Счастливое открытие м-ра Генри Киддла 10 страница

I. Нам говорят, что с точки зрения «Эзотеричес­кого буддизма» «Парабрахман, или дух материи, — это движение».

П. «В другом месте (с. 153) он назван энергией».

Утверждается, что концом всякого существования является «присоединение человеком своей очищенной индивидуальности к общей сумме все­го сознания, называемой эзотерическими метафи­зиками абсолютным сознанием, которое есть бес­сознательность».

«Отрицается (м-ром Синнеттом) существова­ние Бога — на том основании, что оное было бы несовместимым со свободой человеческой воли».

Попробую проанализировать эти доводы по пунктам.

I. Самый первый аргумент, используемый кри­тиком в поддержку собственных умозаключений, неверно передает авторскую мысль. М-р Синнетт говорит, что непроявленной основой проявленного космоса является «материя, оживляемая движе­нием, ее Парабрахманом, или духом» (с. 183). Но движение, оживляющее космическую материю, не тождественно движению вообще. Движение кри­кетного мяча, например, нельзя считать движени­ем, оживляющим материю. И молекулярное движение частиц разлагающегося тела — это, конечно же, тоже движение, но оно никоим образом не оживляет мертвое тело. М-р Синнетт не случайно добавля­ет уточняющую фразу. Буддийские философы не­редко называют Парабрахман «Единой Жизнью»; а адвайтисты видят в нем Махачайтанью (эквивалент­ный термин). Даже каббалисты описывают Эйн Соф как «Жизнь, которая не является жизнью». И слово «оживляет» как раз и призвано обратить вни­мание читателя на эту особенность Парабрахмана. Поэтому я не вижу никакого противоречия в том, что Параматма в дальнейшем тоже наделяется признаками движения. Если тепло, свет и электри­чество суть проявления или следствия неких опреде­ленных видов движения и точно так же современ­ная наука рассматривает весь уровень материальной деятельности, то нет ничего нелепого в утвержде­нии, что жизнь, заключенная в Мулапракрити и проявляющаяся в различных формах в дифферен­цированной и организованной Пракрити, тоже есть только следствие некоего мистического движения. Возможно, м-р Мейтленд скажет нам на это, что Первопричина не может обладать сущностными признаками движения, так как для создания этого движения потребовалась бы какая-нибудь пред­шествующая сила или энергия. Однако это вовсе не обязательно, поскольку, вникнув в суть существую­щих в природе сил и энергий, можно убедиться в том, что каждая из них заключает в себе тот или иной вид движения. Если правильно сформулиро­вать авторское мнение, то оно сводится к тому, что Парабрахман пронизывает всю бесконечную протя­женность космической материи, Мулапракрити, и, следовательно, каждую ее дифференцированную и организованную форму, что он обладает сущност­ными признаками движения и что характерная чер­та этого движения состоит в том, что жизнь, суще­ствующая в Космосе повсюду, — как в первичных, так и во вторичных своих аспектах — является проявлением его результатов. Мы вовсе не заявляем, что и вышесказанное является исчерпывающим опи­санием Парабрахмана, но утверждаем, что это вер­ное изложение одного из его аспектов. Пусть кри­тик доказывает, если хочет и если может, что это описание некорректно, но для чего ему уходить от основного вопроса, прячась за завесой не относя­щихся к делу рассуждений? Если это, по его мне­нию, атеизм — пусть будет атеизм, м-р Мейтленд имеет полное право на собственную трактовку из­ложенных фактов.

