ГЛАВА № 11

1995-96: ТРОПИЧЕСКИЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ

Мы росли в Бразилии, зная о существовании племен индейцев, живущих в тропическом лесу, но мало знали о них самих. На самом деле на территории Бразилии существует совершенно другая страна со своим собственным языком, обычаями и укладом жизни. Мы о ней слышали и немного узнавали из телека и книг, но не знали, сколько сотен племен там проживает.

Еще со времен “Kaiowas” на «Chaos A.D.» в 1993-ем я всегда интересовался, есть ли возможность отправиться в джунгли и встретиться с индейцами. У них богатая история, и ни одна рок-группа не пыталась этого сделать раньше. Но ехать туда опасно: они убивают белых и постоянно враждуют с фермерами на своей территории.

Концепция «Roots» появилась благодаря фильму. Как-то днем я пил дома вино и уже немного окосел, но не так, чтоб сильно, и чувствовал себя довольно неплохо. Я смотрел андерграундный фильм под названием «Игра в полях господних», о котором мало кто слышал. Это отличный фильм с Джоном Литгоу и Томом Уэйтсом.

Это история о том, как два американца-наемника высаживаются в Амазонии. Один из них чистокровный воин племени Сиу. Они едут туда, а бразильское правительство хочет, чтобы индейцы вернулись обратно в лес, потому что они занимают слишком много земли, и тогда правительство решает сбросить бомбы, чтобы напугать индейцев и вынудить их убраться.

Они собираются сбросить бомбу, когда Том Беренджер, который играет индейца, психует и разворачивает самолет обратно. Герой Тома Уэйтса бесится, потому что это был их билет из Бразилии, так как все их документы были уничтожены. Однако, он отказывается сбросить бомбу, и они возвращаются в деревню.

Той же ночью какие-то дети дают Беренджеру очень сильный напиток на лесных травах. Люди предупреждали его, что это сильное галлюциногенное дерьмо, но он выпивает целую бутылку. Он садится на самолет посреди ночи, летит в джунгли на поиски племени, и прыгает к ним с парашютом, позволяя самолету разбиться.

И он начинает искать родственников, его хватают и начинают задавать вопросы. Он не говорит на их языке, и так как он падает с неба, его принимают за бога. Его кормят, подстригают волосы, дают ему индейскую одежду, и он становится одним из них. Тем временем в деревне появляются какие-то миссионеры, которые должны найти индейцев и обратить их в христиан, тогда они едут в джунгли и находят племя, где Беренджер - их бог.

Все заканчивается крупной стычкой между миссионерами, армией и представителями племени. Всю деревню сжигают, несколько людей убивают. По какой-то причине часть фильма, где Том Беренджер спускается на парашюте с неба, и подала мне идею «Roots». Увидев все это, я подумал: “Давайте поедем и запишемся с племенем. Мы будем первой группой, которая это сделает”.

Я рассказал Глории свою идею записи с бразильскими индейцами. У нее едва не случился инфаркт. “Ты хоть знаешь, сколько это будет стоить? ” – спросила она. “Ты не Майкл Джексон – твой бюджет не бесконечен”. А я ей: “Знаю, но мы должны попробовать. Помнишь, как мы записывали «Chaos A.D.» в замке? ”

Я продолжал ее доставать, и не сдавался. В конце концов она сказала: “Окей, посмотрим, что мне удастся сделать, а пока можешь начать поиск контактов”.

Короче, в Бразилии есть несколько белых людей, которые ездят в джунгли и работают с племенами. Я нашел одну леди, Анжелу Паппиани, которая этим занимается. Без нее не было бы «Roots». Она работала в бразильском департаменте по связям с индейцами. Я нашел ее номер в телефонной книге и позвонил. Потом объяснил ей свою задумку. Она слышала о Sepultura и идея ей понравилась.

