Счастливое открытие м-ра Генри Киддла 1 страница

Я с большим интересом наблюдал за тем, как за­падная публика воспримет книгу м-ра Синнетта «Эзотерический буддизм», и должен сказать, что мои ожидания оправдались. Во всяком случае, в отноше­нии спиритуалистов к теософии и ее Учителям нет ничего удивительного. Повергнутые в изумление за­гадочными феноменами, которые демонстрирова­лись в течение последних нескольких лет и были ошибочно названы спиритическими проявлениями, спиритуалисты в большинстве своем окончательно утвердились во мнении, что эти проявления знаме­нуют собою переломный момент в истории челове­чества, так как они призваны открыть миру новую, возвышенную систему религиозной философии, ко­торая должна вытеснить все прочие, ныне существу­ющие системы как на Востоке, так и на Западе, ибо впервые в истории нашей планеты человеку позво­лено (опять же, через посредство этих феноменаль­ных проявлений) заглянуть в неведомый и таин­ственный внутренний мир. Вероятно, они просто не знают или же упрямо не желают верить в то, что эти феномены известны на Востоке уже многие столе­тия, а их таинственные причины самым тщательным образом изучены эзотерическими мистиками. Их яв­но оскорбляют наши замечания на тот счет, что упомянутые феномены уже давно приелись восточным народам; что нет, по сути дела, ничего удивитель­ного ни в самих проявлениях, ни в их непосред­ственных причинах; что они никак не могут помочь в разрешении подлинной загадки проявленного Кос­моса или человеческого Духа (7-го принципа!) и что все, чему они могут научить, уже давно и хорошо из­вестно восточным оккультистам. И в этом, видимо, кроется еще одна причина того, что спиритуалисты и западные теософы относятся к учениям, изложен­ным в «Оккультном мире» и «Эзотерическом буддиз­ме» м-ра Синнетта, без той должной серьезности, которой они, без сомнения, заслуживают. Западные народы привыкли считать, что азиаты уступают им во всех отношениях. Вероятно, они считают, что мускульной силе неизменно сопутствуют интел­лектуальные способности и духовная интуиция, а политическое верховенство европейцев подразумева­ет также интеллектуальное и духовное превосход­ство. А в результате гордость не позволяет им при­знать, что на Востоке есть мистики, которые знают о природе и ее законах намного больше, нежели все их ученые, философы, спиритуалисты и религиоз­ные учителя вместе взятые. Обнаружение на Восто­ке каких-то там Махатм стало для них настоящим кошмаром; и все они были бы просто счастливы как можно скорее от них избавиться. Вот почему вместо того чтобы внимательно изучать теории, из­ложенные в книге м-ра Синнетта, они изо всех сил стараются выудить хотя бы парочку примеров и фактов, которые позволили бы им объявить наших Махатм несуществующими или поставить их ре­альность под сомнение; а если ни то ни другое не удается, то, по крайней мере, доказать себе, что садху стоят по уровню развития своих способнос­тей намного ниже их самих. Некоторые видные спиритуалисты уже высказали абсурдные, поверхностные и однобокие суждения по поводу книги м-ра Синнетта, очевидно, руководствуясь при этом желанием умерить страхи ортодоксальных спириту­алистов, успокоить самих себя и отстоять важность и непревзойденное величие «Нового Промысла Бо-жия», привнесенного на цивилизованный и просве­щенный Запад спиритическими постукиваниями и перемещениями на столе; в то время как другие спи­ритуалисты, вероятно, утешают себя мыслью о том, что, даже если Махатмы действительно существуют (независимо от мадам Блаватской) и этот факт по­лучит неопровержимое подтверждение, они все рав­но окажутся не более чем рядовыми духами (пиша-чами) или, в лучшем случае, сильными физически­ми медиумами. При данных обстоятельствах всякая дискуссия со спиритуалистами на эту тему представ­ляется заведомо бесполезной. Одни только феноме­ны, какими бы удивительными они ни были, не могут ни доказать (к вящему удовольствию спири­туалистов) факт существования Адептов, ни объяс­нить истинную природу состояния Адепта. Какой бы феномен мы им ни продемонстрировали, они сразу же припишут его вмешательству духов (как они их называют) или элементалов (как называем их мы) и поставят в один ряд с явлениями, которые они на­блюдают в ходе своих сеансов. И даже если бы нам удалось сделать невозможное, уговорив одного из наших восточных Адептов объявиться в Лондоне, чтобы воочию продемонстрировать им факт своего существования и свои познания, эти охотники за феноменами все равно объявили бы его — в поряд­ке комплимента — выдающимся медиумом, но не более того. Следовательно, нетрудно догадаться, что, пока основная масса спиритуалистов, а также их лидеры вполне удовлетворены своими нелогичными и надуманными гипотезами, не предпринимают ни­каких попыток научного исследования собственных феноменов и их причин и даже не пытаются сопо­ставить их с древними системами религиозной фи­лософии и оккультизма, нет никаких оснований на­деяться на то, что они согласятся беспристрастно оценить учения наших Махатм. Для настоящего исследователя, стремящегося выявить общие законы, стоящие за тем или иным классом феноменов, да­же просто правдоподобная гипотеза представляет исключительную ценность. Махатмы никогда не обе­щали широкой публике систематического и исчерпы­вающего изложения оккультной науки, но говорили только о своем намерении поделиться некоторыми учениями общего плана, на основании которых могут быть созданы вполне разумные гипотезы, способные соединить опыт древних мистиков с так называемы­ми спиритическими феноменами нового времени на платформе общего закона и в какой-то мере под­вести научный базис под все религии, доктрины которых ныне принято считать диаметрально про­тивоположными современной науке. Для каждого истинного оккультиста и ученого эти доктрины представляют огромную важность, особенно сейчас, когда старые религиозные системы умирают на гла­зах из-за нехватки реальной жизненной энергии, когда науке еще не известны способы проникновения во внутренний мир ноуменов и когда странные явле­ния, наблюдаемые в комнатах для сеансов, отрицаются большинством ученых мужей как глупые суеверия, но признаются спиритуалистами как бесспорные доказа­тельства существования развоплощенных духов!

