В рамках группы вторичной А общается с Б и лишь через него с В, Г и так далее, хотя непосредственного взаимодействия со всеми, кроме Б, может и не иметь. 6 страница

По мнению X. Фирона, сам факт существования различных групп (в нашем случае этнических в студенческой среде), которым присущи свои специфические характеристики – является достаточным условием для возникновения феноменов межэтнического негативизма и дискриминации. Таким образом, ингрупповая этническая идентификация способствует проявлению этноцентризма в отношениях между этническими группами, допуская возможность «автоматической» актуализации этноцентрических тенденций во взаимодействии между этносами. Как известно, студенты, как представители разных национальностей (этнических групп) в одной и той же социально-значимой ситуации будут вести себя по-разному.

Авторами данной концепции рассматриваются аутгрупповая дискриминация или ингрупповой фаворитизм как единственная стратегия межгруппового восприятия и защиты позитивной идентичности группы (H. Tajfel, 1982) [17]. Исходя из того как в данной теории понимаются феномены межгруппового восприятия и сравнения можно предположить, что одновременная позитивная оценка ин- и аутгруппы невозможна в принципе. Согласно интерпретации авторов рассматриваемой концепции, путь к достижению позитивной самоидентификации лежит только через преувеличение оценки, значимости ингруппы и дискриминацию аутгруппы, занижения ее оценки. Тем не менее, подобное предположение может быть справедливо лишь для узкого круга социальных ситуаций.

Согласно положениям концепции социальной идентичности существует 2 альтернативы для любой группы: бороться за свое превосходство, основываясь на необъективных и даже предвзятых формах межгруппового сравнения, или в результате утраты позитивной идентичности постепенно диссоциироваться. Иначе говоря, сохранение стабильности, устойчивости и своей групповой (этнической) самобытности возможно лишь путём аут-группового негативизма: неприятия другой культуры (культуры аутгруппы), дистанцию, изоляцию и т.п. явления (H. Tjfel, 1982) [17].

По мнению авторов теории социальной идентичности, функция механизмов «поиска позитивных отличий» предназначена для укрепления позитивной идентичности членов группы и тем самым способствовать обеспечению её целостности как социального субъекта. Тем не менее, подобная адаптивная ценность вышеупомянутых механизмов «поиска позитивных отличий» не может не вызывать сомнения, поскольку группа таким образом находится в состоянии постоянного противоборства со своим социальным окружением.

В данной статье мы опираемся на положения концепции Г. Тэджфела, о понимании психологической природы межгруппового негативизма как механизма социально-психологической защиты позитивной групповой идентичности, а также на положения его концепции, касающиеся определения базовых элементов в структуре феноменов межэтнического восприятия (H. Tajfel, 1982) [17]. В то же время, мы считаем, что нельзя рассматривать этноцентризм как единственно возможный вектор развития межгруппового (межэтнического) восприятия.

В ходе нашего исследования, при помощи таких методов как наблюдение, беседа, интервью, анкетирование с использованием проективных методик (например, методика «Нарисуй планету» Т.Г. Стефаненко), нами было обнаружено противоположное взглядам Г. Тежфела позитивное развитие межэтнического взаимодействия. Однако, необходимо заметить, что подобные случаи встречались очень редко. Действительно, подтверждением этому служат данные современной науки, о наличии позитивного опыта межэтнического взаимодействия, которые не согласуются с позицией Г. Тэджфела. Они подтверждают, что межэтнические отношения также характеризуется явлениями «сближения», объединения, межкультурных заимствований и обмена, которые сопровождаются доброжелательным, положительный эмоционально-оценочным отношением к чужой группе, а не только не только феноменами дифференциации, «отчуждения». Это говорит о том, что социально-перцептивные переменные, регулирующие межэтническое взаимодействие, способны обеспечивать не только психологическое «отчуждение» от иноэтнической группы, но и перцептивное «сближение», консолидацию с ней.

