Глава 18.

Хуюс, Членис, Пенис, Пиписис.

А когда мы отмечали введение антиалкогольного Указа, названного в

народе сухим законом, купили несколько бутылок вина и шарахнули их вкруговую

из майонезной баночки в беляевском лесу. Никто не блевал...

На лекциях мы тоже времени даром не теряли, а играли в литературные

игры, поскольку были рафинированные интеллигенты. Один пишет на листочке

первые 2 строки стихотворения в рифму, другой -- другие 2 строки, и так стих

ковыляет сам по себе, ища себе дорогу. Вот пример.

Детишек много, на спинах ранцы, *

Все утром в школу идут, засранцы.

Идет Ванюша в расцвете лет,

В кармане финка, в руках кастет.

Потянет Таня на первый сорт:

В 12 лет -- второй аборт.

Кто в том повинен -- поди дознайся:

Ромашкин Вова иль Дубов Вася?

А может Коля, а может Сидор,

А может Юра по кличке Пидор?

Приходят в классы, садясь за парты,

А на камчатке играют в карты

На человека -- училку Зинку,

В нее продувший запустит финку.

Продулся в дупель Печенкин Стас,

Попал ей ручкой под левый глаз,

Поскольку финки кидает худо

Тот сраный Стасик, паршивый муда.

Шел мимо завуч, услышал крики,

Дверь открывает -- о ужас дикий!

Помчался завуч, старик несчастный,

Ведь это дети -- народ опасный.

Бежал он быстро, всем жить охота,

А у детишек своя забота:

Пинают Зинку и в глаз и в ухо,

А кто-то хочет разрезать брюхо.

Вдруг слышат голос: " За парты всем! "

Вошел директор, в руке ПМ.*

Попробуй вякни, жесток грузин!

И в лоб залепит весь магазин.

Ребята быстро за парты сели,

Убрали финки свои в портфели.

Училка встала, как ей не злиться?

Плюется кровью и матерится.

И то спасибо, что хоть живая:

Ведь в этом классе она восьмая!

По тому же принципу рисовались комиксы: одна картинка одного автора,

другая -- другого.

Но интереснее всего были прозаические полотна, написанные поочередно

несколькими авторами. Каждый выбирал себе персонаж, одного или нескольких

героев и говорил, и действовал за них поочередно в пределах реплики или

какого-то небольшого участка текста. Каждый вел своего персонажа и, в

зависимости от сюжета, старался сделать ему хорошо.

Иногда разворачивалась жуткая борьба между авторами через персонажей.

Усложнялось дело тем, что персонажи действовали в основном через разговоры.

Надо сказать, что мои герои чаще одерживали победы, я упорно гнул свою

линию. Это свидетельствует, на мой взгляд, о превосходстве моей фантазии,

некоторой природной агрессивности и упрямстве, умении настоять на своем,

когда нужно. Хороший я мужик.

Очень долго и нудно у нас тянулась эпопея о некоем неудачном

сицилийском мафиози Родригесе и его приятеле Санчо Паноса с названием " Из

жизни мафии". Я вел Родригеса, Бен -- Санчо, Яшка -- лейтенанта Интерпола

Дэрьмо и старика Гандоне. Двое мафиози поехали в Ленинград, чтобы выкрасть

из Эрмитажа статую амура, просящего подаяния. За ними все время охотится

лейтенант Дэрьмо.

Была у нас космическая история, где действовали Хуюс, Членис, Пенис,

Пиписис.

Были истории о средневековых инквизиторских допросах, абстрактные

диалоги, эпизоды о стычках работников МВД и КГБ... Была повесть на шести

клетчатых тетрадных листах о том, как мы в лагерях едем в танке на

стрельбище, а кто-то в танке бзднул, а потом насрал в снарядную гильзу. Были

шпионские страсти. И многое другое.

Очень трогательная история, помнится, сложилась про бандитов. Хороши

там были действующие лица: главарь бандитов Скотопизд, его дочь Любовь

Скотопиздовна, некая Блядина Демидова, грузин Мандулия, грузин Ебулия,

старик Еблыська, поручик Хуевич в пенсне, с наганом.

Отрывок подобной эпопеи для примера и строгой оценки нашей студенческой

деятельности литературоведами, я быть может приведу в Приложении. Его читать

не обязательно, это только для продвинутых. А также для заядлых

эстетствующих молодчиков от литературы. Иногда в охотку случалось и

индивидуальное творчество. Я вот стихи написал:

Хочу в стихах я, а не в прозе

Про радость жизни написать:

Люблю пописать на морозе,

А проще говоря -- поссать.

Привычным жестом, по старинке,

Над предрассудками смеясь,

Я извлекаю из ширинки

Холодный член, не торопясь.

Чуть-чуть помедлю, ожидая,

И вот с улыбкой вижу я,

Как, снег пушистый разъедая,

Журчит ядреная струя.

Клубится пар густым туманом

И попадает в глаз и в рот.

И будь ты трезвым или пьяным Ч

Душа ликует и поет.

Или.

Не надо!

Не орите на меня звонко,

Я могу умереть от страха.

Я поэт, человек тонкий,

И идите вы все на хуй!

Писулю с этим стихом я направил Бену. Он написал: " Сам пошел! " Имея в

виду на хуй. Тогда я послал писулю Вове Моренблиту на повторную рецензию.

Вова написал: " Присоединяюсь к предыдущей рецензии." Козел. Ни хуя нет

пророка для местных распиздяев.

Но я и разные другие стихи писал. В том числе и про офицеров, конечно.

И вот однажды, вдохновленный моими виршами, Рубин показал их своей даме

сердца и будущей жене, а потом притащил мне ответ Ч фронтовой треугольник.

Но прежде чем огласить его содержание, я должен познакомить аудиторию со

своими шедеврами.

Русская рулетка.

Снова дым над столом,

Снова водка в стакане,

Тупорылый патрон

Притаился в нагане.

Вновь бокалы звенят

В бестолковом угаре.

Ну и масть у меня Ч

Всякой твари по паре.

Припев:

Позабудьте, барон,

Бесполезные споры.

Все равно для ворон

Что святые, что воры.

Мои карты, барон,

Так смешно наблюдать Ч

Короли без корон,

Они биты опять.

Затрещит на ладони

Барабаном судьба.

Вспоминаются кони,

Где-то стонет труба.

Припев.

Как всегда дам зарок Ч

Брошу пить и уйду,

Если щелкнет курок

По пустому гнезду.

Повезло. И привычно

Снова карты сдаю.

И кляну как обычно

Эту слабость мою.

Припев.

А еще вот стих:

Нынче все потерялось.

Суета и обман.

Что от жизни осталось?..

Лишь потертый наган.

Пулеметные ливни

И станичные хаты,

Лошадиные гривы Ч

Это было когда-то.

Над желтеющей нивой

Я лечу от беды,

Сын, конечно, счастливой,

Но упавшей звезды.

Мой случайный попутчик,

Придержите свой кнут:

Все дороги, поручик,

Из России бегут.

Тройка скачет удало,

Тройка мчится вперед.

Мы прожили так мало,

Будто день или год.

В небе грустно и бойко

Шелестят журавли,

И следы нашей тройки

Пропадают вдали.

Колокольчик старинный Ч

Чистый звон в облаках,

А дорога пустынна

Будто в старых стихах.

С бесполезным стараньем

Мы бежим от судьбы.

И мелькают в тумане

Верстовые столбы.

Дышим хрипло, устало

И глядим тяжело.

Мы прожили так мало,

Может быть ничего...

А склоны все круче.

А ветер в лицо все сильней,

Я прошу вас, поручик,

Я прошу, не гоните коней.

А вот прочитав стихи " Пока 12 не пробило", будущая рубинская жена и

написала мне треугольник. У меня там как-то так было:

Пока 12 не пробило,

Пока не начат артналет,

Выпьем мы за то, что было,

Выпьем, господа, за старый год...

И так далее. И вот я получаю от нее треугольник -- " ПИСЬМО НА ФРОНТ".

" Действующая армия. Штабс-капитану Его Императорского величества

Тверского непробиваемого полка Никонову А. П.

Cher Александр!

Вы помните то время,

Когда еще Вы жили на Тверском?

Не думайте, что Вы забыты всеми,

Кто до германской с Вами был знаком.

Перед войной, в собрании, на бале

Мой брат-повеса познакомил нас.

Вы Блока, Северянина читали,

Когда мы танцевали па-де-грас.

Признаюсь, мне потом частенько снилась

Фигура Ваша в блеске аксельбант..

И как судьбы негаданную милость

Мне сообщил Ваш адрес интендант.

Мой брат при государе адъютантом

(У каждого, конечно, свой талан)

Я знала Вас поручиком и франтом,

Теперь Вы, говорят, Штабс-капитан.

Вы б не узнали девочку-курсистку:

Не в шляпке я с цветками на полях Ч

С крестом косынка над бровями низко

Дежурю по ночам в госпиталях.

Я к Вам пишу, как сказано в романе.

Виной тому не взбалмошность, а страх,

Что (не дай Бог!) убьют Вас или ранят.

(Я часто вижу смерти -- медсестра.)

Храни Вас Бог от пули иль осколка.

Я каждый день и час молюсь за Вас...

Как странно -- мы не виделись так долго,

А голос Ваш я слышу как сейчас.

Прощайте. Жду письма. Живу надеждой,

Что очень скоро немцев разобьют.

PS. А на Арбате музыка как прежде,

И у Никитских розы продают.

Штабс-капитан тут же нахуякал ответ девушке.

Письмо с фронта.

Дожди. Дожди стоят над нами,

Воды в окопах до колен,

Но все же мысленно я с Вами,

Я вспоминаю Вас, Элен.

И нет уже окопной глины,

Не липнет к телу мокрый шелк,

Вдруг испарился, умер, сгинул

Окочаневший третий полк.

И я не ежусь в грязной бурке.

Мне в воспаленной голове

Вдруг кажется -- я в Петербурге,

Или напротив -- я в Москве.

Холодный ветер на опушке

Доносит странные слова:

" Монетный двор", " Литейный", " Пушкин",

" Замоскворечье", " Яр", " Нева".

Неужто все когда-то было Ч

Река и розы в полынье?..

Мы познакомились так мило.

" Pardon, madamе" -- " Pardon, monsieur".

" Et je vous pris..." -- " Ну что вы, право..."

Тверской бульвар, парадный строй,

Потом театр и крики " браво"...

Все это было... Боже мой!

А вот теперь в осенней каше,

Где то и дело " в душу мать",

Лицо, улыбку, жесты Ваши

Мне все труднее вспоминать.

Теперь мне ближе вой снаряда,

(Как итальянцу близок Тибр).

И если ляжет где-то рядом,

Я точно укажу калибр.

Ну что ж, быть может, так и надо,

Как говорят попы -- " юдоль",

За все прошедшее награда Ч

Неутихающая боль.

Но все же пульс надеждой бьется,

Лишь в том я вижу смысл и суть,

Что все ушедшее вернется,

Что все пройдет когда-нибудь...

И вот снова она пишет:

Письмо на фронт.

Мon cher! Благодарю сердечно!

Письмо! Вот радость, Боже мой!

Вы вспоминали наши встречи,

И я все помню до одной.

Знакомясь, я нашла Вас дерзким:

Едва ль не в первый же момент

С апломбом чисто офицерским

Вы мне сказали комплимент.

Я вижу вновь как это было:

" Pardon, madame, vous etes tres bellе..."

" Pardon, monsieur, -- я возразила, Ч

Je suis encore mademoiselle! "

Зачем в Москве была к вам строже,

Чем мне хотелось -- не пойму,

Но -- случай, промысел ли Божий Ч

Весной мы встретились в Крыму.

Под ветром с запахом полынным

Там, на понтийском берегу

Упрямо древние руины

Эллады память берегут.

Гекзаметр прибоя мерный

И парусов крылатый крен...

Сравнив с Прекрасною Еленой,

Вы стали звать меня Элен.

Лазури празднество и света,

Прогулки к морю допоздна

И звездопад на склоне лета Ч

Все вдруг оборвалось -- Война!

Вдруг -- как по злому мановенью Ч

Нет места счастью и стихам,

Вой бабий, да в солдатском пенье

Тоска и удаль -- пополам.

Знать, наших дней беспечных стая

Снялась и взмыла в синеву Ч

На поиски такого края,

Где боль и горе не живут.

W...