ИЗД. «ШИПОВНИК». СПБ., 1910 9 страница

из вашего семейства, и, вероятно, вы не успеете еще
запастись телохранителями» *.
Само собою разумеется, что, кроме литературных доносов и
угрожающих писем, на Чернышевского поступал еще ряд доно-
сов в III Отделение. 5 июня 1862 года туда поступил такой ано-
нимный донос, не оставшийся, вероятно, без влияния на арест
Чернышевского. Приводим некоторые извлечения из этою
любопытного исторического документа. «Что вы делаете? Пожа-
лейте Россию, пожалейте царя! Вот разговор, слышанный много
вчера в обществе профессоров. Правительство запрещает всякий
вздор печатать, а не видит, какие идеи проводит Чернышевский;
это коновод юношей; направление корпусных юношей дано им;
это хитрый социалист; он мне сам сказал (говор. проф.), что
«я настолько умен, что меня никогда не уличат». За пустяки
сослали Павлова и много других промахов делаете, а этого врод-

• Л е м к е. «Политические процессы», 198—99. Следует заметить, что
подлинные материалы по делу Чернышевского впервые опубликовал
г. Лемке, работавший в архивах.

ного агитатора терпите. Неужели не найдете средств спасти нас
от такого зловредного человека!.. Теперь, видя его тенденции
уже не на словах, а в действиях, все весьма либеральные люди,

настолько благоразумные, что они сознают необходимость суще-
ствования у нас монархизма, отдалились от него и убеждены,
что ежели вы не удалите его, то быть беде — будет кровь; ему
нет места в России — везде он опасен, разве в Березове или Гижи-
гинске; не я говорю это, — говорили ученые, дельные люди,
от всей души желающие конституции *... А крови не минуете
и нас всех сгубите — это шайка бешеных демагогов, отчаянные
головы, — это «Молодая Россия» выказала вам в своем проспекте
все зверские ее наклонности; быть может, их перебьют, но сколько
невинной крови за них прольется! Тут же слышал, что в Воро-
неже, в Саратове, в Тамбове, — везде есть комитеты из подобных
социалистов, и везде они разжигают молодежь... Общество
в опасности, сорванцы бездомные на все готовы, и вам дремать
нельзя; на вас грех падет, коли допустите их до резни, а она
будет, чуть задремлете или станете довольствоваться полуме-
рами... Эта бешеная шайка жаждет крови и ужасов и пойдет
напролом, — не пренебрегайте ею. Избавьте нас от Чернышев-
ского — ради общего спокойствия».

Этот донос лишний раз напоминал правительству о Черны-
шевском, на которого III Отделение уже давно обратило свое
благосклонное внимание...

[398—400] По телеграфному доносу шпиона, одного из посе-
тителей Герцена, Ветошников был арестован на границе, причем
у него найдены были все письма Герцена. Для III Отделения
вышеупомянутой приписки в письме к Серно-Соловьевичу было
достаточно, чтобы на следующий же день, 7-го июля, арестовать
Чернышевского. Все бумаги и часть книг Чернышевского были
захвачены, а сам он отвезен в Алексеевский равелин...

Арест Чернышевского произвел необычайно сильное впечат-
ление на демократическую интеллигенцию... Революционная
молодежь была, конечно, потрясена арестом своего идейного
вождя. Реакционеры торжествовали, радуясь тому, что опасней-
ший их враг обезврежен, как они надеялись, навсегда.
Но и либералы в душе радовались гибели Чернышев-

ского, глубоко презиравшего их и беспощадно разобла-
чавшего их истинную природу. Так, один из вождей
тогдашнего либерализма и хороший знакомый Чернышев-
ского, Кавелин, в письме к Герцену не скрывал своего
истинного чувства: «Известия из России, с моей точки

* Конечно, это говорит гнусный доносчик, и полагаться на фактиче-
скую точность его сообщений не приходится. Но он верно подметил враждеб-
аое отношение либералов к великому социалисту.