Подобный взгляд на межэтнические отношения представлен в концепции этногенеза отечественного этнолога Б.Ф. Поршнева (Б.Ф. Поршнев, 1973) [8]. Исходя из данной концепции, межэтническое взаимодействие базируется на 2-х диалектически взаимосвязанных процессах: с одной стороны отчуждения и противопоставления; и уподобления, сближения этносов между собой − с другой. Вышеупомянутые процессы контролируются особыми феноменами суггестии-контрсуггестии (Б.Ф. Поршнев, 1979) [9].

Термин суггестия означает «открытость», расположенность к принятию внушаемого содержания. Эмоциональную сущность, которой составляет чувство сплоченности, единения, доверия к источнику внушаемой информации, то есть к суггестору. «Психологически доверие тождественно чувству и сознанию принадлежности к единому «мы» (Б.Ф. Поршнев, 1979) [9, с. 97-99]. Взаимодействие внутри этнической группы основано на идентификации индивида со своей группой, переживаемой им как чувство доверия, общности, единства, «чувство-мы». Поэтому данное взаимодействие предполагает «суггестию» − культурно-информационный обмен внутри этноса. А отношения между этническими группами характеризуются явлениями «контрсуггестии» − недоверия, опасения, дистанцирование от аут-группы, что способствует сопротивлению, внушаемому содержанию. То есть, в подобных отношениях проявляется неприятие, «фильтрация» информации, которая исходит от чуждого источника. Когда иноэтническая группа и ее социокультурный опыт воспринимается через фильтр «доверия-недоверия», то создается своеобразная психологическая «дистанция безопасности», которая способствует изоляции группы от «внешней суггестии» и таким образом обеспечивает защиту группы от инкультурного влияния.

С данной позиции, межэтнические различия являются не только изначально существующими барьерами, затрудняющими межэтническое взаимодействие, но и выступают в качестве искусственно поддерживаемых социальных границ, обеспечивающих дифференциацию народов (этносов) и сохранение их таким способом, как уникальных социокультурных организмов: «... культурные, языковые и прочие отличия между этническими группами были не только результатом изоляции, естественного развития, но средством искусственно поддерживаемого закрепления существующих различий, сознательно акцентируемое противопоставление...» (Б.Ф. Поршнев, 1979) [9]. Концепция предложенная Б.Ф. Поршневым не подтверждает фатальную неизбежность, универсальность феноменов межэтнической негативизма. Так Б.Ф. Поршнев говорит: «...степень межэтнического противопоставления может быть различной, от непримиримого антагонизма до миролюбивой констатации нетождественности, и таким образом, уже не противопоставления, а сопоставления (т.е. сравнения)» (Б.Ф. Поршнев, 1973) [8, с. 10-13]. Процессы межэтнической дифференциации в последнем случае констатируют различие мировосприятия и образа жизни этноконтактных групп и не содержат нетерпимости к «чужой» культуре.

Согласно Б.Ф. Поршневу, феномены межэтнической дифференциации совсем не исключают, возможности усвоения чужого социокультурного опыта. Напротив, он замечает, что всегда существует такой фактор заимствования, сглаживания различий как «диффузия культуры» (Б.Ф. Поршнев, 1973) [8, с. 9-10]. Имеется ввиду что механизмы суггестии-контрсуггестии могут быть обратно социально направлены и проявляться в форме «внешнегрупповой суггестии» и «внутригрупповой контрсуггестии», и таким образом обеспечивать устранение «информационных барьеров» и благоприятствовать свободному межэтническому (межкультурному) обмену. Следовательно, процессы межэтнической дифференциации, отчуждения (внешнегрупповой контрсуггестии) способствуют сохранению этносов как самостоятельных, целостных социокультурных организмов, и также предотвращают чрезмерное внешнее влияние и дезинтеграцию, в то время как феномены сближения, уподобления (внешнегрупповая суггестия) защищают от самоизоляции и благоприятствуют взаимопониманию этносов, их успешной взаимной адаптации.

