Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Гарантированное удовольствие






(Будете довольны)


 

Тони был высокий красавец с лицом римского патриция, выражение которого оставалось неизменным. Клер Белмон наблюдала за ним через приоткрытую дверь со смешанным чувством страха и отчаяния.

— Не могу, Лори, не могу, и все. Ну как можно терпеть такое у себя дома? — она лихорадочно попыталась найти более убедительные слова, но в заключение только повторила: — Не могу, и все!

Лоуренс Белмон смерил жену строгим взглядом. В его глазах сверкнула искорка нетерпения, которую Клер не любила, потому что читала в ней возмущение собственным невежеством.

— Но мы уже дали согласие, Клер, — сказал он, — нельзя идти на попятную. Компания именно потому посылает меня в Вашингтон, по всей вероятности, за этим последует повышение. Тони вполне безопасен, ты очень хорошо это знаешь. Зачем же возражать?

Он положил руку жене на талию и подтолкнул ее вперед. Клер, вся дрожа, вошла в гостиную. Тони невозмутимо посмотрел на нее, словно оценивая, что за особа эта женщина, у которой ему придется жить три недели. В гостиной, кроме Тони, находилась доктор Сьюзен Кэлвин. В ее позе чувствовалась скованность, губы были плотно сжаты, от нее веяло холодом, как от человека, который настолько долго работал с машинами, что к крови, текущей в его жилах, примешалась некоторая толика стали.

— Здравствуйте, — вполголоса сказала Клер.

Но Лоуренс поспешил спасти положение и весело, оживленно произнес:

— Клер, познакомься с Тони, замечательным парнем. Тони, это моя жена Клер.

Лоуренс дружески положил руку Тони на плечо, но тот не прореагировал на этот жест, лицо его было по-прежнему бесстрастным.

— Очень приятно, миссис Белмон, — сказал Тони.

При звуке этого голоса Клер вздрогнула. Голос был грудной и мягкий, шелковистый, как волосы и кожа лица Тони.

Она не удержалась и невольно воскликнула:

— Боже мой, да вы говорите!

— Это вас удивляет? Разве вы думали, что я не могу?

Клер только улыбнулась. В ее голове царил ералаш. Она постаралась привести в порядок свои мысли: ей нужно было побеседовать с доктором Кэлвин.

— Миссис Белмон, надеюсь, вы понимаете огромное значение этого эксперимента. Ваш супруг сказал мне, что некоторые вещи он вам объяснил. Я, как главный робопсихолог фирмы «Ю.С.Роботс», хотела бы добавить еще кое-что. Тони робот. В спецификации компании он значится как ТН-3, однако отзывается на имя Тони. Не думайте, что Тони какое-нибудь механизированное чудовище или простая вычислительная машина из числа тех, которые производились нами пятьдесят лет тому назад, во время второй мировой войны. Он снабжен искусственным мозгом, который сложен почти в такой же мере, как и человеческий. Это вроде нечто гигантской телефонной установки, умещающейся в черепной коробке. С помощью этой телефонной установки можно установить миллиарды «телефонных связей». Каждая модель снабжена своим, специально для нее созданным мозгом. Каждый мозг запрограммирован таким образом, что владеет языком в той мере, в какой это ему необходимо для начала, и обладает достаточными познаниями в нужной ему области, чтобы выполнять свои обязанности. До недавнего времени наша фирма ограничивалась выпуском моделей для промышленности, для тех областей, где использование человеческого труда является нерациональным, как, скажем, в шахтах или на подводных работах. Но сейчас мы собираемся приступить к производству роботов для использования в домашнем хозяйстве. И нам нужно добиться того, чтобы люди привыкли к роботам, не боялись их. Теперь вы понимаете, что вам нечего опасаться?

— В самом деле, Клер, нечего, — вмешался Лоуренс. — Честное слово! Он не может причинить тебе вред. Не то я бы не согласился оставить тебя с ним.

Клер украдкой взглянула на Тони и, понизив голос, спросила:

— А если я его чем-нибудь рассержу?

— Говорить шепотом ни к чему, — спокойно ответила доктор Кэлвин. — Он не может на вас рассердиться, дорогая. Все мозговые связи его предварительно запрограммированы. Важнейшей из них является связь, которую мы называем Первым законом науки о роботах. Он гласит: «Робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред». Все роботы конструируются по этому принципу.

— А что он умеет делать? — тихо спросила Клер.

— Любую домашнюю работу, — односложно ответила доктор Кэлвин.

Она поднялась и откланялась. Лоуренс вышел ее проводить в прихожую. Клер мельком взглянула на свое отражение в зеркале, висящем над камином, и быстро отвела взгляд. Это маленькое, мышиное личико и уродливая прическа были ей невыносимо противны. Тут она заметила, что Тони смотрит на нее и уже почти была готова ему улыбнуться, как вдруг вспомнила…

Что он всего лишь машина.

 

По дороге в аэропорт Лоуренс Белмон встретил на улице Гладис Клаферн. Она относилась к тому типу женщин, которые созданы словно для того, чтобы на них заглядывались… Безупречное творение. Одетая неизменно безукоризненно и со вкусом, она излучала такое сияние, что при взгляде на нее невольно приходилось щуриться.

Улыбка, которой она ослепляла встречных, нежный запах духов, который оставляла после себя, притягивали, манили. Лоуренс почувствовал, что невольно ускоряет шаги. Он вежливо приподнял шляпу и прошел мимо.

При виде Гладис его охватило знакомое раздражение против Клер. Как было бы здорово, если бы она смогла ввести его в тот круг, в котором вращалась Гладис Клаферн. Впрочем, что толку!

Ох, уж эта Клер! Каждый раз, когда ей приходилось встречаться с Гладис, она немела. Нет, он не питал никаких иллюзий. Опыт с Тони был его единственным шансом, но все зависело от Клер. Насколько бы все было надежнее, если бы хозяйкой положения была такая женщина, как Гладис Клаферн.

 

На следующее утро Клер проснулась от легкого стука в дверь спальни. В первое мгновение она вздрогнула, потом оцепенела. Весь первый день она избегала Тони, при встречах только улыбалась и, не говоря ни слова, проходила мимо.

— Это вы, Тони?

— Да, миссис Белмон. Можно войти?

Вероятно, она ответила утвердительно, потому что через секунду Тони очутился в комнате. Он вошел совершенно бесшумно. Клер бросился в глаза поднос, который он нес в руках. Ноздри ее затрепетали от аппетитного запаха.

— Завтрак? — спросила она.

— Прошу!

Клер не решилась отказаться, села в постели и взяла поднос. Пара яиц, гренки с маслом и чашка кофе…

— Я побоялся влить в кофе сливки, сахар тоже придется положить самой, — сказал Тони. — Надеюсь, что со временем я изучу ваш вкус как относительно кофе, так и насчет других вещей.

Она ждала, когда он уйдет.

Тони, гибкий, как металлическая рулетка, спросил:

— Вы предпочитаете завтракать в одиночестве?

— Да, если вы не имеете ничего против.

— Помочь вам одеться?

— Нет, нет!

Клер натянула на себя простынь так порывисто, что чуть не пролила кофе. Сидела, сжавшись в комок, а когда он вышел, без сил откинулась на подушку.

Одевшись, она направилась в кухню. В конце концов, это ее дом. Хотя Клер не отличалась мелочностью, она любила, чтобы в кухне царили чистота и порядок. Он должен был дождаться ее осмотра…

Но войдя в кухню, Клер увидела, что там все блестит, сверкает, будто только что доставленое из магазина. Она остановилась, обвела помещение изумленными глазами, повернулась на каблуках и чуть не столкнулась с Тони. От неожиданности она вскрикнула.

— Вам помочь? — спросил он.

