Интермедия.

На сцене — старый трактирный стол. Место палача отмечено красным колпаком на высокой спинке стула. Палач Сэмот входит, усаживается, спокойно пьёт пиво.

СЭМОТ. И где ты?

Из тени позади него появляется фигурка Фенриза.

ФЕНРИЗ. Я тут. Как дела?

СЭМОТ. Как говаривал Пифагор - «всё квадратно».

ФЕНРИЗ. Работы много?

СЭМОТ. А то ты не знаешь.

ФЕНРИЗ. Не особенно. Я почти не выхожу из лабораториума — не вижу масштабов.

СЭМОТ. Масштабы всеобъемлющи. Это чего путное у нас редко когда охватывает территорию больше приусадебного участка, а случись какой пакости, так непременно она примет всенародные масштабы.

ФЕНРИЗ. Но идея была хорошая.

СЭМОТ. Идея — золото, кто спорит! Накрыть всех нечестивцев разом в одном городе, собрав их всех на свадьбу дочери, и усугубив пафос ситуации несильным ранением Адмирала.

ФЕНРИЗ. И цель правильно выбрала. Хотя я был против.

СЭМОТ. А ты кого предлагал?

ФЕНРИЗ. Я предлагал младшенькую. Маргариту. Её жальче. Народ бы зажёгся быстрее и бушевал бы активнее.

СЭМОТ. И как ты после таких советов на работе остаёшься?

ФЕНРИЗ. Рецепт один знаю.

СЭМОТ. Вечной жизни?

ФЕНРИЗ. Круче. Вечной молодости. Идеально, если твой босс — женщина.

СЭМОТ. А пытать пробовали?

ФЕНРИЗ. Боятся. Думают, меня от стресса амнезия шарахнет.

СЭМОТ. У меня бы не шарахнула.

Пауза.

ФЕНРИЗ. Ну, и в чём там лажа? Ты говорил...

СЭМОТ. Лажа в том, что всё это надо было делать тихо. А тут кто-то растрепал, что королева даёт добро на то, чтобы резать прОтестов.

ФЕНРИЗ. Прижилось словечко-то.

СЭМОТ. Что?

ФЕНРИЗ. Ничего. Давая прозвища людям, причиняющим нам беспокойство... читал трактат о том, как управлять паствой?

СЭМОТ. Нет.

ФЕНРИЗ. Это секретный, ватиканский. Я тебе подгоню на днях.

СЭМОТ. Ладно. Ну да так вот. И люди загодя приготовились. Сам понимаешь — у всех к прОтестам зуб. У них и товары лучше. И цены ниже. И не пьют они. И баб своих не бьют. И проблемы решают сообща. И уважают друг друга. И помогают друг другу, а не завидуют. Какие ж они нормальные?

ФЕНРИЗ. То-то и оно.

СЭМОТ. То-то, что оно! Ну, а там как началось — всё и полыхнуло.

ФЕНРИЗ. Это тогда у тебя самая работа пошла?

СЭМОТ. Нет, тогда — ерунда, там только ярость толпы да самосуд. Какая ж там работа? Работа началась позже. Когда стали искать виноватых... как-никак чернь, ведомая презренным предателем Франции и врагом государства Анри де Гизом, дошла до самого Лувра. Тюрьмы нараспашку. Тюремный контингент, столь усердно в течении многих десятилетий собираемый городским магистратом по камерам, весь в полном составе убежал резвиться в богатые кварталы.

ФЕНРИЗ. Но там же нет прОтестов!

СЭМОТ. Зато есть много золотых турских ливров.

ФЕНРИЗ. Это верно.

СЭМОТ. Я тебе больше скажу — после нас историки будут много думать об этой резне. Они станут обсуждать её воистину королевское величие и космические размеры. Они станут искать правых и виноватых, определять степень вины и подсчитывать жертвы. Они проследят эту историю до самых кончиков и корней, они узнают всё. И самый дотошный докопается до сути. И ему станет нас жалко.

ФЕНРИЗ. А ты знаешь суть?

СЭМОТ. Палач всегда знает суть. Иногда лучше жертвы.

ФЕНРИЗ. И в чём она в этой истории?

СЭМОТ. А в чём она всегда? Бабло. В этой истории бабло — альфа и омега, начало и конец, воскресение и жизнь. Она началась из-за бабла, баблом и закончится. Те, кто носился тут пару дней назад с пеной на устах и выбрасывал младенцев из окон — ради Господа они это делали? Нет. Они хотели прибрать к рукам имущество. И убивали возможных наследников. А Господь... что Господь... Ради Господа ходят в церковь и подают милостыню. То, что сотворили здесь люди в Варфоломеевскую ночь, можно сделать только за деньги и из-за денег.

ФЕНРИЗ. А сейчас, говоришь, ищут виноватых?

СЭМОТ. Сейчас-то конечно. Среди погибших были иностранцы, и не всегда незнатные. Пошли расспросы, скандалы, интриги... расследования...

ФЕНРИЗ. Вот-вот. У меня, кстати, тоже пошло-поехало. За эти два дня я получил столько заказов на яды, сколько не было лет за пять.

СЭМОТ. Травят?

ФЕНРИЗ. Травят, язви их шельма. Жены травят мужей, мужья — жён и любовниц, любовницы — мужей... Все как с цепи сорвались. Заметают следы. Недавно — слышал?

СЭМОТ. Что?

ФЕНРИЗ. Три какие-то дуры забрались в Собор Парижской Богоматери и во время воскресной мессы исполнили какой-то особенный молебен.

СЭМОТ. Особенный?

ФЕНРИЗ. Панк-молебен. Пели «Богоматерь, Екатерину Медичи прогони»

СЭМОТ. Ишь ты... соображают.

ФЕНРИЗ. А что, остальной народ не догоняет?

СЭМОТ. А когда народ догонял? Они и раньше дальше кормушки мало что различали. А теперь, когда с прОтестами перебили и всех учителей, вообще не скоро догонят.

ФЕНРИЗ. Дело ясное, что дело тёмное.

СЭМОТ. Ну да. Наверху всё замнут, через пару дней внимание народа обратят на увеличивающиеся тарифы ЖКХ, и всё забудется само собой.

ФЕНРИЗ. Замнётся?

СЭМОТ. Скорее всего. Анри уже отпустили. Пока под домашний арест, но мы-то с вами понимаем...

ФЕНРИЗ. А король?

СЭМОТ. А что король? Король читает Библию и ездит на охоту, как полагается уважающему себя монарху.

ФЕНРИЗ. И плачет по ночам.

СЭМОТ. Плачет?

ФЕНРИЗ. Я наблюдал за ним в магический кристалл по просьбе Сам-Знаешь-Кого.

СЭМОТ. Плачет?

ФЕНРИЗ. Плачет.

СЭМОТ. Если бы при мне прижгли железом лицо моему лучшему другу, я б тоже плакал.

ФЕНРИЗ. А я б и вовсе с катушек слетел.

СЭМОТ. Если ты не слетел с катушек, служа его матушке, то и тут сдюжишь.

ФЕНРИЗ. Ладно, брат палач. Всё это грустная лирика жизни. Мы порядком поднабрались. Предлагаю переместиться в королевские бани. Завтра их как раз будут мыть к королевскому банному дню, и по этому случаю мы с придворными мутим там небольшой корпоративчик. Как тебе идея?

СЭМОТ. Поддерживаю, брат алхимик! А пароль во дворец тебе известен?

ФЕНРИЗ. Нет, но я призову сильфиду и она расскажет. У тебя нет случайно алюмосиликата бериллия?

Уходят.