дней превращается в 12-летнего мальчишку, чтобы осуществить свою мечту – сыграть в лиге детских бейсбольных команд. Марли играл гиперактивную собаку из семьи тренера одной из команд лиги, а на роль самого тренера пригласили ушедшего из спорта кетчера высшей лиги Гэри Картера.

– Они действительно хотят, чтобы Марли снялся в фильме? – все еще недоверчиво спросил я.

– Он всем понравился, – ответила Колин. – Он идеален.

В оставшиеся до съемки дни мы заметили едва заметную перемену в поведении Марли. На него снизошло странное спокойствие. Как будто факт, что он прошел пробы, придал ему уверенности. В его манере держаться появилось что-то королевское. «Может, ему просто было необходимо, чтобы кто-то в него поверил?» – спросил я у Дженни.

Вы не поверите: моя жена совершенно изменилась. Теперь она была Дженни – Мать Выдающегося Актера. Перед первым днем съемок она искупала Марли, расчесала его, подрезала когти и почистила ему уши.

В то утро, когда начинались съемки, выйдя из спальни, я увидел Дженни и Марли. Они сплелись в единый клубок, прыгавший по комнате, словно сошлись в смертельном бою. Дженни зажала пса ногами, плотно обхватив его ребра, и одной рукой крепко держала за ошейник. Марли брыкался и извивался. Казалось, в гостиной проходит родео.

– Ради бога, что ты делаешь? – спросил я.

– А на что похоже? – ответила она вопросом на вопрос. – Я чищу ему зубы!

Действительно, в руке у нее была зажата зубная щетка, и Дженни изо всех сил старалась отчистить его крупные белые зубы, а Марли, пуская из пасти удивительное количество пены, делал все возможное, чтобы эту щетку проглотить. Определенно, в тот момент он выглядел, как бешеный пес.

– Ты что, зубную пасту используешь? – поинтересовался я, а потом задал еще один, более важный вопрос:

– А как именно ты собираешься заставить его сплюнуть?

– Пищевая сода, – ответила Дженни.

– Слава богу, – обрадовался я. – Значит, это не бешенство? Через час мы выехали в отель Gulf Stream; мальчики сидели на детских сиденьях, а Марли, пыхтя по обыкновению, между ними, и дыхание у него было непривычно свежим. Нам сказали приехать ровно к девяти утра, но через квартал мы попали в пробку. Дорога впереди была перекрыта, и полицейский отводил движение подальше от отеля. Съемки освещались в прессе на полную катушку – это же было величайшее событие для сонного ЛейкУорта со времен фильма «Жар тела», который сняли пятнадцать лет назад. Рядом собралось огромное количество зевак. Полиция сдерживала их как могла. Мы ползли с черепашьей скоростью, и когда, наконец, подъехали к полицейскому, я высунулся из окна и сказал:

– Нам надо проехать.

– Туда нельзя, – был ответ. – Продолжайте движение. Вперед.

– Но мы из съемочной группы, – возразил я.

Он скептически оглядел нас, парочку, сидящую в машине с двумя детьми, которые только начинают ходить, и собакой впридачу.

– Я сказал: двигай! – рявкнул он.

– Но наш пес снимается в фильме, – сказал я.

Тут он посмотрел на меня с неподдельным уважением.

– Так у вас собака? – спросил он. Собака у него в списке была.

– Да, у меня собака, – сказал я. – Собака Марли.

– В роли себя самого, – вставила Дженни. Полицейский повернулся и торжественно засвистел в свой свисток.

– У него собака, – крикнул он полицейскому, стоявшему на полквартала дальше. – Собака Марли!

И тот коп крикнул еще кому-то: «У него собака! Собака Марли прибыла!»

– Пропустить! – крикнул издали третий полицейский.

– Пропустить! – отозвался второй.

Полицейский подошел к заграждению, знаком показывая, что мы можем проехать.

– Вот сюда, – вежливо показал он. Я чувствовал себя королем. Когда мы проезжали мимо, он повторил, словно никак не мог в это поверить: «У него собака».

