Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






С психическими расстройствами






 

Убийства, в том числе совершаемые лицами с психическими аномалиями, не имеют ни временных, ни географических границ, они совершаются в странах с разным уровнем культуры, экономического развития, с разным политическим режимом, а, следовательно, являются проблемой мультидисциплинарной и интернациональной. Их распространенность, связь с другими преступлениями, в ряде случаев особая жестокость и кажущаяся немотивированность возводят эту проблему в ранг вечно актуальных. Совершение таких преступлений лицами с психическими расстройствами делают ее еще более сложной, поскольку здесь проявляет активность такой существенный фактор, как нездоровье психики. Это затрудняет как понимание и объяснение преступного поведения, так и его предупреждение, равно, впрочем, и исправление осужденных.

В настоящей работе мы не ставим целью выяснить, сколько среди убийц лиц с расстройствами психики, поскольку считаем доказанным исследованиями Е. К. Краснушкина, Ц.А. Голумба, Ю.М. Антоняна, С.В. Бородина, Г.В. Назаренко и некоторых других, что удельный вес последних составляет 50-60% в числе указанных преступников. Эти данные тем более представляются убедительным, что остались неизменными на протяжении десятилетий: Е.К. Краснушкин осуществлял свои исследования в конце 20 – начале 30-х годов прошлого века, его результаты были подтверждены работами названных выше авторов в конце ХХ столетия. Следовательно, изучение и предупреждение убийств лицами с нездоровой психикой остается актуальным все в том же объеме. Что касается нашей страны, теперь возможностей для соответствующей работы намного больше, чем во времена Е.К. Краснушкина, если иметь в виду не только материальные, но и чисто научные возможности[20]. Лица с психическими аномалиями совершают как однократные, так и серийные убийства, например, сексуальные. В последнем случае их преступные действия могут носить стереотипный компульсивный (вынужденного, патологического влечения) характер. В целом же убийства, совершаемые аномальными личностями, можно выделить в следующие типологические группы.

1. Совершаемые в целях завладения чужими деньгами и иными ценностями – «корыстные» убийства; по данным нашего эмпирического исследования, такие преступления составляют около 22% от всех убийств. Они обычно сочетаются с разбоями.

2. Совершаемые в результате семейно-бытовых конфликтов – «семейные» убийства; как правило, лица, осужденные за такие преступления, страдали алкоголизмом и их преступные действия всегда связаны со злоупотреблением алкогольными напитками; в 30% случаев алкоголизм сочетался у них с психопатией и последствиями черепно-мозговых травм; по данным нашего эмпирического исследования, такие преступления составляют около 38%.

3. Совершаемые на почве сексуальных переживаний, как правило, травматических, в том числе связанных с сексуальной депривацией, – «сексуальные» убийства. По нашим эмпирическим данным, подобные преступления составляют около 10%, как правило, это убийства жертвы после изнасилования. В двух случаях (в нашей выборке) виновные страдали дебильностью, еще в одном – отставанием в интеллектуальном развитии. Такие обстоятельства не позволяют этим лицам устанавливать нормальные сексуальные отношения с женщинами. В нашей выборке серийный сексуальный убийца был только один.

4. Совершаемые ради самоутверждения или (и) утверждения себя в глазах референтной малой социальной молодежной группы – «хулиганские» убийства. По нашим выборочным данным, подобные убийства составляют около 15%. В шести случаях «хулиганские» убийства сочетались с последующим похищением ценностей потерпевшего, но умысел на совершение именно разбоя в начале совершения преступления не присутствовал.

5. Совершаемые в сфере досуга в результате конфликтов с другими людьми, в том числе ранее незнакомыми и малознакомыми – «досуговые» убийства. Среди виновных в таких преступлениях большую часть занимают алкоголики, психопаты, лица, перенесшие травмы черепа, и наркоманы. В нашей выборке удельный вес подобных убийств составил 15%.

В нашей выборке оказались два таких преступления, как похищение человека с целью получения выкупа, в обоих случаях похищенные были убиты. Однако среди шести преступников по обоим уголовным делам оказалось только два наркомана и ни одного обвиняемого с иными расстройствами психической деятельности. Это достаточно типично для террористических преступлений (похищение человека принадлежит к криминологической группе таких преступлений): по нашим данным, среди террористов вдвое меньше по сравнению с другими преступниками, лиц с нарушенной психикой. Иными словами, преступная активность террористов меньше всего связана с наличием у них расстройств психической деятельности, что, конечно, не исключает того, что у отдельных из них такие расстройства могут быть обнаружены. При этом они способны играть лидирующую роль в своих преступных группах, к ним, например, можно отнести Радуева, террориста и убийцу, осужденного российским судом.

Как известно, террористические преступления обычно тщательно готовятся, их осуществление порой требует немалой выдержки, подготовленности, иногда даже профессиональных умений. Между тем, как будет показано ниже, лица с психическими расстройствами в основном не способны тщательно готовить свои преступные посягательства, их насильственные действия обычно импульсивны, малопродуманны, они плохо представляют себе их последствия или вообще не задумываются о них. Отсюда неплохие возможности быстрого обнаружения преступников и их наказание. Все это мало применимо к террористическим посягательствам.

9% убийств были совершены лицами с психическими аномалиями с особой жестокостью (п. «д» ст. 105 УК РФ). В таких преступлениях в основном обвинялись наркоманы и лица, перенесшие травмы черепа.

Из изученных нами уголовных дел лишь в 9, 9% убийств были совершены в соучастии, в остальных случаях – в одиночку, групповые убийства были по большей части «хулиганские», лишь в трех случаях групповые убийства были сопряжены с разбоями.