Большинство спиритуалистов видят в наших вос­точных учениях непрошеных гостей, но руково­дителям спиритуализма, похоже, удалось наконец отыскать простой и нехитрый способ отделаться от них. М-р Генри Киддл обнаружил, что Махатма, на­ставления которого м-р Синнетт включил в свою книгу, позволил себе явный плагиат, позаимствовав несколько фраз из его (м-ра Киддла) лекций без ссылки на источник. Он также сообщает, что напи­сал об этом открытии м-ру Синнетту уже больше года назад; и хотя м-р Синнетт однозначно заявля­ет, что никогда не слышал о м-ре Киддле, этот аме­риканский первооткрыватель продолжает взывать к общественности, жалуясь на нанесенную ему нестер­пимую обиду. Спиритуалисты считают это обвине­ние «очень серьезным» и полагают, что «оно пресе­кает на корню все претензии Адептов». Но если бы эти спиритуалисты, «озадаченные читатели» и «уче­ники», поднимающие столько шума по поводу вы­двинутого м-ром Киддлом обвинения, потрудились повнимательнее изучить спорные пассажи, возмож­но, им удалось бы заметить, что в этом деле далеко не все так просто и однозначно и что действитель­ные его обстоятельства отнюдь не подтверждают правомерность выдвигаемых в адрес Махатмы обви­нений. Я сам после тщательного изучения пробле­мы обнаружил следующее:

I. Если взять основную идею, рассматриваемую в спорном фрагменте, то обвинять в литературном воровстве следует скорее самого истца, нежели от­ветчика. Во фрагменте его собственной лекции, ко­торый м-р Киддл цитирует в своем письме в жур­нал «Light», я не вижу никаких ссылок на Плато­на[41]. Более того, истец благоразумно воздержался от упоминания имени этого греческого философа пе­ред цитированием фрагментов из письма Махатмы.

II. Язык м-ра Киддла в рассматриваемом фраг­менте вряд ли можно назвать чересчур возвышен­ным. А из писем упомянутого Махатмы м-ру Син­нетту можно заключить, что английский словарь пер­вого — ничуть не беднее, нежели словарь самого м-ра Киддла, во всяком случае, никаких затруднений с изложением собственных мыслей у Махатмы явно не возникает. В силу этого становится совершенно непонятным, для чего Учителю надо было заимство­вать язык м-ра Киддла. И если тому все же есть ка­кие-то причины, автору следовало бы их назвать.