Итак, в своём исследовании, нами было выявлено также, что вопрос о роли этноцентризма в жизни, межличностном взаимодействии студентов в поликультурной среде учебного заведения, его социальных и психологических функциях оказывается тесно связанным с особенностями процессов адаптации в этноконтактных группах. Как говорит Б.Ф. Поршнев, действие социально-психологических механизмов «суггестии–контрсуггестии» способствует не только изоляции этноса от внешнего воздействия, а и позволяет создать оптимальную степень «защиты», «центрации» этноса, являясь в качестве адаптивного по своей функции механизма (Б.Ф. Поршнев, 1979) [9]. Достижение оптимальной степени «центрации» этнического сознания группы, позволяет этносу в определенной степени быть «открытым» для социокультурного обмена, избирательно усваивать «чужой» опыт, не теряя своей самобытности и целостности. При этом область межэтнического взаимодействия находится в состоянии бесконфликтности и сотрудничества. То есть, механизмы суггестии-контрсуггестии, «изолируя» этническую группу, делая её в той или иной степени «центрированной на себе», в то же время не исключают возможности её «децентрации», межэтнического культурного обмена.

Крайняя степень замкнутости, «центрации», противопоставления своей этнической группы другим группам приводит к дезадаптации в отношениях с иноэтническими общностями, которая усиливает нетерпимость, негативизм. Данное явление проявляется в разнообразных формах, от намерения уменьшить или прекратить контакты с представителями иных культур вплоть до яркой демонстрации неприязни или враждебности к членам иноэтнических аутгрупп.

Однако частный случай межэтнической дезадаптации в полиэтнической студенческой среде, представляет собой «гипертрофированная» психологическая «децентрация» этнической группы, когда самооценка ингруппы значительно занижена, по сравнению с аутгруппой. В данном случае может актуализироваться тенденция к всестороннему сближению с аутгруппой. Это стремление будет выражаться в сокращении психологической дистанции между «мы» и «они» и размывании позитивного образа «мы-группы» в сознании взаимодействующих студенческих (этнических) групп (ингрупповая контрсуггестия). Данные процессы, сопровождаемые последовательным нивелированием этнокультурных различий даже в студенческой среде, между студентами, студенческими группами, способны привести в итоге к распаду этнической группы как целостного организма, ее слиянию с иноэтнической аутгруппой. В нашем исследовании, на групповом уровне подобный факт так называемой «полной ассимиляции» не был выявлен. Однако, факт «частичной» ассимиляции был замечен на личностном уровне у некоторых представителей этнического меньшинства (иностранных студентов), чаще всего арабов.

Предложенная Б.Ф. Поршневым концепция (Б.Ф. Поршнев, 1979) [9], в сравнении с теорией социальной идентичности Г. Тежфела (H. Tajfel, 1982) [17], позволяет провести грань между феноменами этнической дифференциации, свидетельствующей с одной стороны о нетождественности этносов, и об этноцентризме (межэтническом противостоянии) предполагающем оценочное разделение (поляризацию) между своей и чужой группой, подчеркивание превосходства ингруппы над аутгруппой − с другой. Выдвинутые Б.Ф. Поршневым механизмы суггестии-контрсуггестии наглядно и детально объясняют особенности межкультурного восприятия и взаимодействия, являясь априорно групповыми по своей сущности феноменами, напрямую вытекающими из внутриэтнического и межэтнического взаимодействия.

Согласно Б.Ф. Поршневу, механизмы суггестии-контрсуггестии (в форме ингрупповой контрсуггестии− аутгрупповой суггестии) никоим образом не исключают, а напротив, могут благоприятствовать рациональному развитию процессов межэтнического сравнения и оценки. Он подчеркивает: «... вторжение недоверия пробуждает мышление... мышление возникает при необходимости выбора между двумя или более внушениями, общностями» (Б.Ф. Поршнев, 1979) [9, с. 167].