Исследование показало, что чем более значительным был период ведения антиобщественного образа жизни, тем большей была дезадаптация будущих убийц, более глубоким был разрыв их общественно полезных связей. Так, из числа привычных в прошлом пьяниц семья сохранилась лишь у 14% обследованных, они ранее уже привлекались к уголовной ответственности и 72% отбывали наказание в местах лишения свободы. В течение трех лет после отбытия наказания за предыдущее преступление совершали убийства чаще всего алкоголики, психопаты, олигофрены и лица, страдающие остаточными явлениями черепно-мозговых травм. Основная же часть алкоголиков совершила новое преступление более чем через три года после освобождения от наказания за предыдущее. Это скорее всего свидетельствует о том, что психопатия, олигофрения и последствия травм черепа, сочетаясь с алкоголизмом, активно способствуют формированию агрессивного преступного поведения.

До совершения убийства мелкое хулиганство также чаще других совершали алкоголики, психопаты и лица с остаточными явлениями черепно-мозговых травм. Среди них же оказалось большинство тех, кто начал употреблять (даже злоупотреблять) спиртными напитками еще до достижения совершеннолетия. Вообще большинство исследуемых убийств было совершено в нетрезвом состоянии (около 90%), в их числе и убийства, сопряженные с разбоями и вымогательством.

Интересен вопрос о предварительной подготовке к совершению убийств теми, у кого затем были выявлены расстройства психической деятельности. Наше исследование позволило выяснить, что умысел на совершение убийства у лиц с патологией психики чаще всего возникал внезапно, поэтому и предварительная подготовка у них обычно отсутствовала. Она более характерна для психически здоровых людей. У лиц с психическими аномалиями умысел на совершение насильственных преступных действий (не только убийств) возникает и реализуется сразу же. У здоровых людей период от возникновения умысла до его реализации значительно более длительный, чем у лиц с ущербной психикой. Это означает, что преступное поведение последних намного более импульсивно, менее контролируемо и менее опосредовано нравственными нормами. Значит, и предупреждать его намного сложнее, во всяком случае, предупредительная деятельность должна отличаться существенной спецификой.

Психические аномалии препятствуют подготовке преступлений, тем более тщательной, совершаемые уголовно наказуемые действия по большей части грубы, примитивны, часто учиняются в условиях очевидности, особенно если виновный в нетрезвом состоянии. Короткий промежуток времени между появлением умысла и началом преступных насильственных действий, препятствуя субъекту в полной мере контролировать его, может говорить еще и о том, что для аномальных лиц поводом для разрушительного поведения могут быть самые ничтожные обстоятельства. Если при этом вспомнить, что значительное большинство убийств совершается лицами с неполноценной психикой в нетрезвом состоянии, то становится ясным, что исследуемые поступки от них можно ожидать в самых неожиданных ситуациях.

Лица с ущербной психикой именно в силу этого обстоятельства в большинстве своем не способны предварительно готовиться к преступлению. Вместе с тем короткий промежуток времени между появлением умысла и началом преступного поведения, препятствуя субъекту в полной мере контролировать его, свидетельствует о том, что для таких лиц поводом для подобного преступления может быть любое обстоятельство. Преступных действий с их стороны можно ожидать в любое время и прогнозировать их нужно с учетом этих особенностей.

Как уже отмечалось выше, лишь почти каждое десятое убийство совершается лицами с психическими аномалиями в соучастии. Но лидерами в соответствующих группах такие люди были сравнительно редко, а если и были, то ими становились чаще психопаты, чем представители иных видов аномалий. Очевидно, что лидирующему положению психопатов способствовало то, что они большей частью достаточно инициативны и настойчивы, способны увлекать за собой других. Не только при совершении групповых убийств (в соучастии), патопсихологические особенности преступников накладывают самый существенный отпечаток на развитие предкриминальной и криминальной ситуации, на действия преступников. Алкоголики и лица, перенесшие черепно-мозговые травмы, а также иные аномальные преступники сравнительно редко играли сколько-нибудь заметную, тем более ведущую роль при совершении групповых убийств, хотя антисоциальный опыт у них был не менее значителен, чем у психопатов.

Для многих убийц с психическими аномалиями характерно попадание в психологическую зависимость от группы, под влиянием которой они совершают преступления. Дадонов, 18 лет, ранее не судимый, был привлечен к уголовной ответственности и осужден за грабеж, разбой, хулиганство, убийство, совершенное с особой жестокостью, все в составе группы сверстников. Об этом преступнике известно, что он учился в школе только до 8-го класса, с учениками близких отношений не поддерживал, больше всего любил ремонтировать мотоциклы и ездить на них. Перенес несколько травм черепа, в том числе и из-за падений с мотоцикла, по поводу этих травм к врачам не обращался. Членством в группе весьма дорожил, ему очень нравилось, что ее члены носят нацистскую форму с символами смерти, однако сам не в состоянии пояснить, что означают эти и другие символы на одежде членов группы. При активном участии Дадонова группа совершила ряд нападений на граждан неславянской национальности, при этом они, не скрываясь, выкрикивали националистические лозунги.

Судя по материалам уголовного дела, особенно показаниям самого Дадонова, он очень плохо представлял себе, во что его втягивает группа и прежде всего ее лидер, чем это может для него закончиться. Главное для него - это то, что его, одинокого и отчужденного человека, группа приняла как своего, разрешила носить принятую в ней форму, доверяла ему. Поэтому он готов был выполнять любое ее пожелание и старался не отставать от других во время разбойных нападений и жестоких избиений жертв.

Психиатрическая экспертиза пришла к выводу, что у Дадонова обнаруживаются признаки органического эмоционально-лабильного расстройства в связи со смешанными заболеваниями (патология раннего периода развития, перенесенные черепно-мозговые травмы). У Дадонова имеются выраженные черты эмоциональной неустойчивости, инфантилизма, демонстративности, а также склонность к внешнеобвиняющим формам реагирования, к оппозиции и протесту. Последнее тесно связано с тем, что он сравнительно быстро усвоил националистические представления, а обвинения в адрес представителей других национальностей позволяли ему видеть источник своих проблем вовне, они вызывали у него яростный протест, обычно сопровождающийся жестокой агрессией.

