Раздел 4. Национальный характер в структуре национальной психологии

В предыдущей главе отмечалось, что проблему национального характера была объектом рассмотрения классикой мировой философии и имела значительную историко-философскую традицию. Однако в СССР исследованию национального характера уделялось очень мало внимания. Антинаучно трактуемый как в теории, так и на практике интернационализм
способствовал формированию в общественном сознании установок, приведших к распространению расхожего тезиса об одинаковости всех нас. Страна с многообразием национальных культур, языков, обычаев, обрядов в результате противопоставления интернационального национальному, унификации национального стала терять присущие населяющим ее народам своеобразные, только им свойственные черты. Данная ситуация особенно болезненно отразилась на судьбе национальных языков, сфера их
функционирования с каждым годом уменьшалась. В некоторых регионах, в том числе и в
Украине, в этом плане сложилась критическая ситуация.
Деформации различных сторон общественной жизни особенно дали себя ощутить в области национальных отношений, В условиях пропаганды казенного, абстрактного, оторванного от реальной жизни интернационализма обращаться к исследованию проблем национальной психологии вообще и национального характера, в частности, было не принято. А между тем
разработки вопросов, связанных с анализом природы национальной психологии и
ее составных элементов, настоятельно требует как теория, так и практика межнациональных отношений. Национальная психология имеет довольно сложную структуру, о чем свидетельствуют дискуссии по данному вопросу в литературе¹.
С нашей точки зрения, национальная психология состоит из следующих структурных элементов: 1) национальный характер, 2) национальные чувства, 3) национальное самосознание. Определяющей стороной является национальный характер. В силу своих особенностей национальная психология не занимает какого-то определенного места в
общественном сознании. Она как, бы пронизывает все его сферы, специфически преломляясь
в различных своих формах. Политическое сознание, философия, право испытывают на себе прежде всего влияние национального сознания, тогда как нравственное сознание, искусство
и религия зависят от национальной психологии. В анализе национальной психологии
предметом является рассмотрение наличия национально- психологических черт в
деятельности классов, прослоек и групп. Национальную психологию и ее главный элемент - национальный характер нельзя свести ни к сфере социальной психологии, ни к сфере
культуры, ни к этнографическому описанию их черт.
Специфика проявления национальной психологии состоит в том, что не существует
отдельной области общественного бытия, которую бы она отражала, так же, как не существует отдельной, специальной части общественной психологии, предметом которой был бы национальный характер.
Интерес к проблеме национального характера в нашей литературе, возросший в
60-70-е годы, до сих пор не иссякает: обсуждаются многие аспекты этой проблемы, нередко высказываются взаимоисключающие точки прения. Остается не разработанным вопрос о структуре национального характера, не исследованы его составные элементы. Есть авторы,
подвергающие сомнению сам факт существования такого феномена, как национальный
характер².
Иногда исследователи ограничиваются лишь словесным признанием реальности существования национального характера или указанием на его признаки, которые либо
являются непринципиальными, либо не имеют никакого отношения к национальному
характеру. Это дало возможность В. И. Козлову сделать справедливый упрек в адрес ученых, изучающих проблему национального характера. В частности, он пишет; «Зарубежная
литература по вопросам национального характера исчисляется сотнями работ, хотя лишь немногие исследователи признают его в качестве существенною признака нации. В то же
время те из наших ученых (главным образом философов), которые утверждают важность
данного признака, ограничиваются, как правило, общими рассуждениями и обычно не могут
противопоставить буржуазным этнопсихологам, по существу, ничего позитивного, кроме известного тезиса о «неуловимости национального характера» да нескольких обывательских заключений о «темпераментности» испанцев или «остроумии французов»³. Вместе с тем надо иметь в виду, что со времени издания книги этого автора в нашей литературе появился ряд
работ, в которых исследуются более подробно определенные аспекты проблемы.
Уже в начале 60-х годов была предпринята попытка анализа проблемы национального характера. Так, Э. Баграмов отмечает неправомерность сведения национального характера к психологии элиты. Им же отмечалось, что национальный характер ярко отражается в
народном творчестве - литературе, музыке, песнях, танцах⁴.
В 60-е же годы И. Кон поставил вопрос о том, является ли национальный характер мифом
или реальностью. Во всех публикациях советских ученых того периода отмечалось, что национальный характер не является вечной, неизменной субстанцией, а изменяется в
процессе смены исторических и социально-экономических условий развития данного народа.
Ставился вопрос о наличии в национальном характере, кроме положительных, также и отрицательных черт. Подвергались критике утверждения о том, что национальный характер является якобы суммой лишь положительных качеств.
Однако неразработанным оставался вопрос о содержании понятия и его структурных элементах. Отсюда - путаница, возникновение противоречивых суждений. Многие авторы
при рассмотрении проблемы не учитывали диалектику общего, особенного и единичного,
на что справедливо указывал И. Кон, Это приводило к тому, что некоторые исследователи акцентировали внимание лишь на тех качествах и свойствах, которые якобы характерны
только для данного народа, игнорируя диалектику проявления общего в единичном,
единичного во всеобщем. В результате тот или иной народ наделялся чертами, только ему свойственными, отличающими его от другою народа, происходила абсолютизация этих черт.
В связи с этим И. Кон пишет: «Говорят, что отличительная черта русских - терпеливость? Но
это качество характеризует также китайцев. Говорят, что грузины вспыльчивы? Но это
типично также для испанцев. Какое бы качество, будь то темперамент или ценностная ориентация, мы не взяли, оно никогда не будет уникальным. Уникальна структура характерологических особенностей нации. Но вcе элементы, входящие в эту структуру,
являются общими»⁵.
Одной из причин сложившейся ситуации, на мой взгляд, является также то обстоятельство,
что многими исследователями, по существу, отождествляются понятия национального
характера и национального темперамента. А между тем такое отождествление является неправомерным. Национальный темперамент такая же реальность, как и национальный
характер, однако отличие состоит, в частности, в том, что в национальном темпераменте заключены эмоционально-волевые аспекты реакции того или иного народа,
детерминированные социальными и географическими факторами. На его формирование оказывает влияние также генетический фактор, преобладающие в данной стране типы высшей нервной деятельности⁶.
Что же касается национального характера, то он формируется под влиянием исторических
и социально-экономических условий (хотя отрицать влияние географического фактора на формирование национального характера было бы неправильно, но все же в этом случае оно
не является определяющим).
Естественно, что окружающая среда, условия жизни так же оказывают влияние на
изменения национального темперамента, как и темперамента личности. Об этом писал еще
Н. Г. Чернышевский: «...врожденные склонности к быстроте или медлительности движений
и речи слабы и гибки,...главное дело не в них, а в том влиянии, какое оказывают на народы, племя или сословие народа обстоятельства жизни»⁷.
Отождествление национального характера и национального темперамента приводит
к упрощению, схематизации столь сложного социального феномена, каким является национальный характер. Отсюда попытка некоторых авторов, рассматривающих
национальный характер того или иного народа, оценивать один из них как эмоционально сдержанный, другой - как добродушный, третий - как порывистый, горячий. Подобные
оценки никоим образом не раскрывают сущности национального характера, и описывают
народы скорее со стороны национального темперамента. Когда же с помощью свойств и черт, составляющих содержание последнего, пытаются трактовать национальный характер, ничего, кроме вульгаризации последнего, не выходит.
