Fuller L. The Morality of Law. — New Haven: Yale University Press, 1964.

будут предоставлять властям полную свободу действий? В этих случаях вообще нет смысла называть, это контролем с помощью правил.

Лон Фуллер приводит следующий пример. Предположим, существует некий абсолютный монарх. Единственные законы в его государстве — это приказы, отдаваемые этим монархом своим подданным. При этом данный монарх жуткий эгоист и думает исключительно о собственной выгоде. Время от вре­мени монарх отдает команды, обещая награды за подчинение и угрожая расправой за неповиновение. Король, однако, неор­ганизован и забывчив, плохо следит за тем, как выполняются его указания, и часто наказывает верных и награждает сабо­тажников. Спрашивается, достигнет ли он хотя бы собствен­ных эгоистических целей, пока не добьется хоть какого-то ми­нимального самоконтроля и не покажет подданным, что есть связь между его словом и делом?

Предположим, что наш монарх, скрепя сердце, начинает следить за тем, чтобы то, что он сказал вчера, соответствовало тому, что он делает сегодня. Это, однако, требует от него столь­ко усилий, что он теперь с трудом формулирует свои приказы. Они становятся настолько невнятными и расплывчатыми, что подданные плохо понимают, чего он хочет от них. Поэтому ко­роль, для своей же собственной выгоды, если он хочет, чтобы в его стране было что-то вроде законного порядка, должен подходить и к своей законодательной деятельности более от­ветственно.

О чем говорит этот пример? О том, что создание и примене­ние юридических норм неизбежно ограничено некими принци­пами. В числе их — публичность, ясность и понятность, после­довательность, выполнимость. Эти принципы (их можно на­звать принципами процедурной корректности) — необходи­мая предпосылка для существования правовой системы. Если их нет, то нет и права.

В качестве примера государства, где не соблюдались прин­ципы процедурной корректности, Фуллер называет нацист­скую Германию. В ней власти постоянно принимали законы, имеющие обратную силу. Людей бросали в тюрьмы и концла­геря на основании секретных, никогда не публиковавшихся постановлений, задним числом им продляли сроки заключе-

ния, то есть власти и суды постоянно нарушали собственные законы. То же самое творилось и в сталинском (да и в после-сталинском) Советском Союзе. Недаром правозащитники в СССР в 1960-1980-х гг. выступали с таким требованием к властям: «Соблюдайте хотя бы ваши собственные законы».

Правовая система может допускать в своем составе некото­рую процедурную некорректность, но когда вся система осно­вана на секретности и произволе, как это было в нацистской Германии и сталинском Советском Союзе, то это фактически означает, что права в точном смысле слова не существует.

Какое отношение это имеет к естественному праву? Принци­пы процедурной корректности, по Фуллеру, есть «необходимое условие организации отношений людей друг с другом»*. Фул-лер объясняет, что если мы задумается над такими правилами, как «Подходи к одинаковым случаям одинаково», «Не меняй правила задним числом», «Не держи правила в тайне» и т. д., то увидим, что все это — правила, требующие соблюдения мораль­ных ценностей (справедливости или честности).

Пожалуй, самым ярким примером несправедливости явля­ются случаи, когда наделенное властью лицо, например судья, благосклонно подходит к одной из сторон, в отсутствие ка­ких-либо юридически значимых различий между ними (напри­мер, потому что ему просто больше нравится внешность одной из сторон), то есть нарушает принцип «подходи к одинаковым случаям одинаково».

Итак, для того, чтобы правовая система была именно право­вой системой (то есть системой правил), большинство ее пра­вил должны удовлетворять моральным стандартам справедли­вости и честности — таким, как беспристрастность, своевре­менное уведомление о правилах и т. д. Эти критерии Фуллер называет «внутренней моралью права», или «моралью, кото­рая делает право возможным». Любое право по необходимости морально.

Необходимо учитывать, что «внутренняя мораль права» яв­ляется только формальной или процедурной, то есть она не на­кладывает никаких ограничений на содержание юридических

* Fuller L. American Legal Philosophy at Mid-Century // Journal of Legal Education. — 1954. — Vol. 6. — P. 457, 476.

правил. Например, ее требования не делают невозможным при­нятие правила, делающего всех негров рабами (лишь бы об этом было объявлено заранее, рабами сделали бы именно не­гров, а не белых). Поэтому, как отмечал Харт в своих коммента­риях к работе Фуллера, моральные критерии Фуллера все равно совместимы с большим количеством несправедливости*.

Фуллер, однако, говорит о наличии не только «внутренней», но и «внешней моральности права». Нравственные принципы, принимаемые обществом, лежат в основе правовых институтов, обеспечивают их функционирование. Внешняя и внутренняя мо­ральность взаимосвязаны. Невозможно быть искренне привер­женным аморальной правовой системе. Поэтому в долгосроч­ном плане аморальная правовая система невозможна — она бу­дет противоречить общественной нравственности, не будет иметь поддержки общества и долго не продержится.