Глава 1. 3 страница

– «Когда ты глядишь на эти пальцы, как ты думаешь, подняты ли они вверх или опущены книзу (в обратном положении)?»

Ананда ответил:

– «Бхагаван, большинство людей в этом мире сказали бы, что они находятся в обратном положении, но поскольку эти пальцы собраны в некий таинственный знак мудру, я не знаю, что мне ответить, т.е. не знаю, находятся ли они в поднятом вверх положении или в обратном».

Будда ответил:

– «Ананда, если человеческие существа считают подобное положение обратным, что же бы они тогда сочли прямым положением, т.е. положением с пальцами поднятыми вверх?»

Ананда ответил:

– «Мой господин, если бы вы повернули руку так, чтобы пальцы указывали вверх, то бы назвали это поднятым положением».

Тогда Будда внезапно повернул свою руку и обратился к Ананде:

– «Если эта интерпретация положения прямого и обратного просто достигается поворотом руки, так, что пальцы указывают либо вверх, либо вниз, без всякого изменения положения руки, то, глядя на это как существо мирское, ты бы мог сказать, что сущность подлинного тела Татхагаты, т.е. чистой Дхармакайи может быть объяснена по-иному, если глядеть на неё с разных точек зрения: как принадлежащие подлинному всезнанию Татхагаты – это будет положение вверх – либо же как тело твоего собственного разума – это будет положение вниз.

Итак, Ананда, сосредоточь свой ум на этом и объясни мне это. Когда ты говоришь, что твой ум находится в обратном положении, в каком положении при этом следует рассматривать твоё тело? Будет ли тело также в обратном положении?»

При этом вопросе Ананда и все собравшиеся почувствовали смущение и уставились на него раскрыв рты. В самом деле, что же здесь понимать под обратным положением тела и ума?

В великом сочувствии сердца Будда смилостивился над Анандой и всеми собравшимися, он ободряюще заговорил с ними. Его голос напоминал рокот отдалённых океанских валов.

– «Мои добрые, верные ученики, разве я постоянно не повторяю вам, что все причины и условия, характеризующие явления – суть лишь модельности разума и что различные атрибуты разума и независимо развивающиеся условия разума всё суть простые проявления разума, и что всё ваше тело и разум – суть лишь проявления дивной, просветлённой, подлинной природы таинственной сущности разума. Мои добрые и верные ученики, почему вы так легко забываете об естественно-дивном, просветлённом разуме, о его совершенной чистоте, об этом таинственном разуме, сияющем в ясности? И почему вы всё ещё путаетесь в мире с вашим просветлением сознания? Открытое пространство есть ничто иное, как незримая тьма. Незримая тьма пространства, смешанная с темнотой неотчётливости, выглядит как разнообразие формы. Ощущения форм, смешанных в иллюзорные произвольные представления и все эти ложные понятия и явления развиваются в сознание тела. Итак, внутри разума возникают перепутанности и лабиринты отношений и причин, разделившихся на группы, приходящих в контакт с внешними объектами мира, в результате чего пробуждаются желания или страх, которые разрывают разум, заставляют его погружаться то в гнев, тов бесконечные и разнообразные послабления самому себе. И все вы принимаете это спутанное состояние ума, это ложное понятие о явлениях за собственную природу разума. Как только вы приняли это за свою собственную природу, разве можно после того удивляться, что вы приходите в состояние смятения и предполагаете, будто разум локализован в вашем физическом теле и что все внешние объекты – вещи, горы, реки, огромное открытое пространство, весь мир – находится вне вашего тела? Разве есть нечто удивительное в том, что вы не можете понять после этого, как всё ложное принятое за существующее, обладает единственным существованием внутри вашего собственного, дивного, просветлённого разума в его подлинной сущности?

Это подобно тому, как если бы вы, отвернувшись от огромных, чистых, спокойных океанов воды, привязались к единственной капельке, которую вы не только хотели бы иметь, но которую бы вы считали единственно существующей массой воды среди сотен и тысяч морей. В заблуждении вы проявляете себя как глупцы среди глупцов. Хотя я двигаю своими пальцами вверх и вниз в положении моей руки не происходит никаких перемен, однако мир делает различия, он говорит, что рука повёрнута вверх, а теперь она повёрнута вниз. Те, которые думают так, достойны величайшего сожаления».

