Научная картина мира, ее развитие

С научной картиной мира связывают широкую панораму знаний о природе, включающую в себя наиболее важные теории, гипотезы и факты. Структура научной картины мира предлагает центральное теоретическое ядро, фундаментальные допущения и частные теоретические модели, которые постоянно достраиваются. Центральное теоретическое ядро обладает относительной устойчивостью и сохраняет свое существование достаточно длительный срок. Оно представляет собой совокупность конкретно-научных и онтологических констант, сохраняющихся без изменения во всех научных теориях

Научная картина мира представляет собой не просто сумму или набор отдельных знаний, а результат их взаимосогласования и организации в новую целостность, т.е. в систему. С этим связана такая характеристика научной картины мира, как ее системность. Назначение научной картины мира как свода сведений состоит в обеспечении синтеза знаний. Отсюда вытекает ее интегративная функция.

Научная картина мира носит парадигмальный характер, так как она задает систему установок и принципов освоения универсума. Накладывая определенные ограничения на характер допущений " разумных" новых гипотез научная картина мира, тем самым направляет движение мысли. Ее содержание обусловливает способ видения мира, поскольку влияет на формирование социокультурных, этических, методологических и логических норм научного исследования. Поэтому можно говорить о нормативной, а также о психологической функциях научной картины мира, создающей общетеоретический фон исследования и координирующей ориентиры научного поиска.

Эволюция современной научной картины мира предполагает движение от классической к неклассической и постнеклассической картине мира. Европейская наука стартовала с принятия классической научной картины мира, которая была основана на достижениях Галилея и Ньютона. Она претендовала на привилегию обладания истинным знанием. Ей соответствует графический образ прогрессивно направленного линейного развития с жестко однозначной детерминацией. Прошлое определяет настоящее так же изначально, как и настоящее определяет будущее. Классическая картина мира осуществляла описание объектов, как если бы они существовали сами по себе в строго заданной системе координат. В ней четко соблюдалась ориентация на " онтос", т.е. то, что есть в его фрагментарности и изолированности. Основным условием становилось требование элиминации всего того, что относилось либо к субъекту познания, либо к возмущающим факторам и помехам.

Неклассическая картина мира, пришедшая на смену классической, родилась под влиянием первых теорий термодинамики, оспаривающих универсальность законов классической механики. Переход к неклассическому мышлению был осуществлен в период революции в естествознании на рубеже XIX-XX вв., в том числе и под влиянием теории относительности. Графическая модель неклассической картины мира опирается на образ синусоиды, омывающей магистральную направляющую развития. В ней возникает более гибкая схема детерминации, нежели в линейном процессе, и учитывается новый фактор - роль случая. Развитие системы мыслится направленно, но ее состояние в каждый момент времени не детерминировано. Неклассическое сознание постоянно наталкивалось на ситуации погруженности в действительность. Оно ощущало свою предельную зависимость от социальных обстоятельств и одновременно льстило себя надеждами на участие в формировании " созвездия" возможностей.

В постнеклассической методологии очень популярны такие понятия, как бифуркация, флуктуация, хаосомность, диссипация, странные аттракторы, нелинейность. Они наделяются категориальным статусом и используются для объяснения поведения всех типов систем: доорганизмических, организмических, социальных, деятельностных, этнических, духовных и пр.

В условиях, далеких от равновесия, действуют бифуркационные механизмы. Они предполагают наличие точек раздвоения и неединственность продолжения развития. Результаты их действия труднопредсказуемы. По мнению И. Пригожина, бифуркационные процессы свидетельствуют об усложнении системы; Н. Моисеев утверждает, что " каждое состояние социальной системы является бифуркационным".

Оправданная в человекоразмерном бытии социологизация категорий порядка и хаоса имеет своим следствием негативное отношение к хаотическим структурам и полное принятие упорядоченных. Тем самым наиболее наглядно демонстрируется двойственная (антропологично-дезантропологичная) ориентация современной философии. Научно-теоретическое сознание делает шаг к конструктивному пониманию роли и значимости процессов хаотизации в современной синергетической парадигме. Социальная практика осуществляет экспансию против хаосомности, неопределенности, сопровождая их сугубо негативными оценочными формулами, стремясь вытолкнуть за пределы методологического анализа. Последнее выражается в торжестве рационалистических утопий и тоталитарных режимов, желающих установить " полный порядок" и поддерживать его с " железной необходимостью".

Существуют три основные концепции развития фундаментальной науки и миропредставления. Первая из них, радикальная, принадлежит Ф. Бэкону и Г.Галилею. Согласно их точке зрения, научный взгляд на мир возник как результат революционной победы над суеверием и предрассудками. Декарт дополнил этот подход тезисами о существовании абсолютных истин и абсолютно достоверного знания, которое будучи однажды научным путем получено, ничем уже не может быть поколеблено.

