III. Новые загадки и тайны Пушкина

От общества, быть может, я

Отъемлю ныне гражданин

Что нужды, я спасаю сына…

Пушкин

Для написания этой части главы мы пользовались материалами, созданными замечательными современными пушкинистами А.Лацисом (ныне ушедшим), В. Козаровецким и др. (1-4, 7, 9, 10, 12). Эти новые загадки появились только после публикаций А.Лациса и Н.Петракова. Ввиду довольно сложного стиля изложения материала А.Лацисом, он был разъяснён и дополнен В.Козаровецким, открывшим свой сайт (страницу) в Интернете, т.к. его не пропускали в печать. Попытаемся изложить эти материалы и приведём одновременно критический взгляд на них (6).

1) «А был ли мальчик?»

В статьях (1-4) раскрывается потрясающая догадка Лациса о зашифрованной в «донжуанском списке» Пушкина его неизвестной любви под именем NN. В чём она заключалась? Для ответа на этот вопрос нам потребуется привести запись, сделанную И.И. Пущиным в воспоминаниях о Пушкине (5). О том периоде его жизни, который приходится на промежуток между влюблённостью поэта в Екатерину Андреевну Карамзину и княгиню Авдотью Голицыну. Роман с Карамзиной начался и кончился в один день – 8 июня 1817г, когда пушкинское признание в любви Карамзина показала мужу, и тот разговаривал с ним, после чего Пушкин расплакался.

9-го июня Пушкин заканчивает Лицей, 11-го июня переезжает из Царского Села в Петербург, поступает на службу в Петербурге и живёт с семьёй родителей и сестрой Ольгой на Фонтанке, близ Калинкина моста. 3-го июля он подаёт прошение об отпуске и 9-го июля уезжает с семьёй в Михайловское. В конце августа он возвращается в Петербург, а в конце ноября – начале декабря у Карамзиных знакомится с кн. Авдотьей Голицыной.

24-го декабря 1817г Карамзин пишет Вяземскому в Варшаву:

«Пушкин…смертельно влюбился в Пифию Голицыну и теперь уже проводит у неё вечера: лжёт от любви, сердится от любви, только ещё не пишет от любви».

Так как «донжуанский список» был составлен Пушкиным в хронологическом порядке, то в промежутке -- конец августа – начало ноября 1817г и состоялось увлечение поэта женщиной, обозначенной в 1-ой части «донжуанского списка» как NN. Вот запись И.И. Пущина, приводим её первую часть целиком:

«Между нами было и не без шалостей. Случалось, зайдёт он ко мне. Вместо «Здравствуй», я его спрашиваю: «От неё ко мне или от меня к ней?» Уж и это надо вам объяснить, если пустился болтать.

В моём соседстве, на Мойке, жила Анжелика – прелесть полька!.....

«На прочее завеса*!». (* - стих.Пушкина. Прим.И.И. Пущина).

Итак, NN «донжуанского списка» - полька Анжелика, поскольку других женщин в этот период у Пушкина не было.

Лацис (и Козаровецкий) спрашивает, почему никому не пришло в голову сопоставить хронологию списка и воспоминания И.И. Пущина? И он же даёт ответ: составитель «Летописи жизни и творчества А.С.Пушкина» Цявловский ошибся. У него записано, что Пушкин зашёл к Пущину, но он перепутал Пушкина с Пущиным, т.к. Анжелика была их общей знакомой, и получалось, что роман с Анжеликой «крутил» И.Пущин. Не исправили ошибку и при издании «Летописи» в 1999г. Но «Летопись» была настольным справочником пушкинистов, и это пушкинское увлечение на многие годы выпало из их поля зрения.

Возникли вопросы: кто она такая? Почему Пушкин зашифровал её имя, да так, что расшифровать его было практически невозможно?

Полька Анжелика оказалась билетёршей странствующего зверинца Анжеликой Дембинской. Александр Лацис правильно понял пушкинскую строчку «На прочее завеса!». Из неё следовало, что было и «прочее», (что нужно было скрывать) - то есть родился ребёнок. В этом и был ответ, почему Пушкин скрыл имя Анжелики: имя легко узнаваемое, можно было протянуть ниточку к незаконнорожденному ребёнку, а Пушкин как раз этого и опасался.

Не был ли связан адресат посвящения «Полтавы» с NN?

В.Козаровецкий (1) был вынужден отказаться от этого предположения, даже несмотря на то, что связь Пушкина с Дембинской оказалась не такой кратковременной. Он возобновил отношения с Анжеликой после рождения ребёнка, и 12-го ноября 1819г Тургенев пишет Вяземскому: «Пушкина мельком вижу только в театре, куда он заглядывает в свободное от зверей время. В прочем же жизнь его проходит у приёма билетов, по которым пускают смотреть привезённых сюда зверей, между коими тигр есть самый смирный. Он влюбился в приёмщицу билетов и сделался её преданным кавалером».

Пушкин устраивал судьбу ребёнка с помощью Николая Раевского-младшего, своего друга. В этом и заключается объяснение таинственной Пушкинской фразы в письме к брату Льву из Кишинёва от 24-го сентября 1820г про Николая Раевского:

«Ты знаешь нашу тесную связь и важные услуги, для меня вечно незабвенные» (!). Итак, отношения Пушкина с Анжеликой никак нельзя назвать безответной любовью.

Автор (1) спрашивает, что может быть, посвящение “Полтавы» относится к сыну Анжелики и Пушкина? Но это не вяжется со строками посвящения:

Узнай, по крайней мере, звуки,

Бывало милые тебе…

и особенно со строкой

Последний звук твоих речей.

И щеголевская (и наша) версия об адресате посвящения «Полтавы» остаётся непоколебленной (см. часть II главы).

Что же происходило дальше? Друг Пушкина, Николай Николаевич Раевский – младший вызвал к себе в Петербург надёжного человека, хлопотуна по всем делам семейства Раевских, француза Фурнье (4). Ему дано поручение - отвезти малютку в южные имения Раевских. На юге полковой священник исполнил, согласно пожеланию генерала Раевского, обряд, выписал метрическое свидетельство. Ребёнку присвоена фамилия матери. В роли крёстного отца выступил адъютант генерала Раевского Леонтий Васильевич Дубельт, который впоследствии стал правой рукой Бенкендорфа. Ему будет поручено возглавить посмертный осмотр бумаг Пушкина. За его сына выйдет замуж дочь Пушкина Наталья.

Если Дубельт принял участие в крещении, то возможно, что младенцу было дано имя Леонтий (4). Далее француз Фурнье присматривал за воспитанием, и поэтому ребёнок неплохо выучил французский язык.

Нетрудно убедиться, что именно так действовал Пушкин, когда вновь попал в подобное положение. Есть его письмо к князю П.А. Вяземскому, из Михайловского в Москву. Речь идёт о крепостной крестьянке Ольге Калашниковой, отправленной вместе с письмом в Москву. Пушкин просит устроить её и позаботиться о будущем малютке, если то будет мальчик, отдать в какую-нибудь деревню. «…Милый мой, мне совестно, ей Богу, …но тут уж не до совести». Вяземский, в отличие от Раевского, помочь отказался. В Болдино появился на свет мальчик, нареченный Павлом. Ребёнок умер в раннем детстве.

О своей «брюхатой грамоте» (так и мать Пушкина называла беременных крепостных девушек, отправляемых куда-либо для устройства) Пушкин писал в 1826г. Через два года бойкий журналист - его так и звали «Борька Фёдоров» – в мае 1828г занёс в дневник услышанное от Пушкина: «У меня детей нет, а всё незаконные (мы используем эвфемизм вместо произнесенного Пушкиным грубого слова «в…ки»). Таким образом, незаконные дети у него были, и не один.

Прошло ещё два года. Пушкин обращается к Бенкендорфу, просит, чтобы его отпустили в поездку в Европу. Получает отказ. Он просится в Китай. Опять отвечают: «Нельзя». Затем пишет: «Если Н.Раевский проследует в Полтаву, покорнейше прошу Ваше Высокопревосходительство дозволить мне его там навестить». С чего вдруг в Полтаву? И почему в зависимости от того, будет ли там Раевский? И зачем ему видеться с Николаем Раевским-младшим, с которым в недавнем путешествии в Арзрум Пушкин две или три недели прожил в одной палатке?

