Рассветная глава

…ближе к ночи мальчик шёл смотреть на дома.

он прогуливался мимо домов; мимо бревенчатых лачуг, мимо громад из кирпича и бетона. и проходя мимо: проходимое – оглядывал; вглядывался напряжённо; парил над.

-

многов о дье … это угадывалось сразу: многов о дье; бесформенно-сумеречная масса, напоминающая студень; волоокая плотная подрагивающая масса, с прожилками из багрянца.

многов о дье расположилось за домами, – за всеми домами сразу… окружило их…

просверкивание электрического света в дырчатых футлярах, где жильё и подобие пребыванья, – сверкание на многоводье… еле заметное, дышащее едва…

безграничье… мальчик чувствовал, чувствовал: нет явлению этому остановки, нет ни малейшего удержанья: вольное размноженье пределов…

он чувствовал, чувствовал: безграничное многоводье приклонилось, горизонтально схлестнуло наряжённые уши, – замерцало желаньем прыжка.

…дома-футляры казались спокойными. они высились, двухмерно и строго, напоминая хмурые облинявшие декорации. они были загадочны, но вместе с тем – без всяких прикрас и тайн, очевидны.

-

мальчик прогуливался, стараясь – гуляючи – быть в некотором отдалении… это не получалось. (как же этому получиться?) ему хотелось вбл и зиться в дома, растормошить их, умолить обернуться.

он заглядывал в окна; трогал стены; рассматривал дома – запрокинув голову – запрокинутыми в предрассветный муар.

не было в многов о дье опасности… но удивлялся мальчик: вот оно, со всех сторон, а ничто им не всполошено, не позвано во внимание…

не было в многов о дье опасности, но – перемены.

-

п о перву: редкими малыми струйками, вослед – струек плетением, - рассвело.

множеством призрачных ртов, трепеща и благоговея, колыхнулась пыль. ах, пыль! – благоговея! неслась! неслась! к чему бы ни прижалась – кошечкой-молнией, – всплеск, озаренье!

будто бы: мятые пивные банки – возвысились – исстонались утробой – исполнились материнства. …побежали! побежали! побежали! глаза их наполнились памятью близких огней! и ещё… да!: и ещё…

будто бы: шевельнулись клочья газет, – оглянувшись, но смело – ах, смело! – стряхивая с себя татуировки зряшных письмён. шевельнулись, глазасто и горячо. шевельнулись, качая бёдрами и оправляя волосы.

будто бы: л у пкая краска заборов, решёток, стен о вий – ун ы лье и трепет поправ – загориз о нтилась перламутром всецв е тным; воссияла! – всякому даря, всякого раз о тмевая.

-

пыль неслась, – искрашивая! – в пронеснов е нье своём искрашивая рукава и пунцовые губы иллюзорных владык; ударялась о вдумчивость драных древесных кож; дёргалась и плясала.

-

…вздыбилась, нежно прокатываясь в сквозняках, серебристая шерсть домов. мальчик пробирался по пере у лочьям, скользил вдоль фасадов: прежне… вближаясь… и оп у шье домов – как лепет! – лепетало гладя лицо.

и: лицо к небу поднял; он заплакал, и слёзы – алмазных ключей вереницей – отомкнули чаяния, желанья… зашептал, струнов е я горлом, - жалобно, непрерывно…

-

и пришли сумерки. они были похожи – и, въяве, похожестью обретали обличье – на сгуст е лое долготерп и вое озеро пыли.

и пришли сумерки: будто б со временем, спящим в карманах: сумерки-заполненье.

и из сумерек – из осени – из земли, – поднялась девочка.

-

дома запели. их пение было нестройным, хриплым чуть… чуть знобящим… казалось: нотные знаки, розовые и тонколапые, подпрыгивают – хруст а льчато, озорл и во – на сирых протяжностях подоконников.

дома пели… они пели о том, что уже давным-давно позабыто… давным-давно… о том, что помнилось безраздельно и нерушимо. они пели о несбывшемся, но – желанном, чему сбыться пора (пора! ну, пора же…! пора! пора!). они пели, и пение их тёрлось размывной долгой волной о незримую дамбу: размывая, круша…

-

и – хлынуло ливнеоп а дьем всепри е млющим многов о дье …! многов о дье!!!

ах! – хлынуло – с пустыми мешками за упрямой спиной, с умелыми пальцами чудун а …!

дома запели громче. и смерцались-спелись их голоса где-то у черты стеклянного срыва… всё громче, громче, – з о вными звуками норовя овь ю жить неподъёмность свою, расцепить цепы фундаментов, распрячь и взлетучить заведомую неподвижность телес!

-

мальчик и девочка – прижавшись друг к другу – смотрели, смотрели: скачущие хороводящиеся гирлянды жилищ-светлячков были им милы, причарованны – зрачок к зрачку, приближенны к их мечтам. это – ожидалось! это звалось! бриллиантовый вихрь преображений: так сразу, но так изначально: из них и с ними!

дома взвиваясь и обс ы пливаясь, в разбросе и утяжел е ние, – преображались. им больше не было дела до футлярности своего прежнего бытия-небытия. им больше не было дела до глупости определений и насилия попираний. но было, было, было, было, было им дело до всего, что преображалось-цвело вместе с ними.

и вместе, вместе!: насекомые, звери, птицы, деревья и травы, мысли и чувства, минералы и всяческие стихийные явленья, люди и н е люди: преображение! преображение! …так: зацветанье в ином, по-иному, совершенно иначе.

-

но в том промежутке, в котором истаяло это, и не свершилось то, – ПАУЗА.

-

они стояли на единственном, сверкавшем тускло и осторожно рёбрышке ПАУЗЫ.

-

мальчик и девочка… – луна и солнце… – ветер и память… – …

и были они одни-одинёшеньки на всём белом-и-чёрном свете. …а когда погас белый свет и высветлился до обесцветья чёрный – остались мальчик и девочка наедине с ЕДИНЫМ, ЕДИНОМУ – вровень, с ЕДИНЫМ – ЕДИНОЕ

-