Ананда был потрясён словами Учителя и, благодаря доброте Будды, освободится от этого глупого заблуждения. Он искренне покаялся в нём и, сжавши руки, восславил Будду, сказавши ему:

– " Мой Благословенный господин, хотя слушал я удивительное учение моего Учителя и понял, что эта дивная, просветлённая сущность разума по своей природе совершенна и является вечным основанием моего изменяющегося разума, однако, слушая это учение дхармы, я думаю всё же о моём концентрирующем, сосредоточенном разуме. Я знаю, что он есть более высокого порядка, чем мой обусловленный разум, но я не осмеливаюсь узнать в нём сущность чистую, первоначальную основную сущность моего разума. Молю тебя, Учитель, смилуйся над нами всеми и по доброте своей объяви нам полный смысл учения, устрани всякий корень сомнений и подозрения из наших умов, чтобы мы могли достигнуть просветления».

Будда ответил Ананде:

– «Ананда, из того, что ты только что сказал, я могу видеть, что слушал моё учение ещё обусловленным умом, и потому моё учение для тебя также сделалось обусловленным. Это знак, что ты ещё не полностью реализовал чистую сущность своего ума. Вообрази человека, который привлекает внимание другого человека к луне, указывая на неё пальцем. Другой человек должен смотреть на луну, но вместо этого он глядит на палец первого человека, при этом не только не замечает луну, но и неверно замечает сам палец. Почему? Потому что он принял палец за луну, но не только это, он не только не сумел заметить различия между ними, он также не сумел заметить различия между тьмой и светом. А почему? Потому, что он принимает тёмный палец за светлую луну. Вот почему он не знает различия между тьмой и светом. Ананда, ты сейчас оказался столь же глупым, как и тот человек».

Будда продолжал:

– «Ананда, если ты оставишь в сторону все представления различающего сознания, отличающие это учение, ум по-прежнему должен сохранять свою различительную природу; чего, однако, нет. Тогда он подобен путнику, ищущему ночлега в харчевне, где может остановиться на короткое время. Однако не навсегда. Между тем, владелец харчевни живёт там постоянно и никуда не уходит. Здесь трудность подобного же рода. Если бы различающий ум составлял твой подлинный ум, он никогда не должен был бы меняться. Как же может быть он твоим подлинным умом, когда лишь стоит замолкнуть моему голосу и он теряет свою различительную природу? Ананда, это верно не только в отношении различения звуков, но также для различения в зрении и в прочих ощущениях, так что если ум свободен от всяких представлений, он должен во внутренней своей сущности быть свободным от различения своей собственной природы. И даже, если бы он не различал объекты, находящиеся перед ним, разум не является ни пустотой, ни феноменальностью. Он не может быть этим, поскольку если даже отставить прочь все условия явлений, не должно остаться никакой различительной природы в разуме, и тогда как твой ум и его сущность приобретут единичную и исходную природу, которая будет иметь свою собственную и подлинную реальность».

Тогда Ананда сказал Будде:

– «Благословенный господин, если мой ум и его сущность имеют одну исходную, подлинную реальность, почему же тогда этот удивительный, просветлённый, первоначальный ум, который только что Будда объявил единым с моим различающим умом, не возвращается в своё первоначальное состояние? Смилуйся над нами, Учитель, и разъясни нам это».

Будда ответил ему следующим образом:

– «Ананда, если ты взглянешь на меня просветлённой сущностью зрения, это восприятие зрения будет тем же и в то же время не тем же, что просветлённый ум в своей единой сущности. Оно будет подобно как бы картинке с подлинной луной, т.е. это не просто тень луны. Так, Ананда, слушай – и я покажу тебе, в чём состоит исходность и почему здесь не к чему возвращаться. А ну-ка взгляни на этот огромный зала для проповедей дверь которого выходит на восток. Когда загорается алая заря, она наполняет зал золотистым сиянием, и однако в полночь, при отсутствии лунного света, когда небо закрыто облаками и стоит туман, в зале царит непроглядная темнота. Далее, поскольку в этом помещении имеются окна и двери, мы можем различать что находится внутри него. Если бы не было ни окон, ни дверей, то зрительное восприятие испытывало бы затруднение в различении находящегося внутри. Там, где имеется одно лишь пространство, там не только простая пустота, однако, когда делается различение, оно влияет, обуславливая зрительное восприятие. Как воздушное пространство перекрыто стенами, когда мы находимся в замкнутом помещении, нам вскоре становится мрачно и угрюмо. Воздух насыщается пылью, однако, когда туда проникает чистый воздух, пыль вскоре исчезает и помещение становится чистым и приятным для глаз. Ананда, в течение своей жизни ты также испытывал множество изменений, теперь я собираюсь вернуть все эти перемены к их соответствующим истокам. Что же я буду понимать под соответствующим истоком, Ананда? Сейчас объясню. В этом зале для проповедей, как мы говорили, нам следует вернуть яркость света красному солнцу. Почему? Потому что, если бы не было солнца, то не было бы и света. Итак, исток яркости – солнце. Так вернём же яркость солнцу. Проделаем то же самое с прочими условиями. Темноту мы вернём луне во время новолуния; прохождение света вернём окнам и дверям, задержку света вернём непроницаемым стенам здания, пространство вернём пустоте, замкнутость и мрачность вернём пыли, а ясность и свежесть вернём очистительному воздуху. Так всё существования в этом мире должны быть включены в восемь разрядов перечисленных явлений. Итак, Ананда, рассмотрим этот воспринимающий ум, который различает восемь видов явлений, который мы только что обнаружили и о котором, как мы уже говорили, можно утверждать, что он имеет свою основу в просветлённой сущности ума. Какому из этих восемь явлений он должен быть возвращён? Если мы вернём способность восприятия свету, тогда стало быть, если бы не было света, не было бы и восприятия тьмы. Однако оно есть. Хотя могут быть разные степени освещённости между яркостью и темнотой. Восприятие в собственной природе не зависит от этих различий. Стало быть, мне можно вернуть восприятие, принадлежащее сущности ума явлениям яркости или всяким прочим явлениям из восьми классов перечисленных выше. Итак, мы видим, что те вещи, которые мы вернули к их истокам, не принадлежат нашей собственной природе, а то, что мы не можем вернуть к его истоку, есть единственная вещь, которая полностью и подлинно принадлежит нам. Это обнаруживает, что наш ум обладает собственной таинственной природой ясности и чистоты, и когда мы пытаемся отнести наш ум к разным классам и явлениям, мы просто предаём и обманываем себя. Поступая так, мы утрачиваем свою собственную природу и испытываем бесконечное несчастье, подобно бродяге, который на обломке утонувшего корабля носится туда и сюда по океану рождения и смертей. Вот почему я и говорю, что все вы достойны величайшего сожаления».

Ананда, однако, всё ещё пребывал в сомнении относительно подлинной природы разума. Он попросил Будду дать ему дальнейшее разъяснение, сказав следующее:

– «Благословенный господин, хотя теперь я вижу, что восприятие разума постоянно и не должно быть отнесено ни к какому источнику явлений, однако, как я мог полностью осознать, что это моя подлинная и сущностная природа?»

Будда ответил:

– «Ананда, ты ещё не достиг чистого состояния от всякой скверны, но ты, с помощью моей трансцендентальной силы, уже преуспел в первом достижении дхьяны и тем самым приобрёл состояние совершенного сознания. В этом состоянии свободы от скверн пребывает Анаруддха, взирающий на все страны света. Он видит их столь же ясно, как плод амали, лежащий на ладони его руки. В этом состоянии бодхисаттвы-махасаттвы, глядя за пределы этого мира, видят всё с такой же ясностью, как они видят все миры, даже сотни и тысячи миров. Так же точно обстоит дело с Татхагатами в десяти сторонах света. Их зрение проникает повсюду. Они ясно видят все страны будд в их чистоте – огромные числом и бесконечные, как тонкие частицы пыли. Однако восприятие глаз, принадлежащих обычным разумным существам, не может проницать сквозь плотность даже в десятую долю дюйма.