Пушкин в письме Бенкендорфу чего-то не договаривает. Ведь при Бенкендорфе находится Дубельт, теперь он его правая рука. Ему всё понятно: Пушкин собирается навестить своего сына, которому, возможно, уже 10 лет. Сын находится где-то недалеко от Полтавы, а где именно Пушкин не знает и думает, что без Н.Раевского может не отыскать. Однако и на эту просьбу последовал отказ.

Всё это выглядело бы гадательно, если бы не существовал многотомный «Архив Раевских», который издал Модзалевский младший, знавший французский язык. Перевод одного из писем – княгиня Анна Голицына пишет записку Николаю Николаевичу Раевскому: «А вам посылаю вашего Димбенского. Славный мальчик, но у него не всё ладно с ногами. И это ведёт к тому, что он мне не сможет пригодиться как секретарь». Главная обязанность домашнего секретаря – вести переписку на французском языке. Значит, юноша необходимым уровнем знаний обладает.

Что ещё мы узнали? Фамилию «Димбенский» или что-то в этом роде. На обороте – приписка: «Дебинский». 1-го мая 1834г из Петербурга ушло письмо к Ник. Ник. Раевскому:

«Посылаю вам паспорт для вашего Дембинского и прошу вас возвратить мне тот паспорт, который был ему выдан с.петербургским Генерал - Губернатором. По истечении же годичного срока пришлите мне и прилагаемый паспорт для перемены оного…. Ваш друг душою и сердцем Л.Дубельт». (В царской России паспорта выдавались с 16-ти лет, и, значит, юноше уже было в 1834г 16-17 лет--М.Г.). Письмо Дубельта – внимательное, заботливое – в какой-то степени подкрепляет предположение о том, что Леонтий Дубельт – крёстный отец сына Анжелики. А фамилия её – Дембинская.

Благодаря всё тому же «Архиву Раевских» выясняется, что немолодой Н.Н. Раевский, женатый на Анне Бороздиной, его не любившей, будучи в Воронежском имении в 1843г серьёзно заболел и умер. Жена тогда находилась в Крыму. После смерти Раевского в докладе управляющего вернувшейся жене указано, что кто-то из обслуги читал умирающему французские книги. Сочтём это сообщение за косвенное известие о Дембинском.

Ему уже где-то около 25 лет.

В черновике поэмы «Цыганы», написанной за год до «Полтавы», Пушкин оставил ещё одно свидетельство о том, что интересовался судьбой сына:

Это стихи, взятые нами как эпиграф к этой части главы:

От общества, быть может, я

Отъемлю ныне гражданина,

Что нужды, я спасаю сына…

Этот отрывок, который произносит Алеко над новорожденным младенцем, не вошёл в основной текст поэмы. Здесь очевидно, что Пушкин имел в виду собственного сына (2). А почему «спасаю»? Лацис писал: «Внебрачные дети теряли права дворянства, их не принимали в «приличных домах»…Судьбы таких потомков, их генеалогические древа, ведущие начала от известных в пушкинскую эпоху людей, тем не менее, прослеживались довольно тщательно».

Известно, что судьбами внебрачных дочерей Пушкин не интересовался, но он сам дал подтверждение, что в этом случае был сын. Под названием «Романс» опубликовано стихотворение, дата которого – 1814г – явная пушкинская мистификация, - что, как и название, было предназначено, чтобы скрыть его истинную суть – искреннее чувство:

Под вечер, осенью ненастной

В далёких дева шла местах

И тайный плод любви несчастной

Держала в трепетных руках.

Дадут покров тебе чужие

И скажут: «Ты для нас чужой!»

Ты спросишь: «Где ж мои родные?»

И не найдёшь семьи родной.

Быть может, сирота унылый,

Узнаешь, обоймёшь отца.

Увы! Где он, предатель милый?

Мой незабвенный до конца?

Утешь тогда страдальца муки,

Скажи «Её на свете нет,

Лаура* не снесла разлуки

И бросила пустынный свет».

Но что сказала я? Быть может,

Виновную ты встретишь мать.

Твой скорбный вид меня тревожит!

Возможно ль сына не узнать?

(* - Кстати, почему Лаура? Может быть потому, что это итальянское или испанское - европейское имя, как и имя Анжелика – французское – европейское?).

Уровень, душевность этого стихотворения, проникнутого чувством ответственности за судьбу ребёнка, позволили Лацису отнести его к 1818-1819гг. и после этого адресовать его к роману Пушкина с полькой Анжеликой Дембинской, пришедшемуся на 1817г. Причиной изменения даты написания стихотворения было, конечно же, рождение ребёнка: в ХIХ веке открыто говорить о незаконнорожденных детях было не принято.

Пушкин, даже написав стихотворение, сделал всё от него зависящее, чтобы тайна не была раскрыта (4). (И это ему удалось. Ведь если бы не запись И.И.Пущина, никто бы и не узнал ни о Дембинской, ни о сыне)

Более того, в написанном в 1830г стихотворении «Паж или пятнадцтый год», изображающем пятнадцатилетнего влюблённого подростка, в черновом варианте в одной строке Пушкин заменил слова «моя варшавская графиня» на «моя севильская графиня». Последняя строфа звучит:

Она готова хоть в пустыню

Бежать со мной, презрев молву.

Хотите знать мою богиню,

Мою севильскую графиню?

Нет. Ни за что не назову!

И он никогда её имени не назвал. Мы узнали об Анжелике Дембинской только благодаря И.И.Пущину (5) и Лацису (4).

Интересно заметить, что если Пушкин писал о пятнадцатилетнем подростке, описывая самого себя, то возможно, что он был с ней знаком и влюблён в неё ещё в 1814-1815г.г.

А дальше мы рассмотрим, с помощью А.Лациса и В.Козаровецкого (3, 4), дальнейшую судьбу сына Пушкина. (Леонтий) Дембинский страдал подагрой, к концу жизни Н.Н.Раевского стал его секретарём и читал, как мы знаем, умирающему французские книги, ведь он свободно владел французским(3).

Теперь мы спросим у Бога, были ли сын или дочь у Пушкина и Анжелики Дембинской? – Да. Сын. – Когда он родился? В 1817г?...—Нет–…В 1818г?...Да…– В первой половине года?...—Да–…В каком месяце?... –В мае.– Итак, он родился в мае 1818г. в Петербурге. А теперь вспомним, в письме Вяземскому Тургенев писал 12 ноября 1819г о том, что Пушкин находится всё время «возле зверей», т.е. через полтора года после рождения ребёнка.

Леонтий Дубельт был крёстным отцом и мальчика назвали Леонтием?...—Да–…Должна была быть церковная запись об этом? … –Да. –…Итак, мальчик был.

Теперь, представьте себе, эта информация оказалась очень важной для России.

2) «А был ли Троцкий?»

А о чём речь? А вот о чём. А.Лацис пытался выяснить судьбу пушкинского потомка. Но картотека с «шалостями» Пушкина (выражение И.И. Пущина) находится в Пушкинском Доме, а доступа к ней нет, якобы «не разобрана». И вот Лацис сам восстановил «линию судьбы» этого потомка великого поэта. Часть этого знания была изложена в разделе 1). А что было дальше?

А дальше – вот что.

Уже после смерти генерала Н.Н.Раевского у Дембинского был роман с одной из кузин его (Раевского) вдовы, урождённой Бороздиной. И она родила ребёнка, которого, как было принято поступать с незаконнорожденными детьми дворян, отдали в надёжную, непьющую (т.е. еврейскую) семью.

В доме Давыда Леонтьевича Бронштейна, на хуторе Яновка, куда он со своей семьёй приехал из Грамоклеи (а туда – из Полтавской губернии), не говорили ни на иврите, ни на идише, религиозных обычаев не соблюдали, по субботам не отдыхали, а работали. Сын, Лев Давыдович, во втором классе Одесского реального училища участвовал в выходке против учителя и был на время исключён. Его дальнейшая судьба общеизвестна.

В 1930г в Париже и в Берлине вышла его автобиография «Моя жизнь», автор – Л.Д.Троцкий (3).