На автостоянке возле отеля съемочная группа уже вовсю готовилась. По тротуару тянулись провода, стояли штативы камер, повсюду виднелись микрофоны. На лесах были установлены прожекторы. На вешалках в трейлерах висели костюмы. Для съемочной группы и артистов в тени были накрыты два стола с закусками и напитками. С очень важным видом суетились люди в темных очках. Режиссер Боб Госс поздоровался с нами и кратко описал снимаемую сцену. Мини-вэн останавливается на обочине, хозяйка Марли, которую играла актриса Лиза Харрис, сидит за рулем. Ее дочь, на роль которой взяли милую девушку по имени Дэниел из местной школы актерского мастерства, и сын, тоже подающий надежды актер примерно восьми лет от роду, сидят на заднем сиденье со своим домашним любимцем, то есть с Марли. Дочка открывает дверь машины и выпрыгивает, ее брат следует за ней, держа Марли на поводке. Они проходят мимо камеры. Конец сцены.

– Все довольно просто, – сказал я режиссеру. – Он вроде в состоянии справиться с этим, никаких проблем не возникнет.

Я отвел Марли в сторону, дожидаясь команды режиссера усадить его в фургон.

– Итак, ребята, слушайте сюда, – сказал Госс съемочной группе. – Пес немного необычный, понятно? Но пока он полностью не выполнит задачу как надо, будем делать дубли.

Он объяснил свое видение сцены: Марли – типичная семейная собака, и цель оператора – заснять поведение типичной семейной собаки на типичном семейном пикнике. Никакой игры или наставлений не требовалось, только чистая киношная правда.

– Просто дайте псу расслабиться, – сказал он, – и постоянно работайте с ним.

Когда все были готовы приступить к работе, я усадил Марли в фургон и передал нейлоновый поводок мальчику, который, видимо, боялся пса.

– Он очень дружелюбный, – успокоил я его, – просто хочет облизать тебя, видишь? – Чтобы проиллюстрировать это, я сунул свою руку по запястье Марли в пасть.

Дубль первый. Мини-вэн останавливается на обочине. В то мгновение, когда дочка открывает дверь, огромный ком палевой шерсти вылетает из машины, как из пушки, и проносится перед камерами, а сзади развевается красный поводок.

– Стоп!

Я побежал за Марли на автостоянку и приволок его обратно.

– Так, народ, попробуем еще раз, – сказал Госс. Наклонившись к мальчику, он объяснил:

– Собака довольно дикая. Постарайся в этот раз держать поводок крепче.

Дубль два. Мини-вэн останавливается. Дверь открывается. Только дочка начинает выходить, Марли пыхтя высовывает голову, перепрыгивает через девочку, на этот раз таща за собой еще и бледного от страха мальчика с побелевшими суставами пальцев.

– Стоп!

Дубль три. Мини-вэн останавливается. Дверь открывается. Дочка выходит. Затем, держа поводок, выходит мальчик. Пока он удаляется от машины, поводок натягивается, но собаки нет. Мальчик начинает изо всех сил дергать поводок. Ничего не происходит. Тикают длинные, до боли пустые секунды. Мальчик гримасничает и оборачивается на камеру.

– Стоп!

Я заглянул в мини-вэн и увидел, что Марли, согнувшись, лижет себя там, где ни один мужчина ничего лизать не должен. Он поднял голову и посмотрел на меня, словно говоря: Ты, что, не видишь, я занят?

Дубль четыре. Я помещаю Марли на заднее сиденье мини-вэна вместе с мальчиком и закрываю дверь. Прежде чем крикнуть «Мотор!», Госс объявляет перерыв на несколько минут, чтобы посовещаться с помощниками. В конечном счете, сцену начинают снимать. Мини-вэн останавливается. Дверь открывается. Дочка выходит. Мальчик выходит, но со странным выражением лица. Он смотрит прямо в камеру и демонстрирует свою руку, в которой зажата половина обслюнявленного и перегрызенного поводка.

– Стоп! Стоп! Стоп!