III. В рассматриваемом фрагменте заметны неко­торые изменения, внесенные в язык м-ра Киддла; и эти изменения свидетельствуют о том, что Махатма вовсе не собирался заимствовать идеи и фразы м-ра Киддла, но, скорее, напротив, высказывал нечто про­тивоположное им. Там, где лектор-спиритуалист го­ворит: «Мир продвигается вперед», Махатма уточня­ет: «Мир продвинется вперед», указывая тем самым на то, что смена идей, о которой идет речь, неиз­бежно произойдет под воздействием великого циклического Закона, коему подчинена вся Вселенная. Если лектор говорит, что «фактор, именуемый спи­ритуализмом, несет миру новый комплекс идей», то Махатма подчеркнуто заявляет, что он и его братья-оккультисты изучают не «физические феномены», но «те самые универсальные идеи», которые пред­ставляют собою ноумены, лежащие в основе всех проявлений. Контраст между взглядами Махатмы на взаимосвязь этих идей с физическими феноменами и воззрениями м-ра Киддла очевиден. Последний полагает, что новые идеи появляются в мире благо­даря физическим феноменам; в то время как первый утверждает, что новые физические феномены начи­нают проявляться вследствие изменения фундамен­тальных идей (ноуменов), управляющих всеми фи­зическими феноменами объективного мира. Мне ка­жется, что даже в само слово «идея» Махатма и м-р Киддл вкладывают разный смысл. Первый подразу­мевает под этим словом изначальную форму, или прототип, в соответствии с которым формируется объективное проявление. Это истолкование вполне согласуется с платоновским, что, видимо, неизвестно нашему спиритуалистическому лектору, так как м-р Киддл употребляет слово «идея» в его общепринятом среди английских авторов значении. И еще, там, где лектор говорит об «универсальном господстве закона как проявления божественной воли», Махатма провоз­глашает существование «неизменного Закона», не за­висящего от воли какого бы то ни было божества.

По этому поводу «Озадаченный читатель» заяв­ляет в своем письме в журнал «Light», что Махат­ма «пропустил неудобные для него слова и настоль­ко исказил присвоенные им идеи, что полностью изменил их первоначальное значение в угоду сво­им собственным, совершенно отличным от автор­ских целям». Но если и слова и идеи настолько различны, можно ли вести речь о литературном во­ровстве? Или же закон плагиата предусматривает дословное заимствование фрагментов чужого текс­та без каких-либо, даже самых незначительных, из­менений? Если бы этот «Озадаченный читатель» не был еще и озадаченным мыслителем, то заметил бы, что самые изменения в спорном фрагменте свидетельствуют об отсутствии у Махатмы намере­ния позаимствовать у м-ра Киддла его неконкрет­ный язык и неверные идеи и что вообще вся эта история выглядит довольно сомнительно.

IV. Из текста исследуемого фрагмента со всей оче­видностью явствует, что «где-то что-то [действитель­но] не так». Платон упоминается в нем лишь вскользь, а грамматическая конструкция последнего предложе­ния и вовсе непонятна. Сразу же становится заметным отсутствие в нем сказуемого, которое указывало бы на «идеи в более широком смысле» и т.д.

Таким образом, часть предложения явно пропу­щена... Все вышеизложенные факты явно указыва­ют на то, что Махатма вовсе не собирался присваи­вать что-либо из лекции м-ра Киддла. Напротив, непосредственно предшествующее рассматриваемо­му фрагменту подчеркнутое заявление Махатмы о том, что Адепты «Благого Закона» не верят ни в каких других духов, кроме планетных, его замечания по поводу недостаточности и бесполезности одних только физических феноменов для постижения тайн ноуменального мира и его слова о существовании неизменного закона, не подчиненного никакой бо­жественной воле (существование которой, в отличие от него, признает наш лектор), — все это свидетель­ствует о том, что Махатма на самом деле намеревал­ся скорее подвергнуть критике, нежели позаимство­вать взгляды спиритуалистов, выразителем которых стал в данном случае м-р Киддл. Таким образом, каждый беспристрастный читатель, внимательно изучив спорный фрагмент и его содержание, может заключить, что при его написании кто-то допустил явную и грубую ошибку; и потому читателя вряд ли удивит, если я скажу, что эта неумышленная ошиб­ка стала следствием невнимательности и недостаточ­ной грамотности чела, через посредство которого было «осаждено» послание Махатмы. В процессе «осаждения» подобного рода искажения, упущения и ошибки иногда случаются; и я утверждаю, что в данном случае все именно так и было, поскольку сам видел оригинал «осажденного» текста. Я могу за­верить «Ученика», предположившего в своем пись­ме в журнал «Light», что в этом деле скрыта некая глубокая психологическая проблема, что проблема здесь действительно есть, причем именно та, кото­рую я только что описал. Махатма, против которо­го было выдвинуто обвинение, конечно же, сочтет ниже своего достоинства отвечать на него и не ста­нет оправдываться перед м-ром Киддлом или его сторонниками и последователями. Однако я наде­юсь, что м-р Синнетт соблаговолит как можно ско­рее предоставить публике необходимые пояснения или информацию, которой ему позволит поделить­ся упомянутый Махатма, дабы благополучно разре­шить «загадку» спорного фрагмента. Надеюсь также, что с его помощью читателям станет известно о том, каким образом к нему попало письмо, содержащее этот злополучный фрагмент.

