ВВЕДЕНИЕ. Выше, в Аксиомах, было сказано, что все Истории Языческих Наций имели Баснословные Основания; что у Греков (от которых мы имеем все то

Выше, в Аксиомах, было сказано, что все Истории Языческих Наций имели Баснословные Основания; что у Греков (от которых мы имеем все то, что имеем от Языческой Древности) Первыми Мудрецами были Поэты-Теологи; и что природа всех когда-либо возникших или сделанных вещей такова, что при своем Возникновении они должны быть грубыми: именно такими и не иными нужно считать начала Поэтической Мудрости. А та высокая и чрезвычайная оценка, с которой она дошла до нас, порождена двояким тщеславием, разъясненным в Аксиомах146: тщеславием Наций и тщеславием Ученых, и притом больше вторым, чем первым; под его влиянием Манетон, верховный египетский первосвященник, свел всю Баснословную Египетскую Историю к возвышенной Естественной Теологии (мы об этом говорили в Аксиомах)147, и так же Греческие Философы возвысили свою Историю до Философии. И сделали они так не только потому, что эти истории (как мы это также видели в Аксиомах) дошли до них чрезвычайно мерзкими, но и на основании следующих пяти причин.

Первой было почтение к Религии, так как все Языческие Нации были при посредстве Мифов основаны на Религии.

Второй было то огромное влияние, которое она вследствие этого оказывала на Мир Гражданственности: он так мудро устроен, что мог быть проявлением только Сверхчеловеческой Мудрости.

Третьей были те случаи, когда (как мы увидим это ниже) Мифы, окруженные уважением к Религии и Доверием к их Мудрости, дали Философам возможность производить исследования и обсуждать самые высокие вещи в Философии.

Четвертой было удобство (также и к этому мы еще вернемся ниже) объяснять возвышенные изученные ими в Философии вещи посредством выражений, оставшихся им благодаря счастливой случайности от Поэтов.

Пятая и последняя, стоящая всех предыдущих, заключается в том, что Философы могли обсуждаемое ими подкрепить Авторитетом Религии и Мудростью Поэтов.

Две первые из этих пяти причин содержат хвалы, последняя - признание Философами, даже в их ошибках. Божественной Мудрости, устроившей этот Мир Наций; третья и четвертая были заблуждениями, допущенными Божественным Провидением: в них должны были впасть Философы, чтобы понять Божественное Провидение и признать его за то, чем оно и является на самом деле, - за атрибут Истинного Бога. И мы покажем во всей этой Книге что, сколько первоначально Поэты чувствовали в Простонародной Мудрости, столько впоследствии Философы разумели в Тайной Мудрости, и что, следовательно, первых можно назвать чувством, а вторых - разумом Рода Человеческого. Поэтому правильным оказывается в общей Форме то, что Аристотель в частности говорит о каждом человеке: nihil est in intellectu, quin prius fuerit in sensu148, т. е. Человеческий Ум не понимает ничего в том, о чем он прежде не имел никакого повода (современные Метафизики говорят - случая) получить чувственное восприятие; ум пользуется интеллектом тогда, когда он выбирает что-нибудь из чувственно воспринимаемых вещей для не охватываемого чувствами: именно это и имели в виду сказать Латиняне подлинным смыслом слова intelligere149.