Убийства совершались лицами с психическими расстройствами с помощью различных орудий. Чаще всего это были предметы домашнего обихода (топоры, кухонные ножи, молотки и т.д.) либо случайные предметы (камни, кирпичи, палки) – в 62% случаев; холодное оружие – в 18%; огнестрельное охотничье оружие – в 6%; огнестрельное (не охотничье) оружие – в 2%. В остальных случаях использовалось удушение руками, сжигание жертвы, предварительно приведенной в беспомощное состояние, выставление на мороз, утопление.

Некоторые убийства (около 11% от общего числа обследованных, преимущественно среди тех, которые имели место в семье и во время досуга) были совершены аномальными лицами в состоянии аффекта в конфликтных ситуациях. Однако такие ситуации нередко создавались самими преступниками, кроме того, объективное содержание складывающихся обстоятельств и их субъективное восприятие виновными подчас сильно расходились. Для них, как уже указывалось выше, поводом к насилию мог быть вполне ничтожный факт. В целом же сам по себе аффект никогда не выступает причиной насильственного поведения, он представляет собой сильное эмоциональное переживание, которое слабо контролируется или не контролируется вообще. Уголовная ответственность наступает в случае, если у субъекта была возможность самоконтроля. Среди изученных нами уголовных дел в двух из них в судебно-психиатрических актах имелись указания на то, что виновные склонны преувеличивать, даже резко, свои реакции гнева и раздражения. Более того, они и до совершения убийства демонстрировали в соответствующих ситуациях аффектное состояние, высказывая уверенность в том, что их обязательно сочтут невменяемыми, т.е. делали то, что в психиатрии называют агравацией.

Как известно, убийства относят к числу преступлений, в рамках которых часто имеет место психологическое взаимодействие, иногда очень тесное, между преступником и потерпевшим. Такое взаимодействие обычно встречается тогда, когда насилие имеет место в семье или в сфере досуга, в этих случаях оно бывает еще и длительным, конфликты в семье могут продолжаться годами. Постоянные скандалы, необходимость строить жизнь с человеком, нелюбимым или непонимающим другого, затяжная напряженность отношений с родителями одного из супругов, либо его родственниками, когда приходится все время сдерживать отрицательные эмоции – все это часто приводит к антиобщественному поведению. Из изученных в Государственном научном центре (ГНЦ) социальной и судебной медицины им. В.П. Сербского 124 мужчин, совершивших тяжкое насилие в семье, преобладали психопаты (82 человека). В то же время клинико-анамнестический анализ показал, что у 65, 4% обследованных имели место проявления патологии раннего периода развития в виде преобладания гиперкинетических (т.е. сопровождающихся расторможенностью двигательной сферы) расстройств и сочетанных (комбинированных) форм с присутствием в клинической картине фобий, энуреза, логоневроза. В пубертатном периоде и позднее у 75, 1% испытуемых отмечались расторможенности влечений: кражи, бродяжничество, употребление алкоголя и наркотиков, сексуальная расторможенность[21].

Согласно результатам нашего исследования среди совершивших «семейные» убийства заметно велика доля психопатов и алкоголиков (58%), причем в большинстве случаев, во-первых, поведение жертв было в основном «положительным», и, во-вторых, сами посягательства имели место вследствие неприязненных отношений. В 81% случаев в нетрезвом состоянии во время совершения преступления были убийцы, в 29% – потерпевшие. Длительные, затяжные конфликтные ситуации в семье, которые закончились убийствами, чаще наблюдаются в случаях, когда преступник страдал «только» алкоголизмом, но без психопатических нарушений, при отсутствии травм черепа и органического поражения центральной нервной системы. В изучаемых нами уголовных делах практически не встречаются сведения о том, что подобные конфликты были объектом воздействия или хотя бы внимания со стороны правоохранительных органов или медицинских учреждений; представители конфликтующих сторон сами туда тоже не обращались, во всяком случае, соответствующие материалы в уголовных делах отсутствуют.

Как обычно, вмешивались в семейные конфликты родственники и реже – соседи, и те и другие сравнительно редко добивались успеха, что, конечно, неудивительно.

Не только в рамках семейно-бытовых убийств, но и всех таких изученных нами преступлений противоправное поведение потерпевших, выразившееся в активных действиях (создание конфликта, совершение внезапного нападения) более чем в два раза чаще наблюдалось в ситуациях, в которых действовали преступники, «лишь» злоупотреблявшие спиртными напитками, но не имевшие иных расстройств психики. Преступники, имевшие психопатии, органические поражения центральной нервной системы, последствия травм черепа обычно сами провоцировали конфликты.

Приведем пример.

Пастухов, 44 лет, ранее судимый за кражу, выстрелом из обреза ружья убил З., с которой состоял в интимных отношениях и ранее даже проживал с ней вместе. Убийство, как следует из формулировки в уголовном деле, совершено из ревности, он постоянно ревновал З., следил за ней, на словах и в письмах (они имеются в деле) угрожал ей, но при этом не мог назвать ни одного конкретного факта измены. Как отмечается в акте судебно-психиатрической экспертизы, его суждения нелепы, паралогичны, противоречивы и неубедительны. Помимо того, что он ревновал ее, он считал также, что она должна ему крупную сумму денег, хотя и не был в состоянии привести какие-либо доказательства этого. Во время совместного проживания избивал З., бегал за ней с топором. Подобное поведение (его окружающие называли странным) объясняется интеллектуальным снижением и идеями обвинения, которые сочетались с органическим поражением центральной нервной системы, что было выявлено у Пастухова в результате стационарной судебно-психиатрической экспертизы.

В данном преступлении обращает на себя внимание, что угрожающее поведение Пастухова, причем в течение длительного времени, не вызывало адекватной реакции ни со стороны будущей жертвы, ни со стороны ее близких, ни со стороны правоохранительных органов. Представляется, что это преступление можно было предотвратить. Здесь особенности сложившейся ситуации накладывают отпечаток на поведение преступника, который не смог найти правомерный выход из конфликта, который сам и создал своей агрессивностью, сутяжническими действиями и клеветой. Материалы настоящего уголовного дела дают основание предполагать, что в психологическом аспекте Пастухов находился в двойственном положении относительно З.: он одновременно и отвергал ее, и стремился к ней, из этого субъективно мучительного положения был найден выход в убийстве. Очень важно, что адекватная оценка ситуации для него была существенно затруднена в связи с наличием психического расстройства, а именно – снижения интеллектуального уровня.