В заключение я могу лишь выразить сожаление по поводу того, что некоторые авторы, пишущие для спиритуалистических изданий и других английских журналов, сочли для себя возможным без особой нужды упоминать имя нашего Махатмы в печати, сопровождая его к тому же такими замечаниями и инсинуациями, которые не могут не казаться край­не оскорбительными всем тем, кому посчастливи­лось знать о нем больше или, тем более, быть лич­но знакомыми с ним. Упреки, высказанные в опубликованном недавно на страницах журнала «Light» «Протесте» 500 индусских теософов, можно с пол­ным правом адресовать многим спиритуалистам, а не только «G.W.M.D.».

ДЕВА МИРА

I

Под этим заголовком вышло недавно в свет англоязычное издание нескольких книг, приписы­ваемых обычно Гермесу. Однако, если быть более точным, это название соответствует только первой из опубликованных книг. К ней были добавлены также два философских рассуждения — «Посвяще­ние Асклепия» и «Определения Асклепия» плюс несколько фрагментов герметической философии, с двумя интересными и поучительными вступительными очерками, написанными м-ром Мейт-лендом* и д-ром Кингсфорд*.

Уверен, что каждый оккультист с интересом сравнит доктрины древней герметической филосо­фии с учениями ведантийской и буддийской сис­тем религиозного мышления. Похоже, что книги Гермеса занимают в египетской религии такое же место, какое в арийской религиозной литературе занимают упанишады. Поскольку в Древнем Егип­те было сорок две провинции, то и тело Озириса было разрублено на сорок два куска; и книг Гер­меса также насчитывается сорок две. Однако мы не можем сказать, что это также и число Вед или их разделов, как, по всей видимости, полагает м-р Мейтленд. Это число характерно для египетского мистицизма, за ним сокрыта глубокая истина. Оно не имеет ничего общего с числом звезд какого бы то ни было созвездия, вопреки мнению некоторых египтологов. И пока эти исследователи религиоз­ных доктрин Египта ошибочно полагают, что в ос­нове книг Гермеса лежат знаки Зодиака, движение небесных тел или появление на горизонте тех или иных звезд, им так и не удастся постичь глубин­ный смысл их символики. Если бы все эти книги удалось обнаружить, для подобного рода спекуля­ций более не осталось бы места. Однако сам Гер­мес говорил: «О Священные Книги Бессмертных, вы, на чьих страницах рука моя вывела рецепты достижения бессмертия, останетесь недоступными для тлена и разрушения, невидимыми и скрыты­ми от тех, кто часто посещает эти сферы, — до тех пор, пока древнее небо не создаст достойные вас орудия, которые Творец назовет душами».