Мы также разделяем мнение, предложенное другими авторами, такими как Н.М. Лебедева о том, что «подмена» межэтнического сравнения феноменами приписывания (атрибуции), когда проявляется «необоснованное», предвзятое присвоение положительных качеств, оценок этнокультурным характеристикам своей группы и негативных − характеристикам чужой группы возможно лишь при определенных условиях. Например, при наличии сильного инокультурного влияния, что свойственно нашему исследованию. Подобные стратегии, несущие функцию компенсации, защиты группы в условиях нестабильности ее социокультурной идентичности – представляют один из векторов развития межгруппового (межэтнического) восприятия, который и представлен в концепции социальной идентичности.

Целесообразно предположить, что межэтническое взаимодействие, сравнение могут иметь и другую стратегию развития, не только ранее рассмотренную в которой ингруппа оценивается позитивно и аутгруппа негативно (что говорит об этноцентризме). А напротив − негативная оценка своей группы и позитивная оценка чужой группы («этническая децентрация»), одновременная позитивная оценка атрибутов своей и чужой группы («все хороши по-своему») или, может сформироваться одновременная негативная оценка обоих групп («у всех свои недостатки»). Последние две стратегии можно обозначить как «би» или «полицентризм». Отличительной особенностью таких стратегий является признание студентами «равноценности» друг друга как представителя различных этносов и их культур, отсутствие оценочной дифференциации между ин- и аутгруппой и утверждения превосходства одних над другими. Стратегии «равенства» позволяют создать позитивный образ «мы-группы» и, таким образом, обеспечить ее устойчивость как этнокультурной единицы. Также, они формируют достаточную степень толерантности и признания самостоятельной ценности за своим инокультурным окружением. Подобное «равновесие» создает предпосылки для дальнейших контактов между студентами, формирования благоприятного социально-психологического климата в студенческой среде как едином социокультурном организме, служит успешной межэтнической адаптации в поликультурной среде вуза и способствует межкультурному обмену и консолидации.

В своей концепции Б.Ф. Поршнев рассматривает два вектора развития межэтнического восприятия, определяющих его характер (Б.Ф. Поршнев, 1979) [9]. Первым является степень «открытости-закрытости» этнической ингруппы, психологического отчуждения от аутгруппы, формирующейся под воздействием процессов суггестии-контрсуггестии. Степень психологического отчуждения определяет внутреннюю психологическую готовность этноса к восприятию информации от инокультурного источника. Подобное состояние «готовности» служит основой, на которой формируются процессы социального сравнения (оценки), и которые в свою очередь, выступают как вторая составляющая феноменов межэтнического восприятия. Благоприятным итогом двух данных взаимосвязанных процессов будет являться критическое освоение студентами нового социокультурного опыта, адаптивность и жизнеспособность студенческой молодёжи при контактах с иноэтническим окружением, её гибкое поступательное развитие.

Вышеупомянутые феномены (степень психологического отчуждения и процессы социального сравнения (оценки)) не идентичны, но тесно связаны. Их нетождественность прослеживается и в результатах нашего исследования, которые показали, что иностранные студенты (арабы, индийцы, афро-американцы), интегрируясь в новую социокультурную среду, благодаря психокоррекционным работам (тренингам), этнокультурному просвещению, обнаруживают тенденцию видеть себя и украинскую молодёжь как похожую между собою, то есть мы наблюдаем уменьшение психологического отчуждения, отдаления «мы» и «они» в условиях информационного обмена, но одновременно они сохраняют свою эмоционально-оценочную дифференциацию. Однако, существуют и обратные примеры, которые довольно редки, когда этнос имеет значительную степень отчужденности «мы» и «они», осознании высокого уровня культуры другого этноса, ее неприемлемости (несовместимости с собственными социокультурными реалиями и, таким образом, своей «закрытости» в отношении неё) то может произойти признание самоценности чужого социокультурного опыта, его благожелательная оценка.