зрения, не так плохи... Аресты меня не удивляют и,
признаюсь тебе, не кажутся возмутительными... Черны-
шевского я очень, очень люблю, но такого брульона,
бестактного и самонадеянного человека я никогда еще
не видел. И было бы за что погибать! Что пожары в связи
с прокламациями, в этом нет теперь ни малейшего со-
мнения» *.

Таков был Иудин поцелуй либерала, до сих пор
окруженного ореолом сияния в глазах наших «конститу-
ционно-демократических» буржуа. Повторяя гнусную
полицейскую сплетню о связи петербургских пожаров
с революционными прокламациями, эти господа давали
моральное оправдание разгулу репрессий, с которыми
реакция обрушилась на демократов. А между тем, если
и можно связывать тогдашнюю эпидемию пожаров
с какими-нибудь политическими стремлениями, то, во
всяком случае, не с деятельностью революционеров.
Сенатор Жданов, отправленный через два года в По-
волжье для расследования пожаров, имевших место
в Саратове, Симбирске и т. д., установил, что они свя-
заны с происками тогдашних реакционеров и крепостни-
ков, стремившихся запугать правительство, терроризи-
ровать общество и таким образом помешать делу реформ...
III Отделение не хотело выпустить из когтей свою
жертву. 1 августа Потапов представил в комиссию
записку, составленную по донесениям полицейских аген-
тов (из этой записки, кстати, обнаруживается, что с осени
1861 года Чернышевский состоял под неослабным шпион-
ским надзором)...
Чернышевского не допрашивали. Он терпеливо сидел в кре-
пости, со дня на день ожидая своего освобождения, так как был
твердо убежден, что никаких серьезных улик против него прави-
тельство не имеет. Он усердно работал и переписывался с женою.
В письме от 5 октября, которое комиссия не сочла возможным
передать его жене, а приобщила к делу, заключалась следующая
ужасная, по мнению сыщиков, фраза: «Наша с тобою жизнь
принадлежит истории; пройдут сотни лет, и наши имена все еще
будут милы людям; и будут вспоминать о нас с благодарностью,
когда уже забудут почти всех, кто жил в одно время с нами.
Так надобно же нам не уронить себя со стороны бодрости и харак-
тера перед людьми, которые будут изучать нашу жизнь» (дальше
следует план будущих работ, о которых мы говорили в I главе).
В этих словах Чернышевского комиссия усмотрела необычай-

* Р у с а н о в, I. с, стр. 276.

ное самомнение и преступную гордость. В умственном
и моральном отношении члены следственной комиссии,
как видно, не уступали либералу Кавелину...

[402] Костомаров садится писать письма к родным. Чулков
замечает у него одно толстое письмо, прочитывает его и — какая
неожиданность! — оказывается, что это письмо имеет прямое
отношение к Чернышевскому. Письмо немедленно пересылается
Потапову, а тот сейчас же телеграфирует Чулкову о безотлага-
тельном возвращении с Костомаровым в Петербург. Комедия
разыгрывается как по нотам.

В этом письме, составляющем целую брошюру разме-
ром более печатного листа, пересыпанном цитатами на
всевозможных языках, переполненном натянутыми шуточ-
ками и отвратительной болтовней, содержалось все, что
нужно было III Отделению для того, чтобы погубить
Чернышевского. Костомаров пишет своему мифическому
адресату, что он при случае расскажет ему о литературной
деятельности Чернышевского, «тайной и явной, чтобы
показать вам, откуда подул тот ветер, который наслал
столько жалких жертв в казематы российских крепостей
и в те злачные места, куда отсылают по соглашению мини-
стра внутренних дел с шефом жандармов,... тогда вы уви-
дите, откуда на святом знамени свободы появился тот

скверный девиз, во имя которого действуют наши доморо-
щенные агитаторы, пишутся все эти «Великорусы» и
«Молодые России», все эти бесполезные прокламации
с красными и голубыми печатями»...