Эта фраза имеет два значения, справедливых для сочинений как божественного, так и земного Гермеса; и то время, когда истинная герметическая философия и древняя цивилизация Египта будут восстановлены вследствие естественного хода эволюционного развития, придет еще очень не скоро. А те книги, которые публикуются сей­час под именем герметических, подлинными гер­метическими книгами, по сути дела, не являются, так как последние остаются скрытыми до сих пор. Первые же только содержат в себе фрагменты истинной герметической философии, изложенной к тому же с позиций греческого мышления и ми­фологии; а в основе «Девы Мира» лежит, скорее всего, какая-нибудь египетская компиляция, пре­тендующая на звание одной из герметических книг. Небезынтересно отметить, что в ней Изида сообщает Гору о том, что животные знаки были введены в Зодиак взамен человекообразных, и случилось это тогда, когда точка равноденствия находилась в начале знака Близнецов. Кроме того, основные доктрины, изложенные в рассуждении, соответствуют, как будет показано ниже, религиозным учениям Древнего Египта. Но частые ссыл­ки на Зевса, Кроноса, Ареса и Афродиту одно­значно указывают на то, что книга никак не мо­жет быть одним из древних сочинений Гермеса. В том контексте, в каком употребляются эти имена, Гермес, конечно, использовал бы имена соответствующих божеств египетской мифологии. Из текс­та, напечатанного на странице 9, можно заклю­чить, что автор отождествляет Гермеса с Мерку­рием, чего не стал бы делать ни один египтянин, хорошо знакомый со своею древней философией. Гермес — это «космическая мысль», о чем сказа­но в другом фрагменте рассуждения. Строго гово­ря, это вселенский разум в его божественном ас­пекте, соответствующий Брахме в индуистской религии. Так же как Веды и упанишады считают­ся творениями Брахмы, созданными еще до того, как эволюционировал проявленный Космос, егип­тяне называли свои религиозные книги творени­ями Божественного Гермеса. О Гермесе (как и о Брахме) сказано (с. 10), что он принимал учас­тие в творении. И коль скоро это так, то отож­дествлять Гермеса с Меркурием, с точки зрения египтянина, неправомерно. Далее Гермеса на­зывают учителем и посвятителем Изиды, хотя в другом месте великий Учитель и Властитель Все­ленной, обращаясь к таинственной богине, на­зывает ее душой своей души и мыслью своей мысли. Изида — великая космическая Дева — это шестой принцип Космоса. Это порождающая сила Вселенной — не Пракрити, но производи­тельная энергия Пракрити; и в этом качестве она рождает идеи во вселенском разуме. Даже в сво­ем человеческом воплощении она не может ока­заться в роли ученицы Гермеса. Человеческое воплощение Изиды — это не нисхождение души в материю, в отличие от похищения Персефоны. Учитывая эту особенность воплощения Изиды, до­вольно странным выглядит то, что в своей беседе с Гором она говорит ему следующее: «Всевышний Бог... наконец подарил земле на время твоего отца Озириса и великую богиню Изиду». Но кто же, в таком случае, та Изида, которая обращается к Гору? Вероятно, термин «Изида» применялся к каждой воплощенной душе, так же как термин «Озирис» применялся к каждому развоплощенно-му духу в поздний период египетской истории; но даже это предположение не гармонирует с неко­торыми фрагментами рассматриваемого диалога. Автор книги, кем бы он ни был, не мог видеть мистическую связь между Изидой и Гермесом в ее истинном свете; и потому, стараясь подражать форме и стилю подлинных герметических диало­гов (которые повторялись только во время посвя­щений), сообразно традициям, существовавшим в его время, придал диалогу именно ту форму, в которой он представлен ныне широкой публике. Прежде чем переходить к подробному анализу учений, изложенных в книге, необходимо еще раз уточнить, что Персефона — это не Космическая Дева и не может рассматриваться как таковая с точки зрения герметической философии. Данный титул применим только к великой Изиде, но не к каждой душе, облаченной в материю и прояв­ляющей себя в конечном счете в форме духовного разума человека. Космическая Дева — это непорочная мать проявленной Вселенной, а не пречистая матерь воплощенного Христа (Духа). Изида занимает в космосе, или макрокосме, то же самое положение, какое душа, попавшая в тис­ки материи, занимает в микрокосме. Изида — мать Логоса, проявляющегося в Космосе; так же как душа — непорочная мать возрожденного духа. Изида — мать адонаев, тогда как воплощенная душа — мать Христа; однако только первая может быть названа Космической Девой, а не последняя. По нашему скромному разумению, Космическая Дева — это не Дева, проявленная в Космосе, но Непорочная мать Космоса. Здесь противопоставляются не Дева Космоса и «вечная дева небесная», но макрокосмическая и микрокосмическая Девы. Вот почему в разговоре Космической Девы с ее божественным сыном мы находим общий обзор космической эволюции, а не просто описание нисхождения души в материю. В связи с этим следует также помнить, что человеческие вопло­щения Изиды и Озириса олицетворяют нечто боль­шее, нежели просто воплощение духа. Египетские авторы придавали этим воплощениям более широ­кое значение. В том же самом диалоге Изида го­ворит, что не должна и не смеет «рассказывать об этом рождении» и «открывать происхождение» расы Гора. Так называемый миф об Озирисе ме­тафорически изображает великую, основную мис­терию египетского оккультизма и, вероятно, го­раздо более тесно связан с появлением Будды, чем это может показаться на первый взгляд. Следует также отметить, что греческий бог Дионис не имеет точного соответствия в египетском пантео­не. Д-р Кингсфорд говорит о «воплощении, муче­ничестве и воскресении Диониса Загрея» в своем вступительном очерке. Она высказывает мнение, что Дионис символизировал дух, и добавляет, что «духу Диониса приписывалось особое божествен­ное происхождение, так как он был сыном Зевса от непорочной Девы Коре-Персефонеи...» Если это так, то Диониса следует отождествить с седь­мым принципом в человеке, с проявляющимся в микрокосме Логосом. Однако в конце очерка нам сообщают, что «Озирис — это солнце микрокос­ма, заключенный в человеческой системе аналог макрокосмического Диониса, или Сына Божьего». Эта последняя фраза совершенно несовместима с тем, о чем говорилось ранее, и явно является ре­зультатом заблуждения, коему подвержено боль­шинство учеников-герметистов на Западе. Это заблуждение связано с истинным значением Ози­риса и выливается, как правило, в попытки интерпретировать высшие мистерии египетской ре­лигии на основании мифологических басен Древ­ней Греции — изысканных и изящных по своей форме, но не идущих ни в какое сравнение с аллегориями древнеегипетских авторов по своему оккультному содержанию.