— Тони, — сказала она, стараясь подавить гнев, вызванный испугом, — вы не должны передвигаться так бесшумно, я пугаюсь… Вы здесь готовили завтрак?

— Здесь, миссис Белмон.

— Незаметно.

— Я потом убрал. Разве это неправильно?

Клер стояла, широко раскрыв глаза, и не знала, что ответить. Она открыла дверцу посудного шкафа, окинула взглядом сияющую чистотой посуду и сказала:

— Очень хорошо. Вполне удовлетворительно.

Если бы в эту минуту Тони просиял, если бы улыбнулся, если бы дрогнул хоть краешек его губ, он бы стал ей ближе. Но он был спокоен, как английский лорд. Только промолвил:

— Благодарю вас, миссис Белмон. Не угодно ли пройти в гостиную?

Вид гостиной поразил ее не меньше.

— Вы что, полировали мебель?

— Довольны ли вы качеством работы, миссис Белмон?

— Но когда же вам удалось? Вчера вы ничего здесь не делали!

— Ночью, конечно.

— И вы всю ночь жгли свет?

— О, нет! Я в этом не нуждаюсь. Во мне вмонтирован ультрафиолетовый источник света. А сон, естественно, мне ни к чему.

Да, он заслуживал восхищения, Клер хорошо понимала это. Нужно было дать ему понять, что она довольна им. Но ей не хотелось доставлять ему это удовольствие, и она с кисловатой миной сказала:

— Из-за таких, как вы, домработницы лишатся своих мест.

— Освободившись от такого непроизводительного труда, они смогут заняться гораздо более полезным делом. В конце концов, миссис Белмон, машины, вроде меня, можно производить, но что может сравниться с творческим началом, которое заложено в таком многосторонне развитом мозге, как у вас.

И хотя выражение его лица оставалось прежним, в его голосе звучали нотки теплоты и восхищения, которые заставили Клер покраснеть. Она сказала:

— Такой мозг, как у меня?.. Охотно дарю его вам!

— Наверное, вы не очень счастливы, если так говорите? — заметил он и подошел поближе. — Могу ли я чем-либо вам помочь?

Ей вдруг стало смешно. Положение было и впрямь смехотворным. Машина, которая чистит ковры, чистит посуду, полирует мебель и делает еще бог знает сколько дел, машина, недавно сошедшая с конвейера завода, предлагает ей свои услуги в качестве утешителя и душеприказчика.

— Если вы хотите знать, мистер Белмон придерживается другого мнения — он считает, что у меня вообще нет мозга, — неожиданно выпалила она. — И, по всей вероятности, он прав.

Клер не могла себе позволить расплакаться перед ним.

— Такое наблюдается в последнее время, — добавила она. — Пока он был студентом, все шло отлично. Но теперь… теперь я недостойна быть женой великого человека. А он вот-вот станет великим. И требует, чтобы я была великолепной хозяйкой, светской дамой, которая могла бы ввести его в общество… в общество этой самой Гладис Клаферн.

Кончик носа у Клер покраснел, и она отвернулась.

Но Тони не смотрел на нее, его взгляд блуждал по комнате.

— Я могу помочь вам привести в порядок квартиру.

— Но она так ужасна, — раздраженно воскликнула Клер. — Необходима масса преобразований, которые я не в состоянии сделать. Квартира эта удобна, спору нет, но я не могу обставить ее, чтобы она приобрела такой вид, как в журналах.

— Вы хотите, чтобы она приобрела такой вид?

— Что толку хотеть… Одного желания мало.

Тони взглянул ей прямо в глаза.

— Я могу вам помочь.

— Вы разбираетесь в вопросах внутренней архитектуры?

— Разве это обязательно?

— Еще бы!

— В таком случае, у меня есть нужные потенциалы, и я могу приобрести знания, которые от меня потребуются. Могли бы вы снабдить меня книгами по этим вопросам?

 

Придерживая одной рукой шляпу, которую ветер то и дело норовил сорвать с головы, Клер тащила из городской библиотеки два увесистых тома. Тони сразу же открыл один из них и начал перелистывать. Она впервые наблюдала, как его пальцы справляются с такой деликатной работой.

— Вы не умеете читать? — спросила Клер с чувством превосходства.

— Я именно этим и занят, миссис Белмон.

— Но вы так… — сказала она, сделав неопределенный жест рукой.

— Вы имеете в виду, что я быстро перелистываю страницы? Я их усваиваю, у меня фотографический способ чтения.

Дело было вечером, и когда Клер ушла спать, Тони уже дошел до середины тома, несмотря на то, что читал он при слабом освещении — по крайней мере, для глаз Клер.

В течение нескольких дней она тем и занималась, что ходила в библиотеку и приносила оттуда все новые книги. Тони говорил, какая литература ему необходима. Ему требовались книги по вопросам сочетания цветов, косметики, столярного дела и моды, по искусству и истории одежды…

К концу недели он уговорил Клер подстричь волосы, придумал ей новую прическу, изменил линию бровей и посоветовал пользоваться помадой и пудрой другого оттенка.

С полчаса она терпеливо сидела перед ним, нервно вздрагивая при каждом осторожном прикосновении его человеческих пальцев, а когда все было кончено, посмотрела на себя в зеркало.

— Можно еще кое-что сделать, — сказал Тони, — особенно в отношении одежды. Как вы находите начало?

Клер ответила не сразу. Ее прямо ошеломила незнакомая женщина, глядевшая на нее из зеркала. Когда изумление, охватившее ее при виде этого красивого существа, прошло, она, не сводя глаз со своего красивого изображения в зеркале, глухим, прерывающимся голосом сказала:

— Да, Тони, очень даже неплохо для начала.

Лоуренсу она не написала об этом ни слова. Пусть удивится, когда приедет. Клер не только тешила мысль, как он будет поражен. Ею руководило и чувство мести.

В одно прекрасное утро Тони сказал:

— Пора заняться покупками, только мне нельзя выходить из дома. Думаю, что если я составлю список вещей, которые нужно приобрести, вы отлично справитесь с этим. Надо купить шторы, обивочную ткань, обои, палас, краску, кое-что из одежды и разные другие мелочи.

— Это не так-то просто!

В голосе Клер прозвучало сомнение.

— Я уверен, что вы прекрасно справитесь. Стоит вам только пройтись по магазинам. Когда нет проблемы с деньгами…

— В том-то и дело, Тони, что с деньгами — проблема.

— Ничего подобного. Вам только нужно сначала зайти в контору фирмы «Ю.С.Роботс». Я напишу записку. Найдите доктора Кэлвин и объясните ей, что это входит в эксперимент.

На сей раз доктор Кэлвин не показалась такой неприступной, как во время предыдущей встречи. Да и саму Клер — с этим новым лицом, в новой шляпе, — казалось, подменили. Доктор Кэлвин внимательно ее выслушала, задала несколько вопросов, кивнула в знак согласия головой, и через минуту Клер очутилась на улице с чеком на неограниченную сумму долларов в кармане.

Чего только не делают деньги! Голоса продавщиц больше не звучали для Клер высокомерно и приподнятая бровь обойщика ничуть не смущала ее.

А когда смешной толстяк в одном из самых изысканных салонов готовой одежды никак не мог взять в толк, что ей нужно, и только смешно отдувался и бормотал извинения на том чистейшем французском языке, на котором изъясняются жители Семьдесят пятой авеню, Клер позвонила домой и, услышав голос Тони, передала трубку мосье.

— Прошу вас, — сказала Клер уверенным голосом, хотя по тому, как она нервно перебирала пальцы, было видно, что ей немного не по себе, — поговорите с моим… м-м-м… секретарем.

Толстяк, торжественно подбоченившись, шагнул к телефону, взял трубку двумя пальцами и вежливо сказал:

— Да, я вас слушаю.