Шагом вперед в изучении проблемы национального характера в 70-е годы была постановка вопроса об исследовании методологических аспектов данной проблемы в работах
Э. Баграмова, Н. Джандильдина, И. Кона и др. Рассматривалась как структура национальной психологии, так и структура национального характера,
Так, Джандильдин пишет: «Под национальным характером мы понимаем совокупность специфических психологических черт, ставших в большей или меньшей степени
свойственными той или иной социально- этнической общности в конкретных историко-экономических, культурных и природных условиях ее развития»⁸. По мнению этого ученого, структура национального характера следующая: а) привычки и поведение;
б) эмоционально-психологическая реакция на явления привычной и непривычной среды;
в) ценностные ориентации; г) потребности и вкусы.
И. Кон в статье «К проблеме национального характера» формулируя важнейшую теоретическую задачу - формально-аналитическое выделение структурных элементов национального характера.
Вслед за работами Н. Джандильдина и И. Кона появляется исследование Э. Баграмова, в котором он рассматривает методологические аспекты изучения проблемы и даёт свое определение предмета: «Национальный характер - это отражение в психике представителей нации своеобразных исторических условий ее существования, совокупность некоторых особенностей духовного облика народа, которые проявляются в свойственных его представителям традиционных формах поведения, восприятия окружающей среды и т. д. и которые запечатлеваются в национальных особенностях культуры, других сфер общественной жизни»⁹.
С точки зрения Д. Г. Суворовой, национальный характер представляет собой «совокупность более или менее устойчивых психологических черт и свойств, присущих большинству представителей нации»¹⁰.
Таким образом, некоторые авторы (Н, Джандильдин, Д. Суворова), по существу, сводят национальный характер лишь к совокупности психологических черт, свойственных той или
иной нации. Такое понимание национального характера, с моей точки зрения, является односторонним и не отражает всей его сложности и противоречивой сущности, не раскрывает
диалектику национального и общечеловеческого в его развитии. Плодотворной была
дискуссия, посвященная вопросам национальной психологии, проведенная в начале 80-х
годов на страницах журнала «Советская этнография»¹¹.
Было признано, что социально-экономические, исторические и природные условия
развития нации, особенности её жизнедеятельности не могут не оказывать влияния на формирование её психологии, ценностных установок, стереотипов и т. д. Однако нации развиваются не локально, изолированно от других наций. В своем развитии они подчинены общим закономерностям, несмотря на специфические особенности. Поэтому общечеловеческое доминирует в жизнедеятельности любой нации, любого народа, каким бы своеобразием исторического процесса они не выделялись.
Вопрос об определении национального характера является весьма сложным. Дефиниция,
какой бы полной она ни была, не может дать исчерпывающей социально-психологической характеристики нации. В связи с этим И. Кон пишет: «Над учеными-непсихологами, занимающимися проблемами национального характера и т. п., часто довлеет житейское
представление, что народы, как индивиды, обладают набором устойчивых качеств, «черт», которые можно измерять и сравнивать более или менее самостоятельно. Тайная «голубая»
мечта - составить на каждый парод вроде психологического паспорта-характеристики, который давал бы его индивидуальный портрет. Увы, это неосуществимо даже для отдельного индивида»¹².
Данный тезис И, С. Кона развивает А. Ф. Дашдамиров: «Нам думается, что подобные
паспорта не только невозможны, но и не нужны, ибо подобная задача не только иллюзорна,
но, может быть, и вредна. Задача этнопсихологии, на наш взгляд, не в том, чтобы суммировать особенности людей, обусловленные их этнической, национальной принадлежностью. Она
заключается в том, чтобы раскрыть и показать, как под влиянием данных, исторически сложившихся конкретных социально-экономических, политических и культурных условий формируются, закрепляются, передаются последующим поколениям традиции, обычаи, привычки, установки и ценностные ориентации, вкусы и предпочтения,
морально-психологические и волевые черты и особенности, главные, преобладающие
тенденции эмоционально-психологической сферы, реальные проявления национального самосознания, национальных чувств и настроений»¹³.
Несомненным, однако, является тот факт, что своеобразие в развитии наций существует,
и это своеобразие дает нам право говорить об испанском национальном характере, русском, украинском и т. д. Данное своеобразие находит свое выражение в материальной и духовной культуре народа, в его искусстве, литературе, традициях, обычаях, обрядах, которые, конечно
же, у различных народов неодинаковы.
Проблема национального характера может быть рассмотрена исходя из диалектического единства категорий общего и единичного. Именно эти категории являются предпосылкой и основой анализа такого важнейшего структурного элемента национальной психологии, как национальный характер. Конкретной формой выступит диалектика общечеловеческого и
национального. Раскрыть сущность национального характера - это значит исследовать
диалектику проявления общечеловеческого в национальном, покачать его специфику в конкретных социально-экономических и исторических условиях жизни данной нации. Именно это специфическое, своеобразное и составляет содержание национального характера, но
возникает оно в результате проявления общего в единичном.
Общечеловеческое не противостоит национальному, ибо существует общность социальных условий в развитии человечества. Начальный этап в истории человеческого общества был
для всех народов одинаковым. Вместе с тем когда мы говорим об общности социальных
условий, то это не означает общности судьбы или существования в далеком прошлом
пранарода, от которого потом пошли все другие народы¹⁴. Речь идет об общности
социальных условий, ставшей основой для формирования общечеловеческих черт в
психологии народов. В дальнейшем существующие общественные отношения,
господствующие в обществе нормы и принципы были направлены на то, чтобы гипертрофировать специфическое, индивидуальное, имевшееся в жизни народов, противопоставить его общечеловеческому. Абсолютизация национально-специфического переросла в его противоположность общечеловеческому, когда кровавые столкновения
между различными народами на почве национальной ненависти стали нормой во взаимоотношениях между государствами.
Дальнейшее исследование диалектики национального и общечеловеческого в
национальном характере и анализ структуры последнего имеет актуальное значение для конкретных разработок в области этнографии, социологии и социальной психологии,
философии и литературы.
В статье «Национальный характер» и проблемы его исследования» В. И. Козлов и
Г. В. Шелепов пишут: «Допустим, что перед нами поставлена задача выявить какой-нибудь конкретный «национальный характер», например белорусский. Так как к нему относятся лишь специфические черты психики белорусов, то ясно, что обнаружить такую специфику можно
лишь путем сопоставления белорусов с другим народом или народами»¹⁵.
Такой метод исследования (а на этой точке зрения стоит и ряд других авторов) мне
кажется неправомерным. Изучение национального характера должно происходить не путем обнаружения специфических особенностей психики данного народа и противопоставления
их таковым другого народа, а посредством анализа проявления общечеловеческого в национальном.
Трудовая деятельность, наличие сознания и языка, стремление к миру и свободе это то,
что характерно для людей независимо от их расовых и национальных различий, что
свойственно человеческому роду. В совокупности данные факторы составляют сущность общечеловеческого как такового. Естественно, общее включает в себя и отдельные моменты
(нравственные и эстетические нормы и принципы и т. д.).
