Декабря 9 страница

Клонированная Лив сослужила мне хорошую службу на этой неделе, она даже написала контрольную по французскому на четыре с плюсом. Преимуществом клонированной Лив было то, что она совсем ничего не чувствовала. Убийственный взгляд Флоренс, к примеру, она вообще не заметила. И если звонила ВВЖ, а она случайно снимала трубку, и миссис Спенсер тут же отключалась, Лив-клон просто улыбалась и пожимала плечами. Даже сверлящий детективный взгляд Миа она выдерживала свободно.

Каждый день я ждала записи в блоге Леди Тайны о том, что мы с Генри больше не вместе, но этого так и не произошло. Может быть, потому что выпускники на этой неделе писали контрольные и не ходили на обед в кафе, где могли бы заметить, что мы с Генри больше не пара. А может быть, потому что мой клон не счел нужным никому об этом сообщать, и поэтому некому было донести об этом Леди Тайне. Однако никто даже не спросил об этом, в том числе и Грейсон, который был в курсе нашей ссоры. Но так как я больше не плакала и не бродила по дому пятнистым зомби (точнее, та часть меня, которая все еще была подвластна настоящей Лив в ее черной дыре), он, вероятно, решил, что все снова в порядке. А это означало, что Генри ему тоже ничего не сказал.

Мы с Генри увиделись только однажды, посреди недели, около наших шкафчиков. Как раз в тот момент, когда мы столкнулись, клон Лив отказал, и настоящая Лив вырвалась наружу. Кроме хриплого «Привет» я ничего не смогла из себя выдавить, потому что все чувства, которые я успешно подавляла в предыдущие дни, под его взглядом снова выбрались наружу. Невыносимая грусть просто сковывала мой язык.

У Генри, похоже, таких проблем не было. Наверное, потому что я была для него далеко не первой бывшей подружкой. Он даже улыбнулся мне.

– Ты выглядишь отдохнувшей, – сказал он. – Тебе идет.

Я хотела пробормотать «Спасибо», но не смогла и этого. На самом деле у меня было чувство, что я вообще больше никогда не смогу говорить. Пока клонированная Лив изо всех сил пыталась оттеснить настоящую куда-то в сторону и не дать нам разрыдаться, Генри доставал свои вещи из шкафчика и продолжал весело болтать.

– Я сейчас сдаю биологию, пожелай мне удачи, – подмигнул он, будто мы были добрыми друзьями.

И да, после сильного пинка в бок настоящая Лив наконец-то снова спряталась, а клонированная вернулась.

– Конечно, я желаю тебе удачи, – произнесла она ровно в тот момент, как Генри скрылся за углом.

Как я уже сказала, неделя выдалась странной. И хотя я не думала, что вообще смогу когда-нибудь закрыть глаза, я засыпала так крепко, словно проваливалась в кому. Каждый вечер я ждала момента, когда смогу пойти спать пораньше так, чтобы это не бросилось никому в глаза. Но именно спать. Дверь в коридор я настойчиво игнорировала. Сенатор Тод мог упражняться с кем угодно – я была вне зоны доступа.

Однако меня мучила совесть из-за Аннабель. Конечно, она была сумасшедшей и пыталась меня убить, но все же не заслуживала того, чтобы собственный психиатр держал ее в смирительной рубашке и изолировал ото всех – кто знает, какими методами. Так что в воскресенье мне пришлось найти в телефонном справочнике номер отца Аннабель и представиться ее подругой Флоренс, чтобы справиться о ней. Когда мистер Скотт сказал, что я уже третья за сегодня, а еще звонили друзья Аннабель Генри и Артур, и теперь он собирается в больницу, чтобы самому убедиться, что его дочь чувствует себя хорошо, я успокоилась.

Что касается Миа – она, как и я, снова спокойно спала каждую ночь, и я не могла не задаваться вопросом, был ли все же кто-то ответственен за ее лунатизм, или тот объяснялся естественными причинами. Если верно было первое, то этот кто-то, по-видимому, отказался от намерения войти в сны моей младшей сестры.