Изначально я хотел поработать с племенем под названием Каяпо, которые известны своим суровым нравом. Они ненавидят белых. Но Анжела сказала, что они нас не пустят и что я могу забыть о сотрудничестве с ними, потому что даже она не может ехать к ним без страха, что ее убьют. Она предложила племя Ксаванте, которые на ее взгляд идеально подходили к тому, что я собирался сделать. Они жили не в тропическом лесу, а чуть дальше. Ксаванте впервые увидели белых 50 лет тому назад, она работала с их вождем, которого звали Сипассе, и он был человеком широких взглядов. По ее мнению, Сипассе очень понравилась бы эта возможность, потому что она сделала бы Ксаванте доброе имя.

Анжела прислала мне несколько фотографий племени и книгу об истории бразильских индейцев, которая меня потрясла. Я узнал, что в Бразилии проживает около 700 племен. Анжела сказала, что сможет объяснить, в каком качестве я хочу поработать с Ксаванте, и я попросил ее прислать мне немного их музыки, что она и сделала. Она звучала очень мощно. Я думал, что если мы запишем с ними пластинку, мы и в самом деле углубимся в самые корни бразильской музыки. Эта музыка была на 500 лет старше самбы и боссы новы, и мы отправлялись в настоящее сердце, к самым истокам музыки кантри.

Когда я сказал Кису Весселсу из Roadrunneer, что мы хотим поехать поработать с индейцами, он решил, что мы спятили. “Какое отношение метал имеет к кучке голых индейцев? ” – спросил он. А я ему: “Увидишь, у меня есть задумка, и когда все будет готово, увидишь сам. Этого никто никогда не делал раньше, просто поверь мне”. Он сказал: “Окей, но на мой взгляд это похоже на сборник песен в стиле регги, и я не знаю, понравится ли это фэнам метала”, и я сказал: “Дай мне попробовать”.

Мы начали сводить песни, пока реализовывался план по посещению Ксаванте. Первой песней стала “Straighthate”, вообще-то эта песня очень в духе Nailbomb, с налетом панка и множеством смен темпа. Замысловатое начало, где бас и ударные делают петлю, а гитары создают фоновые шумы. Я хотел создать наслоение, чтобы, когда вступил главный рифф, звучание стало очень тяжелым и напористым. У песни был очень сильный этнический налет, и она звучала очень бодряще. Уже тогда мы знали, что наткнулись на что-то новое.

Кроме того мы начали возиться с низким строем. Впервые мы перестроились на “си”. Я не хотел играть на семиструнной гитаре, поэтому перешел на толстые струны. Андреас не хотел играть так низко, но я убедил его, объяснив, насколько тяжелее станет музыка и что даже Black Sabbath в свое время понижали строй. Я включил ему демо песни “Roots”, которую уже написал, и она ему очень понравилась, поэтому мы продолжили играть в новом строе.

“Roots” заставлял дрожать землю. Я закрыл глаза и представил себе 100 000 человек, прыгающих вверх-вниз под эту мелодию. Я ощутил это с самого начала этой песни. Я знал, что она станет отличной фестивальной темой благодаря своему налету энергии. Мы экспериментировали с грувом, потому что знали, что всегда можем играть быстрые трэш-метал песни, если захотим. Вопрос заключался в том, что еще мы могли? Какие еще новшества мы могли предложить? Как насчет по-настоящему тяжелого материала?

“Roots” получилась песней совсем другого плана по сравнению с нашими предыдущими альбомами, в основном благодаря своему темпу. Это гипнотическая петля, где рифф играет снова и снова, а ритм, придуманный Иггором, очень заразителен. При записи он использовал пикколо, малый барабан высотой в 3-4 дюйма, благодаря чему песня изменилась до неузнаваемости. Мы поняли, что у нас получилось нечто особенное. Мы собирались развиваться и стать другой Sepultura, даже больше чем на «Chaos A.D.». Правила игры теперь были полностью переписаны.