Других слов за время разговора он не произнес.

Положив трубку, он несколько обиженным тоном обратился к Клер:

— Будьте любезны, мадам, пройдите сюда. Попытаюсь удовлетворить ваш вкус.

— Одну минуточку, — сказала Клер и, подойдя к телефону, еще раз позвонила домой. — Алло, Тони. Не знаю, что вы ему сказали, однако — подействовало. Вы… — поискав подходящее слово и не найдя такового, Клер выпалила: — Вы так милы!

Когда она обернулась, перед ней стояла Гладис Клаферн. Несколько удивленная Гладис Клаферн, которая смотрела на нее, слегка наклонив голову.

— Миссис Белмон, это вы?

Все слова вылетели у Клер из головы. Она с глупым видом, как марионетка, кивнула головой.

Гладис нагло усмехнулась.

— А я и не знала, что вы посещаете этот салон! — произнесла она таким тоном, будто сам тот факт, что Клер делает покупки в этом салоне, способен был подорвать его репутацию.

— Иногда, — уклончиво ответила Клер.

— Что это у вас за прическа? Она мне кажется… какой-то особенной. Простите, вашего мужа зовут разве не Лоуренс? Да, если не ошибаюсь, его зовут именно так.

Клер, стиснув зубы, решила, что нужно во что бы то ни стало объяснить.

— Тони — друг моего мужа. Он мне дает советы в отношении покупок.

— Понимаю. Вероятно, он очень мил. — И Гладис Клаферн поплыла дальше с улыбкой, которая, казалось, вобрала в себя свет и тепло всей вселенной.

 

Клер, сама не зная почему, обратилась за утешением к Тони. За десять дней, которые они провели под одной крышей, от предубеждения к нему не осталось и следа. Она могла даже поплакать в его присутствии, поплакать и дать волю своему гневу.

— Я вела себя, как последняя дура! — сердито говорила она, комкая в руках носовой платок. — И всегда в ее присутствии я веду себя по-дурацки. Не знаю, почему. Нужно было дать ей хорошего пинка. Втоптать ее в грязь.

— Как можно так ненавидеть себе подобное существо? — спросил Тони с известной долей удивления. — Эта сторона человеческого поведения мне совершенно непонятна.

— О, нет, она ни в чем не виновата! — воскликнула Клер, всхлипнув. — Причина, видимо, во мне самой. В ней есть все то, чего нет у меня и чего мне хотелось бы добиться. По крайней мере, что касается внешности, но мне это не под силу.

— Под силу, миссис Белмон, — сказал Тони с подчеркнутой убежденностью. — В нашем распоряжении есть еще десять дней, а через десять дней вы не узнаете своего дома.

— Но какое отношение это имеет к Гладис Клаферн?

— Вы пригласите ее в гости. Вместе с приятельницами. Сделаем это вечером… вечером накануне моего ухода. По случаю обновления дома.

— Она не примет приглашения.

— О, не сомневайтесь, примет. Она придет хотя бы только для того, чтобы не упустить случая посмеяться над вами… Только ничего не выйдет.

— Вы так думаете? Тони, неужели это нам удастся? — воскликнула Клер, схватив его за руки.

И вдруг лицо ее померкло.

— Что толку, ведь это ваша заслуга, а не моя.

— Я создан, чтобы подчиняться, но границы этого подчинения определяю я сам. Я могу выполнять приказания щедро и могу быть скупым. Ваши выполняю щедро, потому что вы добры, благородны, скромны. Миссис Клаферн, насколько я могу судить по вашим словам, не такая, и ее поручения я бы выполнял иначе, чем ваши. Как видите, все в конечном счете зависит от вас, миссис Белмон.

Он высвободил свои руки, а она стояла, не сводя глаз с его лица, которое продолжало оставаться непроницаемым. Ей вдруг стало страшно, но этот страх не имел ничего общего с тем, прежним.

Она судорожно глотнула и взглянула на руки, которые все еще чувствовали на себе прикосновение его пальцев. Нет, это не было игрой воображения: перед тем, как высвободить свои руки, он легко, с нежностью сжал ее пальцы.

Клер бросилась в ванную и стала мыть руки, хотя прекрасно понимала, что это ни к чему.

 

На другой день она чувствовала себя не в своей тарелке. Осторожно наблюдая за ним, ждала, что будет. Но ничего особенного не произошло, по крайней мере, в тот день.

Тони работал, не покладая рук. Дело спорилось. Все, за что бы он не взялся, выходило у него ловко и мастерски.

Он работал ночи напролет. Клер ничего не слыхала, но каждое утро было для нее праздником. С первого раза она даже не успевала отметить все, что им было сделано за ночь, и к вечеру всегда обнаруживала что-нибудь новое.

Только раз она попыталась ему помочь, но из-за своей человеческой неуклюжести чуть не испортила все дело. Тони находился в соседней комнате, когда она решила повесить картину на место, обозначенное его рукой. Клер не сиделось без дела.

То ли она была неспокойна, то ли лесенка была неустойчивая, какое это имеет значение? Важно одно: Клер почувствовала, что падает, и вскрикнула. Лестница упала, а Клер очутилась на руках у Тони, который с несвойственным людям проворством вбежал в комнату и подхватил ее на лету.

Его темные глаза смотрели безмятежно спокойно, он произнес своим мягким голосом:

— Вы не ушиблись, миссис Белмон?

Только и всего. Во время падения Клер, видимо, коснулась рукой его головы и впервые совершенно отчетливо почувствовала, что его волосы состоят из отдельных волокон — тонких волосинок черного цвета.

До нее только теперь дошло, что Тони держит ее на руках, словно ребенка.

Она вырвалась, чуть не оглохнув от собственного крика. Остаток дня Клер провела у себя в комнате, а на ночь забаррикадировала дверь своей спальни креслом.

 

Приглашения были разосланы и, как предсказывал Тони, приняты. Не оставалось ничего другого, как дожидаться последнего вечера.

И вот наконец он настал. Дом невозможно было узнать. Клер в последний раз обошла все комнаты. Каждая выглядела по-новому. Сама же Клер одета так, как раньше ни за что бы не решилась. Это придавало ей самоуверенности и чувства собственного достоинства.

Интересно, что скажет Лори? Впрочем, не все ли равно? Ее волнение было связано не с его приездом, а с тем, что завтра придется расставаться с Тони. Странно!

Часы пробили восемь, Клер сказала:

— Они каждую минуту могут прийти, Тони. Не лучше ли вам спуститься в подвал. Не стоит…

Она широко открыла глаза и тихо промолвила:

— Тони…

Потом повторила его имя громче и в третий раз закричала во весь голос:

— Тони!..

Но руки его уже обвились вокруг ее плеч. Лицо находилось совсем рядом. Она пыталась вырваться из его объятий, но это было невозможно. Сквозь окутавшую Клер пелену противоречивых чувств, она услышала его голос, который говорил:

— Клер, есть вещи, которые я не в силах понять. Завтра я должен покинуть ваш дом, а мне не хочется это делать. Я понял, что во мне живет нечто большее, чем желание быть вам полезным. Разве это не удивительно?

Он вплотную приблизил свое лицо к ее лицу. Губы у него были теплые, но дыхания не ощущалось, поскольку машины не дышат. Эти теплые губы прикоснулись к губам Клер.

В эту секунду раздался звонок.

Она вырвалась из кольца его рук, а он исчез, будто сквозь землю провалился. Снова прозвенел звонок, настойчивый, пронзительный.

Тут только Клер бросилось в глаза, что шторы на окнах не опущены. А ведь минут пятнадцать назад она их опустила сама. Клер отлично помнила это.

Наверное, их видели. Их видели все!