Сама Миа предусмотрительно установила в своей комнате сложную систему предупреждения лунатизма, хитрую конструкцию из проволочек, веревки, крышки от кастрюли и швейцарского колокольчика, которая должна была подать оглушительный сигнал, если бы Миа встала с кровати, не сняв прежде веревку, которую она намотала себе на лодыжку. И именно об эту конструкцию я чуть не споткнулась, когда в субботу вечером зашла в комнату к Миа, где Лотти критически разглядывала себя в зеркале.

Было почти шесть часов, и весь дом суетливо гудел, так как Эрнест хотел сегодня отпраздновать свой пятьдесят третий день рождения в ресторане, как он выразился, в узком семейном кругу (в конце концов, он же не мог знать, что туда проник клон). В этот узкий семейный круг включили и Лотти, но еще, к сожалению, ВВЖ и Эмили. И, конечно, Чарльза, что повергло Лотти в сильное волнение. Надо бы не забыть сказать ей, что у нее есть друг по имени Джонатан, на тот случай, если Чарльз об этом спросит.

– Нет, это тоже не подходит! – Лотти очень сердито уставилась на свое отражение в зеркале. – Я выгляжу, как моя тетя Фредерика в домашнем халате. Словно деревенская клуша.

Я посмотрела на Миа.

– Это одиннадцатое платье, которое она примеряет, – прошептала та и снова бросила на меня пронизывающий взгляд детектива. – С тобой все в порядке?

Уже не первый раз на этой неделе Миа задавала этот вопрос. Вообще-то, двадцать шестой. (Я считала.) И когда она смотрела на меня так, как сейчас, задрав нос, из-под очков, настоящая Лив была очень близка к тому, чтобы вырваться на поверхность. Но я не могла допустить подобного, это было слишком опасно.

– Конечно, – небрежно бросил Лив-клон. – Спасибо, что спросила. – Я повернулась к Лотти. – Чудесно выглядишь!

– Я не... – запричитала она.

– Я бы остановилась на зеленом, оно идет тебе больше всего, – сказала Миа.

– Но он видел... я так часто его надевала. – Лотти глубоко вздохнула.

– Но ты же не думаешь, что это уменьшит твои шансы в его глазах? – поинтересовалась Миа.

– Тоже верно.

Лотти сняла домашний халат тети Фредерики, взяла зеленое платье, лежащее на кровати Миа в груде другой одежды, и надела его. Я помогла ей застегнуть молнию и с восхищением посмотрела на нее.

– Идеально! – согласилась Миа. – Теперь ты должна сделать со своими волосами что-то такое, чтобы казалось, что ты ничего с ними не делала.

Если для этого было не слишком поздно: Лотти как раз накрутила волосы на бигуди, что имело для ее кудрей такой эффект, будто в кипящее масло плеснули воды.

– Наверное, я могла бы их снова немного намочить, – предположила Лотти и поспешила в ванную.

– Да, или полностью промочить, – пробормотала я и задумалась, как и когда я должна сообщить ей о Джонатане.

Миа оттолкнула задремавшую Лютик в сторону и плюхнулась в кресло-мешок.

– С тобой точно все в порядке, Лив? Ты какая-то странная.

– Если ты спросишь еще раз, я попрошу Лотти заплести тебе эту ее неудобную Гретель-косу. В лучшем случае, это снова окажется корзина для фруктов.

В другой день Миа показала бы мне язык, но не сегодня. Мне показалось, или она мимоходом покосилась на свою декоративную подушечку?

В целях безопасности я вышла из ее комнаты.

Приглашение на ужин сегодня вечером от Эрнеста удивило нас всех. Точнее, повод для этого ужина. Даже мама не знала, что у него сегодня день рождения. Невероятно. Пускай они познакомились только в прошлом феврале, но должна же была она выяснить до того, как переехать к нему, некоторые ключевые даты, включая дату рождения.