II. Второй аргумент в поддержку точки зрения критика тоже основан на превратном истолковании авторского мнения. На странице 153 своей книги м-р Синнетт определяет Парабрахман с точки зре­ния философии адвайты. Вот это определение: «Та­ким образом, Брахма, или Парабрахман, — это пас­сивный, немыслящий, бессознательный принцип, но в то же время сущность, единая жизнь, или энер­гия вселенной». И на этом основании м-р Мейт­ленд утверждает, что автор называет Парабрахман энергией (очевидно, любой формы)! Он также на­стаивает на том, что принцип, или сущность, обла­дающая атрибутами движения, никак не может счи­таться «энергией вселенной», очевидно, забывая о том, что движение как абстракция — это одно, а объект в движении — совершенно иное. Он опреде­ляет энергию как причину движения, и если движе­ние ни при каких обстоятельствах не может быть энергией, то, по мнению этого джентльмена, один вид движения никак не может являться причиной другого. Например, следуя его утверждению, было бы неправильным утверждать, что частицы пара, движимые присущей им тенденцией к расшире­нию, могут приводить в движение паровую маши­ну! Полагаю, этого достаточно, чтобы убедиться в том, что точка зрения м-ра Синнетта исключает подобную нелепость. Энергия — это всего лишь статический аспект движения, а движение — кине­тический аспект энергии. Парабрахман объединяет в себе оба эти аспекта. Во время пралайи — это общая сумма всей энергии Бесконечной Вселенной, а в период космической активности он проявляет себя как движение космической материи, являю­щейся основой жизни во всех ее формах и аспектах. Однако и это, в глазах м-ра Мейтленда, тоже атеизм.

Сложно понять, каким именно образом тре­тий аргумент подтверждает предъявленное обви­нение в атеизме. Автор утверждает, что сознание, приобретаемое в нирване, является «абсолютным сознанием», которое есть «не»-сознание. Это созна­ние абсолютно, поскольку душа пребывает в прямом контакте со вселенским разумом (Адам Кадмону каббалистов и Адонай у иудеев), но в то же вре­мя это бессознательность, так как не может быть
отождествлено ни с одним из известных нам состоя­ний сознания. Однако и на это нам говорят, что мы имеем дело с атеистическим учением. Следователь­но, по мнению м-ра Мейтленда, учение, утверждаю­щее, что сознание, приобретаемое в нирване, или высшей сфере рая[81], не похоже на сознание, знако­мое человеку по объективному состоянию суще­ствования, должно считаться атеистическим, пото­му что, согласно эзотерической философии нашего оппонента, все обстоит совсем не так. Похоже, что по его представлениям даже на Небесах мы не бу­дем лишены привычных радостей и развлечений, таких, как пикники, театры и показы мод.

Четвертый и последний довод в поддержку выдвинутого обвинения вообще не имеет под собою никаких оснований, исключая разве те, что существуют исключительно в воображении ученого вице-президента «Лондонской Ложи». На странице 185 своей работы автор просто сообщает, что изложен­ные в ней учения свободны от тех затруднений, ко­торые обычно возникают в связи с учением о сво­бодной воле и предопределении в их традицион­ном, теологическом значении. На это оппонент м-ра Синнетта заявляет, что доктрина эзотериче­ского буддизма стремится избавиться от идеи бога (вероятно, собственной «идеи» м-ра Мейтленда), дабы избежать упомянутых затруднений. Это заме­чание полностью ошибочно. В эзотерической док­трине Парабрахман вовсе не является гипотети­ческой идеей. Если нужды логики и теоретической метафизики до сих пор не заставляли учеников, постигающих эзотерическую науку, уточнять свое мнение относительно природы «первопричины», то только потому, что они приобретают свои знания менее опосредованным способом, и поскольку они — гностики до мозга костей, то просто нелепо подо­зревать их в агностицизме. Высокоразвитая духов­ность и острое интуитивное восприятие позволяют им постигать истину без оглядки на затруднения теоретической религиозной философии, отягощаю­щие западные умы. М-р Мейтленд просто пытается бросить тень недоверия на «Эзотерический буддизм» с помощью натянутых и искусственных умопострое­ний в сочетании с бесконечной и бессмысленной полемикой из свободной воли и предопределения, действительно занимающей видное место в сфере западного религиозного мышления, но блистающей своим неизменным и отрадным отсутствием в индус­ской и буддийской религиозной философии.