Гости явились все сразу — целой оравой. Их глаза бегали по комнатам, обшаривая каждый угол. Конечно же, они все видели. В противном случае Гладис бы не спросила таким тоном, где Лоуренс. Клер решила принять вызов:

— Его нет в городе. Думаю, что он вернется завтра.

Нет, она нисколько не скучала. Ни капельки. Очень приятно проводила время, пока его не было.

Клер засмеялась. А почему бы ей не смеяться? Что они могут сделать? Если слух о том, что они видели, достигнет ушей Лоуренса, он не поверит, так как знает, что это невозможно.

Им же было не до смеха.

По глазам Гладис Клаферн было видно, что она в бешенстве. Это чувствовалось и по повышенному тону, которым она говорила, и по тому, как она торопилась уйти. Провожая их, Клер слышала, как одна из женщин шепнула своей соседке:

— В жизни не видела мужчины красивее!

Клер знала, что их задело больше всего. Пусть теперь мяукают, кошки несчастные! И пусть знают: каждая из них может быть красивее Клер Белмон, выше ее по положению, богаче, но ни одна из них никогда не будет иметь такого красивого любовника!

Она вновь вспомнила — в который раз! — что Тони всего лишь машина, и по спине у нее забегали мурашки.

— Убирайся вон! Оставь меня в покое! — крикнула она, хотя в комнате, кроме нее, никого не было, и бросилась на кровать.

Клер проплакала всю ночь, а рано утром, на рассвете, когда улицы были еще пустынны, перед домом остановилась машина и увезла Тони.

 

Лоуренс Белмон проходил мимо кабинета доктора Кэлвин и решил заглянуть к ней. У нее сидел математик Питер Боггарт, но это не имело значения.

— Клер сказала мне, что фирма оплатила все счета по ремонту дома, — начал разговор Лоуренс.

— Да, — сказала доктор Кэлвин. — Это входило в наш эксперимент. Надеюсь, что, получив новую должность заместителя главного инженера, вы сможете поддерживать дом в таком отличном состоянии.

— Меня беспокоит не это, я зашел к вам по другому поводу. В Вашингтоне дали согласие на проведение опытов, и это дает мне основание думать, что уже к концу этого года мы сможем приступить к выпуску модели ТН.

Он быстро направился к двери, но, передумав, вернулся.

— В чем дело? — спросила его доктор Кэлвин.

— Не могу взять в толк… — сказал Лоуренс. — Не могу взять в толк, что произошло. Она — я говорю о жене — так переменилась. И дело не только в ее внешнем виде, хотя, откровенно говоря, я был поражен им, — Лоуренс нервно засмеялся. — Ее как будто целиком подменили. Я просто не могу себе это объяснить.

— А зачем объяснять? Вы разочарованы наступившими переменами?

— Напротив! Но все-таки становится немного не по себе, когда…

— На вашем месте я бы не стала тревожиться, мистер Белмон. Ваша жена отлично справилась с задачей. Откровенно говоря, я не ожидала, что эксперимент даст такие замечательные результаты. Мы знаем совершенно точно, какие коррективы нужно ввести в модель ТН. Причем заслуга эта всецело принадлежит миссис Белмон. И еще я должна сказать вам честно: она заслуживает полученного вами повышения гораздо больше вас.

При этих словах Лоуренс вздрогнул.

— Все равно… один из членов семьи, — пробормотал он и вышел.

Сьюзен Кэлвин проводила его взглядом.

— Питер, вы прочли доклад Тони?

— Да, притом очень внимательно, — ответил Боггерт. — Не считаете ли вы, что нужно внести в модель ТН некоторые изменения?

— Неужели и вы так думаете? — резко спросила доктор Кэлвин. — Каковы ваши соображения на этот счет?

Боггерт нахмурился.

— Да никаких. Все и так ясно — разве можно допустить, чтобы робот крутил любовь с хозяйкой?!

— Любовь! Питер, вы меня убиваете. Неужели вам не ясно? Ведь эта машина подчиняется Первому закону! Тони не мог допустить, чтобы человеку был причинен какой-либо вред, а разве может быть вред хуже, чем чувство малоценности, терзавшее Клер Белмон. Вот почему он так поступил. Какая бы женщина не сочла за самый большой комплимент для себя способность пробудить чувство любви в машине — холодной, бездушной машине? Он нарочно поднял шторы, чтобы те дамы могли увидеть, как он ее обнимает. Он знал, что браку Клер ничто не угрожает. По-моему, Тони поступил очень умно…

— Вы так думаете? Какая разница, было это сделано нарочно или нет? Как бы то ни было, результат ужасен. Прочти еще раз доклад. Она его избегала. Вскрикнула, когда он подхватил ее на руки. С ней чуть не сделалась истерика. Она всю ночь не спала. Нет, это нельзя так оставлять.

— Питер, вы просто слепы. Слепы, как была слепа и я. Мы изменим модель ТН в корне, только учтем не ваши соображения, а совсем другое. Удивительно, как это не пришло мне в голову с самого начала. Поймите, Питер: машины не могут влюбляться, но женщины могут — даже когда это безнадежно и кажется ужасным.

Лэнни

(Ленни)


 

Перед фирмой «Ю. С. Роботс энд Мекэникл Мен Корпорейшн» стояла серьезная проблема. Этой проблемой были люди.

Питер Богерт, Главный Математик, встретил директора научно-исследовательского отдела Альфреда Лэннинга на пути к залу заседаний. Опираясь о перила балкона и свирепо хмуря седые брови, Лэннинг разглядывал расположенное внизу помещение вычислительного центра. Там стояла группа посетителей — мужчин и женщин различного возраста; с любопытством осматриваясь по сторонам, они внимали пояснениям своего гида.

— Компьютер, который вы видите, — рассказывал он, — самый большой в мире среди вычислительных машин подобного назначения. Он содержит пять миллионов триста тысяч криотронных ячеек и способен обрабатывать численные массивы, включающие более ста тысяч переменных. С его помощью специалисты «Ю. С. Роботс» производят сложнейшие вычисления, необходимые при проектировании позитронных мозгов для роботов новых моделей.

— Задания, поступающие в компьютер, предварительно кодируются на пленку с помощью этой клавиатуры, — гид показал рукой на панель с множеством клавиш и кнопок. — Она похожа на очень усложненную клавиатуру пишущей машинки или линотипа и содержит, кроме букв, ряд математических и логических символов. Здесь задание переводится с человеческого языка на логически строгий язык вычислительных машин. Затем оно вводится в компьютер, которому требуется всего около часа, чтобы выдать нашим специалистам полную позитронную карту мозга новой модели…

Лэннинг недовольно отвернулся и, наконец, заметил математика.

— А, Питер, это вы, — сказал он.

Богерт провел ладонями по голове, приглаживая свои и так уже идеально приглаженные черные волосы, и произнес, кивнув на группу экскурсантов:

— Не похоже, чтобы это вас сильно занимало, Альфред.

Лэннинг иронически хрюкнул. Идея о проведении подобных экскурсий возникла недавно; по мнению некоторых руководителей «Ю. С. Роботс», они должны были способствовать решению двух проблем. Во-первых, как утверждали психологи, ознакомление с процессом производства роботов способно уменьшить тот инстинктивный страх, который питали люди к этим механическим созданиям. Во-вторых, среди посетителей могли оказаться способные молодые люди, способные посвятить свою жизнь роботехнике.

— Вы правы, меня это не занимает, — сказал, наконец, Лэннинг. — Раз в неделю все работы приостанавливаются. Мы теряем много сотен человеко-часов, не получая взамен почти никакой пользы.

— Значит, притока новых специалистов пока не наблюдается?