К праздничному дню мы испекли торт с выложенным на нем дольками мандарина числом «53», а Флоренс изменила своему принципу не находиться в одной комнате с коварными убийцами деревьев. Эрнест даже прослезился оттого, что его дочь умудрилась позавтракать за одним столом с нами и тортом.

Я, к сожалению, так и не нашла подходящего момента, чтобы сообщить Лотти о Джонатане, прежде чем мы отправились в ресторан. Он находился всего в нескольких кварталах, но Эрнест повез маму, Лотти и Флоренс на машине, потому что их туфли не были предназначены для пеших прогулок. Мы с Миа пошли пешком, Грейсон должен был прийти в ресторан прямо с тренировки, и там же мы собирались встретиться с Чарльзом, Эмили и ВВЖ. После нескольких дождливых дней снова ударили морозы, и Миа с воодушевлением разбивала замерзшие лужи на тысячу осколков, прыгая в каждую обеими ногами.

– Даже и не скажешь, что тебе в марте четырнадцать, – заметила я.

– Давай со мной, это весело! – подпрыгнув, крикнула Миа. – И это снимает агрессию.

Она призывно посмотрела на меня, и мне пришло в голову, что это могло быть проверкой. На пробу я вдребезги раскрошила одну ледяную лужу под ногами и была вынуждена признать, что Миа права. Это успокаивало так же хорошо, как и лопанье пузырчатой пленки. А кто, собственно, определял, для каких вещей мы уже слишком взрослые, а для каких нет? Некоторое время мы прыгали в одну лужу за другой, и впервые за эту неделю я смогла улыбнуться. Не той улыбкой клона, к которой я привыкла, а настоящей Лив-улыбкой.

Мы перестали прыгать, только когда заметили, что за нами наблюдают. Но это оказался всего лишь Грейсон на своем велосипеде, который немного ошарашенно смотрел на нас и выглядел так, будто ему самому не помешает антиагрессивная терапия.

– Что-то потерял? – спросила Миа немного сочувственно.

– Не спрашивай, – прорычал он, слезая с велосипеда и переводя его через дорогу.

Ресторан находился прямо напротив, весьма шикарный, с красно-золотым тентом и швейцаром, и хотя между тротуаром и проезжей частью обнаружилась самая великолепная лужа из всех, мы с Миа все же были достаточно взрослыми, чтобы пройти прямо ко входу.

Мы пришли практически последними, и, к сожалению, все уже сидели за столом. Мама помахала нам. Ее соседкой по столу оказалась ВВЖ, и мама, что вполне понятно, нервничала.

– Я вижу три пустых места в конце стола, – проницательно заметила Миа, пока снимала свое пальто и отдавала его официанту. – Одно возле Эмили, одно напротив Эмили и одно возле пустого места напротив Эмили. Которое я и займу. – Злорадно усмехнувшись, она оставила нас.

Грейсон помог мне снять пальто.

– Теперь мы можем поспорить из-за оставшихся двух мест.

– Хм, чума или холера?

Клонированная Лив могла не скрывать, что терпеть не может Эмили. Настоящая Лив не была такой прямой. Но Грейсон только добродушно усмехнулся.

– Ну, так как я не дарила Эмили знак бесконечности из настоящего стерлингового серебра, то я бы лучше села возле нее, чем напротив, – предложила я. – Так мне не придется все время на нее смотреть.

Кроме того, так я могла сесть рядом с Лотти, с которой должна была срочно поговорить. Если, конечно, для этого разговора не было слишком поздно, так как Чарльз уже увлеченно с ней беседовал. Надеюсь, имя Джонатана еще не прозвучало.

Грейсон передал мое пальто ожидающему официанту и окинул меня взглядом с головы до ног.

– Ух ты! Выглядишь супер.

– Я знаю, – сказала я. И я на самом деле так думала.

Я наконец-то нашла подходящий комплект к короткой пышной юбке кремового цвета, подаренной мне мамой на Рождество, в котором я не чувствовала себя невменяемой балериной или липовой невестой: с черными сапогами на шнуровке, серыми вязаными гетрами и маминым серым кашемировым свитером эта юбка выглядела по-настоящему классно.