В системе факторов определяющее место принадлежит трудовой деятельности. Именно
труд является как бы сердцевиной, основой общечеловеческого. Кроме того, на протяжении
всей истории человеческого общества проявляется стремление людей к свободе; будучи
общечеловеческим, это свойство наполнено глубоким социальным содержанием. Стремление людей к миру составляет родовую сущность человека. Ведь для того чтобы создать
материальные и духовные ценности, трудиться, иметь необходимые условия для своего
развития как разумных существ, люди должны жить в мире.
В свою очередь, лучшие черты национального входят в содержание общечеловеческого. Игнорирование этой диалектики приводит либо к националистическим извращениям сущности национального характера, либо к его одностороннему, субъективистскому анализу.
Возьмем такие понятия, как храбрость и трудолюбие. Они свойственны всем народам, но проявляются у разных народов по-разному. Об этом хорошо пишет Л. Толстой: «Француз, который при Ватерлоо сказал: «Гвардия умирает, но не сдается», - и другие, в особенности французские, герои, которые говорили достопамятные изречения, были храбры и
действительно говорили достопамятные изречения; но между их храбростью и храбростью капитана есть та разница, что если бы великое слово, в каком бы то ни было случае даже шевелилось в душе моего героя, я уверен, он не сказал бы его; во-первых, потому, что сказав великое слово, он боялся бы этим испортить важное дело, а во-вторых, потому, что когда
человек чувствует в себе силы сделать великое дело, какое бы то ни было слово не
нужно. Это, по моему мнению, особенная и высокая черта русской храбрости»¹⁶.
Своеобразно проявляется и трудолюбие. «Труд сам по себе, как процесс, - пишет
Г. И. Куницын, - имеет общечеловеческий характер. Если говорят: «рабский труд»,
«крестьянский труд», «труд рабочего», «труд ученого» и т. д., то тут обращается внимание на
то, кто именно трудится, каков уровень и специфика труда, а вовсе не на то, что труд якобы
сам по себе классов. Он может быть умственным или физическим (или комбинированным),
но это - общечеловеческий труд». Отношение того или иного народа к труду не какая-то врожденная, генетическая черта, свойственная лишь данному народу и передающаяся по наследству Определяющими здесь являются те исторические и социально-экономические условия, о которых живет данный народ¹⁷. Нельзя игнорировать также географический фактор. Работоспособность в условиях тропиков снижается в два-три раза по сравнению со странами
с умеренным климатом. Кроме того, для получения некоторых продуктов и материалов в
тропиках не требуется больших затрат физической энергии. Разумеется, географический фактор
не может играть решающей роли в выработке ценностных установок по отношению к труду, однако, как подчеркивает академик Д. С. Лихачев, «мы часто забываем в последнее время о
географическом факторе в человеческой истории, но он существует, и никто никогда его не отрицал». Но решающими факторами формирующими ценностные отношения к труду
являются социально-исторические¹⁸.
Иногда а литературе можно встретить утверждение о том, что существенной чертой национального характера того или иного народа является чувство юмора. При этом напрашивается вывод о существовании народов, лишенных данной черты. Подобный анализ ничего, кроме путаницы, не вносит в исследование проблемы. Было бы неправильно
наделять этим свойством одни народы, а другие лишать его. Просто в силу особенностей развития национальной культуры проявление данной черты имеет специфические
особенности. Поэтому французский юмор отличен от английского, английский от польского, польский от русского, русский от норвежского и т. д. Ю. Б, Борев пишет: «...в качестве объекта юмор чаще всего имеет дело с определенным национальным характером - как в жизни,
так и в художественном произведении»¹⁹.
Наиболее полно и всесторонне проявляется национальный характер в национальной
культуре, которая выражает этническое своеобразие народа. Именно в культуре
объективируются черты национальной психологии и прежде всего такого ее компонента, как национальный характер, Посредством культуры раскрывается содержание и особенности национального характера. В национальном характере, в свою очередь, отражаются
достижения общечеловеческой культуры. Здесь особенно наглядно иллюстрируется диалектика единичного и общего, проявление общего в единичном. С другой стороны, все те
значительные достижения культуры, которые созданы в стране, входят в качестве составного элемента в общечеловеческую культуру и оказывают положительное влияние на культуру
других народов. В литературе, музыке, изобразительном искусстве объективируется
национальное своеобразие исторического и социально-экономического развития народа, раскрывается сущность национального характера. Но при этом - национальная культура наполнена общечеловеческим содержанием.
Рассуждая о диалектике национального и общечеловеческого в развитии культуры, писатель Ю. Юзовский в «Польском дневнике» отмечает, что в музыке Шопена находятся в
органическом единстве национальные и общечеловеческие черты. Будучи глубоко
национальным композитором, Шопен в то же время отразил в своем творчестве настроения, близкие всем мыслящим людям. И в этом смысле он, как и любой гений, является достоянием
не только национальной, но и общечеловеческой культуры. Ю. Юзовский пишет: «Конечно,
когда мы слушаем Шопена, мы вспоминаем Польшу, когда едем по Польше - вспоминаем
Шопена. Но, признаться, меня резануло, когда в Желязовской Воле женщина (кажется, учительница), слушая концерт Шопена и отерев увлажненные глаза, шепнула столпившимся около нее детям: «Только поляк может по-настоящему понять Шопена!» Я не согласился
с этим, так же как не согласился бы, если бы кто-либо сказал, что только русский способен по-настоящему понять Достоевского, хотя, слов нет, Шопен - очень поляк, а Достоевский -
русский»²⁰.
Исторические и социально-экономические факторы играют решающую роль в
формировании национального характера, однако когда мы говорим о том, что национальный характер проявляется в культуре данного народа, то имеем при этом в виду его материальную
и духовную культуру, а также тот факт, что уровень культуры народа определяется его
отношением к природе, окружающей среде. «Пейзаж страны, - пишет Д. С. Лихачев, - это
такой же элемент национальной, культуры, как к все прочее. Не хранить родную природу -
это то же, что не хранить родную культуру. Он выражение души народа»²¹. Разумеется, в конечном счете это отношение зависит от социальных условий, господствующих в стране производственных отношений. Через систему производственных отношений географический
фактор оказывает определенное влияние на формирование элементов национальной культуры, органически вплетается в последнюю.
Человек в результате творческого, преобразующего характера своей деятельности изменяет окружающую его природу. В свою очередь природный, географический фактор, климат
оказывает обратное воздействие. Это воздействие на протяжении существования
человеческого общества не всегда было одинаковым. Чем более высокого уровня достигала человеческая культура, чем больше происходил процесс очеловечивания природы, тем
теснее становилась взаимосвязь культуры человека и развития природы. «Обе культуры - плод исторического развития, причем развитие человеческой культуры совершается под
воздействием природы издавна (с тех пор как существует человечество), а развитие природы сравнительно с ее многомиллионным существованием - сравнительно недавно» и не всюду
под воздействием человеческой культуры»²².