Давайте же взглянем на эти дворцы четырёх небесных царей! Как огромны пространства, как различны условия в этих дворцах: и в воде, и в земле, и в воздухе, и в огне. В этих небесных царствах можно видеть подобие света и тьмы и всех прочих явлений этого мира, но лишь потому, что у нас сохраняется память о явлениях, виденных в этом мире. При этих небесных условиях мы по-прежнему продолжаем делать различия между собой и объектами. Однако, Ананда, я призываю тебя, призываю на помощь твоё зрительное восприятие и прошу отличить подлинную сущность от пустых проявлений. Ананда, давай же продвинемся к крайним пределам нашего зрения, к дворцам солнца и луны. Видишь ли ты там что-либо, принадлежащее нашей природе? Приблизившись к семи золотым горам, окружающим Сумеру, давай взглянем тщательно и что мы увидим? Мы увидим разные виды яркости и света, но ничего принадлежащего нашей собственной природе. Приблизившись ещё более, мы замечаем массы облаков, мы видим летающих птиц, мы видим ураганные ветры, видим облака пыли, горы и знакомые деревья и леса, реки и травы, растения и животных, но ничего не увидим, принадлежащего нашей собственной природе. Ананда, глядя на все эти вещи, близкие и далёкие, воспринимаемые чистой сущностью твоих понимающих глаз, мы замечаем, что все они обладают иной характеристикой. Однако зрительное восприятие остаётся одним и тем же. Не означает ли это, что это дивное восприятие зрения и есть подлинная природа нашего ума? Ананда, если бы зрительное восприятие не было нашей собственной природой, оно могло бы рассматриваться как объект. Тогда рассматривая его как объект, мы могли бы считать объектом не только твоё но и моё зрительное восприятие и могли бы то же самое сказать и о моём чувстве зрения. Кроме того, если ты видишь ту же самую вещь, что вижу и я, ты должен иметь то же самое зрительное восприятие. Однако, поскольку ты имеешь свою собственную сферу видения, да ещё присутствуешь в моей, ты должен видеть и сферу моего видения. Почему же ты не видишь сферу моего видения? Далее, если ты будешь ложно утверждать, что ты видишь сферу моего видения, то тогда это просто сфера твоего и не может иметь в себе никаких явлений, никаких феноменов моего невидения. А если это не так, как может быть, что явления твоего невидения следовало бы рассматривать как мои? Стало быть, если ты действительно не видишь сферу моего невидения, тогда собственность этого восприятия зрения не может быть объектом, видимым глазами либо касаемым руками. Если она не является объектом, тогда почему же она не может принадлежать твоей собственной подлинной природе. Если же ты по-прежнему будешь ложно считать своё зрительное восприятие объектом, то этот объект так же должен был видеть и тебя. Если ты попытаешься объяснить это подобным образом, то субстанциональность объекта и собственная способность восприятия зрения объекта будут безнадёжно спутаны друг с другом. Никто не мог бы сказать, где субъект, а где объект. Ананда, поскольку природа восприятия зрением универсальна, как можно её считать иной, кроме как твоей собственной природой. Что же это означает, Ананда, что ты не понимаешь подлинной природы, естественно принадлежащей тебе? Напротив, ты просишь меня показать тебе некую иную реальность».

Ананда сказал Благословенному:

– «Благородный господин, если природа зрительных восприятий и есть моя подлинная природа и я в состоянии самапатти могу посещать эти трансцендентальные, таинственные, дивные дворцы четырёх небесных царей, почему мы можем находиться в дворцах солнца и луны? Почему восприятие нашего зрения, будучи тогда своевременно универсальным достигает и включает каждую часть мира Саха? Но затем мы возвращаемся в эту рощу Джетавана и видим всего лишь этот зал и пустое уединённое место с открытыми дверями и окнами? И когда мы смотрим изнутри наружу, мы способны видеть лишь террасу да деревья... Теперь я узнаю от моего Учителя, что сущность зрительного восприятия естественно пронизывает всю вселенную. Если это так, почему же теперь моё зрительное восприятие охватывает лишь небольшой зал и ничего более? Что всё это значит, Учитель? Значит ли это, что зрительное восприятие лишено универсальности и ограничено по способности моего смертного ума, или же, что зрительное восприятие ограничено стенами и домами? Я не вижу, в чём состоит смысл твоего объяснения. Пожалуйста, объясни мне более ясно, поскольку все собравшиеся здесь невежественны и глупы».