На странице 34 рассматриваемой книги есть за­мечательный пассаж, который при вдумчивом про­чтении может пролить некоторый свет на эту проблему. В нем Изида сообщает Гору, что «наверху оби­тают двое слуг Вселенского Провидения: один из них — охранитель душ, а другой — их проводник, направляющий их и предопределяющий их будущие тела. Первый слуга оберегает души; второй — осво­бождает или связывает их, исполняя Волю Бога». Возможно, именно эта многозначительная фраза может помочь читателям в определении подлинной роли и предназначения Озириса. Изучив надлежа­щим образом религиозную доктрину Египта, не­сложно определить имя второго слуги, который го­раздо теснее связан с макрокосмическим Солнцем, нежели Дионис. Но поскольку дело Сфинкса зага­дывать загадки на подобные темы, а не разгадывать их, то я воздержусь от дальнейших комментариев на сей счет. Скажу только, что в постижении истинного значения этих двух слуг могут оказать содействие Будда и Шанкарачарья.

II

Большая часть важнейших доктрин, переданных Гору его божественной матерью, идеально согла­суется с соответствующими учениями индуизма и буддизма (о чем будет подробнее сказано ниже). Гор олицетворяет возрожденный дух человека, по­этому именно перед ним Космическая Дева разоблачается, раскрывая ему тайны человеческого су­ществования.