Подобное предположение о нетождественности данных социально-психологических феноменов было сформулировано В. Агеевым на основании результатов, которые были получены им при исследовании отношений референтных (социально-профессиональных) групп (B.C. Агеев, 1990) [1]. Результаты его исследования показали, что взаимная «открытость», стремление обмениваться информацией и контактами, усваивать, перенимать и использовать социальный опыт друг друга одновременно сопровождается феноменами ингруппового фаворитизма и аутгрупповой дискриминации (оценочного поощрения ингруппы) (B.C. Агеев, 1990) [1, с. 7].

Особенности механизмов суггестии-контрсуггестии были исследованы в работе Н.М. Лебедевой, она смогла разработать и осуществить на основе положений концепции Б.Ф. Поршнева плодотворный психологический теоретико-эмпирический подход к исследованию феноменов межэтнической нетерпимости в процессе этнокультурной адаптации (Н.М Лебедева, 1993) [5].

Феномены межэтнического негативизма Н. М. Лебедева рассматривает как проявление действия процессов внутригрупповой суггестии и внешнегрупповой контрсуггестии, которые являются перцептивными механизмами социально-психологической защиты, сохраняющие этнокультурную идентичность, целостность этнической группы как самостоятельного субъекта (Н.М Лебедева, 1993) [5]. В условиях значительного инокультурного влияния данные механизмы активизируются и в сознании студенчиских групп в поликультурной среде вуза, как реакция на угрозу разрушения этничности студентов − членов своей этнической группы как самостоятельной социокультурной единицы. На уровне этнического сознания группы эти этносоциальные процессы, способные привести к разрушению группы, проявляются как появления угрозы для групповой позитивной идентификации членов этнических групп. В таких условиях механизмы суггестии-контрсуггестии удерживают группу от разрушения, управляя на уровне социальной перцепции процессами межэтнического сближения и обособления, основываясь на внутригрупповой суггестии, которая направлена на сохранение единства, сплоченности мы-группы и внешнегрупповой контрсуггестии, направленной на перцептивное «отдаление», изоляцию от иноэтнической аутгруппы. Особенность действия механизмов суггестии-контрсуггестии, заключается в том, что они способны приводить к неадекватному групповому восприятию и проявлению этнической нетерпимости (интолерантности). Это происходит путём актуализации в сознании этнической ингруппы сверхпозитивного образа своей группы и негативного образа чужой этнической группы.

Подходы Н.М. Лебедевой и Г. Тэжфела к пониманию, трактовке, феноменов межэтнического негативизма, нетерпимости близки, в том что оба автора интерпретируют данный феномен как проявление действия механизмов социально-психологической защиты. Тем не менее, в отличие от теории социальной идентичности, объектом подобной защиты, является сама этническая группа как целостный организм, а не позитивная самоидентификация индивида.

В своей работе Н.М. Лебедева рассматривает проявление защитных механизмов суггестии-контрсуггестии в процессе этнокультурной адаптации на уровне этнической группы как единого и специфического субъекта социального взаимодействия. Проведенное исследование показало, что при сильном инокультурном влияния, которое составляет угрозу существования этнической группы как самостоятельной, целостной, социокультурной единицы, происходит актуализация в групповом сознании механизмов аутгрупповой контрсуггестии в виде субъективного психологического отчуждения, «уклонения» этноса от инокультурного суггестора через увеличения воспринимаемой группой культурной дистанции (закрепления и подчеркивания существующих как ин- так и аутгруповых межкультурных отличий). «Чем более непохожей, отличной от своей собственной воспринимается этнической группой культура общности, с которой она взаимодействует в процессе адаптации, тем сильнее данная этническая группа может развивать механизмы социально-психологической защиты от инокультурного влияния в виде внутригрупповой суггестии и внешнегрупповой контрсуггестии, ведущих к увеличению неадекватности межгруппового восприятия и этнической интолерантности» (Н.М Лебедева, 1993) [5].