Таким образом, можно считать, что преступное поведение лиц с психическими аномалиями (в частности, насильственное) представляет собой криминологический тип, своеобразие которого определяется именно наличием расстройств психической деятельности. Соответственно можно выделить и тип личности преступника (убийцы) с названными аномалиями, что уже предлагалось в отечественной криминологии. Психические расстройства выступают в качестве условий, а не причины преступного поведения, влияя на сам факт преступления и на его вид – как известно, они наиболее значимы в агрессивных преступлениях. Их причиной является личность, причем наличие у нее патопсихологических особенностей фатально не приводит к преступному насилию. Все зависит от особенностей воспитания и конкретных социальных влияний на человека.

Распространенность и удельный вес психических аномалий среди убийств различен. Выше мы уже отмечали невысокую значимость таких аномалий среди террористических убийств, сейчас хотели бы обратить внимание на то, что аномальных убийц особенно много среди сексуальных преступников. Сексуальные убийства составили в нашей выборке около 10%, но в 60% у виновных были обнаружены психические патологии: психопатии, остаточные явления травм черепа, органические поражения центральной нервной системы, дебильность и отставание в умственном развитии. В 72% случаев убийцы были в состоянии опьянения, но алкоголиками признаны лишь 8%. Такое распределение можно, на наш взгляд, объяснить тем, что сексуальные убийства чаще совершают молодые люди, среди которых алкоголизм меньше распространен, чем среди лиц старшего возраста. Алкоголизм как болезнь требует некоторого накопления.

Поскольку в нашем выборочном изучении был только один серийный сексуальный убийца, сошлемся на результаты исследования А.Р. Павловым серийных сексуальных убийц. Основываясь на заключениях судебно-психиатрических экспертиз, проведенных в ГНЦ им. В.П. Сербского, этот автор сообщает, что 16, 5% обвиняемых были признаны невменяемыми, 22% – психически здоровыми, остальные имели различные отклонения в психике. Среди последних психопатия была обнаружена у 47% обследованных, органические заболевания центральной нервной системы или их последствия – у 16, 7%, шизофрения – у 15, 5%, олигофрения в степени дебильности – у 15, 5%, алкоголизм – у 4, 6%, эпилепсия – у 1, 5%. Каждый десятый из числа психопатов, многократно совершивших сексуальные убийства, обнаружил склонность к сексуальным перверзиям (парафилиям), т.е. нарушениям сексуального поведения[22].

А.Р. Павлов проводит небезынтересную типологию серийных сексуальных убийств и потерпевших от них[23].

Сексуальными убийствами в литературе принято называть все случаи противоправного лишения жизни, которые связаны с сексуальными переживаниями и мотивами, сексуальной жизнью человека и его сексуальными отношениями. Следовательно, к таким убийствам можно отнести и те, которые не сопровождались собственно сексуальными действиями, например, изнасилованием, но по своему внутреннему содержанию и субъективному смыслу обусловлены сексуальной жизнью виновного, его отношениями с представителями противоположного пола, его биологическим и социальным признанием и самопризнанием в данном аспекте.

По мнению ряда ученых, жестокость при совершении сексуальных убийств тоже берет свое начало в страхе смерти. Поэтому жестокость выступает в качестве средства утверждения и самоутверждения, а также неистового протеста против того, что какие-то поступки другого лица показывают сексуальную несостоятельность виновного и тем самым снижают его самооценку. При этом сексуальное отвергание не следует понимать узко, лишь в смысле отказа от половой близости. Уход, например, любимой жены тоже проявление такого отвергания и может означать полную катастрофу для мужа, особенно если она несла основную нагрузку в его социально-психологических связях с окружающим миром. Могут быть весьма болезненны случаи предпочтения одного мужчины другому, возникновения ревности.

Распространенность и значение нарушений при патологической ревности изучались, например, Е.И. Терентьевым[24]. Он показал, что наиболее отчетливо такая зависимость имеет место при алкогольном происхождении идеи ревности. Снижение потенции различной степени выраженности отмечено почти у половины обследованных, при этом для многих было свойственно повышенное либидо – около 40%. Сочетание этих противоположных тенденций при алкоголизме отмечалось еще Э. Крепелиным. Ряд больных обнаруживали признаки фетишизма, под которыми в данном контексте автор подразумевал часто встречающееся у них разглядывание нижнего белья и половых органов жен в поисках доказательств измены. В ряде случаев выявлялись сексуальные фантазии, склонность к кровосмесительным половым сношениям и садистические тенденции при половом акте.

О.А. Бухановская и А.О. Бухановский с помощью магнитно-резонансной томографии обследовали 53 серийных садиста, в том числе убийц. Диагностические заключения содержали, как правило, не менее двух диагнозов одновременно: «расстройство личности органической этиологии» и «другие органические расстройства личности и поведения, обусловленные болезнью, травмой и дисфункцией головного мозга». У 100% названных лиц выявлены признаки морфологической церебральной (биологической) «неполноценности» головного мозга. Из них наиболее часто встречаемое сочетание патологии передних отделов лобных и глубоких отделов височных долей мозга с патологией септальной области фактически достигает степени церебрального морфологического синдрома.

Как указывают названные авторы, наличие врожденной дизграфии (патологии) черепа свидетельствует в пользу вероятностного предположения о врожденном характере обнаруженной патологии. Высказывается гипотеза: выявленные церебральные отклонения, изменяя ряд нейродинамических и психологических характеристик, создают предиспозицию к серийному сексуальному садизму, значительно увеличивая риск возникновения и развития таких преступлений[25].