– Чем вечер позже, тем гости красивее, – сказал Чарльз, когда мы подошли к столу.

Я улыбнулась своей наилучшей клон-улыбкой, которая была адресована даже ВВЖ. Неважно, что она не улыбнулась в ответ, главное, что она сидела на другом конце стола. Даже при том, что мне было немного жалко маму.

Грейсон уже сел напротив Эмили. Он приветствовал поцелуем только ВВЖ, Эмили осталась несолоно хлебавши, за что ее мина получила твердую десятку по шкале кислых мин.

– Маленький молочный поросенок под сливово-пивным соусом. – Миа уже погрузилась в изучение меню. – А к нему цветная капуста и орхидеи? Что, правда?

– Этот ресторан имеет две звезды Мишлена, – съязвила Эмили. – К сожалению, ты не найдешь в меню гамбургер.

ВВЖ на другом конце стола одобрительно засмеялась.

– Можно ли немного потише? – раздраженно поинтересовался Грейсон.

Чуть дальше Чарльз вызывающе посмотрел на Лотти и спросил:

– Ты в последнее время не выбиралась в кино? Что-нибудь порекомендуешь?

Только теперь до меня дошло, насколько отважен был Эрнест, чтобы собрать всех этих людей, которых он называл своей семьей, за одним столом. Как будто он выстроил здесь пороховые бочки с зажженными фитилями. ВВЖ презирала маму, Миа, Лотти и меня. Мы с Миа на дух не переносили ВВЖ. Так же, как и Эмили, правда, она считала нас еще более ужасными, чем мы ее. Очевидно, у нее были проблемы с Грейсоном. Который снова поссорился с Флоренс. А Флоренс охотно публично выпорола бы нас с Миа. Мама боялась ВВЖ больше, чем налоговую и землетрясение. Чарльз ненавидел мать за то, что она помыкала им. И всеми остальными. А посередине сидел Эрнест и очень любил нас всех. И когда он поднял бокал со сверкающим ободком и поблагодарил всех пришедших, я в первый раз почувствовала глубокое восхищение им и поняла, почему мама так сильно влюбилась в него, несмотря на лысину и огромные уши. Точнее, поняла настоящая Лив, а клонированная от сильного волнения отправилась в параллельную вселенную, откуда прибыла.

Совершенно праздничное чувство возникло в моей душе, но одновременно с этим мне стремительно становилось плохо. Всю прошлую неделю я функционировала, словно машина, только чтобы продержаться, не чувствовать, не думать, не вспоминать. Но теперь, из-за великодушия и оптимизма Эрнеста, я больше не могла помешать всем этим подавленным эмоциям нахлынуть на меня волной и поглотить меня. Вместе с воспоминаниями. Все вернулось обратно. И это было ужасно больно. Перед моими глазами снова возник Генри, который сидел на глыбе мрамора и грустно на меня смотрел.

– Значит, все? – прозвучали в ушах его слова.

Значит, все?.. В любом случае, это оказалось полезно для моего самоконтроля. Я отчаянно пыталась дышать спокойно, но получалось у меня с точностью до наоборот. Испытывающий взгляд Миа снова остановился на мне. На этот раз я бы не смогла уйти от ее вопросов, и все за столом стали бы свидетелями моего провала.

Как ни странно, меня спасла Эмили.

– Фу, Лив. – Она помахала рукой под носом. – Что у тебя за отвратительные старушечьи духи? Они напрочь отбивают аппетит.

Мое дыхание снова выровнялось. Нет, я не сорвусь. Я продержусь только ради Эрнеста.

– Как жаль, ведь тебя все-таки пригласили на ужин, – ответила я. – А как прошли твои контрольные?

Миа снова расслабилась.

– Хорошо. – Эмили демонстративно говорила в нос. – Это все вопрос организации и дисциплины. К сожалению, в нашем выпуске по-прежнему есть люди, которые считают, что они легко все успеют. В промежутках между вечеринками и баскетболом.