Нашим продюсером для альбома «Roots» стал Росс Робинсон, которого предложил Монте Коннер. Наша связь с Россом появилась благодаря демо Fear Factory, которое он записал двумя годами ранее: я был большим фэном их песни “Big God”, потому что она была очень тяжелой. Еще он записал демо Deftones, и, разумеется, первый альбом Korn, который вышел в 1994-ом. Этот альбом реально произвел на нас впечатление. Мы хотели запечатлеть ту же чистую мощь на “Roots”, и слышали истории о том, что в студии он был как чирлидер - что ему очень нравилось находиться в одной комнате с группой и сходить с ума. На наш взгляд это звучало клево. Мы не хотели общаться ни с каким другим продюсером кроме Росса.

Все истории оказались правдой. Когда Росс пришел посмотреть на нашу репетицию, он начал трясти башкой в комнате вместе с нами. Это было все равно что играть для фэна. Ему понравился новый материал, он считал его очень мощным и брутальным. Росс сказал мне: “Я сделаю так, что эти песни зазвучат невероятно! Доверься мне, чувак. Тебе понравится эта пластинка, я обещаю”. С самого начала у нас был отличный настрой.

Мы поехали в Индиго Ранч в Малибу, где записывались Korn, Megadeth и другие группы. Это была прекрасная студия в горах, с океаном на заднем плане. Она принадлежала Ричарду Каплану, у которого повсюду валялись кучи старого оборудования. Повсюду были разбросаны усилители 60-х и доисторические педали. Ричард чем-то напоминал Джерри Гарсия из Grateful Dead. Время от времени он заходил к нам и говорил: “Парни, вы реально качаете! ”

К нам присоединился известный бразильский перкуссионист по имени Карлиньос Браун. Мы связались с ним, потому что хотели, чтобы он сыграл на пластинке. К тому же в то время он был в Бразилии суперзвездой, так что очень клево, что нам удалось его заполучить. Его приглашали поиграть многие известные музыканты: он играл на перкуссии в детском мультфильме «Рио», который вышел в 2011-ом. Короче мы позвонили его менеджеру и вместе заключили сделку.

Росс проделал очень хорошую работу, воодушевляя всех нас в студии. Атмосфера в группе была очень наэлектризованной. Мы были настолько взвинчены во время этих сессий, что энергия просто била через край: ее потоки можно было почувствовать во всей комнате. Все так сильно были увлечены этим. Паоло преодолел свой страх записи баса, и хотя у него с Россом по-прежнему ушло много-много часов на запись, все-таки он сделал это. Но это сработало, потому что у «Roots» очень громкий, мощный басовый звук. Он не похоронен где-то между гитарами, как это было в 1980-х. Том-томы Иггора и бас Паоло вместе звучат невероятно. Здесь Росс проделал огромную работу.

Мало-помалу развивалась идея поездки в джунгли на запись с индейцами. Мы заключили соглашение с Анжелой, что Ксаванте заплатят за сотрудничество. Им нужны были средства для постройки школы для своих детей, и деньги помогли бы им в этом. Они также получили авторские на песню, которую мы планировали записать с ними, и эти авторские не имели срока давности.

Мы спланировали трехдневную поездку для встречи с Ксаванте. Мы все отправились в клинику, чтобы купить противомалярийные уколы перед тем, как отправиться в джунгли. Команда, которая должна была отправиться в джунгли, состояла из членов группы, Глории, Росса, Анжелы и фотографа журнала «Time». Вот и все.

Мы прилетели в Куритибу, рядом с местом, где жило племя, на старом винтовом самолете, который внутренней отделкой напоминал Фольксваген. Можно было буквально открыть дверь изнутри и выпрыгнуть, если захочется. Он был очень пугающим - самолет казался таким непрочным и старым. Однако, пилоты чувствовали себя очень уверенно, и сказали, что совершали эту поездку много раз. Я выглянул из окна и все, что увидел, это джунгли внизу. Точнее, это был не настоящий тропический лес, но все-таки это были джунгли. И вот мы увидели небольшую взлетно-посадочную полосу рядом с огромной племенной хижиной, снизились и сели. Это был крошечный клочок земли: промахнись немного, и мы бы разбились.