Будда ответил:

– «Все вещи в универсуме, великие и малые, внешние или внутренние – суть объекты, предстоящие нашему зрению, так что было бы ложным, неверным, утверждать, что наше зрительное восприятие обладает способностью распространяться и сжиматься. Например, возьмём простой квадратный сосуд. Если ты рассмотришь пространство внутри квадратного сосуда, будет ли это квадратное пространство фиксированным или переменным? Если оно фиксировано, тогда поместивши внутрь квадратного сосуда другой сосуд, нельзя утверждать, что квадратное пространство допускает помещение круглого сосуда. Если же оно изменчиво, тогда пространство в квадратном сосуде больше нельзя считать квадратным. Если ты говоришь, что ты не видишь, в чём смысл моего объяснения, хорошо же, смысл его вот в чём. Природа пространства не является ни фиксированной, ни подверженной изменениям. И то же самое справедливо относительно умственного восприятия, как я об этом утверждал недавно. Абсурдно повторять тебе вопрос, или же, Ананда, если ты до сих пор остался неубеждённым, представь себе, что ты заполняешь квадратный сосуд различными предметами, а затем удаляешь квадратный сосуд. Разве ты по-прежнему будешь обеспокоен по поводу существования формы в открытом пространстве? Представь, что верно сказанное тобою, а именно, когда мы приходим в этот зал, наше зрительное восприятие оказывается ограниченным, а когда мы смотрим на солнце, оно как бы простирается и достигает поверхности солнца, когда же мы построим стены, либо дом, оно представляется как бы разделённым зрительным восприятием между стеной и домом. Но когда мы проделываем дырку в стене, как будто бы зрительное восприятие становится способным выходить за пределы стены и простирается вдаль. Смысл моего объяснения состоит в том, что изменчивость не является атрибутом нашего зрительного восприятия».

Будда продолжал:

– «Ананда, с безначальных времён живые существа заблуждались, ложно принимая природу собственного ума за девственную природу другого объекта. При этом они утрачивали подлинную и истинную сущность своего ума и терялись среди внешних объектов, зрительное восприятие становилось изменчивым в соответствии с размерами поля зрения, строго ограничивалось в соответствии с внешними условиями. Но если ты научишься видеть вещи подлинным и сущностным разумом, тогда ты станешь равным зрением всем прочим Татхагатам. Как твой ум, так и твоё тело окажутся совершенно просветлёнными и ты окажешься в том же состоянии безмятежности и спокойствия, в котором был я, когда восседал под деревом Бодхи.

Итак, совершенно достигши всеобщности в уме, ты станешь способным рассматривать на кончике волоска все царства Вселенной всех десяти сторон света».

Ананда сказал:

– «Учитель, если сущность зрительного восприятия и есть твой дивный просветлённый разум, тогда этот дивный разум должен быть тем, что я в состоянии усмотреть, а если моё зрительное восприятие и есть моя подлинная сущность, то что же оказывается моим телом и моим умом? Я чувствую, что моё тело и мой ум обладают раздельным существованием и что это сущностное зрительное восприятие даже в концентрированном состоянии безмятежности является не отдельным, не отличным от тела. Если сущностная природа моего восприятия зрения есть подлинный мой разум, тогда оно должно обладать способностью являться в моём видении, т.е. как моё подлинное я, однако, поскольку оно не является, оно приобретает очертания моего тела. Принадлежит ли оно, в таком случае, мне или не принадлежит? Это по-видимому противоречит тому, что недавно говорил мой Учитель, смилостивись над нами и просвети наши умы».

Будда сказал:

– «Ананда, то, о чём ты только что спросил, т.е. будет ли зрительное восприятие чем-то, что можно учесть как настоящее в нашем присутствии, осознать не является подлинным вопросом, это неверие, что оно реально присутствует перед нашим зрением? Если бы оно реально присутствовало бы перед нашим зрением и ты мог бы реально увидеть его, тогда сущность зрительного восприятия имела бы локализацию и о нём нельзя было бы сказать, что оно направлено. Представь себе, что мы сидим в этой роще Джетавана и наше зрительное восприятие простирается повсюду в этой роще. Мы замечаем горы, реки, королевские дворцы и прочие сооружения. Мы видим солнце, луну и даже реку Ганг. Всё это разные явления и на каждое из них по-видимому можно указать пальцем как на попадающее в наше поле зрения. Каждое из них имеет свои специфические характеристики. Роща полна тенями, солнце блистательно, стена составляет препятствие для света, отверстие в стене даёт возможнсоть проходить свету, то же самое справедливо и для всех небольших вещей, для деревьев и травинок и т.д. Хотя размеры у них различны и все они по форме и очертанию отличаются друг от друга, однако все они находятся в пределах достижимости нашего зрения и потому поддаются описанию. Если бы зрительное восприятие присутствовало перед твоим взором, ты мог бы так же указать на него пальцем ты мог бы сказать, что вот оно, моё зрительное восприятие, и описать его мне. Если бы зрительное восприятие было пространственным, тебе следовало бы знать, что туда, куда ты сместил зрительное восприятие, там его можно было бы заместить другим».