— Нет, есть кое-что, но только в таких областях, которые не являются жизненно важными. Нам нужны творческие люди, способные к научной работе. Вы сами это знаете. Однако после запрещения использовать роботов на Земле роботехника стала непопулярной профессией.

— Проклятый комплекс Франкенштейна, — сказал Богерт, довольно удачно имитируя одну из любимых сентенций Лэннинга.

Но тот, оставив без внимания эту дружескую шпильку, продолжал:

— Я должен был бы использовать полезные результаты от этих посещений, но я не могу использовать то, во что не верю. Вы полагаете, что теперь каждый человек на Земле знает, что Три закона являются идеальной охранительной системой, что роботы просто не могут стать опасными? Посмотрите на этих, — он пренебрежительно ткнул вниз пальцем. — Большинство из них проходит через сборочный цех с трепетом и ужасом, как через кладбище с ожившими мертвецами. А потом, когда им показывают модель МЕК… Черт побери, Питер, модель МЕК, которая умеет сделать только два шага вперед, произнести «Добро пожаловать, сэр», пожать руку и затем сделать два шага обратно… матери хватают детей на руки и все в панике бросаются прочь… Можно ли ожидать, что мы найдем нечто полезное среди таких идиотов?

Богерт не ответил. Стоя рядом на балконе, они снова посмотрели вниз, на цепочку посетителей, проходивших теперь из вычислительного центра в секцию сборки позитронного мозга. Затем они продолжили свой путь в зал заседаний. Поэтому они не заметили Мортимера В.Джекобсона, шестнадцати лет от роду, который… Впрочем, следует быть справедливым к нему — он не хотел сделать ничего плохого.

В действительности же нельзя сказать, что Мортимер был в чем-то виноват. День недели и время проведения экскурсий были отлично известны работникам «Ю. С. Роботс». Все приборы и установки, расположенные по пути следования посетителей, подлежали обязательному отключению, поскольку было бы неразумным надеяться, что человеческие существа могут противостоять соблазну потрогать ручки, переключатели и кнопки. Кроме того, в задачу гида входило неусыпное наблюдение за теми, кто поддавался искушению.

Но на этот раз сопровождающий проходил в следующее помещение, когда Мортимер случайно оказался на самом конце цепочки. Он проходил мимо пульта, с помощью которого в компьютер поступали задания. Он даже не подозревал, что в этот момент в машину вводились исходные данные для проектирования новой модели, иначе он, будучи хорошим мальчиком, обошел бы пульт на расстоянии трех ярдов. Он не мог также знать, что пульт не был выключен из-за почти преступной небрежности дежурного техника.

Итак, Мортимер коснулся клавиш и пробежал по ним пальцами, как по клавиатуре пианино. Он, конечно, не заметил, что в ответ на этот аккорд из установки, расположенной в другой части огромного помещения, бесшумно появился кусок перфоленты.

Не заметил того и дежурный техник. Он немного растерялся, заметив, что пульт не был выключен, но не додумался провести проверку. Через несколько минут его растерянность прошла и он продолжил ввод данных в компьютер.

Новые роботы модели ЛНЕ предназначались для добычи бора в поясе астероидов. Гидриды бора из года в год поднимались в цене; это уникальное сырье использовалось в протонных микрореакторах — основных энергетических установках космических кораблей. Скудные земные запасы бора продолжали уменьшаться, что сделало разработку месторождений на астероидах с помощью роботов необходимой и достаточно выгодной.

На деле это означало, что роботы модели ЛНЕ оборудовались глазами-датчиками, чувствительными к спектральным линиям бора, и приспособлениями, предназначенными для переработки руды в конечный продукт. Как всегда основная проблема заключалась в создании специализированного позитронного мозга.

Первый робот типа ЛНЕ был уже готов. Это был прототип, который после испытаний помещался для хранения в коллекцию прототипов «Ю. С. Роботс». Высокий, стройный, с блестящим полированным корпусом, он выглядел так же, как любой другой робот широкого применения.

Техник, проводивший его проверку, спросил в соответствии с указаниями «Руководства по роботехнике»:

— В каком ты состоянии?

Ожидаемый ответ должен был звучать примерно так: «Я в полном порядке и готов к выполнению своих функций. Я надеюсь, что вы тоже отлично себя чувствуете». Этот первый тест не преследовал какую-либо специфическую цель; он просто показывал, что робот может слышать, понимать простые вопросы и отвечать на них. Затем, согласно «Руководству», задавались более сложные вопросы. По реакции и ответам робота можно было проверить выполнение Трех законов и выяснить особенности их взаимодействия со специальными знаниями роботов каждой конкретной модели.

Итак, техник спросил:

— В каком ты состоянии?

Спустя мгновение он был потрясен тембром голоса прототипа ЛНЕ. Этот голос звучал совершенно иначе, чем голоса других роботов, а их технику доводилось слышать немало. Каждый слог, который произносил ЛНЕ был подобен удару колокола, звучащего в низкочастотном диапазоне. Это было так удивительно, что только через минуту до техника дошло, что, собственно, говорил робот. Он бубнил:

— Ба, ба, ба, да, да, гу, гу.

Потом он сунул палец правой руки в рот.

Техник замер от удивления и ужаса. Потом он выскочил за дверь, тщательно запер ее и стал звонить доктору Сьюзен Кэлвин.

Доктор Сьюзен Кэлвин была единственным робопсихологом «Ю. С. Роботс». Фактически она являлась единственным специалистом подобного рода среди земного человечества. Кэлвин не стала проводить детальную проверку прототипа ЛНЕ; сначала она затребовала нарисованную компьютером карту-чертеж позитронного мозга робота и программу, управляющую процессом его создания. Потратив некоторое время на изучение этих материалов, она послала за Богертом.

Когда математик вошел в комнату, она повернула к нему свое бледное, холодное лицо, прорезанное вертикальными морщинами и перечеркнутое щелью тонкогубого рта, и сухо спросила:

— Что это, Питер?

Богерт изучал указанный ею фрагмент программы с возрастающим изумлением. Наконец, он поднял глаза и сказал:

— Боже мой, Сьюзен, в этом нет никакого смысла.

— Конечно нет, но как это попало в программу?

Был вызван и допрошен техник, который искренне поклялся, что это не его работа. Попытка разыскать следы преступника с помощью компьютера также не привела к успеху.

— Этот позитронный мозг, — задумчиво сказала Сьюзен Кэлвин, — невозможно восстановить. Так много высших мыслительных функций нарушено этими бессмысленными инструкциями в программе, что в результате получилось нечто близкое к мозгу ребенка.

Богерт удивленно поднял брови, и Сьюзен Кэлвин немедленно приняла холодный вид, как она делала всегда, когда кто-нибудь выражал сомнение в ее словах. Пристально глядя на математика, она сказала:

— Мы стремимся максимально приблизить мышление робота к человеческому. Уничтожение того, что мы называем «взрослыми функциями» мозга, привело к естественному результату — мы получили ребенка. Почему же это вас так удивляет, Питер?

Прототип ЛНЕ, никак не реагировавший на происходящие вокруг него события, внезапно с грохотом уселся на пол и принялся исследовать свои нижние конечности. Богерт пристально взглянул на него и сказал:

— Жаль, что придется разобрать его. Внешний вид у него очень представительный.

— Разобрать? — сказала робопсихолог, повысив тон.

— Конечно, Сьюзен, какой от него прок? Господи, если есть что-либо совершенно бесполезное, то это робот, который не может выполнять работу, для которой он предназначен. Вы ведь не думаете, что найдется работа, которую это создание сможет выполнять?

— Нет, конечно, нет.

— Ну тогда в чем же дело?

Сьюзен Кэлвин упрямо сказала:

— Я хочу провести его подробное изучение.