По мнению исследователей проблем серийного сексуального насилия, сопряженного с убийствами, личность виновного в таких преступлениях специфически дисгармонична. Степень выраженности дисгармоничности такова, что закономерно приводит к психосоциальной дезадаптации. Последняя выступает в качестве одного из основных условий возникновения и развития криминального поведения. Приобретая черты зависимого, оно в определенной степени отражает особенности личности, биографии, условий жизни и болезненного психического расстройства преступника. Выделение психолого-психиатрических характеристик серийных сексуальных преступников может иметь значение для криминологов и криминалистов, приближать к пониманию происхождения не только самих преступлений, но и к познанию природы трудно- или непреодолимого влечения к сексуальному садизму, способствовать его предупреждению[26].

Рассмотрим вопрос о потерпевших по делам об убийствах, совершенных лицами с психическими аномалиями. Все они были нами разделены на три основные группы: с «положительным» поведением, «отрицательным» и «нейтральным». Большинство составили те, которые вели себя «положительно» и «нейтрально» (в основном в рамках «корыстных», «семейных» и «сексуальных» убийств). Еще одну группу составили те, информация о которых была недостаточна для оценки их поведения. Во всех случаях имелось в виду не поведение потерпевших вообще, а конкретное поведение в преступной ситуации, насколько оно способствовало или напротив препятствовало учинению насилия против них же либо было нейтральным. В подавляющем большинстве изученных нами уголовных дел отсутствовала информация о психическом статусе жертв, поэтому мы не можем привести соответствующие собственные данные, хотя они представляют немалый интерес, в том числе для решения вопроса о виктимологической профилактике.

Относительно жертв насильственных преступлений, совершенных лицами, которые были подвергнуты судебной психолого-психиатрической экспертизе в ГНЦ им. В.П. Сербского, приводятся такие данные: среди них преобладали мужчины (64%). Возраст варьировал от детского (до 7 лет) до старческого, однако чаще всего это были лица от 18 до 40 лет (60%). Большинство пострадавших были родственниками обвиняемых, соседями или знакомыми, в 25% случаев между ними были враждебные отношения. В семье агрессия чаще всего направлена против жен, из чего авторы делают вывод, что насилие может быть истолковано как бессознательное стремление к освобождению от психологической зависимости от жены как эквивалента доминировавшей в детстве матери.

Собственных детей среди жертв в обследованной когорте обвиняемых-мужчин не было, но в 7 случаях потерпевшими были чужие дети[27].

Ю.А. Джахбаров выделяет три типа отношений между преступником и жертвой, что представляет интерес и для нашего исследования.

1. Случайные – они возникают непроизвольно и не зависят от воли и желания, побуждений ни одного из участников преступной драмы. Жертва, как правило, играет нейтральную роль в генезисе преступления.

2. Неопределенные – они складываются исключительно по инициативе правонарушителя при пассивной роли потерпевшего. Для зарождения данного вида взаимоотношений характерны выбор преступником своей жертвы и относительная кратковременность их протекания. Выбор преступником своей жертвы осуществляется по определенным факторам и предпосылкам.

3. Предопределенные – в их основе лежат личностные качества, особенности поведения и условий жизни или иные обстоятельства, связанные с личностью пострадавшего. Здесь преступнику нет необходимости выбирать жертву, его агрессивная реакция направлена именно против данного индивида[28].

Все три типа отношений можно обнаружить в отношениях между жертвой и преступником (убийцей) с психическими аномалиями. Но в разных типах убийств эти типы отношений представлены по-разному.

Личностные и иные (внешние) факторы, определяющие формирование агрессивного поведения аномальных личностей, во многом совпадают с теми, которые детерминируют совершение убийств психически здоровыми лицами. Однако само психическое расстройство способно внести существенные коррективы в привычную картину причин совершения убийства. При этом надо заметить, что патологии психики особенно заметны в преступном агрессивном поведении, чем в корыстном или каком-нибудь ином противоправном.

Психические аномалии оказывают влияние на индивидуально-психологические особенности личности, формируют патопсихологический облик человека, воздействуют на систему имеющихся у него ценностных ориентаций, особенности восприятия конкретных предкриминальных ситуаций, мотивацию поведения в целом. Формирование специфической мотивации у убийц с расстройствами психики имеет особое значение для понимания субъективных причин их преступного поведения. Это обстоятельство признают многие исследователи. Так, Г.Б. Калманов обращает внимание на то, что особенно остро вопрос о мотивациях стоит относительно тяжких насильственных преступлений, которые по своей природе выходят за рамки привычного человеческого опыта, равно как и несоизмеримы с любой логикой смыслообразующего мотива. Такого рода преступления априорно предполагают либо глубокую степень деформации морально-этических свойств, пишет Г.Б. Калманов, либо серьезные психодинамические нарушения (не исключающие вменяемости). В обоих случаях полюс акцентов смещается в плоскость неосознанного (или в недостаточной степени осознанного) поведения[29].

В этой связи необходимо отметить, что исследования бессознательного, в том числе в сфере преступного насильственного поведения, в условиях господства коммунистической идеологии долгое время были под запретом. Он был нарушен в начале 80-х годов исследованиями Ю.М. Антоняна и Е.Г. Самовичева вначале применительно к привычным бродягам, а затем убийцам. Поскольку это выходит за рамки избранной темы настоящей работы (и профессиональной квалификации тоже), мы здесь не будем рассматривать вопросы бессознательного в насильственном преступном поведении. Выскажем лишь предположение, что, возможно, наличие психического расстройства расширяет сферу действия бессознательного в психике (бессознательных аспектов в мотивации в том числе), а это влечет за собой уменьшение возможностей осознания того, ради чего могут быть совершены или уже совершаются насильственные действия, как, впрочем, и любые другие. Таким образом, и со стороны бессознательного наличие аномалий в психике может повышать риск преступного поведения.

Обратимся поэтому к очень сложному и еще мало исследованному в криминологии вопросу – о соотношении и взаимосвязи психических аномалий и бессознательного в преступном поведении. При всем том, что здесь очень многое еще не совсем ясно и требует дополнительных исследований, сама постановка такого вопроса и некоторые соображения в связи с этим имеют, как представляется, большое научное, в частности методологическое, и практическое значение.