Рассказывая о своей жизни, Троцкий ни разу не упомянул ни фамилии отца, ни девичьей фамилии матери и места или года её рождения. Единственное, что можно вычислить – примерно – год рождения отца, 1846г. О своём происхождении он знал, не мог не знать. Одним из подтверждений этого Лацис (и Козаровецкий) считал то, что родители неслучайно назвали троих детей, как и родители Пушкина – в соответствии с очерёдностью рождения – Александром, Львом и Ольгой(3). (В книге «Моя жизнь» Троцкого написано не Грамоклея, а Громоклей, отца зовут не Давыд, а Давид Леонтьевич, детей всего было восемь, из них в живых осталось четверо – ещё старшая сестра Лиза. Названы также тёти: тётя Феня, тётя Раиса, и дяди – дядя Григорий и дядя Абрам. Это, видимо, из семьи Бронштейнов – М.Г.).

В памяти более ранних пушкинистов были свежи не только черты внешности, но и некоторые особенности здоровья Льва Давыдовича. Например, им вполне могло быть известно про внезапные беспричинные обмороки и про нервный тик в углу рта, а уж про пушкинские обмороки и нервный тик в левом углу рта, к концу жизни превратившийся в судороги, им было известно наверняка.

Совпадали и другие наследственные признаки: болезнь ног, близорукость, желудочные спазмы (3).

Происхождение Троцкого (как и то, что он о нём знал – М.Г.) объясняет его фразу, сказанную им представителям «Бунда» (еврейской социалистической организации), когда они в 1918г пришли к нему просить защиты от большевиков:

«Скажите тем, кто вас послал, что я не еврей». Её всегда пытались объяснить как высказывание интернационалиста, для которого национальной принадлежности не существует, в то время как это было сказано в буквальном смысле.

Пушкинисты, конечно, понимали, что информация, оказавшаяся в их руках, была смертельно опасной. Для Сталина не было человека ненавистней Троцкого, а информация о том, что Троцкий – потомок Пушкина, была для него страшней реального заговора. (Безусловно, он должен был ненавидеть и бояться Троцкого больше, чем кого-либо другого, потому что завидовал ему больше, чем кому-нибудь другому. Когда мы путешествовали по Мексике и были на экскурсии в доме-музее Троцкого, то наш замечательный экскурсовод А.Тульчинский показывал и подробно рассказывал, как убивали Троцкого – ледорубом, и что ни одна семья не была настолько полностью уничтожена, как семья – дети Троцкого – М.Г.)

Начиная со 100-летнего юбилея со дня смерти Пушкина (1937г), началась особо тщательная цензура на пушкинистику, причины которой Лацис долгие годы не мог понять(3).

«С ранних лет любовь к словам была неотъемлемой частью моего существа» – писал Троцкий, и это, пожалуй, главный наследственный признак этого потомка Пушкина(4). «Троцкий не притворялся, не хитрил, когда говорил, что и в изгнании каждый день, проведенный им за письменным столом, был счастливым днём» – писал о нём Лацис.

Не только к Троцкому, но и к Пушкину можно отнести сказанное А.В.Луначарским: «В нём нет ни капли тщеславия, он совершенно не дорожит никакими титулами и никакой внешней властностью: ему бесконечно дорога, и в этом он честолюбив, его историческая роль!...Могучий ритм речи…, замечательная складность, литературность фразы, богатство образов, жгучая ирония, парящий пафос, совершенно исключительная, поистине железная по своей ясности, логика…

Его статьи и книги представляют собой застывшую речь, - он литературен в своём ораторстве и оратор в своей литературности»(4).

Духовное и физическое родство Пушкина и Троцкого помогает многое обдумать вновь. Не только Пушкин помогает понять всё человеческое в Троцком (жизнерадостность, весёлость, оптимизм; надёжный друг, доброжелательный, иногда чересчур доверчивый, он прожил яркую жизнь). Но и Троцкий помогает увидеть в правильном масштабе политическую силу ума Пушкина и глубже проникнуть в законы политического и личного поведения поэта(4).

3) Ответы В. Козаровецкого на критические заметки по п.п. 1) и 2). Сам Лацис предугадывал читательские «недоумения и неудовольствия»:

1. Чтобы версия выстроилась, была изобретена передатировка стихотворения о покинутом ребёнке – с 1814г на 1819г. Это – произвол!

Ответ: Такое предположение выдвигалось неоднократно, в частности, пушкинистом М.Л.Гофманом.

2. Почему за увлечением Анжеликой должно следовать рождение ребёнка? Известно, что романы с Амалией Ризнич, с Каролиной Собаньской остались без последствий. Это домысел! Ответ: Ни с А.Ризнич, ни с К. Собаньской романов не было, потому и не могло быть последствий. Ещё до войны эту логику убедительно опровергал Н.К.Козмин.

Далее, появилась статья Л.Фрейдгейма «А был ли мальчик?»(6).

Автор упрекает пушкинистов(1-4) в том, что их версия не имеет документальных обоснований. Нет упоминаний о ребёнке ни в письмах родителям, ни в письмах друзьям, ни в архивах.

Критик пишет, что трудно представить себе передачу ребёнка из дворянского рода в еврейскую семью, с естественными последствиями – принятием иудаизма и.т.п. Троцкий родился в небогатой семье. Его родители были малообразованными людьми, но мать читала книги вслух.

Критике подвергается и чисто наследственное сходство Пушкина и Троцкого – беспричинные обмороки, тик в левом углу рта, подагра, близорукость, желудочно-кишечные неполадки. Автор(6) считает, что сопоставление талантов и болезней Троцкого и Пушкина «вряд ли повышает надёжность версии, являясь плохим подтверждением родственных (генетических) связей». Он пишет, что в мире было много сотен прямых родственников Пушкина с хорошими, а не сомнительными родословными, и при этом – без выдающихся данных своего предка.

Также не лучшим свидетельством родственных связей являются имена детей семьи Бронштейна – Александр, Лев и Ольга, совпадающие с именами членов семьи Пушкиных. Был и ещё ряд замечаний, ответ на которые будет дан ниже.

Как считает автор(6), нет ни одной достоверной гипотезы, составляющей, в цепочке рассуждений. Хотя он предполагает, что возможна проверка версии генетическим путём, так как живы потомки Пушкина и «наверняка есть сохранившиеся следы крови Троцкого». (Да, следов его крови достаточно, я их видела М.Г.).

На эту статью (6) В.Козаровецкий ответил статьёй «А был ли Троцкий?»(7). Приводим её с сокращениями:

1. Он (В.К) считает гипотезу Лациса о пушкинском происхождении Троцкого интересной и убедительной, и занимался её популяризацией как председатель комиссии по литературному наследию А.А.Лациса.

2. Из-за ошибки Цявловского в «Летописи жизни и творчества А.С.Пушкина» не были разгаданы инициалы NN. Оказалось, что Анжелика Дембинская – единственная женщина, которая подходит для расшифровки NN, исходя из того, что нам сегодня известно о Пушкине. (Это было открытие В.Козаровецкого, которое служит ещё одним аргументом в пользу гипотезы Лациса). Тщательное утаивание её имени могло иметь именно ту причину, о которой писал Лацис, - рождение ребёнка.

3. Ведь согласно «донжуанскому списку» именно в это время у Пушкина был роман с NN – c Анжеликой Дембинской.

4. Мистификация в отношении даты стихотворения о подброшенном младенце возможна, так как оно не могло быть написано 15-летним Пушкиным.

5. Посвящение поэмы «Полтава» некорректно считать написанным неустановленному адресату, так как этот адресат – Мария Раевская – установлен Щеголевым ещё в 1911г.

6. Некорректно было и опускать фразу Пушкина в письме брату о «незабвенной» услуге Н.Раевского-младшего.

7. Неуместна ирония Фрейдгейма о связи молодого Пушкина с работниками III Отделения. В период, когда происходило крещение сына Анжелики и Пушкина, Леонтий Дубельт был ещё адьютантом генерала Раевского (старшего) и находился с ним в имении Раевских под Полтавой. Также беспочвенна ирония по поводу обращения Пушкина к Бенкендорфу о разрешении съездить в Полтаву – это был 1830г и Пушкин уже не был «молодым выпускником Лицея». И так далее – необоснованные нападки и даже «переврано всё, что только возможно переврать»(7). Кстати, заметим, что согласно записям и письмам Жуковского Пушкину (5), Пушкин постоянно и по любому поводу, связанному с отъездами, должен был обращаться за разрешением к Бенкендорфу, находясь под надзором III отделения.