Ананда сказал:

– «Я не вижу ничего аналогичного моему зрительному восприятию. Стало быть всё так и есть, как учит нас Будда. Я понимаю, что я ещё младший архат и вовсе не свободен от всех замутняющих ум вредных влияний, но по-видимому также должно быть у всех бодхисаттв-махасаттв, они также неспособны отличать наличие чего-либо чтобы мы могли назвать зрительным восприятием среди прочих видимостей и явлений, и они, как и я, неспособны указать на нечто аналогичное, превосходящее, тем не менее все объекты».

Будда был весьма доволен подобным ответом и сказал:

– «Так оно и есть, Ананда, это верно. Нет ничего подобного сущности зрительного восприятия, нет никакого из объектов, сходного с ним, оно превосходит все объекты, нет такой вещи, как восприятие зрения. Теперь позволь задать тебе ещё несколько вопросов.

Представь себе, Ананда, что мы с тобой в роще Джетавана смотрим на её прекрасные сады, видим и луну и солнце, видим многочисленные объекты и не видим такой вещи, как зрительное восприятие, на которое можно было бы указать. Однако, Ананда, среди этих многочисленных явлений, можешь ли указать на нечто, что не принадлежит зрительному восприятию?»

Ананда ответил:

– «Учитель, поистине я не вижу каждый уголок рощи Джетавана, однако не вижу я ничего, что не принадлежало бы зрительному восприятию. А почему? Потому что если бы деревья в этой роще не принадлежали зрительному восприятию, мы не могли бы назвать их деревьями. Однако, если деревья принадлежат зрительному восприятию, почему мы по-прежнему называем их деревьями: это ведь тоже самое пространство? Если бы было оно не принадлежащим зрительному восприятию, мы не могли бы назвать его пространством, а если оно принадлежит зрительному восприятию, почему оно по-прежнему остаётся пространством? Я теперь убеждён, что все объекты, будь они велики, либо малы, будь они каковы они есть, суть одни лишь проявления видимости – все они принадлежат зрительному восприятию».

После этого Будда, выразив согласие со сказанным, продолжал хвалить Ананду:

– «Верно, Ананда, верно».

После этого все младшие ученики, за исключением старших, завершивших медитации, выслушав обсуждение и не поняв значимости полученных выводов, пришли в смятение, перепугались и утратили контроль над собой.

Татхагата, узнав, что младшие ученики пришли в затруднение и готовы были вот-вот разочароваться в учении, смилостивился над ними и стал их утешать, обращаясь к Ананде так как к одному из них.

– «Не смущайтесь тем, что вы только что слышали. Всё, что возвышенный учитель Дхармы вам говорил, суть подлинные и истинные слова, они не являются ни ложными, ни вводящими в заблуждение. Их нельзя сравнивать с отвратительными парадоксами, которые выдумывают лжеучителя софисты. Они не могут смутить вашу мысль, не могут посеять в вас отчаяние. Вы должны серьёзно вдуматься в смысл и никогда после этого не предаваться печали, ни слишком неумеренным восторгам».

После этого великий ученик Манджушри, которого все считали князем Дхармы Будды, смилостивился над смятёнными братьями, поднялся со своего места и, склонившись в поклоне к ногам Будды, сказал ему:

– «Благословенный, среди братьев в этом собрании есть некоторые, ещё не полностью осознавшие смысл двух, видимо противоположных, двусмысленных интерпретаций учения в отношении явлений пространства как принадлежащих зрительному восприятию, только что изложенного тобой.