Мальчик рассказал, что пока он ждал команды в машине, Марли начал грызть поводок. Съемочная группа и актеры смотрели на истерзанный поводок с недоверием, со смешением благоговейного страха и ужаса на лицах, как будто они только что стали свидетелями какого-то великого и загадочного природного явления. А вот я был удивлен меньше всех. Марли отправил на свалку больше поводков и веревок, чем я мог сосчитать, ему даже удалось перегрызть покрытый слоем резины стальной кабель, в рекламке которого говорилось, что он «используется авиакомпаниями для буксировки самолетов». Вскоре после рождения Конора Дженни принесла домой новый ошейник для перевозки собак, который позволял прицепить Марли к ремню безопасности в машине, чтобы он не разгуливал по движущемуся автомобилю. В первые же девяносто секунд применения нового устройства Марли удалось не только перегрызть сам ошейник, но и ремень безопасности совершенно нового автомобиля.

– О’кей, народ, давайте сделаем перерыв, – крикнул Госс. Повернувшись ко мне, он спросил удивительно спокойным голосом:

– Как быстро можно достать новый поводок?

Я мог себе представить, во сколько ему обходится каждая минута, пока актеры и съемочная группа сидят без дела.

– Отсюда метров восемьсот до зоомагазина, – сказал я. – Я вернусь через пятнадцать минут.

– И на этот раз принесите что-нибудь, что он не сможет перегрызть, – добавил режиссер.

Я вернулся с громоздкой цепью, которая походила на те, что используют дрессировщики львов, и съемки продолжились, один неудачный дубль за другим. Каждая новая попытка была хуже предыдущей. В какой-то момент Дэниел, которая играла девочку-подростка, испустила пронзительный крик отчаяния и воскликнула с неподдельным ужасом в голосе:

– О Господи! Он выставил свою штуку!

– Стоп!

В другой сцене Марли так громко пыхтел у ног Дэниел, когда она звонила своему приятелю, что инженер звукозаписи с отвращением снял наушники и вслух пожаловался:

– Я ни слова не слышу из того, что она говорит. Только собачьи тяжелые вздохи. Прямо как озвучка для порнофильма.

– Стоп!

Так прошел первый день съемок. Марли был сущим бедствием. С одной стороны, я защищал его – а чего же они ждали за бесплатно? Лэсси? – но, с другой, был обижен. Я смотрел на съемочную группу и актеров и ясно читал на их лицах: «Откуда взялось это чудовище и как его выпроводить вон?» В конце дня один из ассистентов с блокнотом на планшетке сообщил, что расписание съемок на завтрашнее утро еще не утверждено.

– Не утруждайте себя, не приезжайте завтра, – сказал он. – Если Марли понадобится, мы позвоним. – И чтобы никаких сомнений не осталось, он добавил: – Так что пока вас не пригласят, не появляйтесь. Ясно?

Да ясно, ясно как божий день. Госс послал своего подчиненного сделать грязную работу. С актерской карьерой Марли было покончено. И я не имел права никого винить. Марли, очевидно, был настоящим кошмаром для кинорежиссеров. Никто не знает, сколько тысяч долларов пропали из-за ненужных пауз по его вине и из-за его ужасной игры. Он перепачкал бессчетное количество костюмов, совершил набег на стол с закусками и чуть не опрокинул камеру стоимостью $30000. Убрав нас с площадки, они уберегли себя от новых потерь. Я хорошо понимал, что означают слова: «Не звоните нам, мы сами перезвоним».

– Марли, – сказал я, когда мы добрались до дома, – какой был шанс, а ты упустил его.

На следующее утро, когда я все еще сожалел о крушении своих надежд стать знаменитостью, зазвонил телефон. Это был помощник режиссера, который попросил как можно скорее привезти Марли в отель.

– Вы хотите сказать, что берете его обратно? – спросил я.

– Именно так, – ответил он. – Боб хочет, чтобы он снялся в следующем эпизоде.

Я приехал через полчаса, все еще не веря, что нас пригласили еще раз. Госс был крайне взволнован. Он посмотрел отснятый накануне материал и пришел в полный восторг.

– Очень смешной пес! – выпалил он. – Невероятно веселый. Настоящий сумасбродный гений!

Я почувствовал, как спина моя распрямляется, а грудь раздувается от гордости.

– Мы всегда знали, что он самородок, – сказала Дженни.

Съемки в Лейк-Уорт продолжались еще несколько дней, и Марли был в них успешно задействован. Мы слонялись за кулисами вместе с родителями и поклонниками актеров, беседуя, общаясь и резко замолкая каждый раз, когда рабочий сцены выкрикивал: «Приготовиться к съемке!» Когда же раздавалось «Стоп!», общение продолжалось. Дженни даже удалось взять автографы у Гэри Картера и Дэйва Уинфилда (последний был включен в свое время в Зал славы бейсбола, его сняли в эпизоде); они подписали мячи для наших сыновей.

