Иллюзионистская концепция

Близкой идеократической и игровой теориям происхождения искусства оказывается иллюзионистская концепция. «Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало», — не без иронии характеризует ее С. Н. Чеботарев. Искусство возникает как чудесная иллюзия, доставляющая человек наслаждение: обман дурачит, тешит, удивляет, радует. У людей есть врожденный художественный инстинкт, пишет К. Ланге, состоящий в потребности человека обманываться. Создавая иллюзию, художник как бы уводит людей из мира природы (где все истинно и... обыденно) в свой собственный, выдуманный. Доказывается это обычно ссылками на сами же художественные произведения. В литературе отнюдь не редкость прочитать: «море смеялось», «утро пробуждалось», «небо плакало». Но этого же не может быть, ибо и море, и утро, и небо — неодушевленные природные явления, а не люди, и они не могут испытывать человеческих чувств. Даже обычно; выражение «солнце село в море» — не что иное, как зрительный обман, так как на самом деле, конечно же, небесно; светило не окунается в воды Балтики или Атлантики. В скульптуре умышленно нарушаются пропорции, чтобы создать нужный художественный эффект. Древний танец охотника на медведя имитирует телодвижения хозяина тайги, но всем зрителям ясно, что перед ними на самом деле не зверь, а человек. И так далее.

Да, искусство, создавая иллюзорный образ действительности, постоянно нарушает принцип правдоподобия. И для того, чтобы слить воедино мир природы с человеческим миром (в этом, как мы увидим дальше, одна из особенностей художественного творчества). И для того, чтобы подчинить материал художественной задаче. Но во всех этих случаях подлинный художник прибегает к иллюзии с единственной целью — добиться большей правды в пере даче мыслей, чувств, жизни людей. Уже в работах Аристотеля, Лессинга, Дидро, не говоря о современных искусствоведах, эстетиках, психологах, было дано верное объяснение данному явлению. Нет, искусство — не забава, не утешительная иллюзия, не средство подурачить или рассмешить. Его появление вызвано причинами куда более серьезными, и это история первобытного общества доказывает убедительно.

Концепции, на которых мы остановимся дальше, также связывают возникновение искусства с естественными особенностями человека, но они исходят не из универсальных инстинктов, а из таких чисто человеческих способностей, которые порождают отдельные виды искусства, а уже эти виды приводят к появлению других.

Лингвистическая теория утверждает: прежде всего было слово, а затем уже все остальное. Вот мысль Г. Спенсера: пение — свойство взволнованной речи, усиленное и приведенное в некую систему. И вокальная и инструментальная музыка — идеализированный вариант языка человеческих страстей. К. Штумф вносит такое добавление: поскольку один голос слишком слаб, стали кричать хором — и родилась октава, родилась из слова. Аналогичны рассуждения Тарда: стремление запечатлеть слова привело к письму, первоначально — к рисуночному, пиктографическому, а из него уже развились живопись, пластика. Далее слову придали еще большее значение: ритмически организованные слова предшествовали первой песне, памятник на могиле представлял собой запечатленное причитание и даже архитектура возникла благодаря поэзии: храмы строили, чтобы распространить религиозные идеи, которые могли существовать и достигать людей благодаря слову.

Абсолютно схожа по системе доказательств, но противоположна по выводам, мелодическая теория. Звуки, в том числе и песня, согласно этой теории, предшествовали человеческой речи: дети еще не умеют говорить, но уже поют, «гулят». Русские ученые А. Неустроев и С. Ковалев доказывали в своих работах, что примитивная песня предшествовала слову. Правда, «мелодистам» не удалось вывести из звуков другие виды искусств, но приоритет музыки перед поэзией они «доказали».

Не разбирая этих концепций по существу, хотелось бы все же отметить их явную неспособность объяснить происхождение искусства. Исторические данные показывают, что формирование языка действительно предшествует появлению художественного творчества. Однако само по себе развитие языка не приводит к зарождению искусства. А рассуждения К. Штумфа, Тарда полны таких натяжек и настолько бездоказательны, что о них нет смысла и говорить. «Мелодисты» явно не могут различить социально и эстетически организованные звуки (музыкальное искусство) от обычных, связанных с физиологическими, психологическими причинами.