Категория национального характера соотносится с другими категориями, в частности с понятием «психический склад нации»²³.
Утверждается, - что психический склад нации, так же как и национальный характер, проявляется в специфических особенностях культуры и быта²⁴. При таком подходе неясным остается вопрос, в чем же отличие между этими двумя категориями? С моей точки зрения, правомерно разграничение этих понятий в качестве самостоятельных. Путаница в данном
вопросе происходит, во-первых, из-за сложности сферы духовной жизни нации и, во-первых, из-за недостаточной разработки категорий, ее характеризующих, таких как «национальное сознание», «национальный характер», «национальная психология», «национальное
самосознание» и др.
Однако разграничение понятий не означает отсутствия между ними взаимодействия.
Причем это взаимодействие настолько тесное, что дает возможность некоторым
исследователям отождествлять категории психического склада нации и национального
характера.
Психический склад проявляется в привычках, вкусах, обычаях, традициях (их
психологический аспект), эмоциональном восприятии человеком окружающей его среды (национальный темперамент). Культура является тем феноменом, в котором наиболее близко взаимодействуют между собой национальный характер и психический склад нации. Когда мы
говорим, что психический склад нации проявляется в особенностях культуры, то имеем в виду психологический аспект восприятия нацией элементов материальной и духовной культуры, а также содержание создаваемой ею.
Специфика проявления национального характера в культуре заключается, в частности, в
том, что в элементах материальной и духовной культуры как бы аккумулируется прошлый и настоящий опыт данного народа. Вырастая на национальной почве, культура вместе с тем впитывает в себя элементы культуры других народов, вследствие чего обогащается. Здесь
очень наглядно прослеживается диалектика единичного и общего в диалектике общечеловеческого и национального. И когда мы говорим о том, что национальный характер проявляется в особенностях культуры, то исходим прежде всего из диалектики национального
и общечеловеческого, определяющей сущность национального характера. И в таком аспекте
это понятие значительно глубже и сложнее понятия психического склада нации.
Таким образом, культура (та область, где наиболее близко соприкасается психический склад нации и национальный характер) раскрывает специфику проявления данных категорий, характеризующих духовную сферу национальных отношений.
Вопрос о категориях, связанных с понятием нации, предполагает первоначальное
определение самого этого понятия, его признаков и даже - в принципе - реальности его существования. Как извеестно, некоторые исследователи приходят к отрицанию такого
феномена, как нация.
На мой взгляд, национальный характер - это совокупность социально- психологических
черт (национально-психологических установок, стереотипов), свойственных национальной общности на определенном этапе развития, которые проявляются в ценностных отношениях
к окружающему миру, а также в культуре, традициях, обычаях, обрядах.
Как подчеркивалось выше, национальный характер представляет собой своеобразное, специфическое сочетание общечеловеческих черт в конкретных исторических и социально-экономических условиях бытия национальной общности.
В художественной, научной, публицистической литературе нередко можно встретить характеристику, данную тому или иному народу. При этом удивляют произвольные,
надуманные оценки, ничего общего не имеющие с существом предмета. Особенно в этом
плане «не повезло» славянским народам.
Подобное происходит из-за неразработанности методологических критериев, определяющих исходные принципы анализа. Дискуссионной остается проблема о месте национального характера в структуре национальной психологии, а также вопрос о том, что является предметом
последней и в каком соотношении с ней этническая психология.
Национальная психология - это часть социальной психологии, тогда как этническая - дисциплина чистой психологии. Литературы как по той, так и по другой очень мало. Выше отмечалась работа Штейнталя и Лацаруса, изданная в XIX в., определенный интерес
представляет «Введение в этническую психологию» Г. Шпета. Он считает, что предметом этнической психологии являются такие понятия, как «дух» и «коллективность». Однако
недоразумения возникают тогда, когда мы начинаем оперировать этими понятиями. Что же
такое дух и коллективность?
Когда мы пытаемся акцентировать внимание на национальных чертах той или иной национальной общности, мы говорим о духе народа. Субъективистские оценки национально-психологических особенностей характеров народов проистекают возможно,
из-за того, что оперирующие понятием «дух» вкладывают в него совершенно различное содержание.
Заслуга Шпета состоит в том, что он был одним из первых философов, попытавшихся в контексте определения предмета этнической психологии раскрыть содержание понятия «дух». Согласно его концепции, оно употребляется в шести аспектах (смыслах). Самое
распространенное значение слова употребляется, когда «этим именем обозначается некоторое
конкретное, живое и свободное существо, своими качествами, могуществом и силою превосходящее человека и существующее в условиях менее связывающих, менее трудных и
более высоких, чем те условия, в которых существует человек. Дух в этом смысле является
тем источником деятельности, который имеет вполне реальное значение не только в сфере
действия самого духа, но и во всей реальной действительности»²⁵.
Дух может принимать различные формы, оставаясь при этом бессмертным. Таким образом, продукты деятельности духа имеют объективное значение и входят в состав окружающей нас действительности.
Этот, самый первый, аспект понятия допускает как множественность индивидуальных
духов, так и распределенность одного духа во множестве носителей его. «Нельзя в этом смысле сказать, например, «дух народах или «дух человека», так как дух в этом смысле «самостоятелен»
и никому не «принадлежит», скорее сам «народ» или «человек» тут может быть назван
«духом»²⁶.
Рассматривая второе значение понятия «дух», Шпет отмечает, что онтологическн оно примыкает к первому: дух как чистая деятельность. Он усматривается не в явлениях
эмпирической действительности, а в ее планомерности и целесообразности. «Отрешенный
от эмпирических условий в своей деятельности, он является «абсолютным духом», или «абсолютом». Он не бессмертен, а «вечен»²⁷.
И в первом и во втором смысле «дух» не может быть предметом психологии.
Третий аспект отличается от предыдущих своим философским углублением. Он совершенно оторван от всякого действенного основания и является, по словам Шпета, чистым гипостазированием идеального. Дух мыслителя - как идея или смысл, или даже, в особенности, как разум, поскольку он воспринимается нами как сущность некоторого коллективного
целого. В данном смысле он может быть чьим-нибудь духом или духом чего-нибудь. «Здесь, следовательно, уже можно говорить о «духе народа», «духе языка», но и здесь ещё нет
оснований для признания «духа» предметом психологии»²⁸.
В следующем смысле понятие «дух» Шлет употребляет при обозначении просто «души» в противоположность телу и отдельно от него. Это преимущественно собственно человеческий
дух. Такой аспект можно назвать антропологическим, тогда как первый Шлет называет
космологическим,
В пятом аспекте понятие «дух» употребляется только для обозначения известного состояния. Шлет отмечает, что наиболее характерной и существенной его особенностью является то, что
он охватывает субъект помимо его воли и индивидуальных усилий. Источник «вдохновения»,
или «наитие», находится вне субъекта, вне личности. Это состояние индивида, а не коллектива. Говорить о «духе народа» в этом смысле можно в высшей степени условно и метафорически.