Богерт с недоумением взглянул на нее, затем пожал плечами. Если в «Ю. С. Роботс» и была какая-нибудь личность, споры с которой являлись бесполезным занятием, так это, без сомнения, Сьюзен Кэлвин. Роботы являлись для нее всем, что она понимала и любила; и, как всегда казалось Богерту, долгое общение с ними лишило ее всяких признаков человечности. Он давно убедился, что споры с ней так же продуктивны, как с отключенным ядерным реактором. Поэтому Богерт только вздохнул и спросил:

— Вы дадите знать, когда закончите испытания?

— Непременно, — ответила она. — Пойдем, Лэнни.

(«ЛНЕ, — подумал Богерт. — Значит, он становится Лэнни. — Это неизбежно».)

Сьюзен Кэлвин протянула руку, но робот только бессмысленно уставился на нее. Робопсихолог мягко дотронулась до руки робота и взяла ее. Лэнни плавно поднялся на ноги, как минимум его пространственная координация работала отлично. Они вместе вышли из комнаты — худощавая женщина и робот, возвышавшийся над ней на добрых два фута. Когда эта странная пара шествовала по коридору, ее провожало много любопытных и удивленных взглядов.

На одной из стен лаборатории Сьюзен Кэлвин появилась большая великолепная карта позитронного мозга. Робопсихолог погрузилась в ее изучение на большую часть месяца. Она тщательно выявляла и анализировала все искажения в сложной схеме позитронных связей. Позади нее сидел на полу Лэнни. Он сдвигал и раздвигал свои ноги, издавая бессмысленные булькающие звуки голосом столь прекрасным, что слушать эту чепуху было наслаждением.

Сьюзен Кэлвин повернулась к роботу.

— Лэнни, Лэнни, Лэнни…

Она терпеливо повторяла его имя, пока, наконец, Лэнни не посмотрел на нее, издав вопросительный звук. Робопсихолог допустила на свое лицо бледное подобие улыбки. За довольно короткий промежуток времени ей удалось обратить на себя внимание робота. Она сказала:

— Подними руку, Лэнни. Руку — вверх. Руку — вверх…

Одновременно с этими словами она снова и снова поднимала свою руку.

Глаза Лэнни следили за движением руки. Вверх — вниз, вверх — вниз… Затем он сделал неуклюжий жест собственной рукой и мелодично прозвенел:

— Уку — вер, уку — вер.

— Очень хорошо, Лэнни, — серьезно сказала Сьюзен Кэлвин. — Попробуй еще раз. Руку — вверх.

Очень осторожно она взяла руку робота в свою, подняла ее и опустила, приговаривая:

— Руку — вверх, руку — вверх.

— Сьюзен? — прервал ее работу знакомый голос. Робопсихолог оглянулась, недовольно сжав губы:

— Что, Альфред?

Директор научного отдела «Ю. С. Роботс» вошел в комнату, бросил быстрый взгляд на висевшую на стене карту и затем оглядел робота.

— Все еще возитесь с ним?

— Я выполняю свою работу, сэр.

— Ну, ладно. Вы знаете, Сьюзен… — он вытащил было сигару, но, встретившись с суровым взглядом Кэлвин, со вздохом сожаления спрятал ее обратно. — Вы знаете, Сьюзен, что модель ЛНЕ пошла в серийное производство.

— Да, я слышала. В связи с этим вы что-то хотите от меня?

— Н-нет. Робот запущен в серию и зарекомендовал себя хорошо. Не значит ли это, что пора прекратить бесполезные эксперименты с вашим образцом?

— Короче говоря, Альфред, вы хотите напомнить мне, что я просто расточаю свое довольно хорошо оплачиваемое фирмой время. Успокойтесь, мое время не тратится даром. Я работаю с этим роботом.

— Но работа не имеет смысла!

— Об этом лучше судить мне, Альфред, — ее голос подозрительно спокоен, и Лэннинг решил, что следует переменить тему разговора:

— Скажите мне, что вы хотите выяснить? Например, что вы делаете с ним сейчас?

— Пытаюсь заставить его поднимать руку по команде. Пытаюсь дать ему понятие о связи действия и звуков слов команды.

Как бы в ответ на эту реплику Лэнни сказал «Уку — вер» и поднял руку.

Лэннинг кивнул головой.

— Изумительный голос. Как у него это получается?

— Я еще не знаю, — ответила Сьюзен Кэлвин. — Его микрофон в полном порядке. Он может говорить нормально, я уверена, но почему-то не делает этого. По-видимому, такой голос является следствием каких-то нарушений позитронной структуры мозга; пока я их не нашла.

— Найдите обязательно. Такой необычный тембр голоса может оказаться полезным.

— О, значит есть какой-то прок от моих занятий с Лэнни?

— Ну это же мелочь, — в смущении пожал плечами Лэннинг.

— Жаль, что вы не видите Более важного повода для данной работы, — резко сказала Сьюзен Кэлвин, — но это уже — не моя вина. Идите, Альфред, мне надо двигаться дальше…

Лэннинг смог добраться до своей сигары только в кабинете Богерта. Он выпустил клуб дыма и кисло произнес:

— С каждым днем поведение этой женщины становится все более странным.

Богерт понял его превосходно. В «Ю. С. Роботс энд Мекэникл Мен Корпорейшен» была только одна «эта женщина». Богерт спросил:

— Она все еще возится с этой пародией на робота — с этим ее Лэнни?

— Пытается научить его говорить, как мне кажется.

Богерт пожал плечами.

— Такое впечатление, что ее не интересует стоящая перед компанией проблема. Я говорю о том, как нам заполучить квалифицированных специалистов, способных проводить научные исследования. Имей мы других робопсихологов, Сьюзен можно было бы освободить от подобной задачи. Но, пока… — он снова пожал плечами, затем поднял глаза на Лэннинга, утопавшего в клубах дыма. — Могу я предположить, Альфред, что завтрашний совет директоров будет посвящен этому вопросу?

Лэннинг кивнул и уставился на свою сигару с таким видом, будто обнаружил в ней отраву.

— Да, нашей проблемой является качество персонала, а не его количество. Мы поднимали заработную плату, пока поток желающих работать у нас не стабилизировался. Но это все люди, заинтересованные, в первую очередь, в деньгах. Вся хитрость заключается в том, как заполучить тех, кого в первую очередь интересует роботехника, хотя бы немного похожих на Сьюзен Кэлвин.

— Нет, к дьяволу! Только не на нее!

— Ну я же не имею в виду ее характер. Но вы должны согласиться, Питер, что она просто помешана на роботах. У нее нет никаких других интересов в жизни.

— Я знаю. И именно это делает ее такой невыносимой.

Лэннинг кивнул. Он не мог сосчитать, сколько раз желал Сьюзен Кэлвин провалиться на месте. Но он также потерял счет миллионам долларов, которые она спасла компании. Она была женщиной совершенно необходимой для фирмы и она будет оставаться таковой до самой смерти либо до того момента, когда им удастся найти других мужчин и женщин с такими же способностями и тоже помешанных на роботехнике.

Он сказал:

— Я думаю, надо прекратить эти экскурсии.

Питер пожал плечами.

— Как вы скажете, но все-таки, что же нам делать со Сьюзен? Она целиком поглощена работой с этим роботом. Вы же знаете, в каком она бывает состоянии, когда находит так называемую интересную проблему.

— Но что мы можем сделать? — сказал Лэннинг. — Если мы настойчиво попытаемся вытащить ее из этой работы, она в соответствии с женской логикой будет поступать наоборот. Так что лучше всего оставить ее в покое.

— Я не рискнул бы применить определение «женская» к любой черте ее характера, — ухмыльнулся черноволосый математик.

— Ну, ладно, — сказал Лэннинг сердито. — В конце концов эти ее занятия вполне безобидны.

Однако он сильно ошибался.