Из вышесказанного становится ясным, что а) по мнению нашего критика, отрицание персонифици­рованного Бога является вопиющим атеизмом; и б) что учения «Эзотерического буддизма», в их под­линном авторском изложении, никоим образом не являются непоследовательными, нелогичными или ненаучными; просто м-р Мейтленд слишком увлекся собственными мыслями, так и не вникнув должным образом в суть критикуемых им учений. Каковы бы ни были эти учения, несомненно одно: они не явля­ются ни атеистическими, ни даже материалистиче­скими в обычном смысле этих понятий, а если уж и давать им какую-то характеристику, то надлежит признать их пантеистическими. Похоже, что м-р Мейтленд вкладывает в понятие атеизма куда более сложное, в сравнении с обычным, значение. С его точки зрения, атеистом следует считать того, кто ве­рит в учения эзотерического буддизма или же раз­деляет мнение м-ра Синнетта относительно Пара-брахмана. И это единственный вывод, который мож­но извлечь из всей дискуссии!

Вторая часть возражений м-ра Мейтленда сводит­ся к тому, что в «Эзотерическом буддизме» встреча­ются фразы, косвенно указывающие на некое «созна­тельное, разумное и, следовательно, личностное су­щество, возникшее прежде всех организованных или производных существ»; таким образом, получается, что м-р Синнетт противоречит своим собственным, рассмотренным выше, утверждениям. Однако моти­вировка этого нового возражения столь же неубеди­тельна, что я и намерен доказать ниже.

Такие фразы, как «цели природы», «непрестан­ные усилия, прилагаемые природой», и другие, им подобные, вовсе не подразумевают существование «личного» Бога. И я весьма удивлен тем, что тако­го рода аргументы могут использоваться в серьез­ной философской дискуссии. Каждый человек, ве­рящий в суточное вращение Земли, обычно говорит о восходах и заходах солнца. Но разве можно при этом всерьез утверждать, что некорректность этих терминов свидетельствует о несостоятельности теории суточного вращения? Данный аргумент очень напоминает то (не менее беспочвенное) возраже­ние, что было выдвинуто против космологической теории Миля, будто бы используемый им бытовой, безыскусный язык свидетельствует в пользу реалис­тической теории. Английский язык, как и прочие языки, не был специально создан философами, ус­тами которых глаголет непререкаемая истина. Его создали нужды повседневной жизни и здравый смысл английской нации, а потому от него невозможно требовать какой-то особенной философской прони­цательности. Если признать возражение м-ра Мейт-ленда, то из философских сочинений надлежит ак­куратно вычистить всю образную речь и все мета­форические фразы. Однако если у этого возражения все-таки есть какое-либо реальное обоснование, то оно сводится к тому, что существование в процессе космической эволюции хоть какой-нибудь зако­номерности следует признать доказательством су­ществования личного Бога. Впрочем, этот вопрос будет подробнее рассмотрен ниже, в связи с выво­дами, сделанными м-ром Мейтлендом из существо­вания космических законов.

Наш критик сообщает далее, что в сообщениях м-ра Синнетта относительно 7-го принципа в чело­веке все-таки просматривается теизм, что опять же свидетельствует о противоречивости его «Эзотери­ческого буддизма».