Последний, шестой, аспект интерпретации понятия Шлет сравнивает в какой-то мере с третьим, где дух трактуется как смысл, сущность. Однако имеется и принципиальное отличие. Оно состоит в том, что в этом, последнем, понимании слова «дух» обозначает некоторый конкретный тип, стиль или тон. «Мы в нем имеем наглядный, непосредственно осязаемый
как бы «образ» идеи как единства, но не отвлеченно-логического, а также в своем роде коллективного»²⁹.
По мнению Шпета, дух здесь выступает в роли чуткого органа коллективного единства, который откликается как рефлективно-невольно, так и творчески - сознательно на всякое
событие в бытии этого единства. Дух в этом смысле выступает в качестве конкретного существования, поэтому он трудно поддается, как отмечает Шлет, адекватному выражению в объемно-логических формах и отношениях «вида» и «рода». Однако здесь можно говорить о большей или меньшей конденсированности его как «типа». «Дух народа» есть по преимуществу такой дух; мы узнаем его в «образе», который символизирует смысл и идею «народа» и который мы раскрываем в типологических изображениях его состава и изменения во времени. «Дух
аристократии», «дух данного времени», «дух рыцарства», «дух мещанства» и т. п. - все это
только частичные ингредиенты своего целого, не теряющие ничего в своей конкретности, так
как они суть «части» или «члены» этого целого, а не самостоятельные его моменты или стороны³⁰.
Дух в этом смысле есть собрание, «связка» характерных черт «поведения» народа, в совокупности с постоянствами «диспозиции» - это есть его характер. Шлет отмечает, что,
будучи предметом изучения, этот субъективный характер узнается в его объективации, как совокупность реакций народа на окружающие его вещи, на обстоятельства, в которых он
сам участвует.
Именно в данном аспекте «дух» выступает как предмет психологии. По мнению Шпета,
«дух» может быть предметом только коллективной психологии, функции которой заключаются лишь в описании. Если же возникает необходимость объяснения, то следует апеллировать к
историческому целому, расовой биологии, антропологии, социологии, но не к отвлеченной психологии. Если этническая психология есть наука о «духе», то только в этом смысле,
заключает Шлет. Исследования этого ученого в области этнической психологии, в частности анализ понятия «дух», помогают в методологическом плане рассмотрения национальной
психологии.
Исходя из данного выше определения национального характера, попытаюсь провести сравнительный анализ национальных характеров некоторых народов.
Общественное сознание, как в настоящем, так и в прошлом, нередко формировалось под влиянием существующих в обществе предубеждений. Это положение в полной, мере
относится к тому, как складывались представления о социально-психологических
особенностях черт национального характера. Об этом пишет, в частности, Н. Лесков в своей
работе «Еврей в России». Появление этой книги было вызвано широко распространенным предубеждением на уровне обыденного сознания, что многие беды, которые испытывает
русский народ, произошли якобы из-за деятельности евреев. Лесков подробно анализирует причины рождения этого мифа, сопоставляя национальные характеры русских, украинцев и евреев, Надо подчеркнуть, что он очень тонко подмечает черты национальной психологии. В обществе, говорит писатель, распространено мнение, что евреи «племя умное и способное»,
они реалисты, быстро схватывают во всех вопросах самое существенное и любят деньги как средство, с помощью которого можно купить все, что нужно для его благополучия.
Что же касается украинцев, то бытует мнение, что «ум малоросса приятый, но мечтательный, склонен более к поэтическому созерцанию и покою, характер этого народа мало подвижен, медлителен и не предприимчив. В лучшем смысле он выражается тонким, критическим
юмором и степенною чинностью, В живом, торговом деле малоросс не может представить никакого сильного отпора энергической натуре еврея, а в ремеслах малоросс вовсе не
искусен»³¹.
Вот поэтому среди малороссов, белорусов, литовцев евреи легко добиваются высшего заработка и достигают высшего благополучия.
Используя материалы экономической статистики, Лесков анализирует данный тезис. При
этом он подчеркивает, что хотя статистике не всегда можно доверять, но даже официальная статистика свидетельствует: наибольшее число нищих падает на долю Москвы, Тулы, Орла, Курска и их губерний. Это как раз те регионы, которые закрыты для предпринимательской деятельности евреев. Таким образом, причина нищеты в этих губерниях - не конкуренция со стороны евреев.
Лесков сравнивает русские и украинские деревни, подчеркивая различие между ними.
«Стоит только вспомнить деревни малороссийские и великорусские, черную, курную избу орловского или курского мужика и малороссийские хутора. Там опаленная застреха и голый
серый взлобок вокруг черной и полураскрытой избы, - здесь цветущая сирень и вишня
около белой хаты под густым покровом соломы, чисто уложенной в щетку»³².
Распространено также мнение, что евреи в тех местах, где они живут, способствуют разложению нравов. Писатель доказывает, что это не так. К примеру, он пишет:
«Малороссийская звучная песня, как дар лесных дриад, чиста от выражения самых крайних помыслов полового схождения. Мало того, малороссийская песня гнушается бесстыжего срамословия, которым преизобилует народное песнетворчество в России. Малороссийская
песня не видит достойного для себя предмета во всем, что не живет в области сердца,
а привитает, так сказать, у одной «тесовой кроватки», куда сразу манит и здесь вершит любовь песня великорусская»³³.
Следующее ложное убеждение: «евреи распаивают народ». Однако факты свидетельствуют
о том, что в российских губерниях, где евреи не живут, число судимых за пьянство, равно как и число преступлений, совершенных в пьяном виде, постоянно гораздо больше, чем число таких
же случаев в черте еврейской оседлости.
Рассуждая о героизме и патриотизме народа, Лесков отмечает, что «так же надо судить
с точки зрения русских патриотов, которые чем крайнее в своих воззрениях на народность, тем настойчивее требуют всяческих предпочтений для одних русских, они именно требуют не равноправия, а предпочтений»³⁴. При этом требуют «предпочтений» русским за одно их
русское происхождение. И за это никто их не осуждает. Еврею же, отмечает Лесков, предосудительно любить и жалеть еврея. «Евреи трудолюбивы, бережливы, чужды мотовства, празднолюбия, лености и пьянства, между тем всеми признано, что эти пороки очень сильно распространены среди многих народов иного племени». Чтобы не усвоить пороков, свойственных тем народам, среди которых они жили, евреи соблюдали осторожность. Однако
эта осторожность вменяется им в порок. «Из любви к народам, среди которых евреи живут,
они должны усвоить все намеченные слабости их культурных привычек; но такое
соревнование не оправдали бы ни христианская мораль, ни экономические «выгоды самих народов, требующих такой к себе любви»³⁵.
Лесков пишет, что к такому альтруизму еврейство никогда не стремилось, как не
стремилось к нему и христианство первых трех веков, «По еврейство поставляет немало личностей, склонных к высокому альтруизму, для осуществления идей которого известные
лица еврейского происхождения жертвовали собою так же, как и христиане³⁶.
Сравнительный анализ Лесковым русского, украинского - и еврейского национальных характеров показывает, что русский писатель объективно, без предубеждений и
предрассудков, с гуманистических позиций подошел к рассмотрению черт и особенностей еврейского национального характера. А между тем такая предубежденность, субъективизм, широкое распространение расхожих стереотипов о национальном характере евреев
существует и в наши дни.