Современная психология при всем многообразии точек зрения и дискуссионности даже основных положений рассматривает бессознательное, т.е. неосознаваемые личностью психические явления и процессы, как один из факторов, оказывающих существенное влияние на поведение и образ жизни человека, его отдельные поступки, активно участвующие в формировании мотивов. «Переживаемое человеком чувство, – писал С.Л. Рубинштейн, - существует реально и не будучи осознанно»[30]. Неосознаваемая психическая деятельность – это такая деятельность человека, которая осознается им смутно или даже не осознается вовсе. Однако это не означает, что она не может быть осознана индивидуумом. Репрезентация в сознании бессознательного часто приводит к изменению поведения человека, его отношения к внешнему миру и к себе. Бессознательное может быть выявлено и осмыслено другим человеком, например исследователем, имеющим специальную цель выявления тех психических явлений и процессов, которые не открыты сознанию самого субъекта.

Многочисленные исследования как отечественных, так и зарубежных авторов дают основания полагать, что содержанием неосознаваемой сферы психики является весь невспоминаемый опыт индивидуальной жизни, забытые впечатления детства, психотравмирующие воспоминания, вытесненные из сознания вследствие их тягостного для субъекта характера, влечения, противоречащие нравственным установкам индивидуума, а также биологические инстинкты, реализация которых невозможна в условиях человеческого общества, и др. Бессознательное может проявляться в автоматизме и стандартах поведения, склонности решать те или иные ситуации и реагировать на внешнее воздействия определенным образом и т.д.

Бессознательное оказывает немалое влияние на образ жизни и поведение личности, активно участвует в формировании мотивов. У лиц, отличающихся низким уровнем сознания, слабыми тормозными процессами, характерными для многих психических аномалий, эмоционально насыщенное неосознаваемое переживание при провоцирующих или хотя бы благоприятных обстоятельствах может реализовываться в неожиданное для самого субъекта импульсивное действие, например убийство. В других случаях названное переживание, будучи по своему характеру неприемлемым для сознательных установок, может неощутимым образом модифицировать сознание, выступая в нем под маской мотивов иного рода, субъективно оцениваемых позитивно и приемлемых для человека, но объективно толкающих его на противоправные действия.

Современная психология исходит из того теоретического положения, что разные формы бессознательного психического являются разными вариантами соотношения бессознательного психического и сознания. О бессознательном психическом можно говорить тогда, когда существует развитое сознание. Тем самым в литературе подчеркивается, что бессознательное психическое не есть просто негативное определение (т.е. отсутствие сознания в процессе психического отражения, что свойственно и животным, и маленьким детям), а является особой, исключительно человеческой формой психического отражения наряду с сознанием и неразрывной связью с ним.

Это положение может рассматриваться как одно из исходных и для криминологического анализа преступного поведения. Во-первых, оно ориентирует на то, чтобы всегда учитывать бессознательные явления и процессы в таком поведении в сочетании с антиобщественными взглядами и представлениями, «вписанными» в сознание. Применительно к личности индивидуума с психическими аномалиями научный анализ должен быть скорректирован с учетом последних. Во-вторых, рассмотренное положение дает возможность не преувеличивать значение бессознательного даже у аномальных субъектов, поскольку и они обладают сознанием. Их сознание бывает достаточно развитым, а его суждение при наличии психического нарушения можно рассматривать как результат своеобразного взаимоотношения сознания и бессознательного, характерного именно для данного нарушения психической деятельности и для данного человека. Можно предположить, что большая активность бессознательного при некоторых психических аномалиях в качестве условия требует «сокращения» сферы сознания.

Неосознаваемость проявляется иногда в том, что отражение воздействий, оказываемых на человека, отсутствует не только в его сознании, но и в системе его переживаний. В других случаях, напротив, неосознаваемость отнюдь не исключает того, что отражение действительности отчетливо «переживается» субъектом: неосознаваемость здесь выражается лишь в том, что сам факт этого отражения не становится предметом мыслительной деятельности субъекта, который не может направить на него свое внимание (неосознаваемость, например, переживаний в ранней фазе детства). Возможны и такие случаи, когда регуляция поведения отражается как в системе переживаний, так и в содержании мыслительной деятельности, но только на уровне формальных «значений»: она выпадает из сферы осознаваемого на более глубоком уровне – «интимных» смыслов, которыми наполнены соответствующие содержания переживаний для их субъекта. Таким образом, бессознательное имеет несколько пластов.

В некоторых случаях неосознаваемые переживания, когда они аномальны и при этом особенно эмоционально насыщены, а подавляющие их силы сознания почему-либо ослаблены, могут вступать в конфликтные отношения с осознанными установками индивидуума и приводить к антиобщественному поведению. Чаще всего такие конфликты между бессознательным и сознанием вызывают развитие нервозов, сопровождающихся субъективно тягостными ощущениями и переживаниями и требующих лечения.

В самом общем виде можно предположить, что наличие аномалий психики повышает роль бессознательных явлений и процессов в преступном поведении лица в том смысле, что подлинные мотивы такого поведения осознаются им меньше, чем здоровым человеком. Управлять своим поведением лицу с психическими аномалиями поэтому сложнее. Следовательно, и в этом проявляется криминогенность аномалий.

Основанием для выдвижения названной гипотезы явились для нас результаты психологического изучения преступников с аномалиями психики. Следует учитывать также, что большая часть больных, страдающих нервозами и другими психическими расстройствами, обычно не осознают многих обстоятельств, сыгравших патогенную роль в развитии их болезненного состояния. Это происходит, с одной стороны, потому, что источники их расстройств кроются в области социальных отношений, не находящих зачастую прямолинейного отражения в сознании, а с другой – вследствие вытеснения из сознания непереносимых для больных психотравмирующих моментов.

Бессознательное при наличии психических аномалий обнаруживает себя в противоправном поведении и как психологическая защита. Последняя может проявиться как злобно-агрессивная (дисфорическая) защита. «Эта форма смягчения душевного напряжения особенно свойственна эпитимным, эпилеплоидным личностям. Она наблюдается и у органиков. Как часто приходится психиатру слышать от близких эпилеплоида, что еще в детстве он делался веселее, спокойнее, если помучает какое-нибудь животное или насекомое»[31].