Сигнал тревоги — крайне неприятная вещь для любого крупного предприятия. Такой сигнал звучал дюжину раз за всю историю «Ю. С. Роботс»: во время пожаров, аварий сети водоснабжения, беспорядков и мятежей.

Но никогда еще сигнал не был подан по такой причине. Никогда на сигнальном табло не вспыхивала надпись: «РОБОТ ВЫШЕЛ ИЗ-ПОД КОНТРОЛЯ». Никто даже не мог предположить, что может произойти нечто подобное, и соответствующий сигнал был предусмотрен только по требованию правительства («Проклятый комплекс Франкенштейна», — чертыхался Лэннинг в тех редких случаях, когда давал себе труд вспомнить об этом).

Сейчас, однако, визгливый вой сирены поднимался и спадал с десятисекундными интервалами, и практически любой его слышащий, от председателя совета директоров до помощника привратника, в несколько мгновений распознал смысл этого странного звука. После секундного замешательства отряды вооруженных охранников и медиков устремились со всех сторон в район предполагаемой опасности, а весь прочий персонал «Ю. С. Роботс» замер в тревожном ожидании.

Чарльз Рэндоу, техник вычислительного центра, был доставлен в госпитальное отделение с переломом руки. Других повреждений он не имел. И больше никто не пострадал.

— Но моральный ущерб, — ревел Лэннинг, — не поддается оценке!

Сьюзен Кэлвин взглянула на него с убийственным спокойствием.

— Вы ничего не сделаете с Лэнни. Ничего. Вы поняли?

— А вы понимаете, Сьюзен? Это создание ударило человека! Оно нарушило Первый закон! Вы что, забыли значение Первого закона?

— Вы ничего не сделаете с Лэнни.

— Бог мой, Сьюзен, я должен напомнить вам Первый закон? РОБОТ НЕ МОЖЕТ ПРИЧИНИТЬ ВРЕД ЧЕЛОВЕКУ ИЛИ СВОИМ БЕЗДЕЙСТВИЕМ ДОПУСТИТЬ, ЧТОБЫ ЧЕЛОВЕКУ БЫЛ ПРИЧИНЕН ВРЕД. Положение нашей компании полностью зависит от того факта, что Первый закон строго выполняется всеми роботами всех типов. Если общественность услышит, — а она услышит обязательно, — что было нарушение Первого закона, хотя бы только один раз, нас заставят прикрыть наше дело. Единственный шанс выжить, который мы имеем, — объявить, что нарушивший Первый закон робот немедленно уничтожен; объяснить, при каких обстоятельствах произошло нападение; и, наконец, надеяться, что общественность поверит в то, что это никогда больше не повторится.

— Я хочу точно выяснить, что произошло, — холодно сказала Сьюзен Кэлвин. — Меня не было в лаборатории, и я желаю знать, что там делал без моего разрешения этот паренек, Рэндоу.

— Наиболее важный момент из всего случившегося — очевиден, — настаивал Лэннинг. — Ваш робот ударил Рэндоу, бедный дурень нажал кнопку этого проклятого сигнала — и карусель завертелась. Но робот действительно его ударил и сломал ему руку. Следовательно, ясно, что ваш Лэнни настолько расстроен, что не подчиняется Первому закону и он должен быть уничтожен.

— Он не может не подчиняться Первому закону. Я исследовала его мозг и знаю это.

— Тогда как же он ухитрился ударить человека? — отчаяние толкнуло его к сарказму. — Спросите Лэнни. Уверен, вы уже научили его говорить!

Щеки Сьюзен Кэлвин покраснели. Сдержавшись, она сказала:

— Я предпочитаю взять интервью у жертвы. И, пока я отсутствую, пусть моя лаборатория будет опечатана, разумеется, с Лэнни внутри. Я хочу, чтобы никто не приближался к нему. Если с ним что-нибудь сделают, пока меня нет, компании придется распроститься со мной.

— Вы согласитесь на его уничтожение, если выяснится, что он действительно нарушил Первый закон?

— Да, — твердо сказала Кэлвин, — потому что я знаю — он его не нарушал.

Чарльз Рэндоу с забинтованной рукой лежал в постели. Больше всего он пострадал от нервного потрясения в те несколько мгновений, когда думал, что робот собирается убить его. На Земле не было другого человека, который когда-либо испытал страх по такому же поводу. Рэндоу обладал уникальным опытом.

Сьюзен Кэлвин и Альфред Лэннинг стояли около его кровати вместе с Питером Богертом, который встретил их по пути в госпиталь. Доктора и санитарки были удалены из палаты.

Сьюзен Кэлвин сказала:

— Ну, теперь расскажи, как это случилось?

Рэндоу был в явном смущении. Пробормотав проклятье, он сказал:

— Эта штука ударила меня по руке. Он направлялся ко мне…

Кэлвин прервала его.

— Давай вернемся к началу истории. Что ты делал в моей лаборатории?

Юноша судорожно сглотнул, было заметно, как дернулось «адамово яблоко» на его тонкой шее. Его щеки подозрительно побледнели и на лбу выступил пот. Наконец, он сказал:

— Всем известно о вашем роботе. Ходят слухи о том, что вы пытаетесь научить его разговаривать. Мы побились об заклад: умеет ли он уже говорить или нет. Некоторые парни… уфф… утверждают, что у вас даже воротный столб заговорит.

— Я полагаю, — сказала холодно Сьюзен Кэлвин, — что это комплимент. Так что же ты должен был сделать?

— Мне предстояло пойти и все выяснить… ну, умеет ли он говорить… Вы понимаете. Мы стащили ключ от вашей комнаты… и я подождал, пока вы не ушли… и зашел туда. Мы бросили жребий, кому идти… и выпало мне.

— Дальше.

— Я попытался заставить его говорить, и он меня стукнул.

— Что значит «попытался заставить его говорить»? Как ты это делал?

— Я… я задавал ему вопросы, но он ничего не отвечал… и я подумал, что надо его встряхнуть как следует… и…

— И?

Последовала долгая пауза. Под пристальным взглядом Сьюзен Кэлвин Рэндоу, наконец, выдавил:

— Я попробовал напугать его, чтобы он сказал что-нибудь или крикнул… Я только хотел устроить ему небольшую встряску…

— Каким же образом ты пытался его испугать?

— Я притворился, что ударю его кулаком.

— И он отбросил твою руку от себя?

— Он ударил по моей руке.

— Достаточно. У меня больше нет вопросов. — И повернувшись к Лэннингу и Богерту, она сказала: — Пойдемте, джентльмены.

В дверях она обернулась к Рэндоу:

— Я готова разрешить ваше пари, если это еще тебя интересует. Лэнни может вполне сносно произносить несколько слов.

Они не разговаривали, пока не оказались в кабинете робопсихолога. Его стены покрывали полки с книгами, некоторые из них были написаны самой Кэлвин. Обстановка здесь не располагала к задушевной беседе. В комнате находился только один стул, и Сьюзен Кэлвин уселась на него. Лэннинг и Богерт остались стоять.

Она сказала:

— Лэнни только защищался. Это — Третий закон: РОБОТ ДОЛЖЕН ЗАБОТИТЬСЯ О СОБСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ.

— В ТОЙ МЕРЕ, — быстро сказал Лэннинг, — В КОТОРОЙ ЭТО НЕ ПРОТИВОРЕЧИТ ПЕРВОМУ И ВТОРОМУ ЗАКОНАМ. Дадим полную формулировку! Лэнни не имел права защищаться таким способом, который мог нанести хотя бы малейший вред человеку.

— Он не делал этого, — парировала Сьюзен Кэлвин, — не делал сознательно. У Лэнни неполноценный мозг. Он не имеет представления о собственной силе и о слабости человека. Отбрасывая грозящую ему руку, он не мог знать, что кость сломается. Если перейти на привычный для нас язык, нельзя винить того, кто не может различать добро и зло.