Среди черт, которые приписывают еврейскому национальному характеру, - стремление к коммерческой и интеллектуальной деятельности. Данная направленность определила образ жизнедеятельности еврейского народа.
Как известно, евреи живут во многих странах мира. В связи с этим возникает вопрос о правомерности употребления такого понятия, как «еврейский национальный характер». Ведь
на протяжении длительного проживания в другой, инонациональной среде, евреи во многих случаях ассимилировались, заимствовали традиции, обычаи, обряды тех народов, среди
которых они живут, их культура стала как бы частью духовной и материальной культуры
страны проживания.
И тем не менее, несмотря на тенденцию интернационализации в различных сферах жизнедеятельности народов, в том числе и в культурной, сохранились общие черты, свойственные евреям, проживающим в Англии, Франции, России, Испании, Украине, что
дает право говорить о еврейском национальном характере, об общих чертах национальной психологии еврейского народа. Как же удалось евреям сформировать и сохранить на
протяжении веков общие черты национального характера, несмотря на неодинаковость, разнообразие исторического и социально-экономическою развития тех стран, в которых они жили? Казалось бы, различие исторического бытия должно сформировать и различные черты. Однако этого не произошло. И как ни парадоксально, по причине того же еврейского
национального характера. Одной из черт национальной психологии евреев является их стремление поддерживать друг друга. Данная черта не проявляется столь сильно в
национальной психологии никакого другого народа. Причины здесь кроются в условиях исторического бытия еврейского народа. Не имея своей родины, будучи разбросанными по странам Европы, Азии, Америки и Африки, для того чтобы выжить, они должны были
поддерживать друг друга. Р странах, где жили евреи, они составляли меньшинства. Сформировалась своего рода психология меньшинства: либо мы будем вместе и выживем,
либо, будучи разобщенными, погибнем.
Однако истории известно немало фактов, когда национальные меньшинства ассимилировались, теряли черты своей культуры и психологии. С евреями же этого не произошло. Они сохранили черты национальной психологии, национального характера. На примере формирования еврейского национального характера можно убедительно проиллюстрировать тезис об определяющей роли исторических условий в формировании национального характера вообще. А. Васильев в статье «Еврейский характер» отмечает: «На
протяжении веков евреи жили так, чтобы в любую минуту быть готовыми к побегу. Поэтому
они, как правило, не работали на земле, а предпочитали профессии, связанные с деньгами: торговцы, менялы»³⁷.
Думается, что с таким объяснением причин формирования конкретных черт национального характера еврейского народа можно согласиться. Эти причины не имеют в себе ничего мистического, иррационального, необъяснимого. На протяжении многих веков евреи не только сохраняли и защищали свои национальные традиции, но и ассимилировали прогрессивные элементы культур других народов.
Было бы неверно утверждать, что национальная психология еврейского народа
формировалась лишь в условиях жесткого изоляционизма, что привело якобы к спонтанному развитию черт национального характера по своей сущности уникальных, неповторимых.
Черты национального характера любого народа уникальны и неповторимы в своем сочетании общечеловеческих норм и принципов, общечеловеческих ценностных установок. Не является исключением в этом плане и еврейский национальный характер.
Часто можно встретить утверждение об интеллектуальном превосходстве евреев над
другими народами. При этом для доказательства данного тезиса приводятся имена
выдающихся мыслителей и ученых еврейской национальности, а также процентное
соотношение евреев и лиц других национальностей, занятых в той или иной сфере интеллектуальной деятельности. Но подтверждает ли это тезке об интеллектуальном
превосходстве, исключительности лиц еврейской национальности? Вовсе нет. Здесь, по
существу, воспроизводится давняя теория, которая делит народы на глупые и умные, на способные к теоретической, интеллектуальной деятельности и не способные к такой деятельности.
В первой главе, на примере анализа культурного наследия древних Афин и Спарты, была показана неправомерность такой точки зрения. История свидетельствует о том, что нет
народов избранных, как нет народов, которых можно было бы назвать стадом баранов (об
этом писал еще Чернышевский).
Директор института еврейских исследований Европейского университета в Иерусалиме
А. Равицкий следующим образом объясняет данный феномен: «Поскольку евреев отовсюду
гнали, они научились приспосабливаться к обстоятельствам, к новой ситуации. Это особым
образом формирует мозг, побуждает учиться. Сложился даже стереотип еврейской матери:
она постоянно заставляет своего ребенка учиться. Поэтому среди нас так много ученых.
Кроме того, мозги - это самый удобный капитал в условиях постоянных гонений».
Важность данного объяснения состоит в том, что оно отрицает биологические,
генетические факторы формирования интеллектуальных способностей и акцентирует
внимание на социально-экономических и исторических причинах.
Можно привести и другие получившие распространение стереотипы о еврейском
характере. Например, о демократических традициях, о том, что демократия имманентно
присуща национальной психологии евреев. Утверждается, что демократия - это заговор
древних греков и современных евреев. Думается, что с таким мнением согласиться нельзя. Демократические традиции формируются в определенных условиях бытия народа и не
являются врожденными. Они не являются также прерогативой отдельного народа.
Демократия - это общечеловеческая ценность, и для ее реализации необходимо не наличие
богом избранного народа, а существование определенных социальных, экономических, политических, исторических факторов.
Рабиндранат Тагор писал о том, что долг каждой нации - выявить перед миром свою национальную сущность, Если же нация ничего не дала миру, то это должно
рассматриваться как национальное преступление, вернее, это хуже, чем смерть, и никогда не прощается человеческой историей. Нация обязана сделать всеобщим достоянием то лучшее,
что есть у нее.
Возьмем примеры из сегодняшнего дня. В литературе, посвященной Японии,
утверждается, что экономические успехи страны объясняются особенностями японского национального характера. В связи с этим возникает вопрос: если успехи в развитии
экономики Японии и других стран объясняются особенностями национального характера народов, их населяющих, то не объясняется ли во многом (конечно же, не в основном)
экономический кризис, переживаемый нами, особенностями нашего национального
характера? Чтобы ответить на подобные вопросы, необходимы совместные усилия философов, экономистов, историков.
Ценности, сформировавшиеся в процессе исторического развития, составляют основу, сущность, из которой выкристаллизовываются черты национального характера. Но в жизни каждого народа бывают не только успехи, победы, но и поражения, неудачи, которые отрицательно сказываются на его нравственных устоях, приводят к формированию
отрицательных черт национального характера. Среди таких отрицательных черт можно
отметить негативные установки к труду, сформировавшиеся в нашей национальной
психологии. Конечно, речь идет не о генетических факторах.
В научной литературе, публицистике, художественных произведениях вопрос ставится
шире. Речь идет о выяснении истоков, причин деформаций в сфере экономической,
социальной, нравственной. Почему стал возможен сталинизм? Породила ли его злая воля Сталина или здесь причины иного порядка? Было бы неверно делать национальный характер ответственным за злодеяния сталинизма или гитлеризма. Однако среди причин, приведших
к появлению как гитлеризма, так и сталинизма, определенное место занимают и социально-психологические. Население Германии на протяжении многих лет воспитывалось
в духе преданности идеалам прусского милитаристского государства. В общественное
сознание методически внедрялась верноподданическая психология, опиравшаяся на
педантизм, законопослушание как типичные черты образа жизни немецкого бюргера.