Однако попытки м-ра Мейтленда отыскать теизм, «хотя и в иной форме» выражения, представляются малоубедительными. Хотя сам термин [теизм] «на­стоятельно» отвергается, сама его идея остается в та­ких выражениях, как «Седьмой Принцип» (с. 179), или «Вселенский Дух», о которых говорится как о «существующих повсюду и управляющих материей, вызывающих существование самого человека и мира, в котором он живет, а также тех состояний, к ко­торым он стремится». Сказано также, что Седьмой Принцип, непостижимый для нас на нашем ны­нешнем уровне просветления, — это «единствен­ный бог, признаваемый эзотерическим знанием, и все его персонификации могут быть только симво­лическими». Нам говорят, что это «всепроникаю­щий Судия, коему люди должны говорить только правду». К сожалению, м-р Мейтленд не счел нуж­ным дать определение слову «теизм» и тем самым лишил нас возможности изучить процесс создания им этой новой веры на основании процитирован­ных выше фраз из «Эзотерического буддизма». По­этому все, что нам остается при данных обстоятель­ствах, это доказать, что, хотя в заявлениях м-ра Синнетта и содержится слово «Бог», это ни в коей мере не свидетельствует о признании им личного Бога. И начнем мы с того, что не следует превра­щать «Седьмой Принцип», или «Вселенский Дух», в Иегову на основании одной только фразы, не об­ратив предварительно внимание на то, что говорит­ся на данную тему в других фрагментах книги. Так, например, в одном из случаев (с. 176) м-р Синнетт говорит: «Важнейшими и основными свойствами Вселенского Духовного Принципа — бессознатель­ного, но вечно действующего подателя жизни — яв­ляются расширение и излучение; а для Вселенско­го Материального Принципа — поглощение и опло­дотворение». И далее на той же самой странице и на следующей полностью отвергается идея творения. Не вдаваясь в детали фразеологии, используемой м-ром Синнеттом, хотя точно такой же пользуются все каббалисты и Элифас Леви* в своей «Догматы и ритуал высокой магии», и даже великая книга «Киу-те»* — я могу с уверенностью утверждать, что ни один теист не зайдет настолько далеко, чтобы объя­вить автора «Эзотерического буддизма» своим собратом по вере. Мы уже указывали на несостоя­тельность «фразеологических» аргументов — вроде того, что м-р Синнетт употребляет такие слова, как «Бог» и «Судия». И действительно, подобного рода критика очень напоминает критику лэмовского* шотландского друга, чей «утонченный вкус» оскорб­ляли даже самые привычные словообороты.

Вся эта дискуссия о теистическом или атеисти­ческом характере «Эзотерического буддизма» как нельзя лучше свидетельствует о том, что сам кри­тик крайне слабо разбирается в буддизме вообще и в эзотерическом буддизме в частности. Система, одна часть которой является теистической, а дру­гая — атеистической, не может считаться ни той ни другой, но это еще не повод обвинять ее в про­тиворечивости, поскольку возможен и третий путь. И пока наш критик не докажет, что разделение вышеописанной религиозной философии на теизм и атеизм носит дихотомический* характер, едва ли ему следует говорить о совершенно непримиримых «несоответствиях и противоречиях», допущенных м-ром Синнеттом. В то же время позиция м-ра Мейтленда говорит о том, что он крайне слабо знаком с возвышенным монизмом пантеистичес­кой философии, проповедуемым нашими велики­ми школами. Похоже, что м-р Мейтленд попытал­ся уместить учения, изложенные в «Эзотерическом буддизме», в прокрустово ложе своих собственных идей, но, так и не преуспев в этом деле, пытается теперь дискредитировать их как непоследователь­ные и внутренне противоречивые. С тем же успе­хом можно считать Шанкарачарью — этого вели­кого оккультиста и адепта всех эпох, основателя школы адвайты и религиозного учителя, последо­вателей которого по сей день называют праччхана-бауддха (скрытыми буддистами), сегодня атеистом, а завтра — теистом.

Другой аргумент, приводимый м-ром Мейтлен-дом (с. 15), сводится к следующему: коль скоро наличие закона предусматривает «законодателя», выражением воли которого этот закон является, то м-р Синнетт, таким образом, говоря о «зако­не эволюции», косвенно указывает на существо­вание личного Бога, воля которого проявляется в виде Вселенского закона. Этот аргумент выгля­дит еще более странно. И мне с трудом верится, что ученый вице-президент Лондонской Ложи не видит разницы между высшей законодательной властью в политической организации и механиз­мом действия причинно-следственных связей в природном законе, тем более что данная тема уже рассматривалась во всех подробностях такими вы­дающимися мыслителями, как Миль и Остин. Но еще более невероятно то, что миссис Кингсфорд, при всех ее природных дарованиях, покровитель­ствует этому интеллектуальному убожеству! Хотя совершенно ясно, что все высказывания м-ра Мейт-ленда насчет «теистических цитат» и «описаний того, что теисты называют личным Богом», явля­ются всего лишь необоснованными предположе­ниями.