8. «Ещё хуже» - с рассуждениями Фрейдгейма о возможности - невозможности воспитания незаконнорожденного ребёнка в еврейской семье. Якобы о родителях Троцкого ничего не известно. Но ведь у Лациса есть всё. Год рождения отца – примерно 1846г. Первая фамилия, которая попадается на глаза – Дембовские. С этими соседями у отца какие-то дела. (Соседка Дембовская у Троцкого – полька – помещица. Её зовут Феодосия Антоновна. Другая помещица – Т-цкая, возможно, Троцкая, от которой он взял эту фамилию – псевдоним – М.Г.).

В Яновку родители переехали из Громоклея, куда отец (у Троцкого – с семьёй) прибыл откуда-то из Полтавской губернии. А вот и его имя отчество: Давид Леонтьевич. В доме Давида Леонтьевича не говорят ни на иврите, ни на идише. Ежедневно, даже по субботам, за общий стол садится обедать механик, русский человек, Иван Васильевич (из автобиографии Троцкого известно, что его отец владел мельницей – М.Г.). Мать, Анна Леонтьевна, тоже не соблюдает религиозные обычаи, по субботам не перестаёт работать.

9. Такое количество «передержек» похоже на сознательное искажение фактов и аргументов и заведомо вводит читателей в заблуждение.

10. Есть ещё один аргумент, (которого нет в статьях ни Лациса, ни В.Козаровецкого – (В.К.)). По просьбе Козаровецкого известный пушкинист С.Д.Фомичёв, работающий в Пушкинском Доме, проверил картотеку Б.Л.Модзалевского, где были собраны родословные всех людей, имевших хоть какое-то отношение к Пушкину. Карточки на Анжелику там не оказалось. Если не объяснить её исчезновение изъятием, то такого отсутствия карточки Дембинской в этой уникальной по своей полноте картотеке «нет, и не может быть никогда». Но тогда возникает вопрос: кем, когда и почему она изъята? Гипотеза Лациса даёт ответы и на эти вопросы.

В косвенное подтверждение гипотезы Лациса мы можем также привести наше мнение о том, что Пушкин мог просить Леонтия Дубельта назвать мальчика при крещении Леонтием ещё и потому, что очень любил своего брата Льва, которого все в семье звали Леоном (см. часть 1 главы). (Ведь он оплатил все его огромные карточные долги). А Леон и Леонтий – почти одно и то же имя.

Теперь мы опять обратимся к Богу и зададим ему вопросы о предках Троцкого. Был ли у Леонтия (сына Анжелики и Пушкина) сын от одной из кузин супруги Н.Н.Раевского Бороздиной? – Был.– Его передали в еврейскую семью Бронштейнов, где его назвали Давидом? – Да. – В каком году он родился? – В 1845. – Они переехали из Полтавской губернии в Громоклей? – Да. – Давид Леонтьевич женился на Анне Леонтьевне в Громоклее? – Да. – Она была еврейкой? – Да. – Давид Леонтьевич не считал себя евреем? – Нет. Он считал себя русским.– Сколько у них было детей? – Восемь.– Сколько осталось в живых? – Четверо. – Трое из них получили имена такие же, как дети в семье Пушкиных: Александр, Лев и Ольга, случайно?

–Нет. Давид Леонтьевич называл их так в память о семье своего великого предка. – И Лев Давыдович Бронштейн – это и был Л.Д.Троцкий? – Да. – Добавим, что своих сыновей – законных – Пушкин назвал: первого из них – по видимому, в память своего прадеда Александра Петровича Пушкина, а второго – Григорием – в память о первом носителе этой фамилии в роду Пушкиных – Григории Пушке (8).

Хочется привести ещё дополнительную информацию о Троцком. Потомок Пушкина писал стихи на украинском языке и переводил на него русскую классику – Крылова и Лермонтова (но заметьте, не Пушкина). В студенческие годы серьёзно занимался живописью, его работы выставлялись в Николаеве и Одессе.

Родина Троцкого – сегодняшнее село Береславка Бобринецкого района Кировоградской области.

В середине Х1Хв большая еврейская община Полтавщины переселилась сюда – в Елисаветский уезд Херсонской губернии.

Родовой клан Бронштейнов выкупил у обедневшего помещика Яновского землю, на которой и основал колонию Громоклей.

Мать Троцкого, Анна Леонтьевна Бронштейн, возглавляла общину и на пожертвованные ею 1000 рублей были построены еврейская школа и синагога. Отец, Давид Бронштейн, в своё время ушёл из Громоклея, выкупил у Яновского землю – Яновку и обосновался на ней. Здесь в 1879г и родился Л, Д.Троцкий.

Местные жители помнят о Бронштейнах. Отец Троцкого в начале ХХв стал крупным помещиком. С матерью Троцкий поссорился, скорее всего, из-за веры. Местные крестьяне до сих пор хранят добрую память о Давиде Бронштейне и его богатом хуторе, дававшем крестьянам работу, но который впоследствии был разграблен.

Колония Громоклей была в войну уничтожена – были расстреляны немцами все 41 человек – все близкие и дальние родственники Троцкого. И Громоклей, и хутор Бронштейна почти полностью стёрты с лица земли. Еврейское кладбище разорено, разграблено. В относительной сохранности лишь одно единственное надгробие: Анны Леонтьевны Бронштейн. Как бы то ни было, Троцкий – часть нашей истории. (Интернет, «Злой гений русской революции»).

4. Почему Пушкин плакал?

Здесь и далее мы приведём лишь некоторые из ставших известными недавно, но важных загадок-разгадок в жизни Пушкина.

Итак, почему Пушкин плакал? «Советская пушкинистика долгое время …создавала и охраняла образ благонамеренного, законопослушного поэта, которому в лучшем случае разрешалось легкомыслие» (9). Приводя облик поэта к некой средне-обывательской норме, советские пушкинисты оберегали от «посягательств» неприкасаемый, образцовый портрет Пушкина – семьянина и моралиста, которому не положено иметь других отношений с женщинами, кроме высокой и чистой любви. Нежелательно иметь внебрачных детей, не рекомендуется играть в карты (а он говорил: «Для меня лучше умереть, чем не играть»).

Но стоит ли всё это ворошить? И В.Козаровецкий отвечает: стоит, ибо у Пушкина важно всё, ибо он выстраивал свою жизнь, как художественное произведение, и интересен нам с сегодняшней точки зрения (9). Пушкин играл постоянно, долги росли, и он расплачивался с ними, например, публикуя «Конька Горбунка» под «псевдонимом» (Ершов), и получал за сказку утаённый от жены гонорар «чёрным налом», т.е. занимался «обналичкой».

И таких произведений может быть не одно (9).

Сегодня упорно замалчиваются открытия, сделанные пушкиноведами А.Лацисом и А.Барковым. Одно из самых сенсационных исследований Лациса – болезнь Пушкина. Эта болезнь впервые была описана в Англии в 1817г. Лацис установил, что в Одессе поэт общался с английским врачом Вильямом Хатчинсоном, домашним доктором семьи Воронцовых. Скорее всего, именно он предсказал Пушкину течение болезни. Она мучительна, длительна и до сих пор не излечима.

Ранее Лацис написал для одного из спортивных журналов статью о пушкинских занятиях физическими упражнениями. Однако только к концу жизни Лацис понял, что Пушкину удалось надолго отсрочить неотвратимую победу болезни. Лацис убедительно показал, что причиной поведения Пушкина в последний год жизни, истинной причиной смертельных условий дуэли с Дантесом стала осознававшаяся им необходимость ухода из жизни.

Вместо слова «маразм», по-видимому, во времена Пушкина употреблялись слова «истощение жизненных сил, одряхление» и «пресенильный психоз». При прогнозировании исхода болезни было использовано слово «безумие» или близкое к нему.