Формирование и становление тоталитарного строя после революции 1917 года - опять
же - облегчалось специфическими особенностями национальной психологии народов, населявших бывшую Российскую империю. Господство феодального строя в его наиболее уродливой форме - крепостничестве, монархизм, великодержавный шовинизм и как
следствие - жестокое подавление национально-освободительных движений, отсутствие
демократических институтов в обществе, все это не могло не сформировать такие черты национального характера, как покорность, пассивность, безразличие.
Бюрократический сверхцентрализм, пронизывающий государственное устройство России, сформировал и такую черту, как чинопочитание. В национальной психологии утвердился стереотип о непогрешимости тех, в чьих руках сосредоточена власть, начиная от
представителей местной власти и заканчивая монархом. Политика военного коммунизма, проводившаяся после революции, отнюдь не способствовала развитию демократических
начал в обществе.
Особенности национальной психологии народов, населявших Россию, были
использованы для утверждения диктатуры личной власти. В этом плане представляет определенный интерес «Инструкция агитаторам-коммунистам на Украине», составленная
Л. Троцким: «Коммуну, чрезвычайку, продовольственные отряды, комиссаров-евреев возненавидел украинский крестьянин до глубины души. В нем проснулся спавший сотни лет вольный дух запорожского казачества и гайдамаков. Это страшный дух, который
кипит и бурлит, как сам грозный Днепр на своих порогах, и заставляет украинцев творить
чудеса храбрости. Это тот самый дух вольности, который давал украинцам нечеловеческую
силу в течение сотни лет воевать против своих угнетателей: поляков, русских, татар и турок
и одерживать над ними блестящие победы. Только безграничная доверчивость и
уступчивость, а также отсутствие сознания необходимости постоянной крепкой спайки всех
членов государства не только во время войны - каждый раз губили все завоевания украинцев. Потому они рано утеряли свою «самостийность» и живут то под Литвой, то под Польшей, то
под Австрией, то под Россией, составляя собой очень ценную часть этих держав. Эти
бытовые особенности характера украинцев необходимо помнить каждому агитатору, и его
успех будет обеспечен. Помните также, что так или иначе, а нам необходимо возвратить
Украину России. Без Украины нет России, Без украинского угля, железа, руды, хлеба, соли. Черного моря Россия существовать не может...
Конкретная наша задача сводится к следующему: 1. Не навязывать украинскому крестьянину коммуны до тех пор, пока наша власть там не окрепнет.
...3. Утверждать, что в России нет коммуны. 4....говорить, что Россия тоже признает самостийность Украины... б....покуда не разбит Деникин, выгодно распускать слухи, что советская власть в союзе с Петлюрой. 7. Если будут случаи грабежа в Красной Армии, то
их необходимо сваливать на повстанцев и петлюровцев... Советская власть постепенно расстреляет всех петлюровцев, махновцев и повстанцев. 10....для достижения намеченной
цели все средства одинаково хороши......нашей (Украина) будет только тогда, когда будет советской, а Петлюра вышиблен из нашего народа навсегда»³⁸.
Данный документ свидетельствует о том, что знания национального характера могут
быть использованы для достижения различных целей - экономических, политических, идеологических, в нем подмечена такая черта, как отсутствие единства, или, как сказано
в инструкции, «отсутствие сознания необходимости постоянной крепкой спайки всех членов
государства», что нередко приводило к потере украинской государственности.
К сожалению, авторы инструкции здесь правы. В этом отношении украинский
национальный характер отличается от национального характера еврейского народа, который формировался в иных исторических условиях. Разобщенность, отсутствие единства
проявлялось не только на уровне общественного сознания, но и на уровне сознания индивидуального. Эти черты стали элементом национальной психологии украинского
народа. Они автоматически порождали другие, не менее отрицательные черты украинцев,
такие как эгоизм, изоляционизм, расчетливость в её непривлекательной форме.
Исторически сложилось так, что на протяжении многих веков Украина была разделена на восточные и западные регионы. Причем трагизм судьбы украинского народа состоял в том,
что с момента татаро-монгольского нашествия Украина потеряла свою государственность и находилась под властью других государств. Культура её приобрела характер провинциальной
и была частью либо русской, либо польской культуры. Все это не могло не сказаться на формировании украинской духовности. Общность исторической судьбы украинского народа состояла в том, что он был угнетаемым, и национальная принадлежность угнетателей особого значения не имела. Во всем остальном имелись различия, которые во многом определялись
характером как исторического развития, так и развития культуры той страны, под властью которой находилась Украина. Через польскую культуру украинская культура испытывала
влияние идей западноевропейского гуманизма и реформации.
Таким образом, разобщенность, раздробленность украинских земель на протяжении веков закреплялась исторически, экономически, духовно.
Мною были проведены социологические исследования среди студенческой молодежи, посвященные проблемам национальной психологии. В частности, был задан вопрос,
«считаете ли Вы, что национальному характеру Вашего народа свойственны отрицательные
черты?» Бстее половины опрошенных ответили, что национальному характеру их народа не свойственны отрицательные черты. Здесь проявился сформировавшийся на уровне
обыденного сознания психологический стереотип о непогрешимости своего этноса, этноса,
своей национальной общности. Лишь около трети опрошенных считают, что национальному характеру их народа свойственны отрицательные черты. Среди них называются такие, как
эгоизм, национализм, лень, жадность.
Обыденное сознание готово согласиться с тем, что недостатки, пороки, а также причины межнациональной напряженности кроются в поведении другого этноса, то есть в известном соотношении «мы и они» всегда оказываются виноватыми «они» и непогрешимыми «мы». Национальный нигилизм и национальное чванство являются питательной средой подобных
взглядов. Некоторые черты украинского национального характера уже анализировались нами
при рассмотрении концепции Чижевского. Перейдем к другим аспектам данной проблемы,
не нашедшим отражения выше.
В литературе украинского зарубежья получил распространение тезис о том, что идеализм имманентно присущ мировоззрению украинского народа.
Так, И. Мирчук пишет: «В основе украинского мировоззрения лежит ярко выраженная идеалистическая черта. Идеалистическое мировоззрение опирается исключительно на
сознание и стремится свести все явления этого мира к психическим элементам. Наше «Я»
творит без внешних причин, только лишь собственной инициативой изображения, которые будучи между собою связанными, создают картину этого мира.
Идеалистический характер мировоззрения украинцев проявляется в огненном в том, что
всеми их мыслями и поступками руководят не общие категории разума, а в первую очередь субъективные факторы, которые своим источником имеют чувства и полю. Итак, не
объективная правда, какой она представляется нашим глазам, а «правда» с сильной примесью фантазии, «правда» такая, какой мы хотим ее иметь, создает основу наших решений и
поступков»³⁹.