Нас приветствовал Сипассе и все племя Ксаванте. Большинство из них говорили по-португальски за исключением старых членов племени. Сипассе выступил с торжественной речью, что приветствует нас в племени и в качестве подарка преподнес каждому ожерелье. Сразу же воцарилась отличная атмосфера.

Через час после того, как мы прилетели, Анжела сказала мне: “Макс, я поговорила с Сипассе. В нашей затее есть одно условие. Если в какое-то время им не понравится, как все идет, по любой причине, мы все сворачиваем и нам придется уйти”.

Что я мог ответить? Это была их земля, а мы были их гостями, поэтому я ответил ей, что мы принимаем это условие. Затем она сказала: “Есть еще кое-что: никакого алкоголя и наркотиков”. Я сказал, что с этим тоже все будет в порядке. В конце концов это всего на три дня: такое время мы могли оставаться трезвыми. Для достижения цели нашей поездки оно того стоило. Мы были очень осторожны после этого разговора, чтобы никого не разозлить. Мы были в самом лучшем расположении духа.

Потом разбили лагерь с нашим оборудованием. В первую ночь под землей было столько насекомых, что казалось под тобой земля ходуном ходит. Это было так жутко. Глория испугалась: “О, Боже, что это? Они придут и съедят нас живьем! ”

На следующий день мы собрались с племенем, и они приготовили для нас немного еды. Присутствовал тапир, вид дикой свиньи. Мне понравился Сипассе: он был клевым чуваком около сорока и в хорошей форме. Они все играли в футбол под палящим солнцем. Было около 40 градусов, а они играли в футбол, пока мы сидели в тени, жалуясь на жару. Они привыкли к джунглям и их особенностям, разрисовав свои тела и охотясь, чтобы добыть пищу.

Потом Сипассе захотел услышать нашу музыку. Это был самый безумный джем из тех, что у меня были. Перед нами сидела толпа из примерно 300 индейцев Ксаванте. Мы с Андреасом играли на акустических гитарах, Паоло и Иггор на ударных. Мы сыграли “Kaiowas” с альбома «Chaos A.D.», и когда мы закончили, они все начали говорить одни и те же слова, которые значили “Мы хотим еще! ” Сипассе подошел к нам и сказал, чтобы мы продолжали играть, что было хорошим знаком.

Ксаванте совершенно оторваны от остальной части Бразилии. Они фермеры и охотники, в основном этим они и занимаются целыми днями. Однажды мы пошли с ними рыбачить. Они взяли на реку гигантскую сеть, и мы плавали вместе с ними. Малыши плавали рядом с нами, а мы играли с ними, прикидываясь, что мы акулы и хотим их съесть. Это было очень клево.

Перед тем, как начать записываться, мы разукрасили свои тела, потому что решили, что хотим полностью погрузиться в жизнь индейцев. Мы раскрасились в черный с красным как Ксаванте. Процесс был безумным. Двое стариков смешали свою слюну с краской: фактически, слюна была главным ингредиентом. Они растерли ее по всем нашим телам. Россу это не нравилось - это бесило его - но слюна была очень чистой и никого из нас это не беспокоило. Мы убедили его не быть бабой и не разрушать все, потому что он боится какой-то слюны. Глорию тоже раскрасили. Чуваку, который раскрашивал меня, было около 80 лет, но он был очень силен и находился в отличной физической форме: он выглядел так, словно только что вышел из тренажерного зала.

Наконец пришло время начать запись, которую мы произвели на восьмидорожечный магнитофон, подпитываемый генератором. У нас был ограниченный запас времени, чтобы сделать запись, пока у генератора не закончится горючее - если бы мы не успели вовремя, мы были бы в жопе. Не было никакой возможности узнать, когда закончится горючее в генераторе, поэтому должно быть для Росса это было немного нервозно. Мы сыграли песню дважды, прежде чем включить генератор.