Свой рассказ об эволюции физического челове­ка Изида начинает с происхождения духовной мо­нады. Бог, как можно заключить из сказанного, извлек из себя самого необходимую для творения субстанцию и, «смешав ее с интеллектуальным пламенем, создал из нее ему одному ведомыми способами все прочие материалы; после чего, ис­пользуя тайные заклинания, соединил созданные принципы и вдохнул движение в их вселенское сочетание. Со временем посреди протоплазмы воссияла субстанция более тонкая, чистая и более прозрачная, нежели те элементы, из которых она вышла... Он назвал ее самосознанием». Очень точ­ное название. Это зародыш Праджны, точка со­знания, монада, из которой развивается в конеч­ном счете человек. Это описание аналогично тому, которое алхимики давали структуре философско­го камня. Ртуть, которую индусы называют ши-вавирья, считается у алхимиков сущностью Бога; тогда как олицетворением интеллектуального пла­мени служит сера. Еще одним материалом, о ко­тором идет речь в вышеприведенном фрагменте, является мистическая соль, а сиять в этой сме­си начинает азот. Вся аналогия имеет глубокий смысл, так как дает ключ к решению важной проблемы — проблемы природы и происхождения со­знания. Изида указывает на то, что подобным образом были сформированы мириады душ, коим было дозволено принять участие в сотворении ма­териального мира и нижестоящих организмов, но запрещено переступать в своих действиях опреде­ленные границы. Однако с течением времени эти души восстали; и Бог, вознамерившись заточить их в органических телах, чтобы тем самым огра­ничить их свободу и способности, созвал конклав небожителей и спросил их: «Что они могут пода­рить расе, которая вскоре должна появиться на свет?» Солнце, Луна, Кронос (Сатурн), Зевс (Юпи­тер), Арес (Марс), Афродита (Венера) и Гермес (Меркурий) откликнулись на этот призыв и по­обещали наделить человеческую природу различ­ными — интеллектуальными и эмоциональными, добрыми и дурными — качествами, присущими их собственной природе, а Гермес к тому же соору­дил из имеющегося материала организмы, в кото­рые должны были вселиться монады. Так был со­творен человек до своего падения. С переходом от простого самосознания к уровню разума и его разносторонней деятельности менялась также и упадхи — от простого центра силы до астраль­ного тела. И если духовная монада эволюциони­ровала из самого Бога, то последняя упадхи явля­ется результатом деятельности нижестоящих сил. Но впереди оставался еще один, последний шаг нисходящего движения — переход в материю. Души ощущали перемену в своем состоянии и оплакива­ли свою судьбу, тогда им была дана надежда на лучшее, более счастливое будущее, но было также указано, что, если какая-либо из них заслужит осуждения, им придется перейти в уготовленные для них новые вместилища — смертные организмы. Несмотря на это предупреждение, необходимость дальнейшей деградации духовной монады не замед­лила проявиться. Человек как астральное существо являлся переходной стадией, и это состояние не могло поддерживаться вечно. Умственные способ­ности, не ощущающие никакого груза ответствен­ности, который контролировал бы и сдерживал бы их деятельность, не могли не привести к плачев­ным результатам. Дух закона кармы вскоре поднял­ся от земли в форме Момоса и поведал Гермесу о тех дурных последствиях, которые непременно проя­вятся, если человечеству будет позволено остаться в его тогдашнем состоянии. Тогда мудрость Гермеса изобрела «мистическое орудие, меру неизменную и незыблемую, которой будет подчинено все — от рождения и до конечного разрушения» и которая станет узилищем для сотворенных существ: словом, был изобретен неумолимый закон кармы. Орудие это, судя по всему, немедленно заработало, так как люди уже успели создать к тому времени кармичес­кие импульсы, благодаря своим умственным спо­собностям, которыми они уже были наделены. А в результате души оказались облеченными в плоть. Таково краткое содержание рассказа Изиды о по­этапной эволюции каранашариры, сукшмашариры и стхулашариры. О строении этих упадхи также было сказано несколько слов, равно как и о при­роде энергии сознания и ее функциях, проявляю­щихся в упомянутых упадхи, а также через них. Это тройственное деление человека вполне соответству­ет ведантиискои классификации различных упадхи. Так человек оказался заточенным в материю, и, поскольку его внутренний свет оказался полностью скрытым и затененным, ему пришлось блуждать в темноте. Без проводника, учителя и просветителя человечество выработало тенденции, которые, если их вовремя не пресечь, неизбежно привели бы его на еще более низкий уровень существования. Повсюду царили беспорядок и дисгармония. Даже сами стихии не могли более выносить присутствие чело­века. Вся природа в голос стенала и жаловалась на господствовавший вокруг моральный и духовный хаос. Стало очевидным, что, предоставленный само­му себе, человек не сможет освободить свою душу от оков материи и достичь спасения. Пока он пред­ставлял собою троицу, он оставался несовершенным существом. Необходимо было превратить троицу в четверицу, преодолеть сложившееся положение ве­щей. И «тогда Бог наполнил Вселенную Своим пре­красным голосом: " Иди, — сказал Он, — Священ­ный отпрыск, достойный величия твоего отца; не старайся изменить что-либо, но не отказывай моим созданиям в пастырстве своем"».

Божественный Голос — это Логос, седьмой прин­цип в человеке. Это истинный Ишвара ведантистов и Спаситель человечества. Только через Него человек может достичь спасения и бессмертия; и ко­нечной целью всех посвящений как раз и является постижение Его свойств и связи с человечеством, осознание Его священного присутствия в каждом че­ловеческом сердце и открытие пути, придерживаясь которого, высшая индивидуальность, очищенная и возвышенная добродетельной кармой, накапливае­мой на протяжении ряда воплощений, может до­стичь подножия Его престола и вручить себя Ему, совершив тем самым наиболее священное жертво­приношение, на которое только способен человек.