– Может, поменяемся местами? – спросил Грейсон и воинственно взглянул на нее. – Мне духи Лив нравятся.

Я только хотела объяснить, что не пользовалась духами, как они все же поменялись местами.

– Я очень рекомендую фильм «Бойфренд из будущего», – сказала Лотти, а Чарльз спросил:

– Джонатану он тоже понравился?

Я поспешно подключилась к разговору.

– Вы уже решили, что будете заказывать? Я хотела бы... э-э...

Я раскрыла меню. Утиная печень, маринованная в нежном темном шоколаде и покрытая красной свеклой за пятьдесят фунтов? Телячьи мозги в соусе винегрет с редькой и мятой и айоли с каперсами за семьдесят пять? Боже, это не меню, а книга ужасов. И все-таки, кажется, я предотвратила зарождающуюся ссору, так как теперь все изучали меню. У него было как минимум одно достоинство: оно было в картинках.

И как раз подошел официант.

Решительно настроенная не испортить Эрнесту вечер, я заказала тортеллони с маскарпоне и перигорскими трюфелями. Оставалось только надеяться, что это не было ошибкой.

Миа заказала мясной орех из теленка со спагетти карбонара и аквитанской икрой, только без икры, пожалуйста.

Официант не моргнул и глазом, но вмешалась Эмили:

– Икра в этом случае основной ингредиент, Миа.

– Просто отстань от нее, – проворчал Грейсон.

– Это обойдется твоему отцу в семьдесят пять фунтов, а она просто будет ковыряться в тарелке в поисках макарон, – отрезала Эмили и повернулась к официанту. – Не могли бы вы подать детскую еду, пасту с каким-нибудь нейтральным соусом? А я закажу омаровый суп с артишоками и кориандром.

– Ты... – начал Грейсон, но я его перебила:

– Это звучит действительно вкусно, Эмили. Я тоже так думаю. – Ну, конечно, если то, о чем я подумала, было именно супом.

Грейсон послал мне раздраженный взгляд, но промолчал.

Лотти и Чарльз выбрали морского черта по-арморикански. То есть, Лотти выбрала, а Чарльз только добавил, что ему то же самое, и наклонился к Лотти.

– Этот Джонатан... – начал он.

– Да, морской черт тоже звучит очень вкусно! – воскликнула я. Особенно если не смешивать его с устрицами и салатом из яблок, огурцов и карри.

Я медленно покрывалась потом. Ужин постепенно превращался в теннисный матч на Уимблдоне. Я не могла уследить одновременно за двумя игроками.

– Да уж, действительно вкусно, – пробормотала Миа и указала на соседний стол, где как раз подавали рыбу. Целиком, включая выпученные глаза.

Подошла очередь Грейсона.

– Мне, пожалуйста, тюрбо, но без морских петушков и мидий, – сказал он официанту.

– Но это же самое лучшее в этом блюде, – возразила Эмили, когда официант отошел, а Грейсон застыл в ожидании.

– И, конечно, ты мне сейчас объяснишь, почему так, госпожа училка.

О боже, я больше не могла. А ведь еще не подали даже закуски. Я беспомощно переводила взгляд от одной пороховой бочки к другой. И это лишь те, которых я могла слышать. Кто знает, что происходило на другом конце стола.

– Морские петушки и мидии – единственные моллюски, которые можно есть сырыми, и они...

– Что за Джонатан, о котором ты все время говоришь?

– Ты правда думаешь, что это кого-то интересует?

– Ты сказала мне, что не любишь боевики!

Вероятно, я должна была порассуждать о своем нервном истощении – это, по крайней мере, отвлекло бы остальных от их проблем, и они смогли бы утверждать, что вечер испортила я.

– Значит, все? – снова услышала я в своей голове голос Генри.

В этот момент Эрнест постучал вилкой по своему бокалу, и все замолчали.

– Пока мы ждем еду, я бы хотел сказать несколько слов, если позволите. Я буду очень краток. – Он слегка улыбнулся. – Когда я праздновал свой день рождения в прошлом году, я и представить себе не мог, что окажусь через год здесь, – он отодвинул свой стул и немного неуклюже встал, – и буду самым счастливым человеком в мире. Потому что познакомился с тобой, Энн.

Мама покраснела.

– В моей жизни все было упорядочено – я никогда не думал, что снова смогу полюбить. – Тон Эрнеста стал таким торжественным, что по моей коже побежали мурашки. Не только мы, казалось, все в ресторане это слышали, потому что хоть Эрнест и говорил тихо, его можно было легко расслышать.

ВВЖ сделала вид, что закашлялась.

Но Эрнест невозмутимо продолжал:

– Я даже не понимал, что теряю, но теперь я знаю, что никуда тебя не отпущу. Энн?

Он сунул руку в карман пиджака и достал небольшую коробочку. Когда он открыл ее, и стало видно кольцо с блестящим камнем, у мамы вырвался небольшой смешок. У ВВЖ тоже.

На глаза навернулись слезы. Я ничего не могла с этим поделать. Но никто не обращал на меня внимания. Я была не единственной, чьи глаза стали влажными. Лотти даже тихо всхлипнула.

– Энн Мэтьюз, согласна ли ты стать моей женой? – спросил Эрнест.

Мама тоже боролась со слезами.

– Да, – прошептала она. – Да, я согласна.

Глава 22

Систему антилунатизма Миа нужно было оставить: она определенно справилась со своей задачей. Как только загремела крышка кастрюли, я открыла глаза. Когда зазвенел колокольчик, я уже сидела в постели. А когда раздался последний звонок, я была на ногах.

Не только я, все обитатели дома, даже Лотти этажом выше, вздрогнули и через мгновение оказались в комнате Миа. Мы с мамой прибежали первыми. Как только мы вошли в дверь, то поняли, что Миа осталась единственной в доме, кто еще спал. В комнате было очень холодно, окно было распахнуто настежь, а Миа сидела на подоконнике спиной к нам. А точнее, на самом краю, свесив ноги наружу.

Мама издала сдавленный крик и закрыла рот рукой, а я с трудом сдержала громкий стон. Одно неверное движение, и Миа могла выпасть из окна. Мы находились всего лишь на втором этаже, но падение с четырех метров на асфальтированную дорогу было в любом случае опасным. Вопрос только в том, что мы сейчас могли сделать. Если мы заговорим с ней или даже прикоснемся, она может проснуться в самый неподходящий момент.

Пока за доли секунды в моей голове пронеслись все ужасные сценарии, в каждом из которых безжизненная Миа лежала в луже крови среди покрытых изморозью клумб, Эрнест проскочил мимо нас, просто схватил Миа обеими руками и втянул обратно в комнату, с такой скоростью и энергией, которых я никогда в нем не предполагала.

Я выдохнула. И снова, и снова. В комнате вдруг стало светлее и теплее, хотя, конечно, на самом деле ничего не изменилось. Единственным источником света был фонарь за окном.

Эрнест, который, наверное, в прошлой жизни работал пожарником, отнес Миа и осторожно положил в кровать. Мама оказалась рядом с ней и стиснула ее с силой, достойной сумоиста. Миа смотрела мимо нее в потолок совершенно равнодушным и пустым взглядом.

– Что происходит? – Флоренс только что пришла, она стояла позади Лотти, Лютик и Грейсона в дверях и протирала заспанные глаза. – Я подумала, что дом сейчас рухнет.

Она раздраженно рассматривала кучу крышек и звонков на полу комнаты и веревку, до сих пор привязанную к ноге Миа. Лютик залаяла – к счастью, только сейчас – и Лотти спросила:

– Принести термометр?

Грейсон послал мне долгий красноречивый взгляд, на который я смогла ответить только пожатием плеч. Он подошел к окну и с силой закрыл его.

Миа задыхалась в тесных маминых объятиях. Наконец ее веки вздрогнули и поднялись, а затем она завертела головой.

– Мама?

– Все хорошо, золотце, мы с тобой, – сказала мама и немного ослабила свою хватку.

– Я... я снова ходила во сне? – вздохнула Миа. – Я даже не могу вспомнить, что мне снилось.

– Да, но твоя охранная система сработала отлично, – заметила я и включила ночник.

– Постарайся вспомнить, что тебе снилось, – прямо и бесцеремонно велел Грейсон.

Миа все еще выглядела, словно в полусне.

– Это было... море, – пробормотала она. – И причал. Я сидела на нем и болтала ногами в воде... – Она взглянула на свою крышку от кастрюли. – Правда было громко?

– О да. – Лотти потерла руки. – Я думала, мусоровоз протаранил дом.

– Но я все равно не проснулась. Что-то со мной не так. – Миа снова откинулась на подушку.

– Вчера был насыщенный день. – Мама погладила Миа по щеке и посмотрела на Эрнеста. – Если мать собирается замуж, это может быть шоком для ребенка, таким драматическим переживанием... – сказала она шепотом, который был прекрасно слышен по всей комнате. Затем она снова повернулась к Миа. – Я просто посплю сегодня с тобой, да, мышонок?

Миа перехватила мой взгляд. Я знала, о чем она думает. Шок у нас был несколько месяцев назад, когда Эрнест и мама сообщили, что хотят жить вместе. Вот тогда мы были шокированы – а предложение руки и сердца стало хоть и неожиданностью, но приятной.

И все же меня полностью устраивало, что Миа сегодня будет спать не одна. Мама уже прижалась к ней под одеялом и обняла ее за талию.

– Мама, все хорошо, – сказала Миа. – Я рада, что вы с Эрнестом поженитесь. Свадьба будет супер. Одна мысль о том, как встретятся тетя Гертруда и ВВЖ...

– Не говоря уже о тете Вирджинии, – добавила Лотти.

– Я предвижу катастрофу, – пробормотала Флоренс, и мама с Миа одновременно захихикали.

– Ну тогда вам обеим пора спать. – На лице Эрнеста было написано облегчение, когда он вышел за нами из комнаты и закрыл дверь. – Все в порядке, – повторил он слова Миа.

Но, конечно же, это было не так. Все было совсем не в порядке. Без своей охранной сигнализации моя сестренка, возможно, сегодня ночью выпрыгнула бы из окна.

Я почувствовала на себе взгляд Грейсона, но ничего ему не сказала, а, быстро пробормотав пожелания доброй ночи, скрылась в своей комнате.

Удивительно, но скоро я заснула снова, и когда вышла в коридор, все было так, будто я никуда не уходила. Меня поразило, что дверь Генри все еще находилась прямо напротив моей и ничуть не изменилась. Элегантная, черная, внушительная, с ручкой в виде мрачно глядящей головы льва.

Я быстро отвела взгляд и посмотрела на собственную дверь – наверное, я ожидала, что она окажется в таком же беспорядке, как и я сама: облупленный лак, несколько глубоких царапин, возможно, другой цвет, который подходил бы мне больше, чем этот веселый мятный оттенок. Но моя дверь оставалась в идеальном состоянии. Ящерица подмигнула мне, прежде чем снова свернулась в блестящую дверную ручку.

Дверь Миа сегодня находилась справа от моей, а мистера Ву и след простыл. Вместо этого, когда я уже хотела взяться за ручку, к двери подошел кто-то другой.

– Мама?

Мама прижала палец к губам.

– Тс-с-с, Миа необходимо отдохнуть, – прошептала она.

Я смотрела на нее со смешанными чувствами. Это так трогательно, что Миа настолько доверяла маме, что сделала ее защитницей своих снов – и так неэффективно. Я заметила, что мама немного шире открыла дверь и приглашающе взмахнула рукой:

– Но ты, конечно, можешь войти, Лив, золотце. Если ты не будешь мешать нам спокойно отдыхать. Мы считаем овец.

– Нет, нет, так не пойдет. Откуда ты вообще знаешь, что я настоящая Лив?

Мама из сна со снисходительной улыбкой покачала головой.

– Настоящая Лив? Что за глупости ты говоришь, сокровище? Как будто я не узнаю моих дочерей. О, а вот и Грейсон.

Я обернулась. Действительно, позади меня в проходе стоял Грейсон, – его дверь как раз с тихим щелчком захлопнулась.

– Грейсон, милый, – осуждающе сказала мама. – На дворе январь. Не то время, чтобы ходить раздетым.

Грейсон подозрительно уставился на нее.

– Это дверь Миа? – спросил он меня.

Я кивнула. Что он здесь делает? Разве он не сказал, что больше никогда не выйдет в коридор?

– Грейсон, ты же...

– Я знаю, что ты подумала, – перебил он. – И я по-прежнему считаю, что мы должны оставить все это. Но твоя сестра только что чуть не выпрыгнула из окна, и я хотел... – Он покачал головой и вдруг посмотрел с некоторым смущением.

– Что ты хотел?

– Я думал, нужно посторожить. Как-нибудь.

Теплое чувство заполнило меня. Я взволнованно улыбнулась ему.

– Пора! – Мама нетерпеливо прищелкнула языком. – Ну что, Лив? Туда или сюда? Эти хердвикские овечки такие милые...

– Возможно, позже, – сказала я. – Закрывай дверь.

Мама так и сделала, но перед этим не удержалась от того, чтобы не посоветовать кое-что Грейсону. В следующую секунду Грейсон оказался облачен в пуховик.

– Отлично сделано, – похвалила я его. – Это хорошая тренировка.

Но судя по тому, как Грейсон осматривал себя, качая головой, я поняла, что он собирался вообразить что-то другое.

– Разве ты не говорила, что установила систему безопасности? – мрачно спросил он. – Я не совсем уверен, но, по-моему, тут ничего нет.

Ах да. С мистером Ву было безопасно. Но, очевидно, его возможности не беспредельны.

– Так любой может войти в сон Миа, – продолжил Грейсон. Он вглядывался в неясный свет коридора и явно чувствовал себя неуютно.

Я вздохнула. К сожалению, так оно и есть. С другой стороны, его идея посторожить дверь Миа, была отличной, но невыполнимой. Оставалось только одно.

– Я боюсь, у меня не осталось другого выхода, кроме как рассказать все Миа, – сказала я.

– Нет, Лив! Ты не можешь ее в это втянуть!

– Возможно, она и так уже втянута в это. И Миа должна уметь защищать свою дверь. Только так она может помешать тому, кто проникает в ее сны и заставляет ее ходить во сне и делать страшные вещи.

– Если бы только знать... – Грейсон не закончил фразу, потому что в этот момент мы услышали мужской голос.

– Стой на месте, дрянь! Брось это! – прогремело из соседнего коридора. – Стоп! Прекрати немедленно!

Голос был мне знаком. К сожалению.

Грейсон вздрогнул, и я вспомнила, что он все пропустил. Но прежде чем я успела что-то ему объяснить, из-за угла показалась фигура, которая стремительно приближалась к нам. Стройный и грациозный силуэт, который двигался очень элегантно, несмотря на спешку.

Это была Аннабель.

У меня оставалось не так много времени, чтобы рассмотреть ее и побороть свое изумление, так как она бежала прямо к нам. Сенатор Тод в развевающемся плаще и мягкой шляпе преследовал ее по пятам и без передышки ругался, причем «мерзавка» и «маленькая дрянь» были самыми мягкими вариантами.

Наконец Аннабель поравнялась с нами, и я поступила совершенно инстинктивно. Я пропустила ее мимо, преградила путь сенатору Тоду и воздвигла защиту.

Задыхаясь, он остановился.

– Снова ты! – прорычал он. – Скоро я устану от вас, дети!

– Или мы от вас, – заверила я его.

Только сейчас я поняла, что подняла руку, словно дорожный регулировщик. Понятия не имею, почему. Я постаралась незаметно опустить ее, не сводя, однако, глаз с сенатора Тода.