Марли купался в лучах славы. Члены съемочной группы, особенно женщины, ласкали его. Стояла страшная жара, и одному из помощников была поручена эксклюзивная миссия бегать за Марли с миской и бутылкой воды и поить его, когда он захочет. Казалось, что абсолютно все давали ему закуски со стола. Я оставил его со съемочной группой на пару часов, чтобы появиться на работе, а когда вернулся, обнаружил, что Марли развалился на земле как король, лапами кверху, а одна очень красивая гримерша нежно почесывает его живот. «Он такой лапочка!» – ворковала она.

У меня тоже началась звездная болезнь. Я представлялся как Хозяин собаки Марли и бросал фразочки вроде: «Мы надеемся, что в следующем фильме ему достанется роль лающего пса».

Как-то во время перерыва между съемками я пошел в вестибюль отеля, чтобы позвонить из автомата. В нескольких метрах от меня Марли, который был без поводка, обнюхивал мебель. Консьерж, ошибочно принявший мою кинозвезду за бездомного пса, попытался вытолкать его из холла. «А ну-ка иди, откуда пришел! Фу!» – пугал он.

– Эй, – заступился я, прикрыв ладонью телефонную трубку и смерив консьержа испепеляющим взглядом. – Вы вообще представляете, с кем говорите?

Мы провели на съемках четыре полных дня, и к тому времени как нам сказали, что все эпизоды с Марли отсняты и его услуги больше не требуются, я и Дженни уже чувствовали себя сотрудниками компании Shooting Gallery. Единственными, кто не получил за съемки денег, но все же сотрудниками. «Мы любим вас, ребята! – крикнула Дженни всем, кто мог услышать, пока мы загоняли Марли в машину. – Ждем не дождемся фильма!»

Ждали мы очень долго. Один из продюсеров попросил нас перезвонить им через восемь месяцев. Они обещали отправить нам копию фильма до премьеры. Но когда я позвонил, секретарь попросила подождать, а через несколько минут сообщила: «Попытайтесь-ка лучше еще через пару месяцев». Я ждал и пытался, ждал и пытался, но меня неизменно просили перезвонить позже. Я начал чувствовать себя настырным преследователем, и мне легко было представить секретаршу в приемной, которая прикрывает трубку рукой и шепчет Госсу, сидящему рядом за монтажным столом: «Это опять тот чокнутый парень с собакой. Что ему сказать на этот раз?»

В конце концов, я перестал звонить, смирившись с тем, что никогда не увижу «Последнюю пробежку на базу», убежденный, что никто ее не увидит, что проект забросили, оставили на полке в монтажной комнате, поскольку нужно было вырезать проклятую собаку из каждой сцены. Только через два года у меня появилась возможность оценить актерские способности Марли.

Однажды я зашел в видеопрокат и вдруг неожиданно для самого себя спросил о фильме «Последняя пробежка на базу». Оказалось, этот фильм есть в прокате. И по счастливой случайности кассета была в наличии.

Чуть позже я узнал всю грустную историю целиком. Компания Shooting Gallery не смогла привлечь общенационального дистрибьютора для проката картины, и у нее не оставалось выбора, кроме как передать дебютную картину Марли сразу в видеопрокат. Таким образом, судьба ее была незавидной. Но мне было все равно. Я помчался домой и крикнул Дженни и детям, чтобы все быстро собрались у видика. Марли мелькал на экране не более двух минут, но, надо сказать, это были самые лучшие сцены. Мы смеялись! Мы плакали! Мы веселились!

– Пиятиль, это ты! – кричал Конор.

– Мы знамениты! – вторил ему Патрик.

Но Марли, который никогда ни на что не претендовал, это не впечатлило. Он зевнул и забрался под журнальный столик. К тому времени, как пошли титры, он спал глубоким сном. Мы же с замиранием сердца следили, как ползут по экрану имена актеров. На минуту мне подумалось, что наша собака не будет упомянута. Но вот на экране появилась надпись большими буквами: «Пес Марли… в роли себя самого».