Угроза сумасшествия должна была привести Пушкина в ужас.

Стихотворение «Не дай мне Бог сойти с ума» – это плод размышления над собственной болезнью; судя по всему, её симптомы к тому времени уже дали знать, что этот жуткий рубеж неотвратимо приближается. Если роль Дантеса в истории дуэли и смерти Пушкина была преувеличена многими поколениями пушкинистов, чем же тогда объяснить свидетельства тех, кто описал, как выглядел Пушкин в последние месяцы жизни?

Вид его был страшен, а при упоминании имени Дантеса его лицо сводили сильные судороги. Они не понимали, что выдают за причину следствие: болезнь зашла так далеко, что один из её самых характерных признаков (судороги) усилился и стал бросаться в глаза, хотя он был заметен и раньше.

Принято считать, что Пушкин грыз ногти, он же просто прикрывал рукой нервный тик в углу рта. (Напомним, что такой же тик имел Троцкий). Кроме неожиданных обмороков и судорог был ещё один грозный симптом: микрография – сначала буквы при письме могут быть обыкновенного размера, но становятся всё меньше и в конце страницы могут стать меньше в несколько раз.

В последний год жизни Пушкина буквы в последних строчках на листе были чуть ли не в 10 раз меньше, чем в начале.

Ни Лацис, ни Козаровецкий не назвали болезнь, считая, что это должны сделать врачи – невропатологи. Сама мысль о том, что его ждёт полная недееспособность, обездвиженность и маразм, была для поэта невыносимой. Страшнее всего было то, что в любой момент он уже не смог бы контролировать ситуацию. Лацис писал: «Ещё не развернулась травля. Ещё не было анонимных писем. Но уже было ведомо: настали последние дни. Пришла пора исчезнуть. Надлежало тщательно замаскировать предстоящее самоубийство…В исполнители напросился Дантес. А «заказчиком» был сам поэт». Всё это не снимает вины с Дантеса. Но если бы Пушкин не нашёл Дантеса, он нашёл бы кого-нибудь другого.

Это исследование Лациса объяснило факт, который всегда был загадкой. «Ни один из лучших пушкинистов не взялся объяснить, почему Пушкин плакал навзрыд на праздновании лицейской годовщины 19 октября 1836-го года. Почему так и не смог дочитать приготовленные стихотворные листы?...Поэт явно представлял: этот праздник для него последний, на следующем его не будет, его не будет нигде…Им было принято твёрдое решение опередить конечную стадию болезни, от которой…существует лишь одно лекарство – смерть».

Когда было принято это ужасное, мучительное решение? Скорее всего – в 1835году. Именно к этому времени относятся его стихотворения «Родрик» и «Странник». Последнее, в свете сказанного выше, особенно откровенно:

При детях и жене сначала я был тих

И мысли мрачные хотел таить от них,

Но скорбь час от часу меня стесняла боле,

И сердце, наконец, раскрыл я поневоле.

«О горе, горе нам! Вы, дети, ты – жена! –

Сказал я - ведайте: моя душа полна

Тоской и ужасом; мучительное бремя

Тягчит меня. Идёт! Уж близко, близко время…

……………………………………………………….

«Познай мой жребий злобный:

Я осуждён на смерть и позван в суд загробный -

И вот о чём крушусь: к суду я не готов,

И смерть меня страшит»……

В. Козаровецкий пишет: «Нам предстоит усваивать открытия Лациса и Баркова…Легко представить, какое отчаянное сопротивление академической пушкинистики это вызовет…. Но я уверен: замолчать эти открытия уже не удастся». Не надо оскорблять поэта, приписывать ему отсутствие выдержки, проницательности, элементарного здравого смысла. Он не был заводной игрушкой, не был рабом общего мнения. Давно пора понять буквальное, сиюминутное значение стихотворной подписи «К моему портрету»:

Хвалы и клевету приемли равнодушно

И не оспоривай глупца!

Спрашиваю у Бога, что это была за болезнь? – Маниакально-депрессивный психоз. – На почве ревности? – Нет. – Наследственная? – Да. –

От кого? – От прадеда по линии Пушкиных Александра Петровича Пушкина, который умер довольно молодым. – (Диагноз выбран Богом из приведенных в «Справочнике практического врача», «Медицина», М., 1967.с.613).

В свете этих данных, мы можем предполагать, что больше всего Пушкин боялся не маразма или неподвижности, а неотвратимой возможности сойти с ума («Не дай мне Бог сойти с ума…»). И в последний год жизни это было реально.

5. Тайны Пушкинской дуэли.

Из множества статей, книг, написанных о дуэли и смерти Пушкина, не вытекало непротиворечивого объяснения событиям тех дней до выхода книги акад. Николая Петракова «Последняя игра Александра Пушкина». Именно он, экономист-математик и пушкинист «по совместительству», смог показать, что тогда происходило. Приводим работу В. Козаровецкого (10) почти без сокращений, ибо тут «ни убавить, ни прибавить», как краткое изложение книги.

Николай I, впервые встретив Наталью Николаевну на прогулке в Царском селе, сразу же обратил на неё внимание, что означало, согласно нравам двора, задумал сделать её одной из своих любовниц. Успех любой женщины у императора считался честью для её мужа. Возможно, что царь серьёзно увлёкся женой Пушкина: после смерти на его теле был обнаружен медальон с изображением Натальи Николаевны (в дальнейшем Н.Н.). Царь начинает оказывать Пушкину такие милости, которые свет расценил именно как плату за молчаливое согласие будущего рогоносца со складывающимся положением.

Титулярного советника Пушкина восстанавливают в Коллегии иностранных дел, назначив ему жалованье, в семь раз превышающее положенное, без необходимости бывать в присутствии. Одновременно Н.Н. втягивают в интимный дворцовый круг. Пушкин пытается сопротивляться и убеждает её «не кокетничать с царём», нарушает придворный этикет, раздражая Николая. Тот выговаривает ему через жену (Н.Н.). Напряжение между поэтом и царём быстро растёт.

Письма Пушкина 1831-1833гг передают его постоянную борьбу с Натали, быстро усвоившую нравы и тон двора и не желавшую следовать наставлениям мужа. «Третьего дня я пожалован в камер-юнкеры (что довольно неприлично моим летам). Но двору хотелось, чтобы Н.Н. танцевала в Аничковом», подразумевая под «двором» царя, с горечью записывает он в дневнике 1января 1834г.

С этого момента он вместе с супругой обязан являться на дворцовые мероприятия, особенно на балы. Пушкин пытается уйти в отставку, чтобы уехать с семьёй в деревню, но это вызывает бешенство царя. Пушкин вынужден с извинениями прошение об отставке забрать.

Здесь мы приводим отрывки из писем Н.О.Пушкиной – матери поэта к О.С.Павлищевой – сестре поэта в Варшаву (Н.О, П.– О.С.П) и другим(11). Это даёт дополнительную краску к описываемому в (10):

Стр.203, Н.О.П. – О.С.П, 12 сего Января 1834г:

«Знаешь ты, что Александр – камер-юнкер, к большому удовольствию Натали, она будет представлена ко двору, вот она и на всех балах. Александр весьма озадачен, этот год ему хотелось поберечь средства и уехать в деревню».

(Ссылка* 9).

*9 – Н.О.Пушкина – баронессе Вревской (стиль и пунктуация везде сохранены):

«…Натали в восторге, потому что это даёт ей доступ ко двору.

Пока что она всякий день где-нибудь пляшет».

Стр.205, Н.О.П – О.С.П., 26 сего Января 1834г:

«…Представление Натали ко двору огромный имело успех, только о ней и говорят, на балу у Бобринского Император танцевал с ней Французскую кадриль и за ужином сидел возле неё.

Говорят на балу в Аничковом дворце она была прелестна. И вот наш Александр превратился в камер-юнкера….он, которому хотелось на несколько месяцев уехать с женой в деревню, …видит себя вовлечённым в расходы.»

Стр.210, Н.О.П. – О.С.П., 3 сего Марта 1834г:

«Натали на всех балах…, она всякий день возвращается в 4 или 5 часов утра, обедает в 8 (вечера-М.Г.), встаёт из-за стола, чтобы взяться за туалет и мчаться на бал…».