При некоторых психических расстройствах имеют место нарушения взаимосвязи между сознанием и бессознательным вследствие патологического торможения и снижения регулирующей функции первого либо положительной деавтоматизации и дезинтеграции второго.

Если наше предположение о повышении роли бессознательного в преступном поведении при наличии психических аномалий верно, то по-видимому, не в отношении всех расстройств, а только части из них. В этом убеждают некоторые исследования шизофрении. С.М. Лившиц и Е.И. Теплицкая отмечают две характерные тенденции нарушения взаимоотношений сознательного и бессознательного на разных этапах развития шизофренического процесса. С одной стороны, у больных отмечалось усиление неосознаваемых влияний на психическую деятельность с участием этих влияний в формировании клинических симптомов. С другой – наблюдалось привнесение сознательного компонента в автоматизированные и неосознаваемые в норме проявления психической активности. Эти тенденции отражали свойственные шизофрении диссоциацию и снижение «уровня бодрствования»[32]. Необходимо отметить, что попытка осознания собственных автоматизированных действий может привести к их разрушению, в том числе к общественно опасным последствиям, например, при управлении автомототранспортом.

Оценивая криминогенность психической аномалии, мы хотим подчеркнуть, что независимо от ее вида, места в структуре личности вменяемого индивидуума или взаимоотношений с бессознательным, она не может фатально приводить к совершению преступления. Чтобы признать психические аномалии причинами преступлений, надо доказать, что их наличие всегда ведет к преступному поведению, а отсутствие – к общественно полезному. Криминогенность психических нарушений всегда зависит от особенностей личности, а в конечном итоге – от условий ее формирования, воспитания, внешних воздействий на протяжении всей жизни индивидуума. Иными словами, внешние воздействия опосредуются внутренними условиями. Конечный эффект можно понять, только рассмотрев внешние воздействия в их связи с внутренними психологическими условиями.

Признание социального характера причин преступного поведения вовсе не означает игнорирования биологических особенностей человека, его психической сферы и ее патологии. Учитывая единство общих закономерностей взаимоотношений биологического и социального в человеке как в норме, так и в условиях болезни было бы ошибочным полагать, что координация социального и биологического становится принципиально иной в патологических условиях, в частности при психических заболеваниях. Однако болезнь как прежде всего патологический процесс вносит существенные изменения во взаимоотношения биологического и социального, усиливая и отчасти высвобождая природно-психические свойства из-под субординирующего влияния социально-психических свойств, делая более явными некоторые закономерности взаимодействия социально-психических и природно-психических свойств и явлений в человеке. Одним из наиболее характерных изменений в этом взаимодействии при психических заболеваниях является относительный сдвиг их субординационных отношений с обнаружением ряда природно-психических явлений и свойств[33].

Однако при наличии таких сдвигов сохраняется необходимость познания криминогенности психических аномалий именно на психологическом уровне. Если внешние условия влияют на преступное, как и любое, поведение через внутренние психические особенности личности, то и биологические факторы также влияют на него через те же психические особенности.

Психические аномалии любого генезиса и любой природы не определяют жестко и однозначно преступное поведение, являющееся результатом взаимодействия социально приобретенных личностных качеств, которым принадлежит решающая роль, биологических особенностей, психических аномалий (если они имеются) с внешними обстоятельствами. Однако это не просто комплекс криминогенных факторов. Они всегда действуют на качественно ином уровне – психологическом. При всем том, что действительно трудно отделить причины от условий, ведущие криминогенные факторы от второстепенных, в методологическом плане это всегда необходимо.

Мы считаем, что наличие психического расстройства расширяет сферу действия бессознательного в психике (бессознательных аспектов в мотивации в том числе), а это влечет за собой уменьшение возможностей осознания того, ради чего могут быть совершены или уже совершаются насильственные действия, как, впрочем, и любые другие. Таким образом, и со стороны бессознательного наличие аномалий в психике может повышать риск преступного поведения.

Расстройства психической деятельности могут быть и наследственного, врожденного характера. Но они будут способствовать формированию личности преступника только при определенных неблагоприятных социальных условиях. Нравственное воспитание с учетом психического нездоровья, создание благоприятных жизненных условий, позитивное влияние, сочетающееся в нужных случаях с медицинской помощью, способны в полной мере нейтрализовать криминогенность психических отклонений, которые в иных условиях могли бы приобрести общественно опасных характер. С другой стороны, неблагоприятная среда, отсутствие общественно полезных контактов, порождая антиобщественный образ жизни и негативные личностные особенности, могут приводить к возникновению криминологически значимых психических аномалий. Однако следует заметить, что социальные условия, благоприятные вообще, могут оказаться неблагоприятными для данной психически аномальной личности. Напротив, условия, не очень благоприятные для здоровых, могут тормозить и корригировать проявления психических аномалий.

Таким образом, при всей несомненности того, что психические аномалии имеют криминогенное, а, следовательно, социальное значение, они не могут быть причиной преступного поведения, а страдающие ими лица вовсе не обречены совершать преступления. Эти аномалии – суть «внутренние», субъективные условия, фон, при которых в неблагоприятных социальных обстоятельствах легче возникают и реализуются антиобщественные намерения. Психические аномалии поэтому не могут полностью объяснить совершение преступления. А.П. Наумов прав в том, что главным при наличии патологий в психике являются социальные причины преступления, а патологии – своеобразным внутренним условием.

Мы полагаем, что криминологическое исследование психических аномалий может быть плодотворным только в том случае, если рассматривать их в структуре личности, поскольку человеческое поведение зависит от того, на какой личностной основе возникают и развиваются расстройства психики. «Когда возникает вопрос об объективных причинах психосоматического расстройства, но эти причины неопределимы в отрыве от глубокого анализа внутреннего мира субъекта. А если быть более точным – интенсивность действия этих причин зависит от положения, которое они занимают в иерархии психологических ценностей субъекта, или, что то же, от значимости связанных с ними событий для субъекта[34].