[405—406] Но всех имевшихся в деле документов было, оче-
видно, мало, и III Отделение решило пустить в ход последнее
средство. 2 июля министр юстиции Замятин прислал в сенат
обширную записку «О литературной деятельности Чернышев-
ского» явно шпионского происхождения. В этой записке, которая
должна была оказать на судей известное давление, Чернышев-
ский выставляется как главный проповедник материализма и
коммунизма, дается тенденциозный анализ его сочинений и
устанавливается внешнее сходство между его литературными
работами и содержанием выходивших в то время революционных
прокламаций. Кончается записка следующими словами: «Про-
кламации суть как бы вывод из статей Чернышевского, а статьи
его — подробный к ним комментарий»...

Стахевич, познакомившийся с Чернышевским в Сибири,
рассказывает в своих воспоминаниях, что задолго до ареста
Чернышевского Сераковский передал ему свой разговор
с генералом Кауфманом, тогда директором канцелярии
военного министерства. Бравый генерал находил, что Чер-
нышевский за вредное влияние на молодежь должен быть
сослан: правительство так впоследствии и поступило,

сославши Чернышевского на каторгу исключительно
за «вредное влияние». Тот же Стахевич рассказывает,
что незадолго до ареста Чернышевского посетил адъю-
тант князя Суворова и от имени последнего советовал
ему немедленно уехать за границу. На вопрос Черны-
шевского, почему же князь так о нем заботится, адъю-
тант ответил: «Если вас арестуют, то уж значит сошлют,
сошлют, в сущности, без всякой вины, за ваши статьи,
хотя они и пропущены цензурой. Вот князю и жела-
тельно, чтобы на государя, его личного друга, не легло
это пятно — сослать писателя безвинно». Но Чернышев-
ский категорически отказался уехать за границу, гордо
идя навстречу своей участи, а отчасти не допуская
мысли о возможности такого беззакония, как ссылка
писателя за разрешенные цензурой статьи...

[411] Герцен встретил возмутительный приговор над

Чернышевским проклятием его палачам всех рангов и

II степеней и заклеймил позором продажную либеральную

и консервативную печать, которая своими доносами и трав-
лей накликала варварские гонения правительства на про-
грессистов и революционеров.
Приводим из книги Лемке выдержки из статьи, напечатанной
Герценом в № 186 «Колокола» за 1864 год:

«Чернышевский осужден на семь лет каторжной работы и на
вечное поселение. Да падет проклятьем это безмерное злодейство
на правительство, на общество, на подлую, подкупную журна-
листику, которая накликала это гонение, раздула его из лично-
стей. Она приучила правительство к убийствам военнопленных
в Польше, а в России — к утверждению сентенций диких невежд
сената и седых злодеев Государственного совета... А тут жалкие
люди, люди-трава, люди-слизняки говорят, что не следует бра-
нить эту шайку разбойников и негодяев, которая управляет
нами!.. Чернышевский был выставлен вами к позорному столбу
на четверть часа..., а вы, а Россия на сколько лет останетесь
привязанными к нему! Проклятье вам, проклятье — и, если
ложно, месть!»...

Замечания написаны не ранее
октября 1909 г. — не позднее
апреля 1911 г.

Впереые напечатаны в 1959 г.

в «Литературном наследстве»,

том 67

Печатаются по подлиннику

ПРИМЕЧАНИЯ

УКАЗАТЕЛИ

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Конспект книги К. Маркса и Ф. Энгельса < < Святое семей-
ство, или Критика критической критики» — написан
В. И. Лениным в 1895 году, во время первого пребывания
за границей, куда он выехал для установления связи с
группой «Освобождение труда». Конспект записан в от-
дельной тетради, содержащей 45 страниц ленинской ру-
кописи; выписки из книги сделаны на немецком языке.
Время составления Конспекта автором не указано; вероят-
нее всего он был составлен в августе 1895 года, в период
работы Ленина в королевской библиотеке в Берлине, где
он читал редкие издания работ Маркса и Энгельса. В Кон-
спекте Ленин прослеживает формирование мировоззрения
основоположников марксизма, выписывает их характери-
стику буржуазного общества, критику младогегельянцев
и т. п.