Одним из важнейших последствий кросс-культурных контактов может стать негативная оценка собственной культуры. Мы разделяем мнение Н.М. Лебедевой, что этот факт особенно важен для понимания причин и природы межэтнической нетерпимости и также считаем его важным в понимании этноцентрических отношений и в многокультурной среде вуза. Возникновение межэтнической неприязни в условиях сильного инокультурного влияния интерпретируется автором как результат сомнения в позитивности собственной этнической идентичности, неуверенности в «истинности» и несокрушимости существования основ своей этнической культуры, осознание ее ограниченности, обесценивании из-за несоответствия представлениям людей, которые принадлежат к другой этнической общности. Это и влияет на появление нетерпимости к чужой культуре, мировосприятию и образу жизни и, который отличается от принятой в собственной группе картины мира.

В нашем исследовании проявление этноцентризма, межэтнической неприязни в полиэтнической студенческой среде, мы рассматриваем согласно подходу Н.М. Лебедевой, как актуализацию механизмов социально-психологической защиты в сфере социальной перцепции студенческой группы, призванных укрепить позитивный «мы-образ» в сознании её представителей и содействовать её большей устойчивости и жизнеспособности. Студенческую группу мы рассматриваем как объединившуюся или сформированную по этническому (национальному) признаку, имеем в виду студентов, как самостоятельно объединившихся в группу по этническому признаку, а также сформированные группы украинских студентов, иностранных студентов и смешанные группы.

Выводы

Таким образом, основываясь на положениях концептуального подхода Н.М.Лебедевой к исследованию феноменов социальной межэтнической перцепции и межэтнической нетерпимости, а также теории социальной идентичности Г.Тэжфела, мы пришли к выводу, что этноцентризм является проявлением сложной совокупности социально-психологических механизмов. Данные механизмы регулируют процессы межэтнического сближения и обособления на уровне социальной перцепции и выполняют функцию социально-психологической защиты позитивной идентичности студенческой группы в условиях инкультурного влияния.

· Механизмы социальной перцепции в группе.

Межличностное восприятие в групповом процессе. Следует подчеркнуть, что данный аспект (или план) межличностных отношений получил в отечественной литературе весьма широкое освещение [Кричевский и Дубовская, 1991], вследствие чего, как мы полагаем, нет необходимости в детальном анализе различных относящихся к нему работ. Вполне достаточно будет с целью систематизации данных обозначить основные лежащие в их основе исследовательские линии.

Одна из них — рассмотрение перцептивного (или точнее социально-перцептивного) акта как первичного структурного компонента межличностного отношения (главным образом диадного), заметно влияющего на его последующее развертывание. Это направление, с одной стороны, включает давние исследования 60-х годов, выполненные А.А. Бодалевым с сотрудниками в рамках достаточно традиционной схемы «восприятия человека человеком» [Бодалев, 1982]. А с другой стороны, опирается на современные социально-психологические работы, касающиеся изучения когнитивных аспектов межличностного взаимодействия [Андреева, 1997; Майерс, 1997].

Другое направление изучения перцептивного аспекта межличностных отношений связано с обращением к групповому контексту: речь идет о выяснении роли межличностного восприятия в групповом процессе. Хотя работы этого направления достаточно разнообразны по решаемым их авторами специфическим задачам, в большинстве своем они в той или иной мере отвечают на вопрос относительно влияния групповой деятельности на межличностное восприятие.

Подчеркнем, что одним из первых к этому вопросу обратился А.А. Бодалев, под руководством которого Н.Ф. Федотова и Р.А. Максимова еще в конце 60-х — начале 70-х годов провели ряд экспериментальных серий, обнаруживших зависимость взаимовосприятия членов лабораторных групп как от наличия самой групповой деятельности, так и от успешности ее выполнения. Позднее эта исследовательская линия получила дальнейшее развитие в работах Г.М. Андреевой, А.И. Донцова, А.В. Петровского и их сотрудников, опиравшихся на результаты, с одной стороны, теоретического анализа категории совместной деятельности и проблемы коллектива, а с другой — эмпирического изучения реальных социальных групп.