Вне личности понять поведение человека с психическими аномалиями (как и здорового) невозможно. Если аномалии психики изменяют личность, то во многих случаях и от личности зависит, каковы будут эти изменения. Образно говоря, и личность влияет на аномалии, и часто от того, какова личность, наступают те или иные социальные и другие последствия существования аномалии. Разумеется, расстройство психической деятельности может полностью «подчинить» личность, но это уже душевная болезнь, и в этом случае субъект не может нести уголовную ответственность за свои общественно опасные действия, т.е. будет невменяемым.

Констатация какой-либо психической аномалии (например, психопатии и органического поражения центральной нервной системы) отнюдь не объясняет, почему данный человек совершил преступление. Мотивация преступного поведения не представлена в диагнозе, который лишь определяет наличие того или иного расстройства, его степень, тяжесть и т.д. Поэтому понять субъективные причины преступления, представленные в мотиве, можно лишь путем психологического исследования личности, ее мотивационных тенденций. Дефекты психики, если, конечно, они имеются, вовсе не составляют мотивов преступного поведения, хотя и могут влиять на них. С другой стороны, такое поведение всегда мотивированно. По-видимому, мотивы можно обнаружить и в действиях душевнобольных, если не наличествует полный распад личности.

Как отмечалось выше, аномалии в психике способствуют возникновению и развитию таких отрицательных черт, как агрессивность, жестокость, раздражительность, приводят к снижению волевых процессов, повышению внушаемости, ослаблению сдерживающих контрольных механизмов. Эти негативные явления препятствуют нормальной социализации и воспитанию личности, ее трудовой деятельности, овладению новыми социальными ролями, установлению позитивных связей, формируют определенный уровень потребностей, интересов, ценностных ориентаций и соответствующий им образ жизни. При таких аномалиях легче воспринимаются и усваиваются антиобщественные воздействия; они мешают адекватному «толкованию» ситуации, предшествующей или сопутствующей преступлению, и в то же время облегчают вовлечение в преступную деятельность и реализацию преступных намерений. Как отмечал О.Е. Фрейеров, психопатии и другие проявления психической неполноценности служат «возможности альтернативного выбора действий, привносят иногда своеобразную " мотивацию" поступков, снижают возможности самоконтроля и т.д.».

Хотя конкретная ситуация никогда не может выступать в качестве причины преступления, преступные действия лиц с психическими аномалиями в большей степени, чем психически здоровых, обусловлены ситуационными факторами. Дел в том, что расстройства психики, приводя к заострению черт личности, в то же время сужают ее адаптационные возможности, а это увеличивает количество ситуаций, в которых человек с такими расстройствами может вести себя дезадаптивно. Дефекты психики обусловливают тяготение к определенной среде, условиям, и в той степени, в какой изменена личность под влиянием аномалии, может быть оценена криминогенность ситуации. Чем больше ситуация не соответствует данному типу личности, чем больше она непереносима для субъекта и вместе с тем чем жестче он психологически привязан к ней, тем больше его стремление к ее разрешению, совершению противоправных действий.

В целом схема детерминации убийств, совершаемых лицами с расстройствами психической деятельности, представляется в принципе такой же, как и любое другое преступление. Представим ее следующим образом, предлагая «пути» от преступления вглубь, к истокам формирования личности.

 

 

               
   
  Социальная микросреда
 
       
 
  Социальная макросреда
 
 
 


 

               
 
     
 
 
   

 


Само преступное поведение, в частности убийство, не должно объясняться с только психоаналитических или только бихевиористических позиций. С точки зрения психоанализа, человеческая агрессивность имеет интенсивную природу и проявление ее невозможно устранить. Это, впрочем, не вызывает сомнений – агрессия действительно неустранима, нельзя устранить и убийства, они тоже вечны. По мнению бихевиористов, причина агрессивности кроется в воздействии внешней среды на человека.

Представляется, что правильный ответ нельзя найти в этих крайних точках зрения. Человеческая агрессивность действительно имеет инстинктивную природу, она представляет собой врожденную особенность, причем, конечно, не только у людей. Поэтому есть все основания говорить о том, что агрессия является формой существования людей (и некоторых животных). Однако это не исключает того, что агрессивность и агрессия не могут формироваться под воздействием социальной среды, в частности тогда, когда агрессия становится способом защиты. При этом надо учитывать, что агрессия далеко не всегда влечет за собой негативные этические и правовые оценки. Напротив, в очень многих случаях она влечет за собой только положительный отклик, например, при защите Родины с помощью оружия. Многие профессии неотделимы от агрессии в разных ее формах.

Другое дело, что социальная среда, особенно микросреда, могут формировать установки на применение агрессии во всех случаях для решения собственных проблем, что обычно сопровождается пропагандой неуважения чужой жизни, чужого здоровья, чести и достоинства. Культ насилия может породить агрессию и со стороны изначально неагрессивных людей, особенно если они подчиняются чувству долга, например, убивая из мести. Проблема никогда не должна состоять в искоренении агрессии вообще, агрессии как таковой. Речь может идти лишь о необходимости предупреждения деструктивной агрессии, каковой в первую очередь является убийство. Когда оно совершается психически аномальными лицами, это означает, что, во-первых, его детерминационный механизм сложнее, чем иного убийства, а, во-вторых, соответственно сложнее предупреждать подобные преступления.

Нашу позицию по этому вопросу можно сформулировать и так: агрессию, как и преступность, искоренить нельзя, но ее вполне можно удерживать на цивилизованном уровне, когда она не господствует во всех сферах жизни, когда люди привычно не решают все свои сложные проблемы с ее помощью, когда они не боятся выходить на улицу и т.д. К сожалению, наша страна еще не достигла такого уровня. Особая социальная ситуация в России, давние традиции самого кровавого насилия и опыт агрессии, пропитавший психологию ее народов, не позволяют держать агрессию в цивилизованных рамках.

 






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.