Песня, которую мы выбрали для записи, это “Itsá ri”, что значит «корни» на языке Ксаванте. Племя записало ее для компакт-диска, который нам прислала Анжела, так что они пели ее много раз до этого и точно знали, что делают. Наша работа заключалась в том, чтобы наложить наши партии на эту запись и сделать так, чтобы наша музыка легла на их пение. Это была непростая задача, поэтому сперва мы попрактиковались с ними.

Мы следовали за их голосами на акустической гитаре и ударных, хотя никто точно не знал, сколько длится песня, потому что никто не засекал время, и Ксаванте каждый раз пели ее по-разному. Росс сперва остановил ее на пяти минутах, а второй раз она длилась семь минут, и он сказал: “Макс, они каждый раз поют по-разному. Это будет безумие! ” И мы просто сказали: “Давайте записываться! ”, перестав волноваться о том, насколько идеально все получится.

Росс нажал на “запись” и мы начали играть. В середине песни Росс решил, что ему нужно больше энтузиазма от индейцев и начал бегать по кругу как сумасшедший, как он это делает с нами в студии, пытаясь поймать нужную атмосферу. Он начал носиться сломя голову, а мы смотрели на него, думая: “Какого хрена он делает? ” И тут он спотыкается о кусок дерева и падает на задницу. Все индейцы расхохотались. На записи это отчетливо слышно.

Записав песню, мы какое-то время потусили с Ксаванте, просто болтая о том, о сем. Помню, что они были абсолютно очарованы нашими татуировками. Вечером к нам прибежал подросток и сказал, что приближается продовольственный самолет, что было странно, потому что мы ничего не слышали. Десять минут спустя действительно приземлился самолет с кое-какими припасами для Сипассе и остальных. Это сорвало мне крышу, потому что этот маленький мальчик услышал его раньше любого из нас. Это реально заставило меня понять различия между нами: у них были чувства, которых не было у нас, городских. У них был третий глаз, которого нет у нас.

Мы сделали несколько фотографий с Ксаванте и решили подарить племени свои инструменты. Я сказал Сипассе в шутку, что может они создадут рок-группу. Он засмеялся. Сипассе сказал, что почувствовал сходство с нами, потому что мы были как они: изгои от остальной части бразильского общества. Благодаря этому он почувствовал себя ближе к нам. Я ощутил большую гордость, услышав от Сипассе эти слова. Там никто не осуждал наш внешний вид. Они приняли нас такими, какими мы были с самого приезда.

Весь этот опыт был потрясающим. Никто не делал раньше ничего подобного. Когда мы прилетели домой, чтобы закончить альбом, мы знали, что мы сделали то, что навсегда останется в нас, вне зависимости от того, сколько мы еще проживем.

Записывать оставшиеся песни «Roots» было улетом. Идея песни “Ratamahatta”, выпущенной в качестве сингла, появилась у Карлиньоса Брауна. Он прилетел в ЭлЭй со множеством перкуссии, потому что мы спросили его привезти столько, сколько он сможет. У него были фулду, комика и беримбау. Этот последний инструмент сделан из кокоса и струны, и в Бразилии на нем играют в основном черные: это не инструмент белых. Этим он меня очень привлекал. Я подумал, что все будет немного иначе, если я овладею этой штукой. Она связана с общим экспериментальным настроем, в котором мы находились в то время. Так Карлиньнос принес все эти штуки, и мы отправились в студию. Оборудование было повсюду: инструменты перкуссии валялись как на детской площадке.

Карлиньос был настоящей бомбой. Он знал, как все это работает, так что мы лабали с ним на всем подряд. Мой брат немного поиграл на перкуссии, и эта музыка звучала потрясно. С самого начала мы просто джемовали. У меня был рифф, Иггор начал играть под его аккомпанемент. Песня начиналась именно с него, и Карлиньос просто начал орать: “Ratamahatta-mahatta-mahatta…”

Думаю, что в этой песне он думал о Манхэттене, потому что он там еще говорит: “Привет, пригород. Привет, окраина центра. Привет, центр”. Насколько я знаю, это было связано с его опытом вождения кэба в Манхэттене, а основная часть как-то связана с крысой из этого города. Короче, что-то типа того, я так и не спросил его об этом. Россу нравилось все это, потому что Карлиньос очень энергичный чувак. Это все равно, что банку Ред Булла превратить в человека.