Далее рассматривается пункт, против которо­го представлены возражения, демонстрирующие абсолютно неправильную трактовку точки зрения м-ра Синнетта. «Далее сказано, — пишет м-р Мейт-ленд, — что это Вечное Нечто, хотя и представляет собой не более чем Материю, Движение, Простран­ство и Протяженность, состоит из двух принци­пов — Универсального Духовного Принципа и Уни­версального Материального Принципа, которые, будучи отделенными друг от друга, остаются бес­сознательными и несуществующими, и только пос­ле своего соединения (не сказано, кем и как осу­ществляемого) становятся сознанием и жизнью».

Прежде чем переходить к ответу на возраже­ния против того, что якобы сказал в данном слу­чае м-р Синнетт, необходимо выяснить, что же было сказано им в действительности. На страни­це 176 «Эзотерического буддизма» читаем следую­щее: «Во Вселенной есть одно вечное, непреходя­щее нечто, которое даже Вселенские Пралайи об­ходят стороной, не разрушая. Его можно считать одновременно Пространством, Протяженностью, Материей и Движением; но не как нечто, обла­дающее этими четырьмя атрибутами, а как нечто, постоянно являющееся всеми этими четырьмя ка­тегориями сразу. А эволюция начинается только с возникновением атомной полярности, порождаемой движением. В космогонии положительная и отрицательная (или активная и пассивная) силы соответствуют мужскому и женскому принципам. Духовный поток проникает сквозь завесу косми­ческой материи, активный принцип притягивается пассивным, и если призвать на помощь своему воображению древнюю оккультную символику, то можно вспомнить великого Нага — змия, символ вечности, пытающегося ухватить зубами собствен­ный хвост, создавая тем самым цикл (или, вернее, циклы) вечности. Важнейшими и основными свой­ствами Вселенского Духовного Принципа — бес­сознательного, но вечно действующего подателя жизни — являются расширение и излучение, а для Вселенского Материального Принципа — погло­щение и оплодотворение. Будучи отделенными друг от друга, они остаются бессознательными и несуществующими и только после своего соедине­ния становятся сознанием и жизнью». Если это не настоящая ортодоксальная каббалистика и «герме­тическая философия», в «особых симпатиях» к ко­торой признается миссис Кингсфорд, тогда Эли-фас Леви напрасно писал свои теистические «Догматы и ритуал высокой магии»! Пусть члены Лон­донской Ложи раскроют его первый том, прочтут то, что этот великий учитель христианской эзо­терической Доктрины пишет на данную тему на страницах 123-126 и далее, и затем делают собственные выводы. Язык м-ра Синнетта — это язык каждого оккультиста, не желающего подменять собственными фантазиями признанные теории древ­ней герметической философии[82].

Судя по цитатам из текста книги, приводимым м-ром Мейтлендом, и особенно по фрагментам, вы­деленным курсивом, м-р Синнетт имел в виду во­все не то, что Вечное Нечто «состоит» из двух упо­мянутых принципов, но только то, что последние представляют собой два противоположных центра излучения силы — два полюса, порождаемые Па-рабрахманом и рассматриваемые как оживляющее движение Вселенной (Пуруша) и неиссякаемый источник материального существования (Пракрити). Если принять это к сведению, многие затруднения м-ра Мейтленда разрешаются сами собой. Разумеется, Вселенский Духовный Принцип, или Пуруша, не су­ществует как самостоятельная сущность во время Ма-хапралайи, но смешивается с Пракрити (Материаль­ным Принципом), и оба они пребывают в своем веч­ном и невыразимом состоянии Парабрахмана[83]. Когда же вследствие действия причинно-следственной цепи, воплощенной в Парабрахмане, пробуждается излучаю­щий импульс, оба принципа возобновляют свое суще­ствование и создают в процессе своего взаимодействия проявленный Космос. Некоторые рассуждения могут помочь нам осознать тот факт, что до наступления момента эманации ни о какой двойственности не может быть и речи. Первичная двойственность, Пра­крити и Пуруша, являются необходимыми условия­ми существования друг друга. М-р Синнетт недву­смысленно указывает на это обстоятельство, когда говорит об «атомной полярности, порождаемой дви­жением». Один полюс не может существовать без другого. И потому не приходится сомневаться в том, что именно имел в виду м-р Синнетт, когда напи­сал: «Будучи отделенными друг от друга, они оста­ются бессознательными и несуществующими и только после своего соединения становятся сознанием и жизнью», благодаря своей двигательной способно­сти, буддийскому Свабхавату[84]. Следующее возражение м-ра Мейтленда сводится к следующему: если Пуруша «бессознательна» и Пракрити «бессознательна», то откуда же вообще эволюционирует со­знание? Первое, с чем здесь следует разобраться, это истинная природа Пракрити и Пуруши. В двух словах о ней, конечно же, не расскажешь, но в этом и нет теперь никакой необходимости, поскольку я во всех подробностях раскрыл эту тему в своей статье, опубликованной в «Theosophist» за минувший июль (vol. IV, № 10), и любой читатель, желающий узнать подробности, может к ней обратиться.