Стр.212, Н.О.П. – О.С.П., 9 сего Марта 1834г:

«На последнем балу при дворе Натали сделалось дурно после двух туров Мазурки; …(она--М.Г.) почувствовала боли такие сильные, что воротившись домой, выкинула. И вот она пластом лежит в постели после того, как прыгала всю зиму и, наконец, всю масленую, будучи два месяца брюхата».

Видя, что Пушкин «неадекватно» реагирует на его «ухаживания» за Н.Н., Николай переводит стрелки дворцовых сплетен на Дантеса, карьера которого зависит от его благоволения.

Дантес должен сделать вид, что он увлечён женой Пушкина.

Он пишет Геккерну в Гаагу два письма, в которых изображает вспыхнувшую в нём страсть к Н.Н., списав эти банальные любовные признания со страниц бульварных любовных романов того времени. Дантес ухаживает за Н.Н. демонстративно шутовски, шаржировано, напоказ свету, и свет с удовольствием эту игру подхватывает, а Н.Н. с согласия (если не по наущению)

Николая принимает её тоже. Пушкин, для которого вся эта игра прозрачна, разворачивает свою контригру.

К этому моменту для него вопрос о дуэли – неважно с кем – решён. Он прекрасно понимает, что дуэль, даже при благоприятном исходе, приведёт к суду и как минимум – к высылке его из столицы. А именно этого он и хочет. Но именно этого не хотят все остальные участники игры: Николай в этом случае теряет Н.Н., она теряет Николая, свет и балы, Дантес теряет карьеру. Такова диспозиция перед решающими событиями в этой истории.

1-го июля 1836г Пушкин отвергает приглашение на бал в честь дня рождения императрицы – под предлогом траура по матери.

Разозлённая императрица, опекавшая Дантеса (возможно, для отвлечения внимания царя от Н.Н. – М.Г.), требует от него активизации в его ухаживаниях за Н.Н. В конце лета Пушкин, вернувшийся из города на дачу (в Царском селе – М.Г.), застаёт у Натали Дантеса, который специально задержался, зная о скором возвращении её мужа. После ухода Дантеса Н.Н., вместо признания в невинном флирте, оправдывается первой пришедшей на ум ложью: дескать, Дантес говорил с ней о его желании посвататься к её сестре, Екатерине Гончаровой. Пушкин, ни на секунду ей не поверив, мгновенно использует эту ложь и диктует ей записку, в которой Н.Н. сообщает Дантесу, что она рассказала об их разговоре мужу и что он согласен на брак Дантеса и её сестры.

Дантес -- в шоке (свидетель этому – его приятель А.Трубецкой), он понимает, что шутить с Пушкиным опасно. Он вынужден теперь проявлять интерес к Екатерине Гончаровой. 2-го ноября Пушкин от кого-то узнаёт о состоявшемся у И. Полетики свидании Н.Н. с царём, застаёт её врасплох, и жена, никогда не умевшая лгать правдоподобно, излагает ему первую, пришедшую ей на ум мысль о Дантесе, заманившем её в ловушку, стоявшем на коленях и грозившем покончить с собой.

Пушкина эта ложь устраивает (защищая честь его семьи, именно такую версию поддерживали для мира и он сам и его друзья), и он начинает действовать.

3-го ноября 1836г он рассылает друзьям (кроме одного - двух экземпляров, которые должны дойти до царя), заблаговременно изготовленные им «дипломы рогоносца» (пресловутые «анонимные письма» - М.Г.):

«Полные кавалеры, командоры и кавалеры Светлейшего Ордена всех Рогоносцев, собравшихся в Великом Капитуле под председательством достопочтенного Великого Магистра Ордена Его превосходительства Д.Л.Нарышкина, единодушно избрали г-на Александра Пушкина коадьютором Великого Магистра Ордена Всех Рогоносцев и историографом Ордена. Непременный секретарь граф И.Борх».

Д.Л.Нарышкин был супругом любовницы Александра I; Пушкин назван коадьютером, то есть заместителем, следовательно, его жена – любовница Николая I. Иначе понять «диплом» было невозможно, и все серьёзные пушкинисты в этом сходились. К Дантесу этот «диплом» не имел никакого отношения, и, рассылая его, Пушкин давал понять своим друзьям, что дело тут не в Дантесе, а в царе, которого он вызвать на дуэль не мог. И одновременно развязывал себе руки: под покровом тайны он может обвинить в его («диплома») изготовлении кого угодно. Два письма должны быть доставлены Бенкендорфу; Пушкин грозит царской чете небывалым скандалом, к которому может привести «озвучивание» такого текста.

4-го ноября (остаётся около трёх месяцев до дуэли) Пушкин сам «получает» «диплом» и в тот же день посылает вызов Дантесу, поставив в известность и жену. Та, в ужасе от того, какими последствиями грозит сам факт дуэли, мчится к Жуковскому, тот сообщает о вызове царю и немедленно начинает улаживать дело. Вызов Дантесу и письмо министру Канкрину, отправленное 6-го ноября, рассчитаны на то, чтобы царь согласился на личную встречу. В письме Канкрину Пушкин даёт понять Николаю, что с этого дня отказывается от царских подачек; оба понимают, что это фактическое объявление войны.

Надежда на аудиенцию у императора не оправдалась: Нессельроде письмо с «дипломом» царю не отдал. Жуковский же сделал всё возможное, чтобы замять скандал. Выход – Дантес должен жениться на Екатерине Гончаровой. Дантес жениться на ней не хочет; Николай заставляет его пойти на этот брак. (Сохранилось свидетельство дочери царя: «P& #225; pa заставил Дантеса жениться»).

7-го ноября Жуковский радостно сообщает Пушкину, что всё улажено: Дантес женится на сестре Н.Н. Пушкин -- в бешенстве:

только что жена уверяла его (и его друзей), что Дантес смертельно влюблён в неё, а теперь он должен делать вид, что Дантес также смертельно влюблён в её сестру. В порыве отчаяния и гнева Пушкин открывает карты Жуковскому, и тот, услышав, что вся интрига Пушкина направлена против царя, приходит в ужас: «Ради Бога, одумайся. Дай мне счастье избавить тебя от безумного злодейства, а жену твою от совершенного посрамления». Пушкин вынужден уступить. Все разрешения на брак Дантеса с Екатериной Гончаровой были, против правил, получены в считанные дни, и 13-го ноября было объявлено о предстоящей свадьбе.

На первый бал сезона 15-го ноября Пушкин приглашения не получил, а Н.Н. приглашение получила. Жуковский в записке к Н.Н. требует, чтобы она поехала на бал и непременно одна. Жуковский, написав такую записку, и Н.Н., последовав его совету, поставили последнюю точку: Пушкин в этой борьбе остался абсолютно один против сплотившихся врагов.

Светом брак между Дантесом и Екатериной Гончаровой трактуется как жертва Дантеса во имя спасения честного имени Н.Н.

Теперь у Дантеса появляется возможность бывать там же, где бывает Н.Н. с сёстрами, и продолжать свой шутовской флирт с Н.Н., подогревая любопытство света и удобряя почву для сплетен.

Пушкин, раздосадованный тем, что дуэль не состоялась, разворачивает другой вариант контригры. Он пишет письмо Геккерну –старшему, доводит его до сведения Жуковского, который в ужасе от оскорбительного тона письма, делающего дуэль абсолютно неизбежной. Пушкин согласен не отсылать письмо при условии, что Жуковский устроит ему встречу с царём. Через два дня, 23-го ноября, встреча состоялась (в присутствии Бенкендорфа).

Пушкин в разговоре дал понять, что не оставит дело, если его имя и имя его жены будет бесчеститься грязными сплетнями.

Царь понимает, что все оскорбительные эпитеты, высказанные Пушкиным, относятся не к Дантесу, а к нему.

Он берёт с Пушкина обещание, в случае дуэльной ситуации, прежде поговорить с ним, с Николаем. Пушкин результатом встречи расстроен: царь не оставит в покое его жену, и ситуация медленно но верно идёт к смертельной развязке.