П. Дюгем предположил альтернативную континуалистскую концепцию, смысл которой состоит в том, что каждое достижение науки может быть модифицировано. Нельзя, например, опровергнуть теорию электромагаитизма Максвелла, но можно видоизменить ее математический аппарат, расширив границы применимости теории.

Если концепцию Бэкона можно назвать концепцией одной единственной научной революции, а концепцию Дюгема концепцией реформ, то третья точка зрения, высказанная К. Поппером, — это концепция перманентной революции. В другом варианте эту концепцию предложил Т. Кун, которому принадлежат идея развития науки на основе смены общенаучных парадигм. Согласно его идеям, существуют периоды нормальной науки, когда новые исследования опираются на прочный фундамент ранее полученных основных достижений. Комплекс этих фундаментальных научных достижений Кун предложил назвать парадигмой. По мере накопления принципиально новых открытий возникает необходимость в пересмотре и видоизменении парадигмы, и тогда происходит научная революция.

Парадигма в течение определенного времени служит теоретической основой научного миропредставления.
48. Этика науки: основные проблемы

Хотя наука и техника выступают сегодня в ряду факторов, приводящих к необходимости создания некоей новой или универсальной этики, но возможно эта задача в позитивистском духе не выполнима и тем тревожнее слышать предупреждения биологов, генетиков, медиков о том, что мы стоим перед опасностью разрушения человечества как вида, деформации даже его телесных основ. Расшатывание генофонда, лихие шаги генной инженерии, открывающей настолько новые горизонты, но и зловещие возможности: порождения “призрака Франкенштейна”, выход из-под контроля “мутантных генов”, могущих исказить эволюционные приспособления человека, массовое порождение искусственных мутантов. Не исключена возможность ломки основного генетического кода в результате непродуманных вмешательств в его структуру. Нарастает генетическая отягощенность человеческих популяций. Повсеместно фиксируется резкое ослабление иммунного аппарата человека, под воздействием ксенобиотиков и многочисленных социальных и личных стрессов. Возможно, этика ненасилия и диалога из полуэкзотической и наивно-утопической конструкции становиться одним из центральных моментов этической мысли и выживания человечества в этом стремительно меняющимся мире. Поэтому дискуссии происходящие по этическим аспектам в биологии, медицине, генетике имеют не только чисто теоретический интерес, но и практический касающийся всех нас так или иначе.

Очевидно прежде всего, что сам характер постановки вопроса о соотношении науки и этики решающим образом зависит от того или иного понимания науки. От этого же зависит и “степень вменяемости” этических норм ученому. Действительно, если научное познание рассматривается исключительно в созерцательном плане — как простое усмотрение или постижение истин, то, очевидно, этические критерии могут относиться к нему лишь в минимальной степени. Если же познание понимается как человеческая деятельность, социальная по своим предпосылкам, условиям протекания, результатам и последствиям, то наука оказывается подвластной нормам этики. В этом отношении, проблема “наука и этика” оказывается тесно связанной с проблематикой науковедения, методологии и теории науки.

В настоящее время в самосознании ученых происходят существенные сдвиги, связанные c расширением толкования социальной ответственности науки. С одной стороны, объектом ответственности становятся не только последствия применения достижений науки в практике, ее “последействие”, но и сами процессы исследования, внутренний мир науки тематика проводимых исследований или же отказ от исследования тех или иных проблем, характер постановки и проведения экспериментов и т. д. С другой стороны, изменяется и понимание субъекта ответственности — это уже не просто наука, рассматриваемая в целом и потому абстрактно, а отдельные научные дисциплины, проблемные области, исследовательские группы и в конечном счете отдельные исследователи.

В свою очередь конкретно-исторический подход требует рассматривать не науку вообще как добро или зло, а науку на определенном этапе ее развития, с учетом тех возможностей, которыми она располагает на этом этапе, и тех разнообразных воздействий, которые она оказывает на человека и на общество Он требует также рассмотрения тех конкретных социально-экономических и культурных условий, которые характерны для данного общества и в рамках которых функционирует социальный институт науки. Вне такого подхода любые проекты этического регулирования науки в лучшем случае останутся утопиями, а в худшем — приведут к нежелательным последствиям, вплоть до полной невозможности осуществления научной деятельности ввиду ее чрезмерной зарегулированности.

Сейчас тема “наука и этика” предлагает несравненно больше нерешенных вопросов и проблем, даже таких, которые еще только предстоит правильно поставить, чем уже готовых ответов и решений. Тем не менее дискуссии, о взаимоотношении науки и этики, существенно стимулируют развитие этико-гуманистического самосознания ученых, социальной ответственности науки перед человечеством и миром, в котором оно живет. Поэтому главное, что необходимо отметить как обобщение таких дискуссий — это единство научных исследований и гуманистических идеалов.

Корень вопроса при обсуждении темы о науке и нравственности заключается в том, может ли вообще наука, как особая форма сознания, быть и оставаться высшей инстанцией при решении всех без исключения общих, т.е. и мировоззренческих, нравственных и им подобных вопросов?