Форма поверх формы

Еще одним сюрпризом для меня оказались студенческие рисунки понятия «болезнь». На них обычно на форму одного типа накладывается форма иного характера (рис. 7.30). Опять же это логично, и опять же лежащая в основе структура неочевидна и очень тонка.

Что касается рисования понятий, которые студенты выбирали сами (рис. 7.31), диапазон оказался весьма широк, от таких широких понятий, как «смерть», до таких более специфичных, как «любопытство», «игривость», «нерешительность». Но хотя для каждого понятия имеется лишь ограниченное количество аналогий, даже здесь заметны структурные сходства: например, аналогии на тему «сиротливость» заметно похожи одна на другую — и на аналогию Джеймса Джойса для Блума, показанную на с.106. «Возбуждение», «блаженство» и «счастье» имеют оживленные линии, помещенные высоко в формате, «игривость» порождает циркулярные формы, разбросанные по всему формату, и т. д.

Рис. 7.31. Студенческие аналогии различных понятий

Я считаю, что эти аналоговые рисунки оказались для меня и моих студентов очень ценным упражнением, потому что они продемонстрировали, что существует словарь визуального языка рисования, словарь, который включает в себя линию, форму и структуру — все это можно «читать», постигая смысл. Таким образом, по моему мнению, аналогии придают понятиям форму объективного существования — обеспечивают требование Оруэлла сделать мысль видимой.

Работа с этими рисунками-мыслями может потребовать напряжения ума. Аналогии временами могут быть одновременно нежеланными и правильными. Возможно, есть параллель между аналоговыми рисунками как визуальным языком и «свободным письмом», иногда используемым писателями для генерации идей и преодоления «преград» к письму. Оба метода явно исходят из подсознательного в стиле П-режима, обходя стороной правила и предписания, ограничения и цензуру процессов мышления в Л-режиме, и в этом смысле действительно могут быть нежеланными — и правильными.

«Художник, таким образом, выражает чувство, но не так, как выпускает пар политик или смеется и плачет ребенок. Он формулирует ускользающий аспект реальности, который обычно считается аморфным или хаотическим, то есть делает субъективное царство объективным».

Сюзан К. Лангер «Философия в новом ключе», 1942