В конце 1836г Пушкин публикует памфлет, якобы написанный Вольтером, в котором Вольтер не хочет дуэли с N, так как это ниже его достоинства и тем самым законспирировано даёт понять, что стреляться с Дантесом – тоже ниже его достоинства, что Дантес для него - не противник. Пушкин решает использовать договорённость с царём о возможности встретиться с ним, если он решится на дуэль.

25-го января 1837г состоялась эта последняя встреча, подробности неизвестны, но судя по воспоминаниям Николая, он её запомнил на всю жизнь.

Примерная реконструкция Н.Петраковым весьма достоверно описывает её. Видимо, оба были готовы идти до конца, но Пушкин так говорил с царём, что тот струсил (вероятно, боялся огласки своих домогательств к Натали–М.Г.).

Результатом трусости стала и его месть, когда он молча поспособствовал тому, чтобы дуэль не была предотвращена, и его попытка обелить себя даже через много лет. Остальное общеизвестно.

Военно-судное дело прошло под присмотром царя; Н.Н. для дачи показаний не вызывали – царь запретил, понимая, что она может проговориться.

Священник, которому Н.Н. исповедовалась после смерти Пушкина, В ШОКЕ ОТ УСЛЫШАННОГО, божился, нарушая тайну исповеди, что она ни в чём не виновата. Версия Н.Петракова непротиворечиво объясняет мотивацию всех писем Пушкина и его высказываний, и всех событий в этот период. Все вопросы получают ответы, кроме одного: зачем Пушкину понадобились смертельные условия дуэли? Не случайно Вяземский писал: «Эта история окутана многими тайнами».

Но мы теперь знаем один из ответов, который можно дать и на этот вопрос (см. п.4. «Почему Пушкин плакал»). А теперь обратимся к Богу с вопросами:

1) Была у Н.Н. Пушкиной связь с царём Николаем I в период её близости ко двору и во время преддуэльных событий? – Да.

– Когда это началось? – В 1834г.–

2) Была ли у Н.Н. связь с Дантесом? – Нет. –

3) Были ли у Н.Н.дети от царя при её жизни с Пушкиным? – Нет. –

4) Раз портрет Н.Н. был найден на теле царя после его смерти, значит, он любил Н.Н.? – Да. –

5) Н.Н. любила Пушкина? – Да. Очень. – И царя она тоже любила? – Да, но Пушкина – больше. –

6. Последняя игра Александра Пушкина.

Так озаглавлена книга академика-экономиста и пушкиниста Н.Я.Петракова. В этом разделе мы дополним п.5 («Тайны пушкинской дуэли») сведениями из интервью, взятого В.Козаровецким (В.К.) у Н.Петракова (Н.П.). В его книге «последняя игра» Пушкина выстраивается, главным образом, на истинных взаимоотношениях в «четырёхугольнике» Пушкин – Н.Н. – царь – Дантес. Например, оказывается, по воспоминаниям Агаповой, под окнами квартиры Идалии Полетики, где состоялось «роковое» свидание Н.Н. с якобы Дантесом, прогуливался П.Ланской, охраняя эту встречу от посторонних глаз.

Ротмистр Ланской был приятелем И.Полетики и другом её мужа, и он сторожил квартиру в качестве «топтуна». В таком случае в квартире не мог находиться новоиспечённый поручик Дантес – мало того, что низший по чину, но и на 13 лет моложе Ланского (такое было просто не положено и могло быть даже поводом для дуэли).

С другой стороны, впоследствии Н.Н. вышла замуж за этого самого Ланского, и царь накануне их брака осыпал его милостями, деньгами и сделал командиром полка, над которым шефствовал сам император (хотя Ланской должен был ехать для прохождения дальнейшей службы в Одессу). При этом и согласие Н.Н., и разрешение на брак от царя были получены мгновенно. Царь также заказал придворному живописцу Гау портрет Н.Н., и по его распоряжению - беспрецедентный случай! – портрет Пушкиной поместили в полковом альбоме. В медальоне на умершем царе обнаружили её изображение и т.д. Зная всё это, немудрено было сделать вывод, что брак с Ланским был прикрытием её отношений с царём (12).

(Считалось, что это было проявлением заботы о семье Пушкина). А тогда неизбежен и следующий логический шаг: Ланской и раньше выполнял доверительные поручения царя. И на квартире Полетики было свидание Н.Н. с царём, а не с Дантесом. Тем более, что И.Полетика была одной из «квартир-дам» Николая I, обеспечивавших его интимные свидания, как, например, впоследствии была «квартир - дамой» Александра II-го В.Шебеко.

Эта информация о свидании Н.Н. с царём была получена из воспоминаний Агаповой, которая являлась дочерью императора (и старалась это доказать; в браке Н.Н. с Ланским она была первым ребёнком, рождение которого, скорее всего и прикрывалось срочной свадьбой.) В этом свидетельстве Н.Петраков не сомневается, так как Агапова «никогда не придумывала факты, которых не было», хотя могла их интерпретировать по своему (12).

Но из этого следует, что Н.Н. сочиняла Пушкину о нечаянном свидании с Дантесом с его заламыванием рук и т.п. А зная проницательность Пушкина, можно с уверенностью сказать, что он ей не поверил, как и умные пушкинисты.

Но главное не в том, было ли у Н.Н. интимное свидание с царём, а в том, давали ли Н.Н. и император повод для сплетен и пушкинской ревности. Пушкин подаёт прошение об отставке. Царь в бешенстве. Какая неадекватная реакция на пожелание человека, неважно исполняющего свои обязанности, уйти в отставку и уехать! Подтекст бешенства царя – и гнева Жуковского – Пушкин не хочет признать право царя на интимные отношения с его женой, в то время как мужья всех любовниц Николая считали такие отношения за честь.

Об ухаживаниях императора за женой поэта говорят и в Петербурге, и в Москве. Пушкин пишет жене: «Ты кого-то довела до такого отчаяния своим кокетством и жестокостью, что он завёл себе в утешение гарем из театральных воспитанниц». Здесь– явная мстительная ревность поэта, «выдающего» царя своей жене. О Дантесе – ни слова, хотя это уже середина 1836г. И он говорит о себе как о рогоносце: «Про тебя, душа моя, идут кой-какие толки,...мужья всегда последние в городе узнают про жён своих».

Итак, Н.Н. регулярно скрывала от мужа свои свидания с царём. И понимание этого меняет отношение ко всем поступкам Пушкина, который не только легко разгадывал ложь жены, но и всегда учитывал её поведение в развёрнутой им контригре, делая на неё поправку.

Из «четырёхугольника» в дуэли не был заинтересован никто, кроме Пушкина, который был готов на ссылку, лишь бы уехать из Петербурга. Н.Н. теряла царя, свет и Петербург (балы), царь терял Н.Н., Дантес – карьеру в России.

Поэтому все там действовали согласованно, спасая положение. Есть свидетельство дочери Николая I, что он заставил Дантеса жениться на Екатерине Гончаровой.

Теперь Дантес уже на правах родственника продолжает демонстративно ухаживать за Н.Н., а та, поощряемая императором, тоже демонстративно принимает его, Дантеса, ухаживания, не понимая, что её игра для Пушкина прозрачна и ясна.

Сложившийся расклад устраивал всех, кроме Пушкина. Но даже в безвыходной ситуации Пушкин (на то он и Пушкин!) находит выход, он просто не может дать им переиграть себя. А то, что он может пойти и на смерть, они не понимают, это выше их понимания.

На самом деле Пушкин уже знал, что пришла пора умереть.

Его болезнь грозила ему сумасшествием, её симптомы ежечасно напоминали ему о необходимости быстрейшего ухода из жизни. (Возможно, это одна из версий, не случайно же Вяземский обмолвился: «Эта история окутана многими тайнами» - Н.П.)(12)

Н.Петраков не считает единственной целью дуэли самоубийство. Пушкин использовал дуэль, чтобы защитить свою честь и честь жены, и чтобы ответить императору, которого он не мог вызвать на дуэль, и чтобы наказать Дантеса, карьера которого должна была быть разрушена. Своей смертью Пушкин навеки привязал к этому трагическому действу не только Бенкендорфа, но и самого царя.

Он не только сделал достоянием истории его поведение, но и вынудил его принять прямое участие в убийстве вместе с Дантесом, когда Николай позволил (если не «посоветовал») Бенкендорфу отослать жандармов в противоположную сторону.