Очень клевая штука произошла в начале “Ratamahatta”, где я пою “Аааа”. Мы с Карлиньосом как будто вошли в транс. Мы оба находились в комнате записи вокала, и начали напевать этот индейский напев, только немного по-другому, и он звучал очень клево. Эта идея появилась из ниоткуда, без всяких на то причин, просто, когда мы проверяли уровни в наушниках, и Росс оказался очень смышленым, потому что записал это. Он такой: “Макс, ты только послушай это – мы должны это использовать! ” Вот так и получилось вступление.

Идея клипа на “Ratamahatta” взята из клипов Tool с использованием пластилиновой мультипликации “Sober” и “Prison Sex”, которые нам понравились, и мы попросили того же парня его сделать. Его звали Фред Штур, и он умер в 1997-ом. Мы думали, что будет очень круто сделать бразильскую версию этих клипов в джунглях, где творится всякая хрень типа вуду, тогда мы отправили ему песню, и она ему пришлась по вкусу. Я объяснил Фреду, чего хочу: персонажи пьют ром на сахарном тростнике или пингу, которая чертовски крепкая. Многие бедные люди ею нажираются. Да и мне она нравилась.

Перед финальным монтажом мы изменили парочку вещей: к примеру, добавили карту Бразилии, которая увеличивается в начале, но больше особо нечего было добавлять. Текст простой: я пел Zé do Caixã o – имя известного бразильского кинорежиссера 1960-х, который снимал фильмы про зомби, типа малобюджетных фильмов Хитчкока. Он еще жив, и, вообще говоря, он фэн Sepultura. Он - легенда в Бразилии, так что мы решили вставить его имя в песню. А еще там есть имя Zumbi – самого известного раба Бразилии. Он организовал восстание рабов в Ресифи, на севере Бразилии, получил много подарков от португальцев и создал крупное сообщество под названием Квиломбо дос Палмарес. Все его знают, и многие поют о нем.

Мы запечатлели многие клевые моменты вроде этого. Рядом со студией находился гигантский каньон в тысячу футов глубиной, и мы с Россом подумали, что это будет отличное место для джем-сессии с ударными, где мы используем каньон в качестве естественного эха. Мы поехали туда и джемовали с Карлиньосом пять часов подряд. Микрофоны были установлены по всей долине, чтобы поймать эхо. Карлиньос курил травку, а у меня с собой было винцо, чтобы настроиться на нужный лад, потому что это был такой гипнотический джем и он продолжался так долго. Для альбома мы использовали всего 13 минут. Еще в начале альбома можно услышать странный звук, похожий на выстрел. Этот шум издал при падении один из инструментов Карлиньоса, который он выбросил в каньон.

То было отличное времечко. Нам не о чем было беспокоиться: горы по одну сторону, океан по другую, а мы создаем эпохальную пластинку, относительно которой у нас с самого начала были твердые убеждения. «Roots» казался правильным альбомом. Обложка - ксерокопия десятки бразильских баксов. Было еще племенное колесо, оно изображено на самом компакте. Таким было воплощение моей идеи.

Лицо индейца на обложке тоже из банкноты: оно размещено на публичном домене, так что любой желающий может его использовать. Затем мы отослали этот рисунок Майклу Велану и попросили его немного подправить. Ему не пришлось много работать. У меня до сих пор сохранилась долларовая банкнота с оригинальным фото.

Монте Коннер: “На «Roots» Sepultura заново переписали правила игры. Это была невероятная стилистическая перемена. Когда я впервые услышал сырые демозаписи “Roots Bloody Roots” и “Dusted”, на обеих из которых Макс просто напевал слова, потому что тексты еще даже до конца не были дописаны – я был весьма шокирован и обеспокоен. Я думал, что они звучат чересчур анти-коммерчески, и сказал Максу: “Думаю, вы совершаете коммерческий суицид” – вот откуда он взял название для второго альбома Nailbomb – «Proud To Commit Commercial Suicide». Само собой, после нескольких прослушиваний я въехал в него, и он мне вкатил как надо, но поначалу перемена для меня была уж слишком радикальной. Если хотите послушать те две демки, они чуть позже попали на компиляцию Sepultura «Blood-Rooted»”.

Конечно, жизнь была далека от идеала. Время от времени между нами вспыхивали небольшие ссоры. В какой-то момент Андреаса очень напрягло, что пресса хотела общаться только со мной, потому что я вокалист. И он тогда ничего мне не сказал лично, он разговаривал только с Глорией. Она выслушала его, потом пошла к прессе и разделила интервью между всеми участниками, так чтобы мы все их дали.

Меня это вполне устраивало. Конечно, я был фронтменом, но считал, что мы все важны. Андреас был соло-гитаристом, и он тоже заслужил свою долю славы. Люди тоже хотели его увидеть. То же самое с Иггором, он фантастический барабанщик. Паоло был единственным, кому не слишком много перепадало, но все же он тоже был участником группы.

Я чувствовал, что люди хотят больше видеть меня, потому я вокалист, но считал, что это естественно. В Metallica все хотят поговорить с Джеймсом Хэтфилдом. Это фишка группы, этого не изменишь. Одна из немногих групп, в которой все иначе, это AC/DC, где Ангус Янг стал самым известным ее участником благодаря своей одежде. И все же, это достаточно редкое явление: в большинстве групп вокалист – самый главный.

Периодически случались мелкие проблемки вроде этой. Давление исходило отовсюду. С каждым альбомом люди хотели, чтобы мы стали еще лучше, и мы шли в студию с огромным давлением при создании альбомов. Каждый альбом не только должен был стать лучше, при этом он должен был быть другим. Группа стала очень популярна, и это немного напрягало меня, особенно в Бразилии.

Однажды я пошел в магазин с Глорией, и вокруг нас образовалась толпа. У входа в супермаркет было сто человек – они выходили из каждого магазина. Мне пришлось вернуться обратно в отель, и это очень испугало меня. Я подумал: “Я не могу никуда пойти – это же пиздец! У меня больше нет своей жизни…”

У меня было чувство, что моей личной жизни пришел конец. Это очень волнительно, но в то же время это отстой. Ты не можешь делать то, что хочешь. Я просто хотел пойти с Глорией прошвырнуться по магазинам и поглазеть по сторонам, как обычный человек. Но не мог.

Немалая доля всего этого была в ажиотаже, потому что в то время Sepultura занимала высокий уровень. Я бы сказал, что 70% людей в этом супермаркете не были фэнами. Им просто было любопытно. Как будто сам Майкл Джексон зашел в супермаркет: им не нужно быть фэнами, чтобы сказать: “Смотри, Майкл Джейсон тут, пойдем посмотрим! Я не люблю его и у меня нет его пластинок, я просто хочу пойти на него поглазеть”.

Вот что взбесило меня. Эти люди просто хотели поглазеть на меня как на какое-нибудь животное в зоопарке или на урода на выставке фриков. Время от времени меня до сих пор останавливают фэны, которые хотят автограф или фото, что я с радостью делаю, но сейчас это иначе. У меня всегда есть для них время, даже когда я нахожусь с семьей. Я слышал, что некоторые музыканты не дают автографы, когда едят, к примеру. Я не такой - меня это не парит.

Однако тогда для меня было дико, что меня так часто узнавали. Конечно, когда состоялся релиз «Roots», все стало намного-намного хуже. Sepultura достигла своего пика, хотя тогда мы этого еще не знали.