Богерт мягко перебил ее:

— Поймите, Сьюзен, мы никого не виним. Мы понимаем, что, говоря человеческим языком, Лэнни просто ребенок, и, повторяю, не обвиняем его. Но в глазах общественного мнения он останется виновным. Если мы не примем мер, «Ю. С. Роботс» будет закрыта.

— Совсем наоборот! К сожалению, Питер, мозгов у вас меньше, чем у блохи, иначе бы вы поняли, что такой благоприятный случай «Ю. С. Роботс» не должна упускать. Он позволит решить все наши проблемы.

Лэннинг поднял свои седые брови и осторожно спросил:

— Какие проблемы вы имеете в виду, Сьюзен?

— Разве корпорация не заинтересована в том, чтобы ее научный персонал неизменно отвечал — помоги нам, господи! — самым высоким требованиям?

— Конечно.

— Ну и что же вы предлагаете будущим исследователям? Романтику новизны? Трепет прикосновения к неведомому? Радость открытий? Нет! Вы даете им приличный оклад и гарантии, что они не будут иметь никаких проблем.

Богерт раздраженно переспросил:

— Никаких проблем? Что вы имеете в виду?

— Только то, что при отсутствии проблемы невозможен научный прогресс. Посмотрите, каких роботов мы выпускаем? Высокоспециализированных роботов, полностью ориентированных на выполнение определенных задач. Промышленность говорит нам, что ей необходимо — и вот оно, полностью готовое к употреблению. Питер, недавно вы спрашивали меня, зачем я вожусь с Лэнни. Вы сказали, что робот, не способный выполнять свою работу, — самая бесполезная вещь в мире. Теперь же я спрошу вас, какая польза от робота, предназначенного только для одного вида работы? Роботы модели ЛНЕ спроектированы для добычи бора. Они бесполезны при разработках, скажем, бериллия. Если изменится технология очистки бора, они тоже станут бесполезными. Пока что мы производим не роботов, а пародию на них.

— Вы хотите создать универсального робота? — с изумлением спросил Лэннинг.

— А разве это невозможно? — ее щеки порозовели от возмущения. — В мои руки попал робот с дефектным мозгом. Я обучала его, и вы, Альфред, интересовались, какая от этого польза. В данном случае очень небольшая, так как Лэнни в своем развитии не сможет подняться выше уровня пятилетнего ребенка. А в общем? Огромная польза, если рассматривать мою работу как первую попытку решения абстрактной проблемы обучения роботов. Мне удалось нащупать условия, при которых начинается генерация новых нервных путей в позитронием мозге. Дальнейшие исследования позволят детально разработать соответствующую методику и тогда…

— Ну!?

— Предположим, мы имеем позитронный мозг, в котором установлены основные нервные связи — своего рода безусловные рефлексы, включающие, кстати, все Три закона. На этой основе с помощью специальных методов мы можем приступить к моделированию вторичных нервных связей. Это позволит подготовить робота к определенной деятельности, а затем, если необходимо, изменить его специализацию. Роботы могут стать такими же многогранными существами, как люди.

Роботы могут учиться!

Мужчины уставились на нее.

Она нетерпеливо спросила:

— Вы все еще не понимаете?

— Мне кажется, я понял то, что вы сказали, — неуверенно пробормотал Лэннинг.

— Вы еще не поняли, что это открывает совершенно новую — и огромную! — область для исследований, для развития новой технологии? И что прогресс роботехники в. этом направлении, связанный с романтикой поисков и открытий, неизбежно привлечет талантливую молодежь? Попытайтесь — и вы увидите, что получится.

— Я должен заметить, — произнес Богерт, — что ваше предложение довольно опасно. Появление роботов, не обладающих сразу всеми необходимыми знаниями и, следовательно, способных ошибаться, приведет к тому, что никто не сможет доверять Первому закону. Собственно, так и получилось в случае с вашим Лэнни.

— Правильно. Разрекламируйте опасность.

— Разрекламировать ее!

— Конечно. Сообщите по телевидению и радио о создании нового исследовательского института на Луне, чтобы не подвергать население Земли даже тени опасности; однако постарайтесь подчеркнуть, что опасность существует.

— Господи, зачем? — сказал Лэннинг.

— Потому что пряный вкус опасности послужит хорошей приманкой. Вы полагаете, что ядерная технология и космические исследования не допускают опасности? Возможно, миф об абсолютной безопасности нашей профессии сыграл с вами плохую шутку, Альфред? Не ему ли обязаны вы комплексом Франкенштейна — да, да, тем самым комплексом, который вы так презираете?

Из-за двери, ведущей в лабораторию Кэлвин, раздался звук, подобный мелодичному перезвону колокола. Роба-психолог моментально прервала разговор, прислушиваясь. Затем она сказала:

— Извините. Кажется, Лэнни зовет меня.

— Он может позвать вас? — спросил Лэннинг.

— Я уже говорила вам, что мне удалось научить его произносить несколько слов. — Она шагнула к двери, затем нерешительно повернулась к мужчинам. — Если вы подождете меня…

Они наблюдали, как она покинула свой неуютный кабинет; несколько мгновений они оба молчали, затем Лэннинг сказал:

— Как вы думаете, Питер, есть ли нечто полезное в том, что она говорила?

— Вполне возможно, Альфред, — ответил Богерт, — вполне возможно. Во всяком случае, эти идеи можно изложить на совете директоров и посмотреть, как они отреагируют. Но надо учитывать, что крыша над нами уже занялась. Робот нанес травму человеку, и общественности об этом уже известно. Конечно, как говорит Сьюзен, надо попробовать повернуть это дело к нашей пользе… Однако я не очень доверяю ее истинным побуждениям.

— Что вы имеете в виду?

— Если даже все, что она тут наговорила, является чистой правдой, то пока это лишь перспективная тема для исследований. Ее настоящий мотив — желание сохранить этого робота для себя. Если мы попытаемся давить на нее, она станет утверждать, что робот нужен ей для отработки методики обучения. Но я думаю, что ока нашла другое применение для Лэнни, такое, которое доступно только единственной женщине в мире, — доктору Сьюзен Кэлвин.

— Я не уловил, куда вы клоните.

Богерт усмехнулся и сказал:

— Вы слышали, что говорил робот, когда звал ее?

— Боюсь, что я не… — начал Лэннинг, когда дверь внезапно отворилась — мужчины сразу же прекратили разговор.

Сьюзен Кэлвин шагнула в комнату, оглядываясь по сторонам.

— Может быть, кто-нибудь из вас видел… Я уверена, она где-то тут… О, вот она!

Она подбежала к одному из книжных шкафов и вытащила из него металлический предмет странной формы. Эта штука была полой внутри, с несколькими отверстиями, за которыми находились ярко раскрашенные кусочки металла, по-видимому, достаточно большие, чтобы они не могли вываливаться через отверстия. Когда Сьюзен подняла предмет, металлические кусочки внутри него задвигались и мелодично зазвенели. Лэннинга вдруг осенило, что это устройство напоминает детскую погремушку в специальном исполнении для роботов.

Когда Сьюзен Кэлвин снова открыла дверь, голос Лэнни опять донесся из лаборатории. На этот раз Лэннинг ясно различил, каким словам обучила Сьюзен Кэлвин своего подопечного.

Голосом, подобным звону небесных колоколов, он звал:

— Мамочка, я хочу к тебе. Я хочу к тебе, мамочка.

Из-за двери донеслись торопливые шаги Сьюзен Кэлвин. Она торопилась к своему малышу — странному дитяти механической породы, единственному в мире ребенку, которого она могла когда-либо иметь и любить.






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.