Без санкции царя Бенкендорф не посмел бы принять такое решение самостоятельно. Словом, Пушкин так «хлопнул дверью», что отзвуки слышны до сих пор. Но для этого понадобилась целая цепочка пушкинских мистификаций.

Самое интересное в книге (12) – как Н.Петраков пришёл к заключению, что автором «диплома рогоносцев» был сам Пушкин? В процессе анализа пушкинских текстов, было установлено, что четыре мистификационных документа играют первостепенную роль: «диплом рогоносца», полученный Пушкиным и его друзьями 4-го ноября 1836г, письмо Пушкина министру финансов Канкрину от 6-го ноября того же года, неотправленное письмо Пушкина Бенкендорфу от 21-го ноября того же года и преддуэльное письмо Пушкина Геккерну.

Плотность написания первых трёх во времени такова, что очевидна их взаимосвязь и продуманность всей развёрнутой Пушкиным кампании, логика которой «раскручивается» с момента получения «диплома». Включение императора в «рогоносную» интригу мог себе позволить только сам Пушкин.

С какой стороны ни взглянуть, выгодным появление такого «диплома» было только Пушкину, и написать его мог только сам Пушкин. Вообще мы не можем разгадать многие поступки и произведения Пушкина, пока не поймём, что он был гениальным мистификатором («мистификация» - введение кого либо в заблуждение – относительно автора или содержания. В самом деле, сколько сотен сюжетов Пушкин изобрёл в своём творчестве. Ему по плечу было сочинение любой интриги, любой тайны, мистификации – М.Г.).

Посмотрите, кому был разослан этот «диплом». Вместо того, чтобы разослать его недругам Пушкина, автор рассылает его только друзьям Пушкина. То есть, достигнута цель минимальной утечки информации о его содержании. Дуэль и смерть Пушкина заставили царя и Бенкендорфа полностью засекретить всё связанное с этой историей, в том числе письма.

Наконец, адреса всех получателей «диплома» автор знал досконально, вплоть до каждого этажа и поворота лестницы. Это всегда тревожило всех пушкинистов, которым просто не хватило решимости предположить пушкинское авторство.

Второй документ – письмо Канкрину – написано с расчётом, чтобы его обязательно прочёл царь, а в письме указано: «убедительнейше прошу не доводить оного до сведения государя императора», и министр немедленно мчится к царю на доклад.

Пушкину отказано в погашении долга, но главное – он освободил себя от подачек и обязательств перед царём.

Третий документ – письмо Бенкендорфу – образец мистификации. Пушкин сообщает в нём о получении им самим анонимного письма («диплома»), и что он «считает, что это письмо написано Геккерном, и что поводом к этой низости было ухаживание за его женой (Н.Н.) Дантеса». Он высказал всё, что он думал, якобы, о последнем, а фактически – о Николае. Это письмо каждым словом обращено не к Бенкендорфу, а к царю.

Письмо до адресата не дошло, позже попало в III отделение, было засекречено, а подлинник обнаружился лишь через четверть века.

Четвёртый документ (был при Пушкине на дуэли) – преддуэльное письмо Геккерну, Оно общеизвестно. В нём важен абзац о том, что «случай…пришёлся весьма кстати, чтобы мне разделаться (с Дантесом – М.Г.): я получил анонимное письмо».

Главное – эти письма (анонимные) в тот момент были нужны ему одному и никому больше, потому что сложившийся расклад устраивал всех, кроме самого Пушкина!

Что сказал Пушкин царю во втором, последнем разговоре?

Н.Петраков полагает, что, поскольку царь не на шутку влюбился в Н.Н., скорее всего, оба были готовы идти до конца. Отсюда следует, что Пушкин жёстко высказал царю всё, что он думал по его поводу, и император попросту струсил. Местью за этот пережитый страх и стало прямое участие в убийстве, но сознание вины не оставляло Николая до смерти – это хорошо видно по его воспоминаниям об этом разговоре.

На книгу Н.Петракова профессиональными литераторами были написаны развёрнутые рецензии, разосланные в две газеты, но в обеих рецензии «зарубили», семинар с обсуждением книги в ИМЛИ был сорван, потому что «книга вредна».

Книги А.Лациса и А. Баркова замалчиваются, хотя их необходимо издавать массовыми тиражами, в них – правда! – так считает В.Козаровецкий.

В.К. спрашивает Н.П.: «Для кого вредна ваша книга?» Н.П.отвечает: «Получается, что для всей современной пушкинистики, которая трактует последний период жизни Пушкина так, будто он не был ни проницательным, ни умным человеком, что его легко было обмануть, и что он был игрушкой в руках царя и света (а значит не был гением?! – М.Г.). Да и вряд ли наши пушкинисты согласятся с моим выводом о том, что свободолюбивые помыслы Пушкина не простирались дальше свободы дворянства. Его идеалом был просвещённый абсолютизм, при котором монархия даёт человеку право быть личностью при условии, что эта личность не покушается на основы государственного строя. И в эту морально политическую ловушку он сам же и попал» (12).(Но так ли уж прав Н.Петраков? Ведь написал же Пушкин повесть о Пугачёве, покушавшемся на эти самые основы государственного строя, и показал своё уважение к этому человеку? – М.Г.).

Относительно «вредной» литературы хочется привести слова Евгения Замятина, написанные в 1923г,: «Справедливо рубят голову еретической, посягающей на догмы, литературе: эта литература – вредна...Но вредная литература полезнее полезной: потому что она – антиэнтропийна, она – средство борьбы с обызвествлением, склерозом, корой, мхом, покоем. Она утопична…она права через полтораста лет» (13).

Снова задаю вопросы Богу:

1) Могла ли Н.Н. отказать царю в его ухаживаниях и связи с ним? – Нет. Не могла и не хотела.

2) Внимание и любовь (страсть) царя к ней льстили её самолюбию? – Да. –

3) Ухаживания красавца Дантеса тоже льстили её женскому самолюбию? – Да. –

4) Её поведение с царём давало повод для сплетен? – Нет. –

5) А поведение с Дантесом? – Да. –

6) Встречи с царём были тайными? –Да. – Где они происходили? – Во Дворце, во время балов, и у И.Полетики. –

7) Пушкин подозревал жену в измене? – Нет. –

8) Пушкин сам изменял жене? – Да. –

9) Ревность к царю и к Дантесу и необходимость отстоять свою честь, а также мысли о необходимости скорой смерти были двумя главными причинами смертельной дуэли? – Да. –

10) Царь и свет были виновны в гибели поэта? – Да. Они не предотвратили её, а способствовали ей. Царь сказал: «Мы насилу заставили его умереть христианином». –

Литература:

1) В. Козаровецкий, «Искать ли женщину», Интернет.

2) В. Козаровецкий, «Утаённая любовь Пушкина», Интернет.

3) В. Козаровецкий, «За что убивали пушкинистов», Интернет.

4) А.Лацис, «Из-за чего погибали Пушкинисты», Интернет.

5) Друзья Пушкина, Переписка. Воспоминания. Дневники, Т.1, М.! 984.

И.И. Пущин, Записки о Пушкине. Письма, М., 1989.

6) Л. Фрейдгейм, «А был ли мальчик?», Интернет.

7) В. Козаровецкий, «А был ли Троцкий?», Интернет.

8) А.С.Пушкин, «Начало автобиографии», ГИХЛ, М., 1950, Т.5, с.538.

9) В.Козаровецкмй, «Почему Пушкин плакал», Интернет.

10) В. Козаровецкий, «Тайны пушкинской дуэли», Интернет.

11) «Мир Пушкина», Фамильные бумаги Пушкиных Ганнибалов, Т.1, С.-П. «Пушкинский фонд», 1993.

12) Н. Петраков—В. Козаровецкий, «Последняя игра Александра Пушкина», Интернет.

13) Е. Замятин, «Мы», Кишинёв, Лит.артистикэ, 1989, стр.512.

Тираж 100 экз.

Все права защищены.

Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав

Издательство: Print Only With Us, Inc., Brooklyn, NY

Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке Royallib.ru

Оставить отзыв о книге

Все книги автора