Впервые книгу «Святое семейство» Ленин упоминает
в статье-некрологе «Фридрих Энгельс» (осень 1895 года),
отмечая, что в ней заложены основы «революционно-мате-
риалистического социализма» (Сочинения, 5 изд., том 2,
стр. 9—10). Отдельные положения из «Святого семейства»,
особенно высказывание о том, что с основательностью
исторического действия растет объем массы, делом которой
оно является, Ленин неоднократно использовал в своих
работах. — 3.

² «Святое семейство, или Критика критической критики» —
первое совместное произведение К. Маркса и Ф. Энгельса;
написано в сентябре — ноябре 1844, издано в феврале
1845 года. «Святое семейство» — шуточное прозвище братьев
Бруно и Эдгара Бауэров и их последователей, группировав-
шихся вокруг ежемесячника «Allgemeine Literatur-Zeitung»
(«Всеобщая Литературная Газета». Шарлотенбург, декабрь
1843 — октябрь 1844), На страницах газеты пропаганди-

624 примечания

ровалась субъективно-идеалистическая реакционная «тео-
рия» исторического процесса, согласно которой творцами
истории являются избранные личности, носители «духа»,
«чистой критики», а масса, народ служит лишь косным
материалом, балластом в историческом развитии. Эта «тео-
рия» представителей левого, буржуазно-демократического
крыла гегелевской философской школы (младогегельянцев)
была позднее подхвачена либеральными народниками в Рос-
сии (их критику см. в книге «Что такое «друзья народа»
и как они воюют против социал-демократов?». В. И. Ленин.
Сочинения, 5 изд., том 1, стр. 125—346).

Ко времени написания книги Маркс и Энгельс уже за-
вершили переход от идеализма и революционного демокра-
тизма к материалистическим и коммунистическим воззре-
ниям, которые в «Святом семействе» получают дальней-
шее развитие. Маркс, написавший большую часть книги,
подходит здесь, как отмечает Ленин в своем Конспекте,
к основной идее исторического материализма о решающей
роли способа производства в развитии общества. В книге
доказывается необходимость «практической силы» для осу-
ществления идей, выдвигается положение о том, что творцом
истории человечества являются народные массы, что чем
значительное происходящие в обществе перевороты, тем
многочисленнее массы, их совершающие; в книге содер-
жится почти сложившийся взгляд на всемирно-историче-
скую роль пролетариата, в ней показано, что коммунизм
неизбежен не только логически — как вывод из всего
предшествующего развития материалистической филосо-
фии, но и исторически — поскольку частная собственность
в своем экономическом движении сама толкает себя к ги-
бели.

Выступая против младогегельянцев, Маркс и Энгельс
подвергают критике и идеалистическую философию самого
Гегеля. В книге, написанной под значительным влиянием
материалистической философии Фейербаха, вместе с тем уже
содержатся и элементы ее критики. Определяя место книги
в истории марксизма, Ф. Энгельс впоследствии писал:
«Надо было заменить культ абстрактного человека, это
ядро новой религии Фейербаха, наукой о действительных
людях и их историческом развитии. Это дальнейшее разви-
тие фейербаховской точки зрения, выходящее за пределы
философии Фейербаха, начато было в 1845 г. Марксом
в книге «Святое семейство»» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочи-
нения, 2 изд., т. 21, стр. 299). — 7.

³ В III главе «Святого семейства» речь идет о статье «Г-н Нау-
верк и философский факультет», опубликованной в VI выпу-
ске «Allgemeine Literatur-Zeitung» (май 1844) за подписью
«J»—начальная буква фамилии немецкого публициста мла-
догегельянца Юнгница (Jungnitz). — 8,