Благословенный! Если обуславливающие представления в поле нашего зрения, такие, как феноменальные объекты, пространство и т.д. имеют принадлежность к зрительному восприятию, то они должны обладать такими свойствами, чтобы можно было указать на отношение между ними, или же, если они означают принадлежность зрительному восприятию, их нельзя было бы видеть нашим зрением. Братья не понимают смысла твоего учения и потому пришли в смятение и испугались. Это не значит, что корни их блага в прежних жизнях слишком слабы для столь глубокого учения. Однако для них нужна более простая и доходчивая форма объяснения. Я прошу Благословенного быть к ним добрым и разъяснить истину об этих отношениях и о том, что лежит между феноменальными объектами и сущностью зрительного восприятия попроще. Каковы их истоки, в чём их двумыслие, что не принадлежит им, от чего следует отказаться и т.д».

Тогда Будда ответил:

– «Манджушри и все мои добрые, благие ученики! Татхагаты в десяти сторонах света вместе с великими бодхисаттвами-махасаттвами, внутренне пребывающие в самадхи считают, что всякие зрительные восприятия имеют причины и условия. Все представления о явлениях – суть ничто иное, как фантастические " небесные цветы", не имеющие собственной природы и не существующие сами по себе. Однако они считают это понятие принадлежащим к сущности дивного, чистого, просветлённого разума Бодхи. Почему же здесь допускается такая же двухсмысленность между зрительным восприятием и восприятием объектов относительно принадлежности и не принадлежности? Манжушри, позволь спросить тебя – Представь, что имеется ещё один Манджушри, подобный тебе. Как ты думаешь, возможен ли ещё один подлинный Манджушри, или это невозможное допущение?»

– «Учитель, то, что сейчас было тобой сказано не представляется возможным. Я – единственно подлинный Манджушри. Невозможен иной такой же, кроме меня. А почему? Потому, что, если бы был возможен ещё один, совершенно подобный мне, тогда было бы два Манджушри, однако, я был бы из них единственным подлинным Манджушри. Значит, это связано с тем, что не может быть двойственности между одним и двумя».

Будда был удовлетворён подобным ответом и продолжал:

– «Точно так же с этим дивным, просветлённым восприятием зрения с видением объектов, а также с самими объектами, которые внутренне принадлежат чистой, совершенной сущнсотной природе разума – этого дивного, просветлённого, совершенного Бодхи. Однако, при всём при этом, они различаются как явления зрения, пространства, восприятий видения, слышания и т.д. Это подобно человеку с дефектом зрения, который видит две луны одновременно. Кто может сказать, которая из них подлинная? Манджушри, имеется только одна подлинная луна. Однако здесь не может быть двусмысленности в отношении того, какая истинная. Следовательно, когда мы смотрим на эти проявления, возникающие при чувстве контакта с прочими объектами, мы должны понять, что все они иллюзии и тогда не будет никакой двусмысленности. Однако, если чувствование по-прежнему в нас сохраняется, сохраняется и двусмысленность в отношении сущности воспринимающего ума, этого дивного, просветлённого разума в его подлинной сущности, т.е. мы не сможем знать, таков ли он действительно и свободен от двусмысленности этот дивный, подлинный разум».

Ананда сказал:

– «Учитель, Князь Дхармы только что сказал, что все восприятия и их причины повсеместно пронизывают вселенную, что по природе они спокойны и вечны, вне круга рождений и перерождений. Если это так, то в чём же различие между точкой зрения и лжеучениями вроде учения о пустоте или натурализме и т.п., сторонники которых утверждают, что имеются подлинные " я" повсеместно пронизывающие Вселенную. Мой господин также поучал мудрого царя Сарипутру и прочих братьев и многих других на горе Аланкара, и в этом своём поучении он объяснял им, почему лжеучителя всегда говорят о натурализме, а мой господин учит принципу причин и условий, который фундаментально отличается от учения лжеучителей. Почему же, когда я узнаю из твоего учения, что эта природа зрительного восприятия также естественна в своих истоках, в то же время свободна от рождений и смертей, что она свободна от всяких иллюзий превратностей, это не значит того, что она подвержена принципу причин и условий? Как можно отличить такую позицию от натурализма, сторонниками которого являются многочисленные лжеучителя? Пожалуйста, объясните нам это, чтобы мы могли понять удивительную, просветляющую и разумную природу подлинного нашего духа».