Следует, однако, отметить, что влияние группового контекста на межличностное восприятие не исчерпывается одним только деятельностным фактором, к тому же последний нуждается в большей детализации. Так, в диссертационном исследовании Т.С. Мироновой [Миронова, 1986], выбравшей объектом изучения команды гандболистов и экипажи академической гребли, была выявлена следующая совокупность детерминантов межличностного восприятия:

- эффективность совместной деятельности;

- уровень развития и форма организации совместной деятельности;

- переменные группового и личностного характера.

В результате статистического и качественного анализа данных обнаружилось, что основным детерминирующим фактором является эффективность деятельности. Именно она определяет содержание восприятия, в то время как все остальные названные факторы играют вспомогательную роль, дополняя и корректируя влияние основного фактора.

В первом параграфе настоящей главы мы рассматривали экологический аспект группового функционирования, в частности так называемые «экзотические условия». Их влияние на межличностное восприятие в изолированной малой группе (экипаж космонавтов и участники антарктической экспедиции) изучалось в диссертационном исследовании А.Г. Виноходовой [Виноходова, 1998].

Она, в частности, установила, что ведущим фактором, определяющим динамику содержательных и формальных характеристик межличностного восприятия в изолированной группе, являются уровень развития группы и эффективность реализации руководителем лидерской функции, т.е. уровень его активности и мотивации, стиль руководства, ответственность, контроль поведения. Причем согласованность образов руководителей у разных членов группы является отражением на перцептивном уровне достаточной степени групповой сплоченности. Напротив, значительное несходство этих образов может служить источником негативных отношений в группе, препятствием в ее сплоченности и продуктивности.

Кроме того, по данным А.Г. Виноходовой, в условиях групповой изоляции, сравнительно с так называемыми обычными условиями, факторы, детерминирующие развитие эмоциональных отношений, оказывают существенно более выраженное влияние на содержательные и формальные характеристики межличностного восприятия.

Исследовательница обратила внимание также и на роль самовосприятия членов изолированной малой группы. Ею показано, что недостаточно интегрированный образ «Я», т.е. рассогласование «Я-реального» и «Я-идеального» в структуре самовосприятия индивида может служить источником его воспринимаемого несходства с остальными и последующей изоляции внутри группы. Напротив, позитивный и достаточно интегрированный образ «Я» может считаться более благоприятным признаком в плане оценки перспектив функционирования индивида в составе изолированной малой группы.

Вместе с тем, как свидетельствуют накопленные к настоящему времени данные, не только совместная деятельность обусловливает содержание межличностного восприятия членов группы, но последнее в свою очередь может оказывать влияние на эффективность протекания совместной деятельности. Причем, пожалуй, наиболее демонстративно подобное влияние обнаруживает себя в феномене руководства.

Согласно материалам исследований [Кричевский и Дубовская, 1991; Кричевский и Маржине, 1991], перцептивные (или социально-перцептивные) характеристики руководителя, репрезентированные в особенностях восприятия им тех или иных членов группы, точности отражения их личностных свойств и отдельных групповых параметров, выступают в качестве одного из существенных условий эффективности групповой деятельности.

Перечисленными выше линиями анализа обсуждение интересующего нас вопроса не исчерпывается, в связи с чем остановимся вкратце еще на двух возможных ракурсах его рассмотрения. Один из них имеет непосредственное отношение к межличностному восприятию в групповом процессе, затрагивая такую популярную область социально-перцептивной проблематики, как феномен каузальной атрибуции.

Эмпирическая разработка указанного феномена применительно к групповому контексту началась, как известно, в 70-е (в нашей стране в 80-е) годы. Из результатов в целом немногочисленных пока исследований, проведенных в этой области [Андреева и Яноушек, 1987; Green & Mitchell, 1979], можно заключить, что для эффективного функционирования группы весьма существенна по своим последствиям причинная интерпретация индивидами происходящего в ней (главным образом как условие развития соответствующих межличностных отношений в группе и оценки успешности действий отдельных ее членов). В то же время обнаруживается зависимость подобной интерпретации от специфики совместной деятельности.