По мнению Мирчука, это господство чувственных, эмоциональных элементов над рациональными обусловило характер философской мысли, способ философского мышления славянских народов. Ссылаясь на немецких исследователей, которые рассматривают
немецкую философию как проявление лишь национальных черт мировоззрения своего
народа, он считает типичной чертой немецкой философии веру в систему, убежденность
в том, что всю действительность возможно втиснуть в схему понятий. Наивная вера во всемогущество понятий выступает наиболее ярко у X. Вольфа. Перечислив признаки,
которые, по его мнению, свойственны неси немецкой философии, Мирчук переходит к характеристике украинском философии, которой присущи противоположные черты, что
вытекает из специфики восприятия украинцами окружающей действительности и
особенностей мировоззрения украинского народа. Он пишет: «Если мы перед
перечисленными чертами немецкого духа поставим математический знак - то есть
передвинем их на противоположную часть системы ординат, получим характерные черты украинской, а следовательно, и славянской духовности. О какой-либо системности и речи
быть не может, скорее можно утверждать определенную бессистемность (Сковорода -
философ без системы), но зато очень часто гениальный срыв интуиции, который,
несознательно, опираясь только лишь на чувства, творит свои конструкции»⁴⁰.
Далеко не со всеми утверждениями Мирчука можно согласиться. Было бы
односторонним, да и не верным настаивать на тезисе о законченном идеалистическом
характере мировоззрения украинского народа, так же как односторонним является и обратное утверждение о материалистическом характере его мировоззрения. Позиция как
воинствующего идеализма, так и воинствующего материализма не отражает всей глубины
и многогранности украинской духовности, черт национальной психологии украинскою
народа
Мирчук ищет специфику славянской духовности вообще, и украинской в частности, в ее противопоставлении немецкому духу и приходит к выводу о бессистемности украинской философии, о господстве в ней не рационального начала, а иррационального. Мне кажется
такой подход методологически неправомерным.
Как немецкая, так и украинская философия развивались в русле мирового историко-философского процесса и подчинялись одним и тем же закономерностям. Однако
обе эти философии являются глубоко национальными и отражают в своем развитии
особенности духовной культуры своих народов. Ошибка исследователей, отрицающих
наличие украинской философской мысли, состоит в том, что они не учитывают
национального своеобразия, национальной специфики, а подходят к предмету своего рассмотрения с теми же мерками, что и при анализе, например, классической немецкой философии. Если подходить к оценке отечественной философии с позиций наличия или отсутствия в ней определенной системы, то можно прийти к выводу, что славянские народы
своей философии не имеют. Но национальное своеобразие украинской философии состоит
в том, что подобные критерии не могут раскрыть ее содержания.
С момента зарождения украинской философии в центре ее исследований стоит человек,
то есть она имеет, антропологическую направленность. Содержание философских
размышлений украинских мыслителей связано с духовным миром человека.
Национальное своеобразие украинской философии обусловило зарождение в ее лоне «философии сердца», с которой связаны имена Г. Сковороды, П. Юркевича, В. Соловьева.
Далее. Доминирующей тенденцией «украинской идеи» было исследование проблемы становления и развития национального самосознания украинского народа, тогда как
содержание «русской идеи» сводилось в основном к рассмотрению вопроса
«Россия-Европа». Разница эта объяснялась различием исторического развития Украины
и России. Отсюда еще одно отличие - в русской философии большое место занимала идея мессианизма, чего мы не находим в украинской.
Более того, имеется специфика в постановке проблем и их анализе внутри самой
украинской философии, вызванная особенностями исторического развития различных
регионов Украины.
Украинский национальный характер, как и национальный характер любого народа, диалектически противоречив. Наряду с наличием общечеловеческих черт, которые трансформируются в национальном бытии украинского народа, в нем содержатся элементы консервативные, то, что в литературе получило название отрицательных черт национальной
психологии. В какой-то мере об этих чертах говорилось выше. Однако было бы неправильно акцентировать внимание на негативных качествах при анализе национального характера
какого бы то ни было народа.
К сожалению, в литературе, как научной, так и художественной, а также в публицистике,
в средствах массовой информации акценты нередко смещаются в сторону рассмотрения
лишь отрицательных черт национального характера. В результате психологический портрет народа предстает в искаженном виде - русские выставляются пьяницами, украинцы
ленивыми и жадными и т. д.
Нередко выдвигается тезис, что украинцы эмоциональны, поэтому они славятся песней,
а не философией. В связи с этим можно спросить, а итальянцы что, не эмоциональны?
Делать выводы об особенностях духовной культуры на основании того, эмоционален или неэмоционален народ, неправомерно. Об этом речь шла в первой главе. Там же
рассматривались взгляды Бердяева на русский национальный характер. Бердяев, как известно,
отмечал его женское начало. Подобные утверждения можно встретить и в отношении украинского национального характера.
«Трудно, а может быть, и невозможно разъяснить украинцу то понятие мужчины, какое сформировалось в мировой культуре. Слабость духа, душевность получила название суперценности, то, чего следует стесняться мужчине, - воспевается. «Мыть ноги любимой,
нести ее на руках («Я ж тебе, рибонько, аж до хатиноньки сам на руках донесу»), целовать
ее следы» - все это явно женское, а в глазах украинца настолько высоко преподносится, что
посягательство на это воспринимается им как посягательство на святость»⁴¹.
Как материальная, так и духовная культура народа отражает многогранные стороны национального бытия, противоречивые черты жизнедеятельности народных масс,
драматические, а порой и трагические аспекты исторического процесса. Общепризнанно,
что украинские народные песни характеризуются лиризмом, задушевностью, теплотой. В
них нашли отражение лучшие стороны национального характера. Во многих украинских
песнях звучит печаль, вызванная различными причинами. Это и разлука с любимым
человеком, и тоска по родной Украине заброшенного в неволю, и печаль, вызнанная порабощением родины. Подобные песни несут в себе огромный эмоциональный заряд.
На основании песенной лирики, составляющей лишь одну сторону фольклора,
представлять украинца в образе сентиментального лирика, плачущего у ног своей
возлюбленной, было бы совершенно неверно. Однако такой образ создается в литературе
и внедряется в массовое сознание: эмоциональность, сентиментальность, примат чувств
над разумом. Где уж здесь место философским размышлениям и научным изысканиям?
Отсюда берут начало истоки мифа о специфике украинской духовности, совершенно
не похожей на духовность других народов. Конкретизируя содержание данного мифа, его
авторы как в прошлом, так и в настоящем говорят о слабости духа украинцев, о господстве
бабьего начала в украинском национальном характере, о неспособности украинского
народа к развитию теоретического знания. Выводы, как видим, весьма важные
и существенные.
Опасное свойство подобных измышлений заключается в том, что они получают широкое распространение на уровне как теоретического, так и обыденного сознания и являются
весьма устойчивыми образованиями. Их неправомерность доказывается содержанием и характером культуры украинского народа. Достаточно вспомнить творчество Шевченко
и Франке, где наряду с лирическими произведениями имеются произведения, в которых
отражено героическое прошлое украинскою народа («Гайдамаки» Шевченко. «Захар Беркут» Франко). Доброта, щедрость, задушевность, юмор, трудолюбие - это общечеловеческие
ценности, преломленные в национальном бытии, которые нашли отражение в искусстве, литературе, устном народн<