Перейдем теперь к эволюции сознательного су­ществования. Утверждать, что великая первопричи­на, Парабрахман, бессознательна — в том смысле, что он является отрицанием всякого сознания, — было бы величайшим заблуждением. Но если, на­против, представлять себе, что Парабрахман обла­дает сознанием того же типа, что и наше, это будет не меньшим заблуждением. Говорят (если это хоть что-нибудь да значит), что осознанное существова­ние включает в себя три элемента — Познающего, Познаваемое и Познанное. Но Парабрахман счи­тается «Единственным и не имеющим пары» (эка-мэвадвития), что подразумевает объединение этих трех вышеупомянутых элементов сознательного су­ществования, разрушение всех трех сосудов, техни­чески называемое трипути бхангой. Следовательно, в Парабрахмане не может быть никакого сознатель­ного существования. С другой стороны, если при­знать Парабрахман абсолютной бессознательностью, это будет противоречить фундаментальным принципам нашей философии. Бессознательность есть отрицание всякой формы сознания и, следова­тельно, не может иметь к последнему никакого от­ношения. Но выводить последнее из первого озна­чало бы устанавливать между ними какую-то связь, чего, как мы уже сказали, быть не может. А потому Парабрахман не является ни бессознательностью, ни сознанием (в общепринятом и единственно из­вестном нам смысле этого слова). Таким образом, нам остается только одно — признать Парабрахман абсолютным сознанием, или нирупадхикой маха-чайтаньей, как сказано в упанишадах. Этот вывод подтверждается, опять-таки, опытом практическо­го оккультизма. Эманации Мулапракрити становят­ся сознательными вследствие отражения этого абсо­лютного сознания. Пытаясь раскрыть завесы майи, это абсолютное сознание создает обусловленную сопадхику — сознание, или сознательное суще­ствование. Мы не можем описать здесь подробно­сти этого процесса, так как они затрагивают многие великие секреты посвящения.

Следующей проблемой, на которую я хотел бы обратить внимание, является критика м-ром Мейт-лендом положения, приписываемого в системе Кос­мической эволюции Дхиан Коганам. Свое возраже­ние он начинает с вопроса: как могли развиться первые Дхиан Коганы, если не было никакого лич­ностного Бога, который мог бы их создать? И из этого извлекает свой следующий вопрос: «Если по­мощь Дхиан Коганов необходима для построения Вселенной», то как смогла «Вселенная с самого на­чала создать столь совершенное существо, как Дхи­ан Коган, если не было другого Дхиан Когана, ко­торый мог бы руководить этим сложным процес­сом»? Если м-р Мейтленд задал эти вопросы для того, чтобы получить дополнительную информацию на данную тему, то я могу сказать ему только, что такая информация непременно поступит, после того как для нее подготовят почву те учения, кото­рые он сейчас критикует. Но если его вопросы на­целены на то, чтобы бросить тень сомнения на точку зрения м-ра Синнетта, то я могу заметить, что м-р Мейтленд совершенно забывает о посред­никах, участвующих в процессе формирования идей Вселенским Разумом, — о Демиургах западных мис­тиков. Не следует думать к тому же, что данный процесс начинается по собственной воле и желанию этого Разума, ибо дело обстоит как раз наоборот. Мыслительная деятельность Демиургов подчинена вечной причинноследственной цепи и потому аб­солютно непроизвольна. Море света проливает на эту проблему письмо от одного из Махатм, ныне хранящееся у м-ра Синнетта. Опять же, следует напомнить, что не Дхиан Коганы эволюционируют разными путями, и заметить, что говорить о самом первом Дхиан Когане вообще не слишком логично. Цепь, состоящая из манвантар и пралай — «Косми-ческих Дней и Ночей», бесконечна. У вечности не бывает начала, и точно так же не может быть пер-вого Дхиан Когана.

Перейду теперь к одному из важнейших вопро­сов. Наш одаренный президент* утверждает, что че­ловек имеет ту же самую семеричную структуру, что и семь созидающих викар, или продуктов Пракрити, перечисленных Капилой в его философии санкхья, — только более материализованную и составленную в ином порядке. Как ни печально это признавать, но в данном случае эта талантливая леди абсолютно не­права. Если она возьмет последнюю из семи викар, то обнаружит, что она представляет собой элемент настолько же удаленный от грубого, внешнего чело­веческого тела — первого принципа в классифика­ции м-ра Синнетта, насколько это вообще возможно себе представить. В системе Капилы, как бы она ни соотносилась с системой, принятой в «Эзотериче­ском буддизме», перечислены, конечно же, не те таттвы (или принципы), что в книге м-ра Синнетта. Некоторые намеки на их истинное соотношение мож­но обнаружить в статье «Принцип семеричности в эзотеризме»*, опубликованной в «Theosophist» за ми­нувший июль (vol. IV, № 10). Но наилучший обзор данной темы приведен в другом письме Махатмы м-ру Синнетту. Каждый, кто ознакомится с его со­держанием, заметит, что таттвы в нем перечислены в надлежащем порядке и особое внимание обращено на различия, существующие между двумя классифи­кациями. Семеричное деление, принятое в «Эзоте­рическом буддизме», Капила излагает в иной форме. И я могу лишь сожалеть о том, что такая образован­ная дама, как миссис Кингсфорд, не только непра­вильно поняла Капилу, но и не уделила, как мне ка­жется, должного внимания книге м-ра Синнетта. Я говорю о внимании, коего заслуживает всякая рабо­та, которую намерены подвергнуть испытанию ог­нем, а по-другому эту немилосердную критику ни­как не назовешь.

Далее президент обвиняет м-ра Синнетта в том, что он якобы принизил значение Пракрити Капи­лы, назвав ее «молекулярной материей», так как последняя, по ее мнению, не может быть недели­мой. Я самым тщательным образом проштудировал книгу м-ра Синнетта и вынужден признать, что так и не обнаружил в ней фрагмент, навлекший на нее это обвинение. Кроме того, я так и не смог понять, почему термин «сущность», предложенный вместо «молекулярной материи», не может быть аналогич­ным образом обвинен в материалистическом при­нижении определяемого им понятия (в чем как раз и состоит суть рассматриваемых критических заме­чаний), тем более что истоки «молекулярности» и, следовательно, «движения» совершенно неизвестны современной науке, а свои представления о моле­кулах миссис Кингсфорд может черпать только из нее. Миссис Кингсфорд сможет лучше осознать си­лу этого аргумента, если повнимательнее изучит научное определение слова «сущность». Ее доводы против использования м-ром Синнеттом терминов «материя» и «движение» ясно указывают на то, что она самым прискорбным образом заблуждается на­счет природы и характера как первого, так и второ­го и что все ее возражения на сей счет, как и воз­ражения ее соавтора, целиком и полностью основа­ны на неверных представлениях.

Ни одно из возражений миссис Кингсфорд и м-ра Мейтленда не содержит столько ошибочных суждений, сколько это, посвященное Дхиан Коганам. На странице 7 своего памфлета миссис Кингс­форд пишет: «Ни одно другое учение в его (м-ра Синнетта) книге не представляется более против­ным здравому смыслу и интуитивному ощущению соразмерности вещей, чем то, что приписывает фи­зическое сотворение миров совершенным людям, или Дхиан Коганам. Нам говорят, что именно они и только они являются созидателями планет и вос­становителями Вселенной». Здесь, и возможно, что только здесь, мы видим, что наш одаренный прези­дент не может полностью отрешиться от односто­роннего взгляда на вещи с позиций собственного пола. Это самый настоящий пример того, что Шекс­пир называет «женским рассужденьем». Но прежде чем переходить к анализу рассуждений этой дамы, попробую исправить небольшую неточность, кото­рую она допустила. М-р Синнетт вовсе не припи­сывает Дхиан Коганам «физическое сотворение». Свою мысль он выражает вполне определенно: «Все вещи возникают благодаря закону, воздействующе­му на материю в различных ее формах, плюс направляющему и видоизменяющему влиянию высо­чайших интеллектов, связанных с Солнечной сис­темой, Дхиан Коганов». Разве это означает, что Дхиан Коганам отводится роль творцов — физичес­ких или каких бы то ни было еще? Далее м-р Син-нетт говорит: «Они (Дхиан Коганы) могут действо­вать, только опираясь на принцип эволюции» и т.д. Эта фраза неоспоримо указывает на то, что Дхиан Коганов нельзя считать творцами — во всяком слу­чае, не в традиционном понимании этого слова. И все-таки самое первое возражение, выдвигаемое против этого учения, состоит в том, что оно про­тивно «здравому смыслу». Что и говорить, «здравый смысл» — понятие весьма растяжимое и такое же обманчивое, как греческий бог Протей*; и мне до сих пор не доводилось слышать, чтобы оно исполь­зовалось в качестве третейского судьи, когда речь идет о трансцендентальном уровне, на котором, по общему признанию, наш повседневный опыт ничем не может нам помочь. Помимо этого, мнению м-ра Синнетта противопоставляется всего один допол­нительный аргумент: это мнение якобы противо­речит «интуитивному ощущению соразмерности вещей». Рассматриваемое учение включает в себя несколько аспектов, и потому необходимо опреде­лить, который из них мог стать причиной выше­упомянутого возражения. Что так противно «инту­итивному ощущению соразмерности вещей» мис­сис Кингсфорд: утверждение, что Дхиан Коганам позволено принимать участие в формировании пла­нет или что люди сами могут возвыситься до со­стояния Дхиан Коганов? Первое утверждение вряд ли может вызвать возражения. Значит, «крамоль­ным» считается учение о том, что состояние Дхиан Коганов не является недостижимым для человече­ства. Однако самые несложные рассуждения дока­зывают, что эта доктрина полностью согласуется со здравым смыслом — и со справедливостью. Если бы Дхиан Коганам не приходилось проходить через все стадии эволюционного прогресса и, следовательно, в какой-то момент времени приходить в этот мир в образе людей, что стало бы тогда с господством абсолютной справедливости во вселенной? Столь чудовищное учение было бы, по сути дела, воспро­изведением отвратительной кальвинистской догмы о спасении богоизбранных и заранее предопреде­ленном проклятии. Поэтому я попросил бы нашу ученую леди еще раз поразмыслить над тем, дей­ствительно ли изложенное м-ром Синнеттом учение так противно соразмерности вещей, как ей это представляется. Миссис Кингсфорд заявляет, что учение о Дхиан Коганах присутствует и в буддиз­ме, и в христианстве, а затем принимается истол­ковывать его со своей собственной точки зрения. «Первая из этих религий [т.е. буддизм] утверждает, что, когда какой-нибудь Будда входит в нирвану, его карма изливается на все миры, как живая мо­ральная энергия, придающая им свежий импульс духовной жизни», — пишет она. И далее, в качестве параллели к этому тезису, упоминает христианское учение, воплощенное в словах Христа: «Если Я не пойду, Утешитель не придет к вам; а если пойду, то пошлю Его к